Причины моей ненависти

Пар от кальяна медленно поднимается к потолку комнаты, а затем, собираясь в клубы, тянется к приоткрытому окну. Драко принимает шланг из рук Панси, нацепляет на него пластиковый мундштук, и затягивается под бурлёж воды в разноцветной стеклянной колбе. Они всей компанией собрались после уроков у Тео дома, Панси принесла незамысловатую карточную игру, а Блейз, живущий через пару кварталов отсюда, притащил с собой кальян, невзирая на возмущения Нотта. Драко, в отличие от Теодора, это дополнение к посиделкам более чем устроило, правда он добрых десять минут выпытывал у Забини, точно ли кальян на обычном табаке. С него ведь станется. Малфой с хмурым видом оглядывает свои карты, параллельно выпуская в воздух очередное облако пара, распространяющее запах фруктов. Оно спешно присоединяется к своим собратьям, стремящимся улизнуть в окно. Расклад у него поганый — едва ли он сможет выдавить из этого хода хоть что-то ценное. Драко сегодня катастрофически не везёт. — Выкладывай уже, — тянет Блейз, сидящий напротив в окружении диванных подушек. Пока они играли, он стащил их все на пол и практически свил себе гнездо, не собираясь ни с кем им делиться. — Ты мешаешь моему стратегическому мышлению, — бурчит Драко, в очередной раз разглядывая яркие картинки, сулящие ему проигрыш. Смирившись, он выкидывает одну из карт перед собой. Небольшой городок, который Драко скрупулёзно создаёт ход за ходом, неумолимо идёт к финансовому кризису. Блейз вытягивает шею, чтобы разглядеть карту, которую он выложил, а затем мерзко хихикает. Драко остаётся только сделать вид, что он собирается ударить Забини шлангом от кальяна. Теодор, глядя на них, только вздыхает: судя по всему, ситуация у него не сильно лучше. — Поверить не могу, что ты решил провести с нами время, — говорит вдруг Блейз, цепляя пальцами ручку кальяна, чтобы забрать её у Драко. — Это ещё почему? — Чел, мы с января видели тебя только в школе. Два месяца игнора… Драко едва заметно поджимает губы. Забини прав: с тех пор, как его отношения с Гарри пошли на лад, он совсем перестал проводить время с приятелями. Даже Панси, с которой они немного сблизились зимой, удостаивалась лишь переписки. Малфой и сам не заметил, как стремительно пролетело время. Голос Блейза не звучит обиженно (а даже если бы звучал — было бы ему до этого дело?), но Драко не нравится, что его отсутствие заметили. Он пытается быть осторожным и не вызывать лишних вопросов… — Давай, признавайся, — встревает Теодор, оторвавшись от мрачного разглядывания своих карт. — Кто она? …Например, вот таких. Драко едва не стонет — он устал выслушивать предположения о состоянии своей личной жизни ещё осенью, когда все, как сговорившись, прицепились к его излишней улыбчивости. — Никто, — спокойно отвечает Малфой, хотя в его грудной клетке плещется лёгкая тревога. — Я просто был занят. Панси, сидящая по правую руку от него, прыскает в кулак. А потом вдруг добавляет, совершенно подло: — Мне почему-то кажется, что она брюнетка. Драко задирает подбородок и награждает Паркинсон поистине убийственным взглядом. Вот уж от кого он не ожидал ножа в спину. Панси никак на этот взгляд не реагирует, только откровенно веселится. — Панс что-то знает, — резюмирует тем временем Тео, с раздражением наблюдающий за тем, как широко улыбающийся Забини подкидывает на пол сразу две карты. Обе редкие и потому невероятно удачные. Малфой на новую расстановку сил не обращает никакого внимания, только не сводит с Панси взгляда. По его глазам невозможно что-то прочитать, но всё внутри него наполняется липким холодом. Расскажет что-нибудь ещё? Промолчит? Он не может никому доверять. Но Паркинсон лишь коротко отмахивается: — Откуда мне знать? Я его вижу не чаще вашего. — Я вообще-то тоже тут сижу, — напоминает Малфой. — Тео, ходи, хватит на меня пялиться. Нотт бурчит что-то, отдалённо напоминающее ряд ругательств, и принимается в который раз разглядывать свои карты. В покер он явно не игрок — на его лице проявляются все возможные оттенки отчаяния. — Она из нашей школы? — снова Блейз. — Забини, заебал, если ты не… — Почему ты её от нас прячешь? Мы такие страшные? — вновь встревает Тео, который явно хочет заниматься чем угодно, кроме провальной игры. Драко от этого перекрёстного допроса хочет взвыть. Лучше бы он пошёл гулять с Поттером, ей богу. — Я не прячу, — резковато отвечает он, не выдержав давления. — Аг-га, то есть она всё-таки есть? — не унимается Забини. Малфой уже всерьёз думает схватить лежащий неподалёку учебник по физике и хорошенько приложить им Блейза по голове, когда Панси, видимо, вдоволь наиздевавшись над ним, всё-таки встревает: — Да отстаньте вы уже от него. Нравится ему быть загадочным, это же Драко. Сказав это, она придвигается ближе и приваливается плечом к его плечу. Малфой тут же убирает руку, в которой он держит карты, за спину. Панси своими откровенно светит, но, кажется, это её не волнует — она лишь посылает ему воздушный поцелуй, обернувшись, и произносит одними губами: — Должен будешь. Драко только фыркает. Можно подумать, Паркинсон, сама невинность, не подлила масла в огонь своими разговорами о брюнетке. — Панс, ходи, — вымученно произносит Тео, печально разглядывая свой карточный городок. Паркинсон уставляется в свои карты, и, кажется, её ничуть не волнует, что Драко видит их все. Малфой невольно подмечает, где может подкинуть ей свинью в следующем ходе. Почувствовав на себе пристальный взгляд, он оборачивается, встречаясь глазами с Блейзом. Забини, непривычно серьёзный и мрачный, откровенно пялится на них с Панси. Драко уже хочет спросить, что случилось, как Блейз вдруг резко отбрасывает свои карты, а затем поднимается с места. — Продолжайте без меня. Они уставляются на него во все глаза — никто ещё не видел, чтобы всегда расслабленный Блейз так себя вёл. — А кальян? — робко интересуется Тео. — Занеси мне завтра, — буркает Забини, и выходит из комнаты, напоследок хлопнув дверью. Драко провожает его непонимающим взглядом. Он вообще не знал, что Блейз так может. — Что это с ним? — спрашивает он, оборачиваясь к Панси. — Не знаю. Пойду спрошу, пока не ушёл. Паркинсон поднимается с места и, аккуратно расправив подол плиссированной юбки, выходит из комнаты следом за Блейзом. Драко переглядывается с Тео, оба молча пожимают плечами. Из коридора, тем временем, начинают доноситься голоса: Панси с Забини спорят о чём-то на повышенных тонах, отчего недоумение Драко только усиливается. К сожалению, за плотно прикрытой дверью он не может разобрать ни слова, а выглядывать в коридор ему попросту страшновато — он понятия не имеет, чего ожидать от Блейза в таком состоянии. Слышится особо громкий возглас Панси, а затем с грохотом захлопывается входная дверь. Тео, нежно относящийся к своей квартире, морщится, но даже ничего не говорит по этому поводу. Наступает тишина, а до Драко доносится звук шагов, звонко отдающийся от ламината — Панси, кажется, уходит на кухню. — Пойду-ка, проверю её, — говорит Малфой. — Ладно, партия всё равно была дерьмовая, — пожимает плечами Тео, а затем добавляет, уже Драко вслед: — Если она начнёт бить тарелки, скажи, что за каждую придётся заплатить! Панси и правда обнаруживается на кухне, у высокого окна. Драко становится рядом с ней, привычно покосившись в сторону холодильника — тот украшен гипсовыми магнитами, изображающими пухлощёких ангелочков. Сжимая в руках арфы, они пялятся на каждого, кто посмеет переступить порог. — Что случилось? — спрашивает Драко, становясь возле Панси. Та выглядит ужасно расстроенной, и даже привычной язвительной усмешки нет на её лице. Скрестив руки на груди, Паркинсон смотрит в окно. Драко неловко кладёт руку ей на плечо. Он совершенно не умеет поддерживать людей. — Он ревнует. Придурок, — буркает Панси. — Разве ты не этого добивалась, когда висла на мне? Она устало вздыхает и потирает переносицу, а Драко невольно отмечает, что Поттер делает точно так же, когда устаёт от очков. Короткая мысль согревает его, и ему становится за это почти стыдно — в конце концов, у его… подруги явно проблемы. Может, он был прав, когда сказал Поттеру, что не умеет дружить, и проблема тут в нём самом. — Не совсем. Я хотела, чтобы он заметил меня, как девушку. А не чтобы он устраивал сцены ревности, попутно утверждая, что мы всё ещё друзья. — Ему не кажется, что он сам себе противоречит? — Нет. По крайней мере, он не спешит это признавать, — она беспомощно вплёскивает руками, а затем добавляет сквозь зубы: — Заебал. Ну просто поперёк горла стоит. Драко неловко поглаживает её по плечу. Он не знает, что говорить в таких ситуациях. Всё будет хорошо? Малфой ненавидит эти слова, потому что никто не может гарантировать, что это правда. А значит, они пустые. — Он придурок, — наконец, неловко озвучивает он. — И ещё большим придурком будет, если не заметит тебя. — Льстишь, — Панси качает головой, но на её губах всё же появляется слабая улыбка. — Я сделаю вид, что не заметила этого. Драко улыбается тоже и притягивает её поближе к себе, обнимая за шею. Так они и замирают, молча глядя в окно. Там вовсю бушует весна, словно почувствовавшая свою силу: жалкие остатки побуревшего снега почти полностью стаяли, стекая в ливнёвки, а ветви деревьев оделись в мягкие белые почки. — А у вас как дела? — интересуется вдруг Паркинсон, подняв голову и посмотрев на Драко. — У кого? Панси смотрит на него исподлобья, и в её взгляде красноречиво читается желание обозвать Драко идиотом. Тот неловко трёт шею. Он не планировал ни с кем обсуждать Поттера ближайшие лет так сто. Но съехать, очевидно, уже не получится. — Нормально, — его голос звучит максимально отстранённо и нейтрально. Паркинсон издаёт короткий смешок, заставляющий Драко нахмурить брови, а затем вдруг подаётся вперёд и оттягивает вниз воротник его белого джемпера. Малфой тут же отшатывается в сторону, судорожно хватаясь за ткань. За прошедшую неделю часть засосов сошла, но отдельные пятна остались, приняв, к тому же, синюшный цвет. Одно из них так и норовило выглянуть из-за воротника, стоило Драко неудачно пошевелиться, и он даже купил тональный крем и пудру, чтобы замазать это безобразие. Видимо, пока они играли, его маскировка расплылась. — На твоём месте я бы нашла что-нибудь с воротником до самого подбородка, — лукаво советует ему Панси. — Я так погляжу, ты хорошо провёл каникулы. Драко окончательно теряет самообладание и вспыхивает весь, от шеи до кончиков ушей. Он откашливается, бесполезным движением поправляет ворот, стараясь натянуть его как можно выше, и невидяще уставляется в окно, лишь бы не смотреть на Паркинсон. Та выглядит невероятно довольной собой. Ему стыдно, словно его словили на чём-то неприличном. Почти незаконном. Впрочем, в своём роде именно это и произошло… Когда каникулы закончились, и стены их с Поттером маленького, иллюзорного мира рухнули, Драко стало намного сложнее относиться ко всему произошедшему спокойно. И всё же он ни о чём не жалел. Они оба были счастливы, в конце концов. — Зачем ты вбросила эту чушь про брюнетку? — не выдержав, спрашивает он. — Мне показалось, что это смешно. — Что тут смешного? Он всё-таки заставляет себя обернуться к Панси. Та улыбается, но как-то грустно. — Ты смешной, Драко. То, как усердно ты всё скрываешь. Он напряжённо молчит, буравя её взглядом. По его мнению, ничего забавного в том, что ему приходится прятать Гарри ото всех, вызывая у того неслабое раздражение по этому поводу, нет. — А что я должен, ходить и всем рассказывать о своих… Драко запинается, так и не произнеся просящееся на язык слово «отношения». Ему неловко и тревожно, и он хочет, чтобы этот разговор повернул в какое-нибудь другое русло. — Перестать бояться? — хмыкает Панси. Её тёмные, почти чёрные глаза смотрят так внимательно и пронизывающе, что Драко едва удерживается от того, чтобы поёжиться. Ему кажется, что Паркинсон потрошит его насквозь — снова, как тем далёким вечером в боулинге, — и делает это с видом заправского мясника, разделывающего свинью. Как ни крути, не самое приятное сравнение. — Я не боюсь, — Драко врёт ей совершенно бессовестно. — Просто так надо. Панси открывает рот, чтобы ответить ему, но не успевает — дверь в кухню приоткрывается, и голова Теодора просовывается в образовавшуюся щель. — Я, конечно, извиняюсь, — буркает он без тени раскаяния. — Но если вы решили устроить тут свидание, то, может, выберете себе другую квартиру? Драко и не думал, что может быть так рад появлению Нотта. Они возвращаются к игре и кальяну, но сидят недолго. Настроение у всех оказывается подпорченным (Панси и вовсе мрачна, как никогда раньше), и восстановить непринуждённую атмосферу не получается. Выйдя на улицу, Паркинсон начинает ныть, что она натёрла ноги новыми сапогами и теперь ни за что не дойдёт до дома, поэтому, вызывая такси, Драко ставит промежуточной точкой её адрес. Он выдыхает с облегчением, когда она, напоследок звонко чмокнув его в щёку, выходит из машины. Панси, всё-таки, знает слишком много, и когда она напоминает Драко об этом факте, ему становится неуютно. Он жалеет о том, что был недостаточно осторожен осенью, позволив Паркинсон заметить то, что не должен был увидеть никто на этом свете. И всё же, напоминает себе он, она так никому ничего и не рассказала. Дурацкие шутки не в счёт. Значит ли это, что они и правда друзья? Ей богу, ему надо спросить у Поттера, как вообще можно определить подобные вещи. Ему нужна инструкция к дружбе, это точно. Едва он вспоминает о Гарри, как его телефон приветливо вибрирует в кармане джинсов. Драко сразу же достаёт его и расплывается в улыбке, открыв новое сообщение. Гарри: ты там что, помер? перекурил кальяна? Гарри: я соскучился Гарри: давай ближе к ночи созвонимся? Драко проводит по экрану кончиком большого пальца, словно Поттер может ощутить это прикосновение, а затем, конечно же, соглашается. Нотт резко притормаживает и выхватывает телефон из рук зазевавшегося Уизли. Покрутив его в руках, он громко интересуется: — Это что, новый? Ты кого-то обокрал? Малфой останавливается за спиной Теодора, моментально ловя на себе взгляд Поттера. Тот стоит рядом с другом, и лицо его стремительно мрачнеет, а всё тело напрягается — того и гляди готов броситься в драку. — Отдай, ублюдок, — Уизли резко дёргается вперёд, но Тео, ловко отведя руку в сторону, кидает телефон Блейзу. Забини перехватывает его на лету. Приняв лениво-заинтересованный вид, он жмёт на кнопку разблокировки и смотрит на экран. Драко косится в его сторону — с заставки улыбается полузащитник «Ньюкасл Юнайтед». Блейз хихикает: — Наяриваешь ночами на Тонали? На этот раз с места срывается уже Поттер, не забыв при этом громко выматериться. Блейз успевает передать телефон Драко, после чего толкает Гарри несильно, но ощутимо, и тот врезается спиной в стену. К ужасу Малфоя, подняв глаза, Поттер уставляется отнюдь не на Блейза, а на него, Драко. Щёки у Гарри красные, он тяжело дышит от злости, и, что самое худшее, в его глазах Малфой видит упрёк. Упрёк — и ожидание чего-то. Не выдержав, он трусливо отворачивается. — Как тебе телефон, Драко? — интересуется Тео, мерзковато улыбнувшись. — Заберёшь себе? Малфой медлит с ответом, делая вид, что внимательно изучает смартфон, оказавшийся у него в руках. Он стоит ровно, расправив плечи, будто его совершенно не трогает происходящее, а в грудной клетке у него бешено стучит сердце. Он обещал Поттеру не трогать его друзей и успешно избегал пересечения с ними всё это время, но теперь он обязан что-то сказать. Всегда говорил ведь. Сейчас тоже должен. — Спасибо, но я могу позволить себе что-нибудь поприличнее, — кривится Драко, протягивая телефон обратно в руки Тео. На Поттера он старательно не смотрит. Зато смотрит на Панси, всё это время молчаливо стоящую в стороне. Скрестив руки на груди, она наблюдает за разворачивающейся сценой с нечитаемым выражением на лице. Драко отчего-то становится стыдно и перед ней тоже. Заметив его взгляд, она смотрит на него с явным осуждением. Конечно, ей ведь нечего бояться. Малфой вдруг испытывает прилив раздражения. Почему все вокруг считают своим долгом осудить его? — Да, в целом, неплохой, — резюмирует, тем временем, Нотт. — Как ты смог себе его позволить, Уизли? Твоя сестра кому-то отсосала? — Заткни свой ебальник! — рявкает Рон в ответ и, не выдержав, кидается вперёд, толкая Нотта плечом. Тот пошатывается, но на ногах умудряется устоять. Снующие туда-сюда школьники начинают оглядываться на разворачивающуюся сцену. Краем глаза Драко замечает, что парочка девчонок уже остановились в углу, перешёптываясь и с любопытством наблюдая за происходящим. — Хочешь его разбить? — осклабившись, интересуется Теодор, выставляя руку с зажатым в ней злосчастным телефоном в сторону. Он делает вид, что собирается швырнуть его о пол, но в последний момент останавливается. Уизли это, кажется, уже не волнует. Сжав руки в кулаки, он вновь рвётся вперёд, за ним дёргается и Гарри. Малфой быстро отшатывается, отходя на полшага назад — сыпать словесными оскорблениями можно сколько угодно, а вот на драку он не подписывался. Он уже лихорадочно думает, как бы ему потоньше скрыться с горизонта, но голос Макгонагалл, строгий и громогласный (чёрт, как эта пожилая женщина вообще может звучать так грозно?), заставляет всех замереть на месте. За ней торопливо семенит Грейнджер. Драко даже не успел заметить, когда она успела убежать. Он давно никому не был благодарен так, как благодарен ей сейчас. Дожил, называется. — Что вы тут устроили, молодые люди? — Ничего, — немного сдавленно отвечает ей Нотт. Она смотрит на него внимательно и пронизывающе — тем взглядом, от которого ученики помладше всегда приходят в лёгкий ужас. Большее влияние может оказывать только Снейп. На директора всем всё равно — он из своего кабинета выходит раз в десятилетие, а вот Снейп и Макгонагалл… Действенная артиллерия. Нотт ожидаемо тушуется под её взглядом и, скривившись, протягивает Уизли телефон. Он выхватывает его резко, после чего бросает на Грейнджер мрачный взгляд. Та, поджав губы, только качает головой, и Драко уверен, что чуть позже она выдаст своим друзьям одну из обличающих тирад, на которые ему несколько раз жаловался Гарри. Не всерьёз, конечно, но Драко запомнил. — Вот и славно, — кивает Макгонагалл, переводя взгляд с Теодора на Забини и Малфоя. Смотрит она так внимательно, словно ожидает, что они вот-вот выхватят из-за спин оружие. — Напоминаю вам, что вы в выпускном классе, и едва ли кто-то из вас хочет схлопотать соответствующие заметки в своё досье. Произнеся это, она вновь оглядывает всех собравшихся, проверяя их на наличие умысла продолжить скандал, а затем, кивнув самой себе, быстрым шагом отправляется дальше по коридору. Драко едва заметно выдыхает, расслабив плечи. Вот уж кому-кому, а ему бы точно не хотелось получить выговор с занесением в личное дело. Он это уже проходил. — Пойдёмте, идиоты, — фыркает вдруг Панси. Подойдя ближе, она вцепляется в предплечья Драко и Блейзу, становясь посередине, и начинает усердно тянуть их вперёд. Нотт показательно сплёвывает на пол, но покорно плетётся следом. Малфой оборачивается через плечо — и сразу же об этом жалеет. До боли родные зелёные глаза смотрят на него с такой обидой, что он задыхается, и в своём стыде тонет моментально. С большим трудом Драко напоминает себе, что у него не было иного выбора, но это ни капли не помогает. Весь урок биологии он просиживает, как на иголках. Поттер на него не смотрит, никак, ни разу, никаким быстрым взглядом через плечо не удостаивает. Драко мнёт в пальцах ластик, кусает нижнюю губу, уже покрасневшую от его издевательств, и пытается себя успокоить, что это ничего не значит. Не значит — как и тот факт, что Поттер не ответил на его сообщение с извинениями. В конце концов, может, ему просто неудобно проверить телефон? Драко знает, что это чушь. Гарри даже на уроках у Снейпа умудрялся в него залезать, а потом ныть Малфою, что не успел всё законспектировать. В очередной раз он смотрит на Поттера, стремясь прожечь взглядом дыру между его лопатками, но тут ему прилетает ощутимый тычок под рёбра. — Перестань пялиться, это заметно, — шипит Панси у его уха. Они теперь всё чаще соседствуют на уроках — психанув тогда в гостях у Нотта, Блейз перестал стремиться к обществу Драко. Открытого конфликта не затевал, но и не выражал желания лишний раз заговаривать с ним. Малфоя это несколько беспокоит, но, в сравнении с остальными его проблемами, тревоги по поводу Забини как-то не в счёт. Ручка, которую Драко сжимает до побелевших пальцев, протестующе скрипит. Он послушно опускает взгляд. Поттер убивает его и лишает воли. Не выдержав, Малфой вновь лезет в карман джинсов и, открыв диалог с Гарри, быстро набирает ему очередное сообщение: Драко: Давай поговорим Драко: Приходи в туалет на третьем этаже Драко: На перемене Драко: Хорошо? Подняв голову, он наблюдает за тем, как Гарри мучительно медленно берёт в руки телефон, лежащий на краю парты. Несколько секунд он пялится в экран, а затем наконец оборачивается к Драко. Ничего не делает, даже не кивает — просто смотрит, чтобы потом вновь отвернуться. Малфой нервно скребёт ногтями по столешнице. Он надеется, что этот взгляд значил «да». До конца урока Драко еле высиживает, маясь от тревоги, мерзко пульсирующей где-то в районе ключиц. Когда звучит резкая трель звонка, оповещающая о начале перемены, он едва удерживается от того, чтобы рвануть с места сразу же. Сложив учебник и тетрадь в сумку, он сообщает подошедшему Тео о том, что ему нужно заглянуть к Снейпу, после чего сразу же проскальзывает к двери, пробираясь через нестройные ряды спешащих на обед одноклассников. Оказавшись в коридоре, Драко резко ускоряет шаг. На третий этаж он практически взбегает, нервно оглядываясь по сторонам. Закрыв за собой дверь туалета (уже оказавшись внутри, Малфой понимает, что именно в нём они с Поттером однажды подрались), быстро проходит вдоль кабинок: на его счастье, они пусты. Ему остаётся только надеяться, что никто, кроме Гарри, не решит сюда заявиться. Если он вообще придёт, конечно. Драко приваливается к стене возле ряда раковин, скрещивая руки на груди и принимаясь отбивать носком ботинка нервный ритм. Эхо отдаётся от кафеля, и Малфой даже не понимает, не нервирует ли его этот звук ещё больше. Его чувства невнятные и тесно между собой сплетённые: раскаяние мешается с раздражением, а раздражение — со страхом. Ему жаль, определённо жаль, он не хотел ни ссориться с Поттером, ни делать ему больно, но куда ему было деваться? Он ведь даже не сделал ничего такого. Только что телефон в руках повертел, да бросил не самую обидную на свете фразу. Взъерошенная макушка появляется в дверном проёме через пять минут (Драко то и дело сверялся с наручными часами). Услышав звук открывающейся двери, Малфой вздрагивает и оборачивается. Гарри, увидев его, заходит в туалет, но подходить не спешит. Между его тёмными бровями залегла та самая морщинка, которую Драко каждый раз страшно хочется заставить исчезнуть. Поттер не спешит заговаривать. Только скрещивает руки на груди, да буравит Малфоя обиженным взглядом. Тот вздыхает — кажется, ему всё-таки придётся начать первым. — Извини, — он старается звучать мягко. — Я знаю, я обещал не задирать тебя, но мне пришлось. Поттер хмыкает и качает головой. Несколько мучительно долгих секунд он молчит, но затем, наконец, отвечает: — Пришлось? Кто-то нож у твоего горла держал? Драко чувствует, как раздражение, до этого соседствующее с виной, резко её вытесняет. Он и правда не понимает, почему Гарри нужно было развести такую драму из этой дурацкой, в сущности, ситуации. — Ну а как я, по-твоему, мог промолчать? — спрашивает он, отлепляясь от стены, чтобы сделать несколько шагов к Поттеру. Тот дёргается, но остаётся стоять на месте. Драко решает считать это хорошим знаком. — Это было бы странно, — поспешно добавляет он, ненавидя то, как слабо и извиняющееся звучит его голос. Поттер вдруг отворачивается и со стоном утыкается лбом в стену. Как толковать это, Драко уже не знает. — Ты правда не понимаешь, в чём дело? — спрашивает Гарри тихо, не глядя в сторону Малфоя. Тот хмурится. — Понимаю, — неуверенно отвечает он. — Ты злишься, потому что я поддел твоего дружка и… — Не только, — перебивает его Гарри. — Подумай ещё. — Да господи, скажи ты прямо! Я ведь уже извинился, ты сам понимаешь… — Не нужны мне твои извинения, — резко обрывает его Поттер, отрываясь от стены и заглядывая Драко в глаза. Малфою этот взгляд не нравится страшно. В нём есть что-то злое, упрямое. Почти пугающее. Ему вообще вся эта ситуация поперёк горла стоит, и чувствовать себя виноватым он не хочет, и извиняться вновь - тоже, но больше всего он ненавидит собственную растерянность. Он никак не может уловить всю суть Поттеровской обиды, и это заставляет его нервничать всё больше. — А что тебе нужно? — он только и может, что устало вздохнуть. Поттер вдруг улыбается, но улыбка эта больная. Почти ухмылка — жёсткая, неприятная. А затем он произносит слова до того страшные, что Драко воздухом давится: — Не прятаться. Малфой зажмуривается, трёт глаза устало. Он боялся этого разговора, подсознательно ждал его в тревоге всё время, но никак не думал, что он наступит вот так вот. В школьном туалете, после нелепой стычки, без предупреждения, без долгого начала. — Ты же знаешь, я… — Ты говоришь, что не стыдишься меня, — Гарри вновь не даёт ему договорить. — Говоришь, но ни за что ничего не расскажешь своим друзьям. Предпочитаешь издеваться надо мной и Роном при всех, лишь бы никто ничего не понял. И я это терплю и терплю, всё жду чего-то, и, знаешь, после каникул мне показалось, что мы сдвинулись с мёртвой точки, но, видимо, я ошибался. Потому что всё снова по-старому, как и было. Мы враги, ты ходишь вокруг, отвернувшись и корча презрительную рожу, а я должен всё терпеть. Терпеть — и тоже молчать. Врать своему лучшему другу. Ради чего? Драко тонет в его словах, барахтается беспомощно, а они захлёстывают его снова и снова, как огромные, беспощадные волны. Он хочет, чтобы его колени перестали подрагивать, хочет звучать твёрдо, когда отвечает, но у него ничего не получается. — Ради нас. …Эти два слова звучат так жалко и странно, что Драко хочется ударить самого себя. Замахнуться и отвесить пощёчину. Но, опять же, что ещё ему сказать? Поттеру не нужны его извинения. А то, чего он хочет, Малфой не может ему дать. — Нас? — Поттер издаёт болезненный, короткий смешок. — Нас… Он качает головой, отводит глаза. Уставляется на деревянную дверцу кабинки, и взгляд его кажется Драко почти растерянным. — Ответь мне на один вопрос, — Гарри заговаривает тихо, и это, пожалуй, пугает Драко больше любых грозных слов. — Только один. И в зависимости от твоего ответа… Может быть, я всё приму. Постараюсь, по крайней мере. Один вопрос, хорошо? — Конечно. — Что будет с нами после школы? Драко дёргается, как от удара. Весь воздух вдруг испаряется, не оставляя ему возможности сделать вдох, а сквозь грудную клетку кто-то протягивает напряжённую струну. Она звенит — оглушительно и неумолимо. Малфою кажется, что Поттер должен слышать этот звон, звон — и звук гулко бьющегося о рёбра сердца. Вот оно. То, чего он так боялся. То, о чём он так старательно не думал. Никогда. Вообще никогда. Давно, ещё осенью, он говорил себе, что всё это не больше, чем затянувшаяся шутка. Потом убеждал себя, что это временно. Потом боялся всё потерять. Затем надеялся вернуть. Вернул. И больше не думал о том, что будет дальше. Их с Гарри увлечённость, их огромное, пугающее его нечто, заходящее всё дальше и дальше, всё это жило моментом. На все их отношения Драко распространил девиз «рядом-с-Поттером-думать-поменьше», и это, конечно, работало, но он знал, что настанет момент, когда одним простым вопросом Гарри всё поломает. Всё испортит. Всё уничтожит. Он должен произнести одно единственное слово. Ничего. Ничего — вот что с ними будет. Потому что и «они» — ложное, и «их» никогда не было. Он всё придумал. Но тяжёлое слово ворочается у Драко на языке, прилипает к нему, застревает в разом пересохшем рту. Поэтому Малфой выдыхает другое, быстрое, невнятное, ложное: — Не знаю. И замирает, как в ожидании удара. Он слышит звук капающей воды, что раздражающе течёт из не до конца закрытого кем-то крана. Капли падают медленно, почти тягуче, и звонко разбиваются о фаянс раковины. Из-за двери доносится шум множества голосов, шаги и смех, но сейчас это отзвуки какого-то иного мира. Есть только Поттер, молча пялящийся в стенку, и есть сам Драко, застывший на месте, будто каменное изваяние. — Тогда зачем всё это? — тихо спрашивает Поттер, всё так же глядя в пустоту. — Не знаю, — вновь повторяет Драко, и он ненавидит теперь эти два простых слова. — Не знаю, но нам же хорошо. Нам же было хорошо, правда? Гарри горько хмыкает: — Правда. Эти каникулы… Пожалуй, лучшие в моей жизни. — В моей тоже, — тихо признаётся Малфой. Молчание вновь повисает между ними — вязкое, мерзкое. Драко кажется, что он слышит, как шумит его кровь, стремительно бросающаяся вслед за сердечной мышцей. Он смотрит на Гарри, на то, как подрагивает уголок его губ (сколько раз Драко поцеловал эти губы? не счесть), как он сжимает ладонь в кулак, а затем разжимает обратно. Наверное, на коже уже остались следы ногтей. Не выдержав, Драко подаётся вперёд, чтобы притянуть Поттера к себе. Отчего-то ему кажется, что, обнявшись, они решат все проблемы. Вернее, не решат даже. Отодвинут, как раньше. Но Гарри отшатывается в сторону, и это вновь хлёсткий удар. Драко морщится, ему больно почти физически. — Не надо, — просит его Поттер, поднимая затравленный взгляд. Малфою от этого взгляда дурно. — Не надо. Во всём этом нет смысла. — А он тебе нужен? — Да. Зачем нам быть вместе, если ты ничего не знаешь? Чтобы расстаться в июле, сразу после экзаменов? Прятаться по углам, гулять на другом конце Лондона, чтобы, не дай бог, никто не увидел, тайком целоваться, закрывшись в твоей комнате? Всем врать? Делать всё это, чтобы потом ты просто… Просто бросил меня. Бросил, потому что ты — трус. — Я не… — Что, не трус? Не бросишь? Тогда давай просто выйдем отсюда, — Гарри становится ровно, расправляет плечи, и протягивает Драко руку. В его глазах скользит мольба, и это хуже всего. — Давай. Если мы останемся вместе, если ты хочешь быть со мной, то зачем нам прятаться? Драко смотрит на его раскрытую ладонь, и словами даже не давится, их просто нет. В его голове пустота, абсолютная, потому что ему нечего сказать. Нет никаких оправданий, и никакого «не знаю» тоже нет. Потому что он знает. И Поттер знает тоже. — Я так и думал, — подождав ещё немного, говорит Гарри. Он усмехается и опускает руку. — Тогда, полагаю, это всё. Его лицо искажает гримаса боли, эта боль отзывается и в Драко тоже. Он тонет в ней, захлёбываясь, пытаясь судорожно найти какие-то слова, хоть что-нибудь. Поттер будто бы тоже этого ждёт, смотрит и смотрит своим больным, серьёзным взглядом, но Драко молчит. Ему больше нечего предложить. — Пока. И сказав это, так просто и неумолимо, Гарри отворачивается, чтобы быстрым шагом удалиться в коридор. Дверь за ним закрывается с глухим стуком, а Драко так и не двигается с места. Он смотрит на эту чёртову дверь потеряно, и ему всё кажется, что она вот-вот отворится снова, что Поттер вернётся, потянется к нему, обнимет, скажет, что ему, вообще-то, наплевать, что они могут продолжить просто быть, но этого, конечно, не происходит. На уроки в этот день Драко больше не приходит. Даже Паркинсон не пишет с просьбой его прикрыть, ему наплевать на то, что его отсутствие заметят. Он дожидается конца перемены, а затем сбегает из школы тихой тенью, крадущейся к входным дверям. Он идёт домой пешком, в лучах весеннего солнца, что светит с омерзительно ярко-голубого небосвода. Всё вокруг живёт, расцветает, но он будто бы выморожен, испепелён изнутри. В его голове звучит и звучит это простое, но беспощадное «пока», брошенное Поттером так запросто. Он знает, что это никакое не «пока», это «прощай», просто Гарри то ли решил не драматизировать излишне, то ли попросту не смог произнести это жуткое слово. «Пока» бьётся и бьётся, а Драко ему не верит, потому что всего две недели назад они с Поттером были абсолютно счастливы. Слушали музыку, прибираясь в доме перед приездом его родителей, бесконечно целовались, жили и дышали друг другом. Не было ничего лишнего, не было никого, кто мог бы им помешать, и вдруг всё разбилось, вот так вот просто. Почти играючи. Он проклинает Тео, который решил высмеять Уизли. Проклинает, а потом сам понимает, что это нечестно. Этот разговор бы всё равно состоялся, он зрел мерзким новообразованием, готовым лопнуть в любой момент. Звучал в каждом обиженном взгляде Гарри, когда Драко проходил мимо него в школе, презрительно скорчив лицо, нагонял во время их осторожных, рваных поцелуев, нашёптывал на ухо, когда Малфой в очередной раз дёргался, приняв случайного прохожего за кого-то из знакомых. Оно плескалось в его паранойе, которую Гарри горько высмеивал, и вот, наконец, взорвалось. Драко не верит в то, что это — всё. Так ведь уже было, он уже думал, что потерял Гарри навсегда, но он смог всё вернуть. Они смогли. Разве не смогут и сейчас? Вот только зачем всё это? Простой вопрос, выбивающий почву из-под ног. Зачем? Поттер прав. Они не будут вместе. Драко просто не сможет всё это принять. Ни их отношения, ни себя, что бы там с ним ни происходило. Он бежит от своих чувств так быстро и так решительно, потому что знает, что в конечном итоге не сможет даже дать им названия — это слишком страшно. У него есть планы, принципы, есть ожидания его отца. Ох, его отец… Он ведь никогда этого не примет. Не примет сына таким. «Каким? Может, озвучишь это, наконец?» — звучит ехидный голос в его голове. Драко отбивается от него мастерски. Он должен закончить школу, должен поступить в университет, должен стать отличным, нет, прекрасным адвокатом, найти себе приличную, умную девушку, жениться на ней. Завести семью, подарить родителям внуков. Всё так, как он предполагал всю свою жизнь. И нет здесь места никаким мечтам, и никакому Поттеру тоже места нет. Только почему ему так больно, что кажется, будто дыру насквозь в грудной клетке пробили? Не выдержав, Драко останавливается, а затем садится прямо на бордюр. Он упирается локтями в колени, прячет лицо в ладонях и закусывает до боли нижнюю губу, ощущая, как солёные слёзы встают поперёк горла. Нет, он не будет плакать. Не будет. И никакой он не трус. Он просто знает, как должен поступить. Хрипло и судорожно выдохнув, Драко заставляет себя подняться с места и поплестись. Нет смысла сидеть и жалеть себя. Это ничего не изменит. Кое-как добравшись до дома, он едва ли не с порога кричит матери, что плохо себя почувствовал в школе. Нарцисса тут же высовывается в коридор, но Драко только бросает на ходу, что у него разболелась голова, и стремительно уносится в свою комнату, пообещав спуститься чуть позже. Взволнованный оклик, донёсшийся снизу, он игнорирует. Он не готов говорить с ней прямо сейчас. Не готов делать вид, что всё в порядке. Закрывшись в комнате и выдохнув, Драко потерянно оглядывается по сторонам. Он вдруг жалеет, что поспешил вернуться домой — каждый угол теперь пропитан воспоминаниями. Поттер прикоснулся здесь ко всему, к каждой мелочи, и теперь все вещи будто горят невидимыми огоньками, привлекая его внимание. Драко дурно почти физически. Он забирается под холодный душ, привычно пытаясь выбить из себя с его помощью все мысли, но и это ему не помогает. Хочется взвыть от беспомощности, и он ничем не может себя занять, только нервно ходит из угла в угол комнаты, ставшей ему клеткой. Хуже всего то, что Драко сам не понимает, куда он вообще может деться. О покое в школе и говорить нечего, дом превратился в одно огромное воспоминание, но и все улицы тоже о Поттере. Он забрался везде. Не оставил Драко ни одного свободного угла. Устав шататься туда-сюда, Малфой падает на кровать и забирается под одеяло. Положив голову на подушку, он вяло радуется тому, что сменил постельное, и хотя бы запах солнца, мыла и мятного шампуня больше его не преследует. Устав разглядывать потолок, он вяло тянется к телефону. Не удержавшись, проверяет переписки, но там лишь пара уведомлений из школьного чата и одно сообщение от Панси, интересующейся, где его, чёрт возьми, носит. Драко его даже не читает. У него нет никаких сил объясняться с ней. Он бессмысленно листает ленту ещё с полчаса, даже не вникая в посты, лишь создавая вокруг себя информационный шум, будто бы тот способен как-то ему помочь, заходит в новости. Безразлично пролистывает несколько громких заголовков, а затем его палец, дрогнув, замирает над экраном. Драко смотрит перед собой во все глаза, и не верит, не верит. Горло его вдруг сжимается до размеров игольного ушка, отказываясь впускать воздух в лёгкие. «Бывший ученик элитной частной школы обвиняет преподавателя в сексуальных домогательствах» С фотографии, приложенной к статье, на него смотрит тот человек.