Причины моей ненависти

Your lips, my lips Apocalypse

Гарри не уезжает ни в этот день, ни на следующий, только отлучается домой, чтобы переодеться, и возвращается обратно так стремительно, словно Малфой в любой момент может передумать и закрыть дверь прямо перед его носом. Хотя у Драко и в мыслях нет совершить подобное. Всё, что он делает в отсутствие Поттера — это бродит туда-сюда по дому, будто не зная, куда себя приткнуть, и старательно, изо всех сил, ни о чём не думает. Это его новый девиз, который он собирается распространить на все Пасхальные каникулы — не думать. Потому что, если он хоть на минутку погрузится в свои мысли, ему станет так страшно, что он в ту же секунду панически вытолкает Поттера из своего дома. Потому что Драко позволяет себе слишком многое, потому что чувствует — тоже — слишком многое. Он всё ещё не даёт этим чувствам никакого названия, зато знает точно, чего он хочет. Хочет смотреть на Поттера, когда он сидит за столом на кухне, поджав под себя ноги и так уютно сжимая в руках чашку с горячим чаем. Или на его сонное лицо, когда он просыпается утром под боком у Драко, потому что уже третью ночь они спят вместе, тесно друг к другу прижавшись. Кровать в гостевой спальне по-прежнему заправлена, и Малфой отчего-то не убирает её, как будто само наличие возможности отправить Поттера ночевать туда, где он, собственно, и должен находиться, как-то упрощает восхитительную катастрофу, что творится вокруг них двоих. У этих ночёвок, полных тепла чужого тела, мягко жмущегося ближе во сне, сплетённых пальцев, соприкасающихся под одеялом коленок, и кожи, пахнущей солнцем, есть только один минус — просыпаясь с утра со стояком, Драко панически откатывается на другой край кровати, стремясь убежать от ещё сонного Поттера со всей возможной скоростью. На третий вечер он даже думает действительно отправить Гарри в гостевую спальню, но в итоге сдаётся, так и не озвучив этого предложения вслух. Просто позволяет Поттеру вновь проскользнуть под одеяло и жмётся, жмётся ближе. Он проигрывает по всем фронтам, и ему так кристально на это наплевать сейчас, что становится даже немного жутко. Он хочет перебирать вечно спутанные волосы, ох, как же он обожает эти чёртовы пряди, в которых можно путаться пальцами, когда Гарри вдруг кладёт голову ему на колени во время просмотра фильма. Хочет слушать его истории, говорить с ним, хочет видеть на нём свою серую футболку, которую Поттер, кажется, твёрдо вознамерился не отдавать обратно. Хочет его целовать в сумраке комнаты, рвано, беспокойно, сбивая дыхание и переживая маленькую смерть каждый раз, когда Гарри цепляет зубами его нижнюю губу и слегка оттягивает. Хочет гладить его руки, нежно, чутко, с дрожью проходя кончиками пальцев по выпирающим косточкам на запястьях. Как же он любит его запястья — не меньше, чем волосы его дурацкие. Хочет смеяться, закрывая лицо руками, когда Поттер, нашедший в его комнате фотоаппарат, оставшийся со времён увлечения Драко фотографией, наставляет на него объектив камеры. Малфой чуть на кровать не падает, пытаясь отбиться от назойливого Гарри, но тот упорно продолжает наступать, угрожающе щёлкая кнопкой. А потом одним броском оказывается рядом, сгребает всё ещё хохочущего Драко за шею, прижимая к себе, и, развернув камеру обратной стороной, фотографирует их обоих. Драко эти фотографии не удаляет. А вечером, когда Поттер снова собирается домой, чтобы переодеться и захватить зарядку для телефона, Драко, не выдержав, говорит: — Возьми с собой что-нибудь. Чего ты туда-сюда катаешься. Он в ужасе от собственной смелости, зато Поттер, кажется, в полном восторге. Драко сидит на кухонной тумбе, болтая ногами в воздухе, пока Гарри старательно раскатывает тесто для пирога с почками, который они спонтанно решили приготовить. «Они», правда, сказано слишком громко — Драко в основном занимается тем, что развлекает Поттера разговорами и иногда подаёт ему те или иные ингредиенты. Из портативной колонки, лежащей рядом с Малфоем, льётся ненавязчивая, размеренная музыка. Половина кухни усыпана мукой, Поттер и сам весь в ней, а в раковине куча посуды, но от этого, как будто бы, только уютнее. — Ты не устал готовить мне? — интересуется Драко, наблюдая за тем, как Поттер одним ловким движением переносит раскатанный пласт теста в форму, которую Малфой старательно смазывал маслом десять минут назад. Он считает это своим великим вкладом в процесс. — Нет, — легко отзывается Гарри. — Я люблю готовить, ты же знаешь. — Я просто думаю о том, что на твоём месте ненавидел бы этим заниматься. — Почему? — Ну, ты же постоянно торчишь на кухне у своей… Своих родственников. Язык Драко не поворачивается сказать слово «семья». Он слышал от Гарри достаточно для того, чтобы желание убить Дурслей к чёртовой матери плотно поселилось в его голове. — Мне нравится процесс, неважно, кто там в итоге будет это есть. К тому же, я не для них стараюсь сейчас. Мне приятно готовить для тебя. — Как мило… Поттер вскидывает голову, чтобы бросить на Драко полный осуждения взгляд. Затем он отрывает от замешенного теста кусок и, скатав его в шарик, швыряет в сторону Малфоя. Тот едва успевает увернуться — тесто чуть не прилетает ему прямиком в лоб. — Эй! — возмущённо восклицает он. — Я на полном серьёзе сказал! — Тогда тебе надо сбавить градус сарказма в голосе. — Это привычка. — И что-то сделать с этой ухмылкой… — А это нормальное состояние моего лица. — Знаешь, иногда ты вызываешь во мне острое желание прибить тебя… — Поверь мне, Поттер, это взаимно. Гарри на это заявление громко фыркает, а затем просит передать ему ещё муки. Драко спрыгивает с тумбочки, тянется за бумажным пакетом, и только передав его Поттеру понимает, как легко попался в ловушку. Одной рукой Гарри залезает в пакет, другой хватает Драко за руку, и уже в следующую секунду щёки Малфоя оказываются перемазанными в муке. Он вскрикивает, одним прыжком создавая между ними с Гарри расстояние в несколько футов, и тут же громко чихает. — Тебе пять лет?! — вопит он возмущённо, глядя на то, как Поттер покатывается со смеху. — А ты только сейчас это понял? — спрашивает он, отсмеявшись, а затем, как ни в чём не бывало, тянется за миской с начинкой. Драко остаётся только схватить вафельное полотенце, висящее на спинке стула, чтобы, злобно пыхтя, стереть муку, плотным слоем облепившую его щёки. После этого он забирается обратно на тумбочку, старательно сохраняя на лице обиженное выражение. Гарри, оглянувшись на него между делом, от этого только вновь негромко смеётся. Накрыв начинку верхним слоем теста, Поттер, тихонько подпевая незнакомой Драко песне, зазвучавшей из колонки, ставит форму с пирогом в духовку. Затем тянется к своему телефону, делает музыку громче, и, поводя плечами в такт песне, протягивает Малфою раскрытую ладонь. Драко только руками машет, молча давая понять, что на такое он не подписывался. Но Поттеру, кажется, наплевать на такие мелочи, и он, подойдя ближе, хватает его за запястье, вынуждая слезть с тумбы, а потом рывком притягивает ближе к себе. Малфой глаза возводит к потолку, но на красивую улыбку Поттера всё равно взгляд кидает, и разрешает всё-таки взять себя за руку. Драко вслушивается в слова, и волей-неволей тоже начинает улыбаться. Let's dance when we're not supposed to be Can't stand when you're not close to me Damn, can't believe you notice me, notice me Гарри кружит его, притягивает обратно к себе, крутит снова, и Малфой смеётся. Он кладёт одну руку ему на талию, второй переплетает между собой их пальцы, и чуть склоняет голову на плечо, глядя в сияющие зелёные глаза. Only thought I'd have you in my dreams Things you say leave me feelin' weak And those brown eyes of yours are all that I need And you whisper that I'm all that you see Они топчутся на месте под незамысловатый гитарный ритм, кружат вокруг друг друга, и Драко, разглядывающий улыбающееся лицо Поттера, осознаёт вдруг себя чистейше, кристально счастливым. Это чувство новое для него, яркое, сбивающее дыхание, и задыхается он в нём радостно. Резко развернув Поттера спиной к себе, он прижимается к нему сзади, щека к щеке, обнимает за плечи, и они продолжают танцевать. And I won't let this go, never fell this hard Always had bad luck, never got this far Whoa So let's dance when we're not supposed to be Can't stand when you're not close to me Damn, can't believe you notice me, notice me Они останавливаются только тогда, когда песню сменяет другая, более бодрая, и Поттер поворачивается в его руках, а потом обнимает неожиданно крепко. Кончик его носа мягко утыкается в шею Драко, заставляя вздрогнуть от дыхания, горячо пощекотавшего кожу. Он обнимает Гарри в ответ, прижавшись щекой к его виску. — Я и правда не могу поверить, — бормочет Поттер в его шею, почти шепчет, но Малфой всё равно слышит его. — Во что? — В это. Гарри взмахивает рукой неопределённо, как бы показывая на всё и сразу: на кухню, на Драко, на их крепкие объятья. — Мне иногда кажется, что я сплю или брежу. Всё так странно. — Мне тоже, — честно признаётся Драко, а затем поворачивает голову, чтобы оставить на виске Гарри невесомый поцелуй. Драко перебирает волосы Поттера, утопая в мягком диване. Свет выключен, только напольная лампа горит в углу комнаты, а на экране идёт пресловутая «Зелёная книга». Оба её смотрели, и Малфой не видел особого смысла пересматривать этот фильм, но Поттер его любит, а самому Драко, в целом, уже как-то всё равно, что смотреть вместе. На журнальном столике стоят два рокса и полупустая бутылка ликёра. Ради неё они даже сподобились выйти из дома, дойдя, правда, лишь до магазина, а затем стремительно вернувшись обратно. Ни у кого из них не нашлось желания прогуляться. Если в первые дни каникул Драко думал о том, что рано или поздно они начнут сходить с ума от пребывания в четырёх стенах в компании друг друга, то теперь он может лишь фыркнуть от нелепости этой идеи. Их обоих устраивает это ощущение безопасности — и близости. Этот дом стал их личным маленьким миром, и порой Драко кажется, что ничто извне не может в него проникнуть. Он знает, что это ощущение ложно, что скоро эта идиллия рассыплется, будто шаткий карточный домик, но сейчас, конкретно в этот момент, в этой тёмной комнате, их уединение кажется ему вечным. — У тебя есть мечта? — спрашивает вдруг Поттер, заворочавшись под рукой Драко, чтобы лечь на спину и взглянуть в его лицо. Малфой не спешит с ответом, честно задумываясь, но в голову ему ничего не приходит. Его стремление вырваться из «Прайвет Драйв», оправдать ожидания отца, получить достойное образование — это всё скорее желания, цели. В его замыслах нет ничего, что было бы достойно такого сильного слова. — Нет, — отвечает он, покопавшись у себя в голове. — У меня есть всё, что нужно. — Прям всё? — Ну, да. Вещи, возможности, деньги… — И только это? — А нужно что-то ещё? — Драко хмурится, не понимая, куда клонит Поттер. Тот вздыхает и говорит так, словно ребёнку объясняет прописные истины: — Друзья, например. Рука Драко, до этого скользившая в волосах Гарри, на мгновение замирает. Затем он чуть тянет за чёрные прядки — легонько, чтобы Поттеру не было больно. — Я не верю в дружбу, — наконец, честно признаётся он. — Это фикция. Люди всегда просто хотят что-то от тебя получить. Или ты от них. — Неужели у тебя никогда не было человека, которого ты мог бы назвать другом? — В детстве были, конечно, но потом я сообразил, как это работает. — Как-то оно неправильно у тебя работает, — хмыкает Поттер. Он вдруг перехватывает руку Драко, но не отнимает её от себя, только берёт его ладонь в свою. Кончики пальцев скользят по коже. Затем он продолжает: — Я уверен, что не выжил бы без своих друзей. Просто пошёл бы однажды и сбросился в Темзу. — Не говори так… — Но это правда. Моя жизнь была бы ничем без них. Дом, школа… В них нет и никогда не было ничего хорошего. Драко поджимает губы, чувствуя, как нервно толкается в его сердце печаль. Поттер редко ему жалуется; строго говоря, даже жалобами подобные фразы называть неловко. Но каждый раз Малфой ощущает прилив тоски. Как же он хотел бы сделать его жизнь хотя бы чуть лучше… И как же это ему неподвластно. — Может, я просто не умею дружить, — пожимает плечами Драко. — Может, это твоя личная сверхспособность, знаешь. — Я думал, вы с Панси друзья. Раз уж она даже знает обо мне. Драко неловко возится. Паркинсон и правда была единственной, кто написал ему за время каникул — поинтересоваться, куда он запропастился, потому что он даже в сеть выходить не хотел. А ещё она и правда знала о Поттере. Знала и никому ничего не сказала. Но всё же… — Она тоже меня использует. Заставляла Блейза ревновать, — хмыкает он. — Блейза?.. Чёрт, ладно, я не хотел ничего об этом знать… — Поверь, я тоже. — Но это не значит, что вы не друзья. Иногда мы можем просто… Ну, знаешь, получить что-то друг от друга. Это тоже входит в понятие дружбы. — Может быть, я чего-то не понимаю, — отвечает Драко с неохотой. Поттер задумывается о чём-то, его пальцы продолжают гулять туда-сюда по тыльной стороне ладони Малфоя. Тот не против — это отвлекает его от разговора, который начал сворачивать куда-то в печальное русло. Он знает, как Поттер дорожит своими друзьями, знает и то, какой крепкой кажется со стороны их дружба. Но он сам, с головой зарывшийся в собственное недоверие к миру, обросший бронёй и иглами, выражающимися в его колких словах и надменном взгляде, не может этого понять. — А ты? — интересуется он, желая перевести тему. — О чём ты мечтаешь? Кроме идеи сбежать в Индию или уйти в большой футбол. В отличие от него, Поттер ни секунды не раздумывает над ответом: — О свободе. Драко вскидывает бровь в удивлении. Уж кто-то, а Гарри, во всей его яркости, внутреннем сиянии и бесшабашности казался ему воплощением этой самой мифической свободы. — А у тебя её нет? — с сомнением интересуется он. — Нет. Я живу чёрте как из-за своей семьи, я не могу заниматься, чем захочу, из-за школы, всех её дурацких правил и ненужных мне предметов, а ещё не могу… Он замолкает, покачав головой. Драко смотрит на него выжидающе несколько секунд, а потом, поняв, что продолжения не последует, спрашивает нетерпеливо: — Чего не можешь? Поттер смотрит на него серьёзно, без намёка на улыбку, а затем тяжело вздыхает: — Не могу рассказать о тебе. О себе. Не только из-за… — он запинается на мгновение, явно проглотив слово «тебя», — просто я тоже боюсь. Тот же Рон наверняка ужасно отреагирует. Гермиона всё приняла, а он… Про родню вообще молчу. Дядю Вернона хватит инфаркт. И не то чтобы мне было сильно важно его мнение, но это ведь тоже несвобода, понимаешь? Нужна смелость, и вот на это её у меня не хватает почему-то. Драко молчит, только глаза прикрывает, запрокидывая голову и легонько ударяясь макушкой о спинку дивана. Затем повторяет это движение, будто бы желая вытрясти всё из своей головы. В этот момент он немножко ненавидит Поттера: тот затронул слишком много неприятных для него тем. Мечты, друзья, свобода. Ему неприятно осознавать, что, пожалуй, он не обладает ничем из перечисленного. Ему не о чем мечтать, он не верит в дружбу, а что до свободы… Её у него тоже нет. Есть отец, до успехов которого он всегда будет желать дотянуться, есть рамки, внутри которых он обязан жить для того, чтобы достигнуть чего-нибудь. Он даже никогда не выбирал себе профессию, быть адвокатом, или, по крайней мере, юристом, с детства казалось ему чем-то естественным. Он никогда не думал о чём-то другом, никогда не строил тех самых пресловутых мечтаний. И уж тем более он никому не мог рассказать о том страшном нечто, что связывало его и Поттера. Не мог — и не собирался. — Я не хочу об этом говорить, — наконец, вяло сообщает он, вновь переводя взгляд на Гарри, который так и лежит, не шевелясь и внимательно вглядываясь в его лицо. — А чего хочешь? — Честно? — Да. — Поцеловать тебя, допить этот блядский ликёр и ни о чём больше не думать. Гарри смеётся от этих слов звонко, и напряжение, невидимой нитью протянувшееся было через всё пространство, от этого смеха тает на глазах. Поттер приподнимается на локтях, буквально сталкиваясь губами с Драко, целует его коротко, но крепко, а затем садится рядом, чтобы взять в руки бутылку ликёра. Малфой пододвигает их пустые бокалы, с грустной улыбкой думая о том, что, по крайней мере, подобные маленькие мечты он способен сделать реальностью. Хотя бы на сегодня. Фильм заканчивается, как и бутылка ликёра, и они поднимаются с дивана, потому что Драко хочется закурить, как и всегда, когда он выпьет. Алкоголь приятно греет мышцы, но мысли не слишком затуманивает — выпито было не так уж много. Они с Гарри поднимаются наверх, в ванную, и там Драко открывает окно, подкуривая сигарету. — Тебе идёт, — вдруг говорит Поттер, наблюдая за тем, как Малфой затягивается. — Что идёт? — спрашивает он непонимающе. Дым вырывается из его рта и плавно утекает в ночную темноту. — Курить. — Кому-то может идти курение? — Я сам об этом не знал, — смеётся Поттер. — Просто ты красиво это делаешь. Ты всё делаешь красиво… Он неловко осекается, как и всегда, когда делает Драко комплименты (иногда, по мнению Малфоя, странные), а затем перехватывает его руку, сжимающую сигарету, за запястье, и подтягивает к себе, чтобы тоже затянуться. Кончики пальцев Драко невольно скользят по губам. — Прям всё? — с улыбкой интересуется Малфой. — Ну, не совсем. Когда ты меня бил было так себе… Щёки Драко моментально покрываются пятнами краски. Ему до сих пор до ужаса стыдно за тот случай в туалете, когда Поттер застал его плачущим, а он не нашёл ничего лучше, кроме как ударить его. — Ты так говоришь, как будто бы я тебя избивал, — бурчит он в свою защиту. — Но, согласись, не я был инициатором… — Это ты меня сейчас вынуждаешь извиняться? — Возможно. Драко фыркает: Поттер над ним откровенно потешается, и это видно по лукаво поблёскивающим зелёным глазам. Он упрямо молчит, затягивается ещё несколько раз, а потом выкидывает недокуренную сигарету в унитаз. Обернувшись обратно к Гарри, который всё ещё выжидающе на него смотрит, Драко коротко хмыкает, а затем наклоняется, чтобы поцеловать его. — Так тебя устроит? — интересуется он, отстраняясь, но не спеша отодвигаться. Они почти соприкасаются носами. — Пф-ф, это, по-твоему, было извинение? — фыркает Поттер, обхватывая его за плечи и прижимая ближе к себе. — Ладно, попробую ещё раз. Малфой вновь целует его, теперь уже куда крепче. Его рука ложится Поттеру на затылок, зарывается в пряди, поддёргивая их. Гарри охает в ответ на это движение, стискивает пальцы на плечах Драко, а затем прикусывает его нижнюю губу и чуть оттягивает. Малфой вздрагивает: его от этого нехитрого действия всегда дрожью пробивает. Поцелуй становится глубже, агрессивнее, Драко проталкивает язык в рот Поттера, и ему жарко, влажно, но так хорошо. Слишком хорошо. Он комкает в руках рукава его футболки, а ладони Поттера вдруг оказываются у него на талии, прижимая ещё ближе, теснее. Знакомое возбуждение, столько раз мучавшее Драко за последние дни, разрастается с каждым движением губ и языка, что бессовестно вылизывает его рот, оно скручивается в тугую пружину и опускается вниз. Его живот вздрагивает, поджимается, а потом Поттер вновь проделывает эту штуку с его несчастной нижней губой — и Малфой стонет, едва слышно, коротко, прямиком в губы Гарри. Они отстраняются друг от друга на секунду, Драко смотрит в его глаза, кажущиеся почти чёрными из-за расширившихся зрачков, руками проводит по спине вверх-вниз, от поясницы до лопаток, собирая ткань футболки. Поттер вздрагивает, вдыхает воздух с тихим свистом, и целует Драко вновь, попутно чуть подталкивая в сторону выхода из ванной. Малфой послушно пятится назад, будто загипнотизированный, пальцы за плечи Гарри цепляются, и всё, чего он хочет — это целовать, целовать, целовать. Он прикусывает пухлые губы, проходится по ним языком, сминает грубо. Едва не запинается о порог — мира вокруг по всем законам сейчас существовать не должно, — а потом край кровати бьёт его под коленки. Он садится на неё, ни о чём не думая, плывущий и податливый, и в этот момент Поттер отстраняется от него. Они смотрят друг другу в глаза несколько секунд, будто ведут немой диалог, а потом Драко, наплевав на всё, резко хватает Гарри за талию и дёргает на себя. Не дав ему ничего сделать, Малфой перекатывается, прижимая его к кровати, а сам нависает сверху. Аккуратно сняв с Гарри очки и отложив их в сторону, он пару секунд молча разглядывает его, ошалевшего и раскрасневшегося до кончиков ушей, словно что-то для себя решая, а затем резко наклоняется, чтобы смять чужие губы во влажном поцелуе. Его руки начинают жить своей жизнью, отгибают край футболки трясущимися пальцами, обводят пупок, и как же сильно он хочет Поттера, как чертовски, сука, сильно. Спираль возбуждения закручивается и закручивается, мурашки пробегают по позвоночнику, а Гарри дышит в его губы так часто, словно вот-вот сознание потеряет. Драко дышит точно так же. Он отстраняется на мгновение, чтобы перевести дыхание, и Поттер, воспользовавшись этим, обхватывает губами мочку его уха. Малфой давится стоном, вздрагивает всем телом и медленно склоняет голову набок, давая Гарри больше пространства. Тот, словно получив разрешение, скользит губами вниз по его шее, кусает коротко бледную кожу, втягивает в себя, а затем сразу же зализывает языком эти места, будто бы извиняясь. Драко в ответ едва ли не скулит, и отстраняется только для того, чтобы потянуть край чужой футболки вверх. Гарри привстаёт, помогая ему, а затем поспешно стягивает майку с самого Малфоя, и он, вот же чёрт, снова ни капли не сопротивляется. Только коротко вздрагивает, когда Поттер костяшками пальцев задевает сжавшийся сосок, а затем подаётся вперёд, чтобы прижаться телом к его телу. Они оба разгорячённые страшно, и ему жарко, из спальни будто бы весь воздух исчез, но он не отстраняется, напротив, жмётся ещё ближе. Их бёдра соприкасаются, и Драко с силой вцепляется зубами в шею Поттера, когда взаимное возбуждение становится очевидным. Гарри охает ему прямо в ухо, а затем обхватывает руками поясницу, надавливая и прижимая крепче. Малфой едва ли не скулит, когда Поттер трётся о его бедро крепко стоящим членом, и невольно дёргается сам, повторяя его движение. Больше всего на свете ему хочется сдёрнуть с себя ставшие жутко тесными штаны и трусы, но он сдерживается. Лишь сползает в сторону, ложась напротив Гарри, и кончиками пальцев обводит его ключицы. Он смотрит ему в глаза, теряется в огромных зрачках, которые, кажется, могут в себя затянуть, и ведёт пальцами ниже и ниже. С губ Поттера срывается ещё один хриплый, рваный стон, когда Драко оглаживает его сосок кончиками пальцев. Гарри тянется к нему тоже, неловко касается пояса его штанов, но Малфой перехватывает его руку за запястье и слегка качает головой — не сейчас, он не хочет, чтобы ещё один приступ паники испортил всё. Драко не уверен в том, что может позволить кому-то (парню, господи, парню!) к себе прикоснуться, зато уверен в том, что способен сделать это сам. Он колеблется одно мгновение, а потом касается члена Поттера через ткань спортивных брюк. Тот разом забывает о том, что хотел сделать, и только с силой вцепляется Драко в плечи, растеряв, кажется, даже способность сделать вдох. Малфой и сам дышит еле-еле, часто, со свистом, когда, вконец одурев от собственной храбрости, хватается за пояс штанов Гарри, чтобы приспустить их ниже. Следом за ними сдвигает трусы, и, бросив короткий взгляд вниз, на потемневшую головку члена с блестящей на ней каплей смазки, отчаянно стонет. Его собственные бёдра конвульсивно дёргаются, вынуждая слегка потереться об одеяло, чуть не заскулив в процессе. Ему кажется, что ещё секунда, и он позорно кончит в трусы, не успев даже толком ничего сделать. Это всё слишком, слишком. Он обхватывает член Поттера ладонью, сжимает, и это странное ощущение — знакомое, будто бы он трогает самого себя, и неизвестное одновременно. Большим пальцем он обводит головку, слегка трёт уздечку, сдвигает крайнюю плоть, и протяжный стон, раздавшийся над ухом, уверяет его в правильности этих действий. Он медленно ведёт рукой вниз, потом вверх, и Поттер дёргается вперёд, судорожно толкаясь в его ладонь. Драко кажется, что он сейчас задохнётся, крупная дрожь бьёт его, когда он начинает двигать рукой быстрее. Гарри цепляется за его плечи, волосы, шарит губами по виску лихорадочно, а потом вдруг замирает и коротко вскрикивает. Сперма выплёскивается Драко в руку, и он сам не удерживается от протяжного стона, пока Поттер, извиваясь, кончает. Малфой подаётся к нему, крепко целуя, стараясь заглушить самого себя, а в его паху всё горит. Несколько мгновений они лежат, замерев и касаясь друг друга губами, а затем Гарри весь обмякает, и даже его пальцы, до этого накрепко, до боли вцепившиеся в плечи Малфоя, расслабляются. Он чуть отстраняется, и Драко медленно убирает руку с его члена. Она вся перепачкана спермой, но он не чувствует отвращения. С лёгким ужасом он осознаёт, что, в какой-то степени, ему это даже нравится. Гарри смотрит на него из-под ресниц, всё ещё часто дыша, ровняя дыхание, а потом шепчет едва слышно: — Могу я?.. Он опускает взгляд вниз и кивает, неловко указывая на член Драко, который по-прежнему оттягивает край его чёрных штанов. Малфой качает головой: — Я сам. Он бы и вовсе этого не делал, но возбуждение невыносимо, ему почти больно. Поэтому он медленно, едва дыша, съезжает чуть ниже, утыкается носом в разгорячённую, вспотевшую кожу на шее Поттера, потому что смотреть в процессе в его глаза — это слишком, и со стоном облегчения запускает руку себе в штаны. Его бёдра дёргаются почти конвульсивно и, чтобы не кончить сразу же, едва себя коснувшись, он крепко обхватывает основание члена пальцами. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он начинает ласкать себя, медленно наращивая темп. Сперма, оставшаяся на пальцах, смешивается с его собственной смазкой, и ему стыдно, стыдно, стыдно, но слишком хорошо, чтобы останавливаться. Свободной рукой он обхватывает Поттера за талию, прижимает к себе ближе, пересохшим губами касается кожи на его обнажённом плече, не переставая судорожно двигать рукой. А затем Поттер делает то, что, если в сексе вообще возможны запрещённые приёмы, определённо им является. Он шепчет, едва слышно, но отчётливо, прямо ему в ухо: — Драко. Драко… Оргазм накрывает Малфоя в ту же секунду. Его плоский живот резко поджимается, а дрожь прошивает с такой силой, что всё его тело трясётся. Он стонет громко, протяжно, пальцы сжимаются на пояснице Поттера так, что наверняка останутся синяки, и он кончает, пачкая и трусы, и собственный живот, и живот Гарри. Поймав губами воздух, он замирает на несколько секунд, вытянувшись в струну, а затем весь обмякает, чувствуя, как пальцы Поттера нежно поглаживают его плечо. Это полное безумие. И лучший оргазм в его жизни, ни в какое сравнение не идущий с теми, что он испытывал наедине с собой. Они лежат ещё добрые пять минут, как были: растянувшиеся поперёк кровати, вспотевшие, перепачканные, крепко обнявшие друг друга. Драко закрывает глаза, утыкаясь носом в волосы Поттера, а тот гладит и гладит его по спине тёплой ладонью. Малфою хорошо и спокойно, каждая мышца в его теле расслаблена, и он плывёт куда-то далеко, практически задрёмывает, пока неприятное стягивающее ощущение на коже не заставляет его нехотя открыть глаза и пошевелиться. Гарри под его рукой издаёт слабый протестующий стон. — Надо в душ, — мягко, будто извиняясь, сообщает ему Драко очевидное. — Надо, — страдальчески соглашается с ним Поттер. — Но я не сдвинусь с места. Малфой вздыхает, а затем неловко шевелится, высвобождаясь из чужих объятий. Ветерок из приоткрытого окна сразу же облизывает его разгорячённые плечи. Без руки Поттера, размеренно гуляющей по спине, Драко чувствует себя уязвимым. Малфой оглядывает свой перепачканный живот, и его догоняет чувство смущения, совершенно глупое, учитывая, чем они с Гарри только что занимались. Становится только хуже, когда Поттер приоткрывает глаза и устремляет на него взгляд. Щёки Драко моментально становятся румяными. — Так, ну… Я пошёл, — быстро бормочет Малфой, после чего спешно ретируется в ванную, пока Поттер не вкинул какую-нибудь глупую шутку, вроде предложения помыться вместе. Этого он бы уже не пережил. Драко немного страшно оставаться в одиночестве, потому что больше всего на свете он боится начать думать. Залезая под душ, он нервно поджимает губы, делая воду похолоднее, такую, чтобы выбивала любые мысли. Хотя мысль, собственно, крутится только одна: он только что подрочил другому парню, а потом себе. И ему это, чёрт побери, понравилось. Хуже того, ему это показалось правильным. Было что-то естественное в том, как Гарри тяжело дышал, как жался к нему всего пять минут назад, как стонал и стремительно подавался бёдрами навстречу его руке. От одного воспоминания по позвоночнику Драко пробегает горячая искра, спеша осесть новым возбуждением в паху. Малфой рвано выдыхает и утыкается лбом в кафельную стену. Вода стекает по его волосам, заливает глаза и оседает на губах, пока он изо всех сил не думает. Всё ещё терзаемый смешанными чувствами и лёгкой тревогой, Драко выключает воду и стягивает полотенце с крючка. Уже вытершись, он поднимает глаза на зеркало и подпрыгивает на месте. Бледная кожа на его шее вся в ярко-красных пятнах. — Бля-я-ть, — только и может протянуть он, неверующе подаваясь ближе к зеркалу. Задрав подбородок, он проводит кончиками пальцев по ярким следам, замечая, что на некоторых даже остались следы зубов. Кажется, родителей он будет встречать одетым в джемпер с высоким горлом. Драко этот джемпер терпеть не может, он колется в районе шеи, но ничего другого ему не остаётся. — Поттер! — рявкает Малфой, едва выйдя из ванны. Взъерошенный, в обёрнутом вокруг бёдер полотенце, он едва ли выглядит грозно, но ему на это всё равно. Гарри стоит бояться за свою жизнь, невзирая на его внешний вид. — А? — непонимающе отзывается Поттер, отрываясь от телефона, который он держит в руках. — Что. Это. Такое? — чеканит Драко, задрав подбородок и тыкая в свою многострадальную шею. — Ой. — Ой?! Просто ой?! — Я не хотел, — Гарри, отложив телефон в сторону, примирительно вскидывает руки и садится в кровати. Судя по его выражению лица, делает он это для того, чтобы в случае чего быстро сбежать через окно. — У тебя просто кожа очень тонкая… Малфой уже хочет рявкнуть, что никто не просил его кусаться, но резко замолкает. Рывком подавшись вперёд, он хватает Гарри за подбородок, вынуждая его тоже поднять голову. На шее Поттера вовсю расцветает парочка гематом. Не таких ярких, как у Драко, но всё же заметных. Малфой страдальчески стонет. И когда он успел?.. Даже не заметил ведь. — Вот, видишь! — восклицает Гарри, правильно истолковав звук, который Драко невольно издал. — Ты тоже это сделал, а меня, между прочим, надо было кусать куда сильнее… Это у тебя засосы от поцелуев остаются! — Ты не целовал, ты грыз меня, судя по всему, — рычит Малфой в свою защиту. Исчерпав запас возмущений, он садится на кровать рядом с Гарри и, упершись локтями о колени, прячет лицо в ладонях. Безумие, полнейшее безумие. Он, нет, они сошли с ума, и теперь это окончательный вердикт. — Драко… — вдруг зовёт его Поттер. Голос его теперь какой-то слабый, почти испуганный. Малфой поворачивает голову и смотрит на него сквозь пальцы. Собственное имя, произнесённое голосом Гарри, всё ещё кажется странным и будоражащим что-то тонкое внутри. — Что? — Вот только не говори, что ты сейчас испугаешься и выставишь меня. Я уйду, но, клянусь, перед этим разобью тебе лицо. Малфой смеётся в ответ на эту угрозу, тихо и печально, голос Поттера по-прежнему немного подрагивает. Выгнать его… Возможно, даже если бы Драко захотел, он бы не смог это сделать. Не сейчас, не сразу после этой недели уж точно. — Единственное место, в которое я тебя выгоню, это душ, — сообщает он, а потом добавляет, чтобы скрасить мягкость своего голоса: — Вали уже. Поттер в отместку за грубость больно пинает его острой коленкой, но с места всё-таки поднимается. Убрав руки, Драко замечает на смуглом лице робкую улыбку. А потом осознаёт, что и сам улыбается точно так же. Когда Поттер возвращается из душа, они выключают свет (Драко даже плюёт на оставшийся в гостиной беспорядок из горы подушек, недоеденных снеков и пустых стаканов) и синхронно придвигаются ближе друг к другу. Поттер привычно — боже, уже привычно — кладёт голову Драко на плечо, и тот обнимает его. Гарри отрубается практически сразу, не сказав больше ни слова, а Малфой остаётся лежать в темноте, разглядывая потолок своей спальни. От волос Гарри пахнет его шампунем, отдающим мятой, и это странное ощущение — их запахи окончательно перемешались. Драко целует его макушку, прислушиваясь к ровному, сонному дыханию. — Такой ты придурок, Гарри, — бормочет он в тёмные волосы, разметавшиеся по его плечу. А затем закрывает глаза и проваливается в тёплую, спасительную дремоту, в которой нет никаких пугающих мыслей. Всего через два дня вернутся его родители, и их мир, их воображаемый пузырь, будет разрушен. Драко соврал бы, сказав, что он не хочет заморозить себя в мгновении его существования.