Причины моей ненависти

Драко крутит педали велосипеда, не отводя глаз от спины едущего перед ним Поттера. Красная футболка Гарри ярким пятном мелькает среди налившихся зеленью деревьев и невысокой травы. Малфой чуть привстаёт на педалях, когда очередная кочка, пересекающая широкую тропу, проскальзывает под колёсами его велосипеда. Поттер оборачивается через плечо, ярко улыбаясь, и уголки губ Драко сами по себе ползут вверх. В следующую секунду он вздрагивает, заметив, что Гарри стремительно движется в сторону широкого ствола дуба, но не успевает ничего сказать — Поттер реагирует быстрее, резко выворачивая руль вправо и в последний момент уходя от столкновения. Спиной он видит, что ли? Поттер вообще держится на велосипеде очень уверенно — в отличие от Драко, который последний раз вытаскивал свой около года назад. Честно говоря, он вообще не очень хотел сюда ехать. Доска, с которой Малфой управляется куда более ловко, в лесу бесполезна, да и идея трястись в электричке, таща с собой громоздкий велосипед, не казалась ему особо заманчивой. Но Поттер разнылся, что больше не может целыми днями валяться на кровати (он стал бывать у Драко дома просто так, без повода, и это для Малфоя было радостно и неловко одновременно — главным образом потому, что Нарцисса теперь была в курсе их отношений), и ему пришлось сдаться. Гарри, с наступлением майского тепла, опустившегося на город, стал ещё более неусидчивым, чем прежде. Но сейчас Драко всё устраивает. Ему нравится катить по лесным тропинкам, глядя на то, как Гарри бессознательно поводит плечами в такт движениям ног, крутящих педали, нравится догонять его, когда дорога становится шире, перебрасываться ничего особо не значащими фразами на ходу. («— Смотри, белка! — Поттер, ты белок никогда не видел? Да они есть в любом парке!») Нравится ему и шелест листьев над головой, и запах первых распускающихся цветов, и мягкое солнце, облизывающее макушку, и даже то, как Поттер ребячески толкает его велосипед передним колесом, стоит Драко вырваться вперёд. Малфой никогда не питал особой любви к природе, но сейчас, выезжая следом за Гарри на широкую гравийную дорогу, пересекающую зеленеющее поле, он ею наслаждается. Иногда ему кажется, что он способен наслаждаться чем угодно — лишь бы Поттер был рядом. Поравнявшись с Гарри, Драко, по-прежнему улыбаясь, оглядывает его лицо, скользя взглядом по знакомому профилю. Он так красив: и как только Малфой не заметил это ещё в прошлом году? У него словно глаза открылись. Его сердце щемит от накатившей нежности. Они не говорят о будущем, Драко старается даже мыслями не уходить в эту сторону. Так проще — несмотря на порой накатывающее напряжение, что натягивается между ними тонкой нитью. Оно не становится поводом для ссор, наоборот, подталкивает их ещё ближе друг к другу, заставляя ещё чаще обниматься, шептать глупые нежности, переписываться сутками, уличать любую возможность оказаться рядом. Они словно хватаются за жизнь бок о бок, загребая её жадными руками, стремясь впитать в себя всё, утопая в жалких попытках насытиться друг другом наперёд. И у них никогда это не получается. Драко думает о том, что никогда и ни к кому не чувствовал столь многое. Он не знал, что в принципе можно чувствовать так. Всепоглощающе. Чтобы сердце в груди не умещалось даже тогда, когда просто едешь рядом на велосипеде. Поттер оглядывается, вытягивая шею вправо, и без предупреждения сворачивает в сторону, прямиком на траву. Драко приходится неловко затормозить следом, едва удержавшись на сиденье от резкого толчка вперёд — он опять перепутал задний тормоз с передним. Видит бог, сегодня всё-таки перелетит через руль хотя бы разок. — Что ты… — начинает он, но Поттер перебивает его: — Не хочешь искупаться? Там спуск к реке. Я уже весь вспотел. — Ты рехнулся? Сколько градусов вода, пятьдесят? — Прекрасная температура, — невозмутимо парирует Гарри, кидая велосипед на землю. Он вообще никогда не утруждается бережным отношением к своему транспорту. Впрочем, учитывая состояние этой скрипящей железяки, Малфой в принципе сомневается, что что-то в этом мире может ей повредить. Соскочив со своего велосипеда, Драко подкатывает его ближе к Поттеру, чтобы бережно уложить в траву. Выглянув из-за плеча Гарри, Малфой скептически оглядывает простирающуюся внизу реку. День безветренный, тёплый, и вода кажется чистой, но всё это не добавляет Драко желания искупаться. Зато Поттер, лукаво сверкнув глазами, уже устремляется вперёд, сбегая с пологого холма вниз. Драко ничего не остаётся, кроме как последовать за ним. Добежав до каменистого берега реки, он останавливается на месте, складывая руки на груди и скептически приподнимая бровь. Он ожидает, что Поттер потрогает рукой воду и всё же признает свою идею плохой, но тот даже этого не делает — сразу же принимается раздеваться. — Ну что, ты идёшь? — спрашивает он и оборачивается к Драко, сжимая футболку в руках. — Конечно, нет! Гарри в ответ только головой качает, да принимается стаскивать с себя джинсы. Малфой наблюдает за ним, невольно сглотнув — поджарое тело приковывает к себе взгляд. Торс Гарри чуть бледнее его рук, уже успевших загореть под робким солнцем. — Я не буду навещать тебя в больнице, когда ты схватишь воспаление лёгких, — бурчит Драко, пытаясь развеять наваждение. — Ты скучный. В его словах звенит очевидная провокация, и Малфой хоть и чувствует её лёгкий укол, всё-таки уговаривает себя не вестись. Только поджимает губы, жадно глядя на то, как Поттер стягивает с себя трусы. «Чёрт-побери-его-ноги-его-задница». Последними Гарри снимает очки, бережно откладывает их на ближайший крупный камень, а затем вбегает в реку с размаху, не дав себе времени на раздумья. Глядя на то, как его макушка скрывается под водой, Драко невольно задаётся вопросом о том, насколько хорошо Поттер плавает. Возможности проверить до сегодняшнего дня как-то не выпадало. К его облегчению, Гарри выныривает на поверхность довольно быстро, отфыркиваясь и убирая со лба мокрые волосы. — Нормальная вода, иди сюда, — зовёт он, призывно улыбаясь. Вообще-то, Драко тоже вспотел — дорога почти всё время плавно уходила вверх, да ещё и эта кофта с длинным рукавом… И всё равно не собирается он никуда лезть. — Боишься, Малфой? …Чёртов Поттер вкручивает в разговор запрещённый приём, словно штопор. Малфой вздёргивает верхнюю губу, не отдавая себе в этом отчёта. Несмотря ни на что, они с Гарри никогда не перестают соревноваться — что в жизни, что гоняя футбольный мяч по школьному стадиону. Двое нападающих — этого ничто не может изменить. — Мечтай, — выплёвывает он и принимается раздеваться. Вода чертовски холодная. Блядски холодная. Ледяная! Драко, начавший было вбегать в реку, резко останавливается, как только созданные им небольшие волны окатывают его живот. Тот сразу поджимается, едва к спине не прилипает. Пока Малфой собирается с силами, пытаясь заставить себя пройти дальше, Поттер подныривает — и в следующую секунду цепкие руки утягивают позорно взвизгнувшего Драко под воду. — Придурок! — восклицает он, едва вынырнув на поверхность. Его зубы тут же начинают стучать, а Поттер, всплывший рядом, только смеётся. Всё нипочём. Драко этот смех возмущает до глубины души, и он щедро окатывает Гарри водой. Тот принимает бой моментально, и ещё какое-то время они плещутся, словно дети. Чужое тело, скользнув кожей по коже, прижимается к Малфою под водой. Низ живота тут же будто огнём окатывает — в последнее время Драко достаточно просто прикосновения для того, чтобы возбудиться. Оказавшиеся совсем близко глаза Гарри сияют. Без очков они кажутся Драко огромными, невинными и страшно выразительными. Он бы в них утонул, если бы мог. Утонул, чтобы никогда больше не выбраться. Драко подаётся вперёд, с нежностью целуя мокрые губы, и лишь после этого, мягко оттолкнув Поттера от себя, разворачивается, чтобы начать грести к берегу. Позади слышится звонкий смех и плеск воды — Гарри следует за ним. Не без удовлетворения Драко засчитывает этот факт в пользу ничьей в их маленьком соревновании. Вылезая на берег, Малфой тут же принимается мелко дрожать. На воздухе начинает казаться, что вода была не такой уж холодной. Он натягивает трусы прямо на мокрое тело, а затем устраивается на большом плоском камне, который успел за день нагреться от солнца. Гарри вскоре плюхается рядом, прижимаясь плечом к его плечу. — Видишь, стало свежо, — беспечно говорит Поттер. Драко почти возмущён — засранец не дрожит. Ему всегда казалось, что кожа Гарри на несколько градусов теплее его собственного тела, и, видимо, это было правдой. — Что с твоей терморегуляцией? — ворчит Драко, невольно прижимаясь ближе. Гарри в ответ только смеётся, закидывая руку ему на плечо. Проследив линию уходящего вверх холма, взгляд Малфоя натыкается на небольшой утёс. Узнавание приходит постепенно. — Это что, то место с фотографии? В сентябре стояла у тебя в профиле. В сентябре. Так чертовски давно. Драко помнит, как невольно оценил ее, прежде чем приступить к выполнению своего охренительно провального плана. — А? — переспрашивает очевидно ушедший в свои мысли Гарри. Драко указывает подбородком в сторону утёса. — А, да. Это оно. Классное же, правда? — Тут красиво, — тянет Малфой, а затем всё-таки интересуется, деланно нехотя. — Кто тебя фотографировал? — Седрик. — М-м. Всех своих парней сюда приводишь? Скрыть холодность в голосе у Драко не получается — да он особо и не пытается. Рушить всю теплоту дня ему не хочется, но колкая ревность так и бьётся внутри. Смешно, когда-то он думал, что это чувство не про него. Но Поттер перевернул с ног на голову всю его жизнь, и ему уже даже не приходится удивляться. — Вообще, это он меня сюда привёл. Я просто хотел поделиться этим местом с тобой. Голос Гарри звучит виновато, и Драко от этого становится не по себе. Он не хотел расстраивать Поттера, но, вероятно, это у него получается само по себе. Как всегда. Одна неприятная мысль тянет за собой другую. Он пытается отстраниться, но Гарри крепче сжимает руку на его плече. — Ты что, ревнуешь? — спрашивает Поттер, чуть склоняя голову, чтобы разглядеть выражение его лица. — Вовсе нет, — бурчит Драко, изо всех сил пытаясь скрыть свои эмоции. — Просто… Просто порой он думает об этом. Думает о том, каким замечательным был Седрик — если верить рассказам Гарри, который в самом начале их общения то и дело упоминал своего парня в диалоге. Тогда Драко эти описания смешили, но позже, вспоминая о них, он не раз с тоской думал о том, насколько более удачными были те отношения для Гарри. И он вроде как не собирался делиться этими откровениями с Поттером, но не спросить не может: — Ты никогда не жалел о том, что расстался с ним? Поттер хмурится так, словно не понимает его вопрос. — С чего мне жалеть? Драко вздыхает. Его разрывает на части очередное противоречие — он чертовски не хочет вести этот разговор дальше, боится ответов, и в то же время ему важно их услышать. Он переводит взгляд на плавно текущую реку, не в силах смотреть Поттеру в глаза. — Думаю, с ним ты мог бы быть счастливее. Тёплые пальцы вдруг крепко сжимают его подбородок. Драко хочется по-детски зажмуриться, когда Поттер заставляет его повернуть голову. Его взгляд невероятно цепкий. — Я счастлив с тобой. — Да, но… «Но я делаю тебе больно. Раз за разом. Но всё неизбежно закончится. В любом случае. Но наши отношения такие больные. Какой-то месяц назад мы яростно избивали друг друга, катаясь по полу. Я всегда был чертовски плохим вариантом для тебя. Всегда есть «но». Я ненавижу это». — Я счастлив с тобой, — Поттер не даёт ему договорить, чеканя каждое слово. — Счастлив так, как никогда не был счастлив с ним. — Почему? — Помнишь наш поцелуй? Первый, на мосту? Драко моргает в недоумении. Как он может не помнить? Это воспоминание с ним навсегда, судя по всему, отлито посреди грудной клетки, запечатано в голове накрепко. Захочешь — не выбьешь. Он много раз ведь хотел. — Конечно, — отвечает Малфой осторожно. — Я тогда сказал, что кое-что понял. И пообещал рассказать тебе позже. Драко медленно кивает, не понимая, в какую сторону сворачивает этот тревожный разговор. Конечно, он помнил и это. Много раз хотел спросить, что такого тогда осенило Гарри, но к слову как-то не приходилось. Отчасти потому, что Малфой подозревал в той фразе что-то глубоко личное, а личного он до недавнего времени боялся, как огня. Лицо Поттера вдруг смягчается, щёки розовеют. Он мнётся несколько долгих секунд, словно решаясь, а потом негромко говорит: — Я тогда понял, что люблю тебя. Что это не влюблённость, не одержимость, а именно… Ну, именно любовь. Драко давится воздухом, замирая на месте. Мир вокруг вдруг становится невероятно тихим. Нет ни плеска воды, ни щебетания птиц, ни лёгкого ветерка, что порой касается влажной после купания кожи. Есть только стук его сердца, такой громкий и очевидный, что Поттеру, вероятно, тоже всё слышно. Кровь толкается в стенки сосудов, сердце сжимается-разжимается где-то в горле, и надо бы что-то сказать, да только слов не находится. — А его я никогда не любил, — совсем тихо добавляет Поттер, отводя взгляд. — Никакие удобства, никакие гарантии не важны, если нет чувств. Настоящих, знаешь. Уголки глаз начинает предательски щипать. Драко несколько раз моргает, пытаясь подавить непрошеные слёзы. Боже, он стал таким сентиментальным! Страшно подумать. Никуда не ушёл ни его цинизм, ни его неверие людям, ни готовность гнуть этот мир под себя, вот только с Поттером все эти качества тают в воздухе, превращая его во что-то сопливое, глупое, но при этом невероятно счастливое. И это справедливая цена за украденное счастье. Чёрт, да даже слишком маленькая, если так подумать. — Да скажи ты хоть что-нибудь, — бурчит Поттер. Драко замечает, что он сжал руки в кулаки — верный признак волнения. Малфой, по-прежнему молча, протягивает ладонь и касается пальцами щеки Гарри, заставляя его обернуться, а затем крепко целует. Податливые губы раскрываются навстречу, и Драко жмётся всем телом ближе, чтобы кожа к коже, чтобы сплестись в одно. Он так и не научился говорить о чувствах словами, зато научился говорить телом. И этого, наверное, недостаточно, но он всем сердцем надеется, что Поттер его поймёт. Вечер клонится к закату, заставляя предметы отбрасывать длинные, тягучие тени, а небо принимать нежно-розовый цвет. Драко сидит на мосту так же, как и всегда: прислонившись спиной к перекладине и свесив ноги по обе стороны от перил, чтобы придать себе устойчивости. Поттер, устроившийся в паре футов от него, на устойчивость плевал — он весело болтает ногами над пропастью, и Драко, признаться, уже устал от попыток заставить его вести себя более… безопасно. Малфой, кажется, ещё никогда не ускользал из дома с такой наглостью, даже не поужинав. Они с Поттером не виделись пять дней, лишь скользили друг по другу взглядами в школьных коридорах, да бесконечно переписывались: Драко оказался погребён под ворохом домашних заданий, а Гарри — последними тренировками перед товарищеским матчем. Эта разлука, ещё зимой воспринятая бы, как должное, сейчас казалась возмутительно долгой. Осталось два месяца. Поттер бесконечно болтает о старенькой видеоигре, которую внезапно открыл для себя, но Драко слушает его вполуха. В основном он занят тем, что разглядывает Гарри, пока мысли лениво ворочаются у него в голове. Вечер в принципе ленивый — его мозг, уставший от всё более напряжённой в преддверии экзаменов учёбы, словно плавает в чём-то вязком. Он приходит в себя только тогда, когда Гарри неожиданно замолкает. Приятный фоновый шум, создаваемый его голосом, выводит Малфоя из оцепенения. Поттер не глядит на него, только почти бессознательно пытается пригладить свои волосы, ероша их ещё больше, да покусывает нижнюю губу. Малфой решает выждать, но через пару минут не выдерживает. Гарри кажется ему беспокойным, и эта резкая перемена несколько напрягает. — Что-то не так? — интересуется он, заёрзав на месте. Поттер вздрагивает, услышав его голос, будто бы забыл о том, что Драко вообще находится здесь. Он переводит на него взгляд, выглядя почти виноватым. Отчего-то. — Нет, я… Я просто хочу у тебя кое-что спросить, но не знаю, как. — Ну, очевидно, тебе стоит воспользоваться речевым аппаратом. — Драко. Малфой чувствует, как всё его тело напрягается. Они по-прежнему зовут друг друга по фамилиям, следуют привычке, используя имена лишь в мгновения особой нежности. Или серьёзности. И нежностью текущий момент даже не пахнет. Последнее, чего Драко хочет, это серьёзных разговоров. От них можно не ждать ничего хорошего. — Просто скажи, — говорит он с лёгким раздражением. Надо же было Поттеру решить испортить этот вечер. — Хорошо, — Гарри резко выдыхает, будто решаясь. Под пристальным взглядом Драко, он достаёт из кармана телефон — его движения неловкие, будто он путается в собственных пальцах. Некоторое время Поттер сосредоточенно ищет в нём что-то, нахмурив брови, а затем придвигается ближе, протягивая телефон Малфою. — Я немного покопался и нашёл кое-что. Драко моргает. Раз, другой, третий. Живот вдруг скручивает холодом: неужели Поттер решил обсудить с ним новости по поводу Синглтона? Свёл одно к другому? В последнее время дела с этими статьями стали хуже. К одиночному свидетельству Фишера подтягивались новые люди: некий Ян Новак и пожелавший сохранить анонимность Баркли (его настоящее имя не разглашалось). И если эти двое не вызвали у прессы особого энтузиазма, то последовавший за ними Дерек Кёртис произвёл фурор. Кёртиса Драко знал — не лично, его фотография висела на доске почёта в «Рассел». Один из самых успешных выпускников, бизнесмен, владеющий сетью всем известных кофеен… Его показания взволновали публику не на шутку. Призывы к справедливости сыпались всё чаще. У Малфоя все эти новости сидели поперёк горла. Они не давали забыть то, что он так старательно вытеснял из своей памяти, и часто вызывали вереницу кошмаров. Сжав зубы, он мог лишь молиться о том, чтобы вся эта затея чёртового Фишера затухла как-нибудь сама собой. Поэтому на телефон, который Поттер ему протянул, Драко смотрит с опаской. Ему приходится сделать глубокий вдох, чтобы взять себя в руки и взглянуть на экран. Но там его встречает отнюдь не очередное перемывание костей Синглтону. Статья, которую Гарри показывает, вообще ему неизвестна. Неизвестна — а внутри всё замирает в ужасе при первом же взгляде на заголовок. «Сын известного адвоката с треском вылетает из престижной частной школы. Нервный срыв?» Сука. Сука. Сука. Статья коротенькая — в ней даже имя Драко не упоминается, только в красках описывается, как он устроил погром. Кому, блять, вообще могло быть интересно рассказывать об этом публике? Его отец известен, это правда, но едва ли у него есть толпы преданных фанатов, вздыхающих по своему кумиру. Драко яростно выхватывает телефон из рук Гарри, чтобы взглянуть на название издательства. — «Секреты Лондона»? — фыркает он не без облегчения. — Не мог найти ещё более жёлтое издание? Ему становится почти весело — хотя веселье это отдаёт нотками истерики. «Секреты» писали вообще обо всём подряд, вплоть до сообщений о том, что кошка какой-нибудь знаменитости недавно родила. Истории, хоть сколько-то имевшие значимость, издание всегда сопровождало всевозможными слухами и приукрашиваниями. Но лицо Поттера всё такое же серьёзное. Пугающе серьёзное. Никак не прокомментировав насмешку Драко, он забирает из его рук телефон, а затем спрашивает дрогнувшим голосом: — Так это правда? У тебя был нервный срыв? — С чего ты вообще взял, что это обо мне? — Драко огрызается уже откровенно, привычно выстраивая агрессию линией защиты. — Думаешь, в «Рассел» мало детей адвокатов учится? — Статья от пятнадцатого декабря. Ты перешёл к нам сразу после каникул. — О, польщён тем, что ты запомнил день, когда увидел меня впервые. — Драко… Малфой рывком переносит ногу через ограждение и спрыгивает на мост. Его глаза сверкают злостью — он не хочет ничего обсуждать. Они должны были провести этот вечер наедине, наслаждаясь общением, тёплыми объятьями и закатом. И что теперь? — И что теперь? — повторяет он свой вопрос вслух. — Ну, допустим, это обо мне. Да, у меня был срыв. Из-за учёбы. Да, меня выгнали. Это я тебе уже говорил. Ты доволен? Мы можем закрыть эту тему? — Драко, — вновь повторяет Поттер, оборачиваясь к нему всем телом. — Я не только об этом хотел спросить. Малфой замолкает, поджав губы. Тысячи колких слов вертятся на его языке, и он с трудом удерживает их у себя во рту. Они рвутся наружу, стремясь оскорбить, задеть, ранить. Сделать что угодно, лишь бы вновь стать непроницаемым, стать защищённым. Но Поттер рвёт эту защиту на клочки. — Я слышал о Синглтоне. Он же преподавал у тебя, да? Драко замирает, сжав челюсти до такой степени, что ему становится больно. Скрестив руки на груди, он вцепляется в собственные локти, жалея о том, что не может достаточно чувствительно ущипнуть себя сквозь плотную ткань ветровки. — Да, — сухо отвечает он. — И? Короткие, односложные ответы — лишь бы голос не задрожал. Гарри тоже спрыгивает на мост и подходит ближе, но Драко тут же делает шаг назад, стремясь сохранить расстояние между ними. — Я, — Поттер запинается, явно подыскивая слова. Получается плохо, — я просто хочу помочь. Сначала я нашёл ту статью… — Как ты вообще это сделал? — Искал про происшествия в «Рассел». Хотел узнать, что произошло, но ты всё молчал, вот я и… Драко смеётся — нервно, надтреснуто. Поттер смотрит на него, как на безумца. Возможно, вид его и правда оставляет желать лучшего. — А потом начали появляться эти новости, — с трудом продолжает Гарри, решив проигнорировать его смех. — И я вспомнил о твоих приступах, о том, как ты кричал по ночам, как дёргался от меня… — Поттер, — на выдохе обрывает его Драко. Его глаза влажно блестят. — Иди на хуй. Глаза Гарри расширяются — о, давно они не говорили друг другу подобных слов. Да что там, они даже не ругались абсолютно рекордное время, упорно сливаясь в одно, прячась друг в друге и не желая расставаться ни на минуту. Что ж, своим неуёмным любопытством Поттер успешно всё поломал. В кой-то веки Драко ни в чём не виноват. Ни в чём — так он себе и говорит, когда, развернувшись на каблуках, почти бегом пускается к лестнице, ведущей вниз, к дороге. Расшатанные перила скользят под рукой, Поттер что-то кричит ему вслед. Кажется, бежит тоже, стремясь догнать. Драко лишь ускоряет шаг, и его сердце бьётся в такт стуку подошв ботинок о железные ступеньки. Его руки дрожат, а дыхание вырывается из груди со свистом — вовсе не от бега. В голове несутся и несутся образы, сменяются один за другим. Он остался в кабинете совсем один, глядя прямо перед собой. Как стоял, пока Синглтон засовывал руку за пояс его штанов — так и остался. Только губы, искусанные в кровь, дрожат, только плечи ходуном ходят. А потом он схватил глобус, этот чёртов дорогущий глобус, личную реликвию Синглтона — и разбил его о пол. Сорвал со стен карты, порвал холсты картин, перевернул всё вверх дном. Разбил окно собственным кулаком, изрезал руки в кровь, а потом стоял, схватив осколок стекла, и всматривался в него мутными от слёз глазами. Всё могло бы кончиться так просто: сжать его покрепче, поднести к белой коже на руке… Драко уже успевает выбежать на дорогу, когда Поттер хватает его за плечо, рывком заставляя остановиться. Малфой оборачивается к нему, полный отчаяния. Его прошлое внахлёст врезается в настоящее. Будто волны противоположных течений. То, что должно было остаться похороненным в глубинах разума, смешивается с тем, чего Драко ни за что не захотел бы забыть. И эта смесь ужасна. Отвратительна. Ему вдруг хочется принять душ. Скрести себя до тех пор, пока кожа не покраснеет и не начнёт отзываться болью. — Прости, — Поттер смотрит на него умоляюще, перехватывает за руку, когда Драко вырывается, вновь пытаясь отойти. — Прости, пожалуйста, это было эгоистично, я не должен был… — Да мне плевать! — восклицает Малфой, пытаясь вывернуть запястье. — Мне плевать, потому что ничего не произошло, слышишь?! Ничего! Никто меня не насиловал, если ты это имел в виду, никто меня и пальцем не тронул, я просто не выдержал нагрузки, понятно тебе?! Его голос подскакивает вверх практически до фальцета, а горькие слёзы, застывшие в уголках глаз, выкатываются вдруг наружу, стекая по щекам, и слова его они совсем не подтверждают. Лицо Поттера кажется таким сочувствующим и обеспокоенным, а ещё — виноватым, что Драко хочется ему врезать. Он хочет сказать ещё что-нибудь, что-нибудь ужасно обидное, ранящее… Страх взрывается внутри подобно сдетонировавшей бомбе. Малфой, задохнувшись от неожиданности, отступает в тень моста, отталкивая от себя руки Поттера. Кровь бьётся в висках, отливает от щёк, вмиг становящихся мертвенно-бледными. Драко беспорядочно взмахивает руками, загребая воздух. Всё вокруг, каждая деталь окружающего мира, вызывает в нём лишь ещё большую панику. Она разгорается в его грудной клетке, как пожар, стискивая лёгкие, выбивая из них весь воздух. Драко, хрипя, хватается за своё горло. — Я не могу дышать, — он почти пищит, не сводя с Поттера широко раскрытых от ужаса глаз. — Я не могу дышать, Гарри, я не могу дышать, я… Поттер, замерший было в удивлении, срывается с места, будто разом в себя приходит. Положив руки Драко на плечи, он притягивает его ближе к себе, крепко обнимая. Малфой в ответ только хрипит, не в силах шевельнуться. — Тише, тише. Я здесь, — шепчет Гарри лихорадочно. — Я здесь, ты со мной, ты в безопасности. — Я задохнусь, не могу… — Не задохнёшься. Давай, дыши. Вдох. Драко судорожно хватает ртом воздух. Раз, другой, третий — лёгкие продолжает жечь огнём. Они раскрываются, лишь когда у него уже темнеет перед глазами. Долгожданный воздух проходит сквозь сжавшееся горло. — Вот так, — продолжает шептать Поттер ему на ухо. — Всё хорошо, просто слушай меня. Снова вдох. Выдох. Вдох. Чувствуешь? Малфой в ответ только скулит, и у него нет сил ненавидеть себя за это. Всё, что он может — это послушно дышать, вцепившись в Гарри так сильно, что тому, наверное, больно. Его трясёт беспощадно, верхний ряд зубов стучится о нижний. Под мостом темно, свет фонарей не достаёт до дороги. Драко кажется, что эта темнота поглотит его, если он хоть на секунду разожмёт пальцы. — Прости, прости, — вновь принимается извинятся Гарри. — Я не должен был в это лезть… Драко крепко зажмуривается, ничего не отвечая. Из него выкачали все силы разом, и не находится даже привычного яда, который совсем недавно стремился сочиться изо рта. Он не знает, сколько они стоят так — вжавшись друг в друга и чуть покачиваясь, будто хлипкие деревья на ветру. Может, минуту, может, пять. Время теряется, оказываясь несущественным. Его руки всё ещё мелко дрожат, когда он с трудом отцепляется от Поттера. Страх сменяется стыдом. Драко прячет глаза, шумно выдыхая. — Ненавижу это, — хрипит он. — Когда ты видишь меня таким. — Почему? В голосе Гарри столько болезненной нежности, что сердце моментально щемит. Малфой откашливается, будто бы может выдавить из себя это непрошеное чувство. — Потому что я слабый. Неужели не понимаешь? Рука Поттера ложится на его щёку. Он чуть давит, заставляя Малфоя обернуться к нему. Драко подчиняется, но глаза упорно закрывает. Он не хочет смотреть Гарри в лицо. Злости больше нет — только стыдливая опустошённость. — Нет. Нет, потому что это не слабость. Это просто ты. Ты и то, что происходит с тобой. И если бы я только мог помочь… — Не надо мне помогать, — звучит резче, чем Малфою хочется. — Я в порядке. — Хорошо. Драко знает, что Поттер соглашается с ним лишь для того, чтобы скандал не разразился снова. Конечно, он не в порядке — это понял бы даже идиот. В темноте не заметна бледность его лица, но Гарри видел достаточно для того, чтобы осознавать, насколько нездорово порой Драко себя ведёт. В конце концов, всё это случилось даже не впервые. — Я не хочу больше об этом говорить. Никогда, — бесцветно, но твёрдо произносит Малфой. Поттер лишь мягко притягивает его к себе, вновь обнимая, так осторожно, будто Драко может разбиться от неверного движения. Снова следует лихорадочный поток извинений, и Малфой, устав от них, просит его замолчать. Он хочет поскорее отделаться от произошедшего, выкинуть на обочину мыслей и никогда оттуда не доставать. Прошлое не должно было догнать его. Конечно, уже догнало — будь проклят этот Фишер, но в его силах было не пустить эти воспоминания в их отношения с Гарри. — Я поеду домой, — тихо сообщает Драко, когда Поттер, наконец, замолкает. — Хочу спать. — Проводить тебя? — Нет. Возьму такси. Поттер отстраняется, но лишь настолько, чтобы позволить Драко вытащить из кармана куртки телефон. Он привычно берёт две машины — одну себе, другую Гарри (тот, слава богу, не возмущается), и дожидается их с большим трудом. Ноги кажутся ватными и готовыми в любой момент подкоситься. Его давно уже не разбивало панической атакой такой силы. Уже в такси, привалившись лбом к стеклу и прикрыв глаза, Драко вспоминает фразу Поттера, произнесённую в душевой, когда они бурно и отчаянно мирились. «Это я. Смотри на меня. Я остановлюсь, как только ты попросишь». Она показалась ему странной ещё тогда, но у него не было сил об этом задуматься, а потом мысль ускользнула, не оставив после себя и следа. Теперь Малфой вспоминает о ней, вздрогнув всем телом. Чёрт побери, Гарри знал. Раскопал, что мог, свёл одно к другому — и додумался. Лучше бы он и правда был непроходимым тупицей, каким его когда-то искренне считал Драко. Он ненавидит Гарри в этот момент. А ещё больше ненавидит Гленна Фишера, который раскопал давно забытое, влез не только в своё прошлое, но и в чужое, вытащил на свет божий и представил всем желающим зевакам. Представил как какую-то проблему. Конечно, насилие было проблемой. Насилие было ужасом, кошмаром наяву — Драко это прекрасно понимал, просто он не считал, что что-то непоправимое случилось с ним самим. Воспоминания, от которых так хотелось отмыться, которые он бы с радостью стёр из своей памяти, помимо стыда несли в себе ещё и чувство вины. Раньше, думая об этом всём, он никак не мог отделаться от одной простой мысли — он был виноват. Не так посмотрел. Не то сделал. Неправильно понял. Драко искренне считал, что с ним не произошло ничего необратимо страшного. Теперь, со всеми этими рассказами бывших учеников, обсуждениями, бесконечными пространными рассуждениями о чувстве стыда, навязываемого жертвам, он уже не так уверен в своих идеях. Но это не приносит ему облегчения, лишь сводит с ума, заставляет чувствовать себя нездоровым, волнует и вызывает ужасные сновидения. Малфой едва слышно стонет, со всей дури прикусывая нижнюю губу. Как же он надеется, что сегодня ему ничего не приснится. Телефон в кармане вибрирует. Поттер прислал очередное извинение. У Драко даже нет сил вновь на него рассердиться. Его надежды провести ночь без кошмаров не оправдываются — проспав в общей сумме часов пять, он весь следующий день плавает непонятно где, мечтая только о том, чтобы вновь рухнуть спать. Уроки тянутся бесконечной чередой, и Драко то и дело делает помарки в конспектах да ошибается в расчётах. На одной из перемен даже забывает на парте свой телефон, и спасибо Блейзу за то, что тот приносит его с собой в столовую. Из дверей школы Драко буквально вываливается, чувствуя себя выжатым. На подходе к воротам он сразу же вызывает такси, не желая делать ни одного лишнего шага. — Драко! Громкий голос Блейза, из ниоткуда возникшего за спиной, заставляет Малфоя поморщиться. У него нет настроения болтать, и ему казалось, что он достаточно доходчиво сегодня объяснил это всем школьным приятелям. Но Забини, кажется, это нисколько не беспокоит — резко закинув руку Драко на плечо, он тянет: — Прогуляемся? Погода чудесная! Малфой, оторвавшись от экрана телефона, где Убер старательно ищет для него подходящий автомобиль, с сомнением оглядывается вокруг. Небо тоскливо-серое, а по углам школьного двора, у самой земли, понемногу начинает стелиться туман. — Ты опять накурился? — интересуется он у Забини. Тот улыбается столь беспечно и счастливо, что сонному, уставшему Драко хочется его пнуть побольнее. Просто чтобы не смел быть таким радостным. — Нет, что ты, когда я так делал? Ладно, погода отстой, но, правда, давай пройдёмся. — Извини, я тороплюсь домой. — Я ненадолго тебя займу. Мне нужен твой совет, Малфой. Блейз вскидывает брови, скорчив умоляющее выражение лица. Драко, тяжело вздохнув, сдаётся, нажимая на кнопку отмены заказа. Он понятия не имеет, что Забини могло от него понадобиться, и не собирается сильно задерживаться, но в последнее время, не без помощи Поттера, он всё чаще пытается думать о своих школьных знакомых, как о… ну, о друзьях. Во всяком случае, Панси он таковой точно считает, Блейза, вероятно, тоже, а друзья ведь должны делать что-то… подобное. — Что там у тебя? — вяло интересуется Драко, начиная идти в сторону автобусной остановки, с которой Забини обычно уезжает домой. Блейз отвечать не спешит — идёт рядом, с улыбкой пялясь в телефон. Малфой кидает на него полный раздражения взгляд: — Эй? — Да, прости. Хочу кое-что тебе прочитать… Драко остаётся только закатить глаза. Уверенность в том, что Забини вместо последнего урока накуривался в школьном туалете, растёт в нём с каждой секундой. Слишком странно и непредсказуемо тот себя ведёт. — «Не спишь?» — начинает читать с экрана Забини, и Драко оглядывается на него, непонимающе нахмурив брови. — «Нет. Я опять проспал весь день»… Если бы эмоции могли обрести форму, превратиться из ментально-эфемерного в физическое — Драко бы согнулся пополам от прицельного удара в солнечное сплетение. Весь воздух разом вышибает из его грудной клетки, когда он понимает, что зачитывает ему вслух по-прежнему улыбающийся Забини. Малфой останавливается прямо посреди улицы, не сводя с Блейза взгляда широко распахнутых в ужасе глаз. Он писал эти слова Поттеру на прошлой неделе. Лично. Небольшой разговор о бессоннице, жалоба, что Драко и сам не может заснуть, а сейчас он… — «Я бы хотел, чтобы ты был рядом. Не знаю, что не так с твоими объятьями, но я от них мгновенно вырубаюсь», — заканчивает Забини. Отстранённо, будто бы мысль принадлежит совсем другому человеку, Драко думает о том, что, кажется, его жизнь только что оказалась разрушена.