Причины моей ненависти

Драко в ярости. В такой ярости, что кулаки, в которые он сжимает руки, пряча их под партой на уроке физики, уже болят, а на его ладонях следы ногтей, и, вполне возможно, такими темпами он расковыряет себе кожу до крови. Впервые в жизни он не может воспринимать информацию, не может вникнуть в то, что говорит Флитвик, и, честно говоря, ему нет никакого, абсолютно никакого дела до того, как там, по мнению некого Гюйгенса, ведут себя световые волны. Только поймав вопросительный взгляд Блейза, Драко, тяжело дыша, всё-таки берётся за ручку и начинает писать конспект. Его почерк, всегда до тошноты аккуратный, сейчас нервно скачет, вытягивая буквы. Поттер пришёл в школу с подбитой губой и огромным синяком на скуле. И улыбался. Стоял и улыбался своим друзьям, как будто бы ничего такого не происходит, хотя Грейнджер, обеспокоенно трогающая его лицо, явно была не в восторге от происходящего. И это Драко тоже выбесило. Какого чёрта вообще кто-то трогает Гарри? Что касается его самого, то у него не было ни одной возможности прижать Поттера к стене и выпытать, во что тот умудрился влезть на этот раз. Утром они пересеклись в коридоре, успев только быстро обменяться взглядами, рядом с Малфоем постоянно тёрся Нотт, при котором Драко не решался вытащить телефон, у кабинета физики Поттер, конечно же, появился в компании друзей, а написать ему на самом уроке Драко не мог — рядом сидел Блейз. Это было слишком рискованно. Пластиковая ручка жалобно скрипит под его пальцами. Драко с трудом заставляет себя расслабить плечи. Ему нужно включиться, чтобы Блейз не полез к нему после урока с расспросами, нужно заставить себя отрешиться от ситуации, но он не может. Единственное, что Драко хоть как-то контролирует — это направление своего взгляда. Только на доску. Ни в коем случае не в дальний левый угол класса. Когда урок заканчивается, Малфой принимается нарочито медленно собираться, не забывая краем глаза следить за Поттером. Он не должен его упустить. Конечно, можно будет хотя бы отправить сообщение, но Драко предпочёл бы поговорить лично. Он знает, как Гарри любит увиливать от неудобных вопросов, делая вид, что у него всё в порядке. — Я курить, составишь компанию? — голос Забини отрывает его от наблюдений. Блейз стоит, лениво опёршись на парту, но в его глазах плескается любопытство. Драко это не нравится, и он обещает себе обсосать эту мысль позже. Если Забини о чём-то догадается — это будет катастрофа, что бы там ни говорила о нём Панси. — Нет, прости, мне надо к Снейпу по одному вопросу, — решительно отвечает Драко, не спуская с Забини холодного взгляда. — Ладно, — пожимает тот плечами. — Тогда встретимся на английском. Он, наконец, перестаёт пристально разглядывать Драко и тоже начинает собираться. Малфой, тем временем, обнаруживает, что Поттер уже свалил, и, кинув в сумку учебник, принимается тут же пробираться к выходу. Он с трудом держит неторопливый темп, но в коридоре тут же ускоряется — в толпе мелькает лохматая макушка. Драко идёт следом, держась на расстоянии около шести футов, и мысленно проклинает Уизли, который к Поттеру буквально прилип. Как бы он хотел просто подойти и попросить того убраться к чёртовой матери… Но он не может, конечно. Наконец, ему улыбается удача — на втором этаже к Уизли подскакивает сестра, увлекая его куда-то, и он, махнув Гарри, растворяется в толпе. Малфой продолжает красться следом и ликует, когда Поттер сворачивает к мужскому туалету. Драко устремляется следом за ним, наверное, впервые радуясь тому, что они одного пола, потому что тот факт, что Малфой пошёл в тот же туалет, едва ли кого-то удивит. Поттер скрывается в кабинке, ускользая от него и здесь тоже. Драко сцепляет зубы, но ничего не говорит: у раковин топчется Смит. — О, привет, — говорит тот, увидев его в зеркало, и Малфой молча ему кивает, про себя желая тому убраться отсюда и, желательно, заперев за собой дверь повесить на неё чёртов навесной замок. — Вижу, ты не в настроении, — ухмыляется Захария, выключая воду и отряхивая руки. Драко кажется, что он делает всё нарочито медленно. Ему хочется схватить Смита за затылок и хорошенько приложить его лицом о фаянс. — Ага, а ещё я не в настроении наблюдать твоё лицо, — хмуро выплёвывает из себя Драко. Тут ничего необычного нет — их разговоры с Захарией зачастую так и проходят. — Прости, Малфой, но это не твоя школа, — с усмешкой отвечает ему Захария. — Но так и быть, туалет я тебе уступлю. Смит невыносимо медленно отрывает бумажное полотенце, столь же невыносимо медленно вытирает им руки. Наконец, скомкав бумагу и выбросив её в мусорное ведро, он скрывается за дверью. Малфой медленно выдыхает через нос. Затем и сам подходит к двери, чтобы выглянуть из-за неё и убедиться, что Смит действительно ушёл, и никто больше не направляется в эту сторону. Плотно прикрыв дверь обратно, Драко быстренько проходит мимо кабинок, нагибаясь и заглядывая в щели между полом и дверцами. Все пусты, кроме одной. В эту одну он и ударяет кулаком: — Поттер, ты там сдох? — Знаешь, Малфой, есть такое слово… уединение. Драко уже открывает рот, чтобы выплюнуть из себя что-нибудь язвительное, но раздаётся щелчок замка и дверь кабинки открывается. Поттер выходит из неё, решительно потеснив Драко, и прислоняется плечом к стене, уставляясь на Малфоя вопросительным взглядом. — Ты чего за мной бегаешь на глазах у всех? — А ты чего бегаешь от меня? — Я думал, ты в восторге, когда я к тебе не подхожу и ничего не пишу тебе на уроках. Поттер выглядит насупленным, и Драко понимает, что вся злость читается на его лице. Он скрывал её в классе, по крайней мере, пытался, старался выглядеть нормально всё утро, но теперь, оставшись с Поттером наедине, он сам не замечает, как сбрасывает маску деланного равнодушия. — Не бегаю я от тебя, — наконец, устало выдыхает Поттер. — В кабинке спрятался, потому что тут был Захария, а у тебя глаза какие-то бешеные, он мог бы заметить что-то не то. Чего ты злишься? Что опять не так? Первую половину сказанного Малфой, как и в случае с Блейзом, фиксирует на подкорке, чтобы обдумать своё неосторожное поведение позже, и отвечает лишь на второй вопрос, игнорируя замечание, сделанное ему Поттером. — Что не так? Это ты у меня спрашиваешь, что не так? — кипятится Малфой. Поттер только брови тёмные сдвигает к переносице. Драко вдруг осознаёт, что он реально не понимает в чём дело, хотя в его, Малфоя, голове, всё просто. Гарри уже собирается открыть рот, чтобы высказать всё, что он думает о Драко и его вспышках ярости, но он опережает его, одним движением сокращая расстояние между ними. Малфой цепляет пальцами подбородок Поттера, сжимает с силой, которую и сам не замечает, и заставляет Гарри посмотреть ему в глаза. — Что. Это. Такое? — он буквально чеканит каждое слово. Возмущение, проступившее на лице Поттера, вдруг сменяется осознанием. И он делает то, отчего Драко приходит в смятение — смеётся. — Боже, Малфой, — все так же со смешком говорит Гарри, пусть и не спешит высвобождаться из цепких пальцев. — Ты так зол из-за того, что кто-то меня побил? — Кто это сделал? Драко не смешно совершенно. Он так зол, что даже не думает о том, что они с Поттером стоят настолько близко, что их лица разделяют всего несколько дюймов. — Дадли и его дружок, — Гарри пожимает плечами, словно говорит о чём-то будничном. — Не волнуйся, дружку я успел сломать палец. И ты давишь прямо на край моей губы. Мне больно. Услышав это, Драко поспешно отдергивает руку. Он смотрит на неё с некоторым недоумением. Когда он успел подойти так близко? Когда схватил Гарри за подбородок, да так сильно, что вдавил пальцы в уголки его губ? Это тоже отправляется на подкорку. Кажется, сегодня вечером Малфою будет что обсудить с самим собой. А Поттер, тем временем, всё так же расслабленно, даже с некоторым удивлением, интересуется: — Да что ты так бесишься? — Что я так бешусь?! — тут же взвивается Драко, его голос подскакивает на тон выше. — Тебя избили, идиот! — Ну, не так давно меня попытался избить ты. В этом самом туалете, кстати. — Это другое, — шипит Малфой в ответ. — И чем же? — Только я имею право тебя бить! Поттер открывает рот и сразу же его закрывает. Зелёные глаза округляются, он молча таращится на Драко, а тот вдруг понимает, что он только что сморозил. Только я имею право тебя бить. Блять, даже звучит абсурдно. — Это было как-то… нездорово, — заявляет, наконец, Поттер. Драко только выдыхает злобно. Ему хочется, чтобы эти слова были забыты, вычеркнуты из памяти хотя бы Поттера, но желательно и из его памяти тоже. Эмоции, на которые Гарри сам того не желая умудряется его выводить — это что-то страшное. — Почему никто ничего не делает? — тихо спрашивает Драко вместо того, чтобы развивать неловко повисшую между ними тему. — Потому что всем наплевать, — Поттер пожимает плечами так, будто сообщает Драко что-то невероятно очевидное. — Все знают, что у меня есть кузен. Все знают, что мы иногда дерёмся, потому что ему тоже достаётся. К нам приходили социальные службы, конечно же, и не раз, но мои дядя и тётя сразу становятся образцовыми опекунами, а Дадли заставляют сидеть и не отсвечивать. Уже года три никто не реагирует. Все привыкли. К тому же это лучше, чем интернат, не находишь? — Но это же дикость. Почему они делают вид, что всё хорошо, если так ненавидят тебя? Разве им не будет проще просто… избавиться? Или они получают удовольствие, наблюдая за тем, как их сын тебя бьёт год за годом? Поттер вздыхает, с каким-то непередаваемым выражением лёгкой тоски взглядывая на Драко. Его глаза становятся серьёзными: — Думаю, моя тётя просто чувствует себя виноватой. Мы все оказались в ту ночь в машине только потому, что она поругалась с моей мамой, и выставила нас за дверь. У них всегда были очень тяжелые отношения. Наверное, этого недостаточно, чтобы искренне полюбить меня, но достаточно для того, чтобы давать мне крышу над головой и еду. Драко смотрит Поттеру в лицо и не верит, отказывается верить в то, что тот ему говорит. Он видит боль, притаившуюся в потемневших зелёных глазах, видит, как дрогает мышца на его левой скуле. Ему вдруг самому становится больно. Вероятно так же, как было больно Гарри, когда он вытащил из него обрывки информации о его прошлом. Это и правда не жалость. Это отчаянное желание лучшей жизни для того, кто тебе небезразличен. Медленно, словно во сне, Драко поднимает руку и кладёт ладонь на щёку Гарри. Синяк цветёт под его пальцами, напоминая о себе, но он только медленно поглаживает кожу. Неожиданно нежную. Горячую из-за налившейся гематомы. Поттер смотрит на него так, будто видит впервые в жизни. А Драко только и может, что прошептать: — Я этого так не оставлю. — Нет, оставишь, — выражение лица Гарри тут же становится хмурым, хотя отталкивать руку Драко он не спешит. — Это мои проблемы, Малфой. Не надо в них лезть. — Почему ты такой упрямый идиот? — А ты почему? Они смотрят друг на друга пару секунд, молчаливо борясь взглядами, а потом почти синхронно усмехаются. Поттер чуть поворачивает голову, и Драко, словно опомнившись, убирает руку с его щеки. Ему резко становится жарко и неловко. — Иди уже, — буркает ему Поттер, который тоже кажется смущённым. — А то ещё зайдёт кто-нибудь знакомый. Рон меня ищет, наверное. — Да, — хрипловатым голосом соглашается с ним Драко. — Да, я пойду. Они кивают друг другу, и уже в дверях его нагоняет голос Гарри: — И я серьёзно, оставь это! — Хорошо, — легко соглашается Малфой. Конечно же, игнорировать сложившуюся ситуацию он не собирается. Едва Блейз приходит на урок английского, где Драко уже успел устроиться за своей любимой партой, и садится рядом с ним, Малфой обращает на него всё внимание. — Забини, — начинает он негромко, и Блейз, поняв его тон, пододвигается чуть ближе. — У тебя есть на примете кто-то, кто может припугнуть одного ублюдка? Не за спасибо, конечно же. — А что, Кребб и Гойл уже не подходят для этих целей? — удивляется Забини. — Я думал, именно они отпиздили Маклаггена после того, как он… — Я помню, что он сделал, спасибо, — кривится Драко в ответ. — Нет, не подходят, они слишком тупые. «И на раз-два проговорятся о том, на чьего кузена их натравили, даже если я запрещу им трепаться» — добавляет про себя Драко, но вслух произносит лишь: — Там надо… потоньше. Мне нужна не просто физическая расправа, мне надо конкретно так намекнуть этому человеку, чтобы он прекратил делать то, что делает. — А у тебя всё серьёзно, да? — ухмыляется вдруг Забини. Его брови игриво приподнимаются, но Драко никак на это не реагирует. Сейчас, когда ярость ушла, превратившись в холодную, расчётливую жажду мести, он вновь отлично справляется с самим собой. — Я дам тебе номер. Но он не полезет ни в какие криминальные разборки, если что. — Криминальные разборки в старшей школе? — хмыкает Малфой. — Ты пересмотрел сериалов на Нетфликсе, Блейз. — Чел, это же ты. Я ничему уже не удивлюсь. Драко чуть хмурится, уловив какую-то новую, особую интонацию в голосе Забини. У него возникает чувство, что он что-то упускает, чего-то не понимает, и чувство это зудит. Малфой предпочёл бы видеть Блейза насквозь, а не гадать, что значат те или иные его слова. — Так он поможет? — сухо уточняет Драко, не заостряя внимания на странноватой фразе Блейза. — Позвони и спроси, — тот пожимает плечами и тянется к рюкзаку, чтобы достать оттуда блокнот. Оторвав страничку, он размашистым почерком пишет на ней номер. Драко, глядя на это всё, чувствует себя в третьесортном фильме про мафиози, но прекрасно понимает, почему Блейз предпочёл этот телефон запомнить, а не хранить в контактах, и почему не присылает его Драко в переписке. Это разумно, учитывая, что Забини понятия не имеет, кого там Малфою понадобилось прижать к стенке. И Драко ценит то, что его приятель не спешит этой информацией интересоваться. — Венс, — сообщает Блейз, протягивая Драко зажатую между двух пальцев бумажку. — Скажи, что от меня. Честно говоря, не знаю, какую сумму он запросит, да и знать не хочу. Считай, что я в этой истории не участвовал. — Конечно. Спасибо. Драко благодарит его искренне. Он думает о том, как же, всё-таки, опасен настоящий Забини, прячущийся под маской вечно обдолбанного шутника. Драко бы не хотел переходить ему дорогу. Он вспоминает слова Панси о том, что Блейз включил его в некий круг «своих», и меркантильно надеется, что это правда. Легко бодаться с прямолинейным Тео, куда сложнее с такими, как Забини — манипуляторами и серыми кардиналами. И Драко всегда держит этот факт в голове. Уже сильно позже, выйдя за ворота школы и попрощавшись со всеми, Драко возвращается мыслями к тому, как он вёл себя и что чувствовал этим утром. Его злость… Он не должен был так разозлиться. Он теряет над собой контроль, теряет давно, Поттер — тому причина, но как это поменять Малфой не знает. Ещё немного и ему понадобятся курсы по управлению гневом, ей богу. Только я имею право тебя бить. Собственные слова проносятся у него в голове пулей, заставляя печально усмехнуться. Он вдруг понимает, что имел под этим в виду. Что именно он облачил в такую нелепую, абсурдную фразу. Только я имею право тебя касаться. Вот, как это должно было прозвучать на самом деле. В воскресенье они идут в кино. Идею подаёт Гарри, который, кажется, не умеет сидеть на месте, а Малфой, уставший от подготовки к пробным экзаменационным тестам, соглашается без особых раздумий. Окинув афишу критическим взглядом, он обнаруживает, что в одном из старых лондонских кинотеатров, идёт показ «Мечтателей» Бертолуччи. Драко обожает этот фильм, смотрел его раза три точно, и готов ещё столько же раз окунуться в атмосферу безумной молодости, не менее безумной любви, искусства и свободы, которые заключены в каждом кадре. Поттер, как Малфой помнит ещё из старой переписки, фильм тоже видел, но давно и мельком, поэтому решает безапелляционно поставить Гарри перед фактом, что они отправляются смотреть Бертолуччи. Драко вызывает ему такси, не обращая внимания на возражения, после чего и сам выходит на улицу — ему ехать чуть ближе. — Опять доминируешь? — фыркает Поттер, когда они встречаются у кинотеатра. Драко только и может, что рассмеяться. Уже усевшись на своё место, Малфой думает о том, что они впервые смотрят фильм вместе. Не в переписке, а по-настоящему вместе, бок о бок в полупустом зале. И это вдруг чем-то страшно напоминает ему свидание, хотя Поттер, всегда язвительно комментирующий их походы в кафе, даже ничего подобного ему сегодня не говорит. Будто бы тоже чувствует что-то тонкое, что повисает между ними, когда занавес, традиционно используемый в «Ciné Lumière», специализирующемся на французском и европейском кино, расходится в стороны. Они смотрят фильм молча, ни разу не переглянувшись, и Драко не знает, почему: из-за того, что этот момент, вроде бы самый обычный, оба находят особенным, или попросту потому что фильм действительно хорош. Единственным, что отвлекает внимание Малфоя в середине показа, причём отвлекает серьёзно, является рука Гарри, на короткое мгновение соприкоснувшаяся с его собственной. Поттер пробегается кончиками пальцев по его запястью, лежащему на перегородке между их креслами, а потом стремительно убирает свою ладонь. Драко смотрит на него, затаив дыхание, пытаясь понять, что это было. Случайное прикосновение? Или желанное, но быстрое, скомканное, словно Поттер боялся его разозлить? Он понятия не имеет, но в грудной клетке, там, где сердце, у него будто бы просыпается какое-то чудовище. Чудовище это урчит, открывая глаза, потягивается довольно, распирается лапами с острыми коготками прямиком Драко под рёбра. Оно требует эту чёртову руку назад. Малфой не поддаётся. Только смотрит на непривычно серьёзный профиль Гарри, лицо которого освещают сменяющиеся пятна света и тени, исходящие от экрана. Обратно в фильм Драко погружается с трудом. — Ну как тебе? — спрашивает он, когда спустя два с половиной часа они выходят на улицу. Там уже вовсю нагло гуляет март, потеснивший февраль со страниц календаря всего пару дней назад. Лондон вдруг оказывается окутанным весной: остатки снега стремительно тают, птицы заливаются, прыгая в голых ветвях деревьев, а температура уверенно близится к сорока градусам по Фаренгейту. Драко этой весне не доверяет, справедливо полагая, что она ещё может обрушить на расслабившихся жителей города новые снегопады, но ему приятно наконец почувствовать на коже лучики тёплого солнца. — Отлично, — без раздумий начинает Поттер. — Даже больше понравился, чем в прошлый раз. Мне кажется, я тогда и половины не понял… — Ты давно его смотрел? — Да лет пять назад. — Тогда неудивительно. Теперь понимаешь, почему он один из моих любимых? — И да и нет. Они начинают бесцельно идти вперёд по улице, двигаясь скорее машинально, чем осознанно. Драко, услышав ответ, удивлённо приподнимает бровь: — В смысле? — Он красивый и тонкий, и в нём есть всё, что может тебе понравиться. Но одновременно он такой… чувственный. Даже жаркий. — А я, значит, бесчувственная сволочь? — хмыкает Драко. Слова Поттера, которые, вообще-то, не должны были никак зацепить его, что-то бередят внутри. Объявившийся монстр вновь урчит, но теперь уже недовольно. — Нет, — немного подумав, отвечает ему Поттер. — Ты просто очень холодный. Почти всегда. — Может, это лишь внешнее, — пожимает Драко плечами. Он и сам не уверен в своём ответе, но у него есть основания полагать, что это правда. Он действительно всегда был довольно холоден к окружающему его миру, с детства замечая эту же холодность за своим отцом и невольно её копируя, но рядом с Поттером… Рядом с Поттером что-то было не так с самого начала. Малфоя совсем не радовали его срывы, особенно тот, что произошёл в туалете несколько дней назад, но он ощущал себя беспомощным в своих попытках что-то изменить. Гарри просто был рядом, и этого оказывалось достаточно для того, чтобы Драко чувствовал что-то, чему не мог найти никакого рационального объяснения. Это был странный клубок всего и сразу, и после того, как на скуле Поттера появился этот отвратительный синяк, к этому клубку добавилось ещё и сводящее с ума чувство собственничества. Поттер был его. Хотя Драко очень, очень старался не произносить про себя эти простые слова, даже не обращаться к ним мысленным взором. Продолжив негромко обсуждать фильм, они доходят до оживлённого перекрёстка и останавливаются на горящем красным цветом светофоре. Только теперь оба понимают, что понятия не имеют, куда идут. — Чем займёмся? — интересуется Гарри, убирая руки в карманы и оборачиваясь к Малфою. — Не знаю, — честно отвечает Драко. — Но я не хочу расходиться. Пойдём, погуляем? Или поедим? — Перестанешь ли ты когда-нибудь пытаться меня накормить? — хмыкает Поттер, заставляя Драко недовольно цыкнуть в ответ на этот вопрос. — Нет. Ты слишком тощий. Загорается зелёный свет и, шутливо препираясь, мальчики продолжают неспешное движение вперёд по улице. — Напомни мне, как я здесь оказался? — деланно недовольным голосом спрашивает Драко тем же вечером. Он стоит посреди высокого, наполовину проржавевшего железнодорожного моста, поезда по которому давно уже не ходят. Догорающий закат делает тени, отбрасываемые опорами, длинными, придавая конструкции, выкрашенной в тёмно-коричневый цвет, оранжевый оттенок. — Потому что тебе всё-таки было интересно взглянуть на моё любимое место? — весело отвечает ему вопросом на вопрос Гарри. Он вдруг отходит от Малфоя, переступает через железнодорожные пути, лежащие посередине моста, и ловко запрыгивает на перила ограждения, свешивая ноги вниз. — Эй! — тут же возмущается Драко, в пару прыжков оказываясь рядом. — Если ты упадёшь и кто-то узнает, что я был рядом, то я сяду! Без суда! — Покажешь им нашу переписку, — хихикает в ответ Поттер, а затем кивает на перила: — Они же широченные. Садись ко мне. Драко с сомнением опускает взгляд на ограждение. Верхняя часть перил и правда около полутора футов в ширину, да и выглядят они вполне надёжно, но Малфою всё равно не нравится идея забираться на них без какой-либо страховки. Но то, как легко, почти играючи, проделывает этот трюк Поттер, подгоняет его всё-таки принять предложение. Брезгливо стряхнув с перекладины пыль, Драко осторожно взбирается на неё, садясь рядом с Гарри. В отличие от него, он садится боком, свешивая вниз только одну ногу, вторую оставляя за ограждением, словно это, в случае чего, ему поможет. Поттер наблюдает за его движениями с лёгкой, ничуть не язвительной улыбкой, а потом переводит взгляд на горизонт. — Ну, вот. Понимаешь теперь, почему мне здесь нравится? Драко поднимает острый подбородок, внимательно оглядываясь вокруг. Он вынужден признать, что тут и правда неплохо. Мост находится на пригорке, да и сам являет собой довольно высокую конструкцию, и с него можно много чего разглядеть. Он даже находит взглядом парк Ройал, который отсюда кажется крошечным. Вокруг его дорожек загораются первые фонари. Вдалеке уже сияют огнями несколько высотных домов, а, повернув голову в другую сторону, Малфой замечает вездесущий «Шард», небоскрёб, стремящийся проткнуть небо своим тонким стеклянным шпилем. — Сейчас стемнеет и будет очень красиво, — говорит ему Поттер, как бы оправдываясь за то, что Драко не спешит выражать свой восторг. — Я тебе кидал фотки, конечно, но они и близко не передавали… — Сейчас тоже неплохо, — говорит, наконец, Малфой. Он на самом деле понимает теперь, почему Поттер так любит сбегать в это место. Дело не только в виде: от самого моста будто веет спокойствием. И одиночеством. Даже не одиночеством, потому что это чувство довольно холодное и порой неприятное, скорее уединённостью. Здесь слышен только отдалённый шум города, да пение первых сумасшедших птиц, не желающих замолкать даже к вечеру, и кажется, что никто на свете не может оказаться здесь. Кроме них двоих. — Слушай, Поттер… — Драко, кашлянув, привлекает к себе внимание Гарри, который уже отвернулся от него, и с безмятежной улыбкой наблюдает за сходящим на нет закатом. — Да? — Я хотел спросить у тебя кое-что. Поттер, наконец, поворачивается к нему, окидывая Драко заинтересованным взглядом. Его голова чуть клонится к правому плечу — верный знак того, что ему любопытно, этот жест Малфой уже давно успел выучить. — Я… — начинает он, но тут же осекается. В грудной клетке неуютно шевелится тревога. Вопрос, который он хочет поднять, кажется ему немыслимым. Немыслимым не только в своей неловкости, но и в том что он, Драко, вообще собирается спрашивать о чём-то подобном. Но ему это важно. И не только потому, что он хочет лучше понять Поттера. — Как ты понял, что тебе не нравятся девушки? — О, это, — взгляд Гарри становится удивлённым. — Хочешь услышать мою историю? — Иначе я бы не спрашивал. Поттер, явно ощущая себя несколько неловко, запускает руку в волосы, и без того уже взъерошенные гулявшим днём ветром. Почесав макушку, он начинает говорить, голос его осторожен: — Никак. Это просто было со мной всегда. Никто же не спрашивает у натуралов, как они поняли, что им нравится противоположный пол, верно? Тут всё то же самое. Да, знаю, у некоторых бывают озарения, какие-то ситуации, но я просто всегда знал. — Оу, — только и может ответить Драко. Его лицо выражает растерянность. Он ожидал чего-то другого, более конкретного. Гарри, вероятно, заметив его замешательство, решает всё-таки продолжить: — Ну, то есть, конечно, я не говорил в пять лет, что я гей. Хотя я бы посмотрел на лицо дяди Вернона, услышь он от меня такое… Я просто, не знаю, не обращал внимания на девчонок. Первый раз я влюбился в начальной школе, в одного мальчика. Я ничего о нём не помню, кроме того, что у него были карие глаза и его звали Дэниэль. Но помню само чувство. Как мне хотелось смотреть на него весь урок, как я хотел постоянно быть рядом с ним, знать о нём всё… Как ревновал к девчонкам. Такая детская, глупая, но очаровательная любовь, знаешь. Тогда я не знал, как это назвать, думал, что просто очень хотел стать ему другом, а потом уже, лет в четырнадцать, сообразил. Наверное, тогда же я осознанно назвал себя геем. Для меня в этом не было ничего сложного. Я этим не горжусь, но я этого и не стесняюсь. В смысле, это же тупо, это как гордиться или стесняться того, что у меня волосы тёмные. Вот так вот. — И ты никогда ничего не испытывал к девушкам? Ну… Совсем ничего? — Неа, — Поттер беспечно пожимает плечами, вновь отводя взгляд к горизонту. — Мне нравится с ними дружить, но я не могу думать о них как о… каком-то привлекательном объекте. Это типа… не знаю, пример тупой, но как с собаками. Ты любишь собак, собаки супер, ты обожаешь проводить с ними время, но ты не хочешь их трахнуть, понимаешь? Блять, звучит так, как будто бы я приравнял девушек к собакам. Это не так. Но ты понял, что я имею в виду? — Понял, — хмыкает Драко. Он откидывает голову и упирается затылком в опору, что находится прямо за ним. Переваривая слова Поттера, Драко тоже переводит взгляд вдаль. Вид и правда с каждой секундой становится всё красивее. Темнота мягко опускается на город, выдавливая остатки солнечного света, и всё больше огней загорается вокруг. Но огни эти дальше, где-то внизу, а здесь, на мосту, как будто бы ничего и нет. Кроме них двоих. — Почему ты спросил? — нарушает их молчание Гарри. Драко нервно закусывает нижнюю губу. Днём он бы ляпнул что-нибудь неопределённое, это точно, но здесь, в мягком сумраке и уединении… Ночь всегда заставляет откровенность взять верх над осторожностью. — Просто пытаюсь понять, как это работает, — наконец, тихо отвечает он. — Ты пытаешься понять… себя? Драко вздрагивает всем телом от этих слов. Его щёки краснеют, и он опускает взгляд, разглядывая свои пальцы, сжимающие края перекладины. Ему давно не было так неловко. — Наверное. И безуспешно. — О, я тоже тебя не понимаю, — весело поддакивает ему Поттер. Но Драко не спешит улыбаться в ответ и переводить всё в шутку. Он думает, думает о многом. Думает об Астории, о паре девчонок из старой школы, которым он оказывал знаки внимания, думает о том пьяном, полном отчаянья поцелуе с Панси. Думает о том, что ещё никогда, ни один человек в его жизни не вызывал в нём те эмоции, что вызывает Поттер. Одним своим присутствием, одним взглядом, одним случайным (не случайным?) прикосновением. Это ломает его. — Драко. Малфой вздрагивает всем телом, когда слышит своё имя из уст Гарри. Кажется, это происходит впервые. — Это всё не важно, — говорит вдруг Поттер, сдвигаясь чуть ближе к нему и понижая голос, словно их кто-то может подслушать. — Не важно, как себя называть. Просто иногда мы что-то чувствуем к другим людям. И если это хорошее чувство, то почему бы ему просто… Не знаю, не быть? Драко медленно поднимает голову, встречаясь взглядом с Поттером. Тот смотрит так, как смотрит очень редко — серьёзно, вдумчиво. В его лице есть что-то невыразимо чувственное, и Драко, сам того не замечая, тоже придвигается ближе. Его сердце вдруг начинает биться быстрее. Поттер делает ответное движение, сдвигаясь ещё на полдюйма. Малфой повторяет за ним, и с каждой секундой его сердцебиение становится всё более сумасшедшим. К моменту, когда между их чуть склонёнными головами остаётся всего пара дюймов, кровь уже вовсю шумит у Драко в ушах. На мгновение ему кажется, что он вот-вот умрёт. Просто отключится и упадёт вниз, в эту вязкую, ничем не подсвеченную темноту под всеми забытым мостом. А потом Поттер шепчет: — Чего ты хочешь? Прямо сейчас? Драко в ответ молчит, только на губы Поттера смотрит. Он дышит тяжело и часто, и весь мир куда-то уплывает, отступает назад, оставляя перед ним лишь Гарри: его рука, лежащая так близко к руке Драко, расширенные зрачки за стёклами очков. Его губы с небольшой ранкой в уголке, покрывшейся корочкой. Драко словно оказывается в одном из своих снов. — Поцеловать тебя, — шепчет он завороженно, и никогда ещё в своей жизни Малфой не был ни с кем так ошеломительно честен. — И что тебе мешает? — Я не знаю. Гарри делает это первым. Коротко выдохнув, словно набравшись смелости, он сокращает жалкое расстояние, оставленное между их лицами, и касается губ Драко своими. Едва тот успевает хоть что-то сообразить, Поттер вновь отстраняется. Правда недалеко, между ними по-прежнему всего несколько дюймов. Он смотрит на Драко выжидающе, и Малфой понимает, что ему дают выбор. Это не тот сумасшедший поцелуй в раздевалке, когда Поттер, злой и отчаянный, решил устроить ему проверку на честность, о, нет; это поцелуй-вопрос, поцелуй-разрешение. И Драко ему разрешает. Он сам наклоняется вперёд, прикасаясь к губам Гарри таким же коротким поцелуем. Тот тут же повторяет его движение, но уже задерживается чуть дольше. Снова взгляд глаза в глаза. Чудовище, что успело прочно поселиться где-то в сердце у Драко, не находит себе места. Оно бесится, колется, обдаёт жаром и словно просит: ещё, ещё. Драко не намерен ему отказывать. — Сядь нормально, — приказывает Малфой, отстраняясь от Поттера и смерив его строгим взглядом. Гарри смотрит на него как-то странно, с невыразимым трепетом, и отчего-то даже не спорит. Молча перебрасывает одну ногу за ограждение, садясь так же, как Малфой: боком, более устойчиво. — Иди сюда. Гарри робко сдвигается в сторону Драко. Тот нервно сглатывает слюну, смачивая в один миг пересохшее горло, и продолжает, всё тем же неоспоримо властным тоном: — Ближе. И Поттер ему подчиняется безропотно. Драко ни разу ещё не видел его таким… податливым. Он кажется загипнотизированным, ужасно мягким, и от этой мысли по позвоночнику Драко пробегает горячая волна, которая, устремившись вниз, сворачивается в районе паха. Драко медленно поднимает руки, и, подхватив ноги Гарри в районе икр, закидывает их по обеим сторонам от себя, так, что Поттер в итоге оказывается едва ли не у него на коленях. От взгляда Гарри, поражённого и затуманенного, Драко и сам куда-то плывёт. Он не знает, кто из них начинает поцелуй. Кажется, они наклоняются друг к другу синхронно, ничего больше не говоря, ничего не пытаясь обсудить. Поцелуй этот осторожен, и Драко шевелит губами робко, растягивая мгновение. Губы у Гарри немного обветренные, но в целом мягкие и отчего-то сладковатые. Решившись, Драко касается их кончиком языка, словно пробуя, и от того, как Поттер издаёт неясный, скулящий, но определённо просящий звук, ему кажется, что он вот-вот тронется умом. Поцелуй углубляется, их губы двигаются всё стремительнее, и вот уже Гарри бессовестно просовывает свой язык в рот Драко. Малфой не сопротивляется, наоборот, жмётся ближе, руки стискивает на Поттеровских коленях, что оказались по обе стороны от его боков. Во рту Гарри влажно, жарко, и абсолютно, совершеннейше замечательно; Драко трясёт от всего происходящего. Они сталкиваются языками вновь и вновь, сталкиваются зубами, хватаются друг за друга судорожно, и Малфой отстраняется только тогда, когда понимает, что ему не хватает воздуха, и от этого его ведёт. Тяжело дыша, он с опаской оглядывается вниз — у них были бы все шансы упасть, если бы они продолжили. Это полное, тотальное безумие. От и до. Руки Гарри вдруг ложатся на его щёки. Он разворачивает лицо Драко к себе, и Малфой, увидев его улыбку, готов, в целом, умереть прямо здесь и сейчас. Потому что ещё никогда он не видел Поттера таким счастливым; потому что всё, чего он желает теперь — это чтобы Поттер был таким всегда. Разгорячённым, нежным, безумно улыбающимся и лучащимся счастьем. Лучащимся светом. О, как же много в нём света! — Ты что-нибудь понял? — спрашивает Гарри негромко. — Нет, — отвечает Драко спокойно, даже не пытаясь стереть со своего лица довольную улыбку. — А я понял, — шепчет Поттер, и вдруг придвигается ещё ближе, обхватывая шею Драко обеими руками. — И что же? — Как-нибудь потом расскажу. Малфой фыркает, но абсолютно беззлобно. Он поворачивает голову и целует Гарри в висок. Ему хочется зарыться носом в его волосы, прижать это тёплое, податливое тело ещё ближе к себе, и больше никогда, никогда в жизни не отпускать. Стать им, раствориться в нём, целовать его снова и снова. Вот только… — Я всё ещё не гей, — бубнит Драко куда-то в волосы Поттера. Тот вдруг отстраняется, и Драко пугается на мгновение, пугается, что разрушил этой идиотской фразой всё волшебство момента, но потом Поттер начинает смеяться. Он хохочет так, что Драко всерьёз опасается, что тот может либо сверзнуться с моста, либо подавиться собственным кадыком, что гуляет вверх-вниз по его смуглой шее. — Ну хватит, — бурчит Драко, обиженный такой реакцией. — Фу-у-х, — тянет Поттер, вытирая слёзы, выступившие в уголках его глаз. — Прости. Это просто… — Я знаю, что это тупо, — Драко закатывает глаза. — И всё же… — И всё же ты не гей. Я знаю. И, если честно... Ты реально хочешь обсуждать это сейчас? — Нет. — Тогда заткнись и целуй меня. И Драко целует. А потом ещё и ещё, до распухших губ и трясущихся кончиков пальцев.