Провозглашенный

Ему требуется много времени, чтобы заснуть этой ночью. Несмотря на его умственную и физическую усталость, он продолжает лежать без сна на своем месте на ковре, свернувшись калачиком под покрывалом, слушая звук легкого похрапывания Старка. Иногда он дремлет. В это время его сон наполнен кровью, ужасом и отвратительными монстрами со слюной, капающей у них из пасти. Он просыпается в холодном поту. Один раз, после особо яркого кошмара, он пришел в ужас от того, что громко закричал и разбудил Старка, но тихие звуки, доносящиеся из спальной секции, остаются неизменными. Возможно, он кричал только во сне. По иронии судьбы, несмотря на то, что у него самые удобные условия для сна с момента вынесения приговора – толстый ковер под ним и теплое покрывало, чтобы завернуться в него, в отличии от твердой земли и ничего, кроме близлежащих тел других рабов, которые прижимаются друг к другу для тепла, так плохо он не спал уже довольно долгое время. Плотнее закутавшись в покрывало, он молится о том, чтобы сон забрал его и спас от собственных кошмарных мыслей до наступления утра. Он просыпается от резкого троекратного стука в дверь. На мгновение он сбит с толку, ничего не имеет смысла. Что он делает, когда спит где-то, куда люди стучат прежде, чем войти? Затем все становится ясно, когда раздается голос Старка: – Войдите! И шаги Ульфгимма. Он почтительно останавливается и отвешивает низкий поклон. – Примите мои искренние извинения за то, что разбудил вас, лорд Старк, у меня не было надобности беспокоить вас. Однако Локи не вернулся к своим обязанностям этим утром, поэтому я решил… проверить, все ли у вас в порядке? Он проспал, вероятно, слишком долго, если Ульфгримм здесь. Его внутренности сжимаются; в этом случае появился еще один повод для наказания, даже если он смог бы уйти до того, как Старк покончит с ним. – Все отлично, спасибо, что спросили, – отвечает Старк, садясь и потирая висок пальцами, что явно противоречит его словам. Вчерашнее вино все еще дает о себе знать. Ульфгримм смотрит на Локи, но никак не комментирует его все еще отличное состояние. – Ну, когда вы… закончите свои дела с рабом, возможно, вы будете так добры отправить его обратно в барак, чтобы он мог вернуться к своим обычным обязанностям? – Ах, об этом, – Старк немного выпрямляется, теперь он чуть более внимателен. – Я подумал, что было бы неплохо иметь… хм, как это правильно называется? – он неоднократно щелкает пальцами в воздухе, будто этот жест заставит искомое им слово материализоваться из воздуха, а затем его накрывает внезапное озарение. – А, у нас это называется “личный помощник”, до конца моего пребывания здесь. Кто-то, кто принесет мои вещи, почистит мою обувь и тому подобное, понимаете, да? Ульфгримм выглядит немного озадаченным просьбой, но он быстро берет себя в руки. – Да, конечно. Приношу свои извинения за то, что не подумали об этом ранее. Я немедленно пришлю одного из лучших слуг, чтобы он лично позаботился о вас. – Я, конечно, ценю вашу заботу, ребята, вы очень любезны, но у меня уже есть кое-кто на примете, – его взгляд перемещается туда, где Локи съеживается под покрывалом, и вскидывает бровь, подтверждая свой выбор. – Я подумал, после того, как он попытался вторгнуться в мой мир, поставить на колени моих людей и все такое, это было бы справедливо. – Это действительно справедливо и все будет так, как вы пожелаете, – соглашается Ульфгримм, на его лице играет намек на садистскую улыбку, которую он изо всех сил старается скрыть, и снова кланяется. После этого надзиратель желает Старку хорошего дня самыми высокопарными словами, какие только может придумать персона с таким ограниченным интеллектом, а затем извиняется. И вот Локи наедине со Старком. Взбодрившись, Мститель, кажется, больше не собирается заново засыпать, когда его разбудили. Однако снова Локи вынужден ожидать своей участи, поскольку Старк, не торопясь, сначала отправляется в ванную. Льется вода, и Локи кажется, что он слышит ароматы минимум трех разных гигиенических средств из Мидгарда, доносящиеся из-за дверей. Он стоит на коленях и волнуется, его страх перед грядущим усилился по полной, и когда Старк, наконец, выходит полностью одетым, сопровождаемым шлейфом горячей влаги, его сердце учащенно бьется. На этот раз Мститель не просто проходит мимо него, а останавливается на расстоянии вытянутой руки. Локи задерживает дыхание, когда Старк протягивает руку, чтобы поднять кнут Ульфгримма, все еще лежащий на столике. Значит, это оно… Он наблюдает, как Старк осматривает орудие, взвешивая рукоять и прикасаясь к кожаной плети. Затем он смотрит прямо на Локи. – Что-то подсказывает мне, что ты довольно неплохо знаком с этой штукой. Это не совсем вопрос. Локи отводит взгляд. Старк продолжает вертеть в руках кнут. – Думаю, это довольно больно, не так ли? Локи непроизвольно вздрагивает, мысленно проклиная себя за проявление слабости. Старк снова крутит рукоять. Затем он кладет кнут обратно на стол и тянется вниз, чтобы схватить обеими руками Локи за рубашку, дергая его вверх, так что он стоит на коленях, а лицо Старка смотрит на него сверху вниз. – Вот что я тебе скажу. Я не собираюсь использовать эту штуку против тебя, потому что я не гребаный варвар. Но это не означает, что я буду терпеть любое дерьмо от твоих высших хозяев. Честные ошибки, которые я бы мог быть достаточно любезен не замечать, но не любое неповиновение или преднамеренные пакости, – он встряхивает Локи, но на этот раз не так грубо. – Между нами все ясно? Старк серьезно? Он нерешительно кивает в знак понимания, если не всей своей веры. – Что касается наказания за твою вчерашнюю оплошность, – продолжает Старк, отпуская Локи и поднимая залитый вином пиджак со стула, на котором она сейчас валяется. Его золотой блеск потускнел в приглушенном свете комнаты, ничего похожего на яркое сияние, которое он помнит со вчерашнего вечера. Он бросает его к ногам Локи, и он приземляется с глухим шуршанием. – Это для того, чтобы ты привел его в порядок. Ты испачкал, ты и стирай. Старк шутит? Это должно стать его наказанием? Но Старк уже направляется к двери, видимо, сказав что-то на этот счет. – Хорошо, что у меня есть важные дела, которыми нужно заняться. Встречи и прочая говнина, – он фыркает, что-то бормоча себе под нос. – А еще, я думал, вы, пришельцы из космоса, делаете все по-другому, но вы так же изобретательны, как и люди, когда дело доходит до организации встреч с единственной целью - потратить как можно больше времени ее участников. Рука Старка лежит на ручке двери, прежде чем он снова поворачивается к Локи, чтобы обратиться к нему. – О, и прими ванну и вымой голову, пока меня не будет. Ты смердишь и это отвратительно. Как он и подозревал, золотая ткань является искусственной, это становится очевидным, когда он ее чистит и ополаскивает, изо всех сил пытаясь вывести красные пятна. Неудивительно, что для Старка это не было таким уж большим делом. Тем не менее, этот человек не воспользовался шансом, несмотря на то, как идеально он ему выпал, победить Локи. Он все еще не совсем уверен, почему, учитывая, как сильно Старк был зол на него во время их первой встречи. Но, возможно, он находит вид своего старого врага, запуганного и вынужденного смиренно служить ему, более полезным и приятным, чем простые акты насилия. Даже не все ваны, которым так нравилось мучить его, нападали на него физически, в конце концов некоторые получали удовольствие, просто злорадствуя и упиваясь его унижением. Возможно, Старк такой же. Это, безусловно, объяснило бы, почему он попросил Локи лично служить ему. И если так, Локи сможет с этим справиться. Какая гордость вообще могла у него остаться? Он критически осматривает результат своей работы, вытащив пиджак на свет. Он думает, что пятна, наконец, исчезли, или хотя бы стали существенно хуже видны. Возможно, он может заметить совсем несущественную разницу в оттенках, если прищурится, но для того, кто не знает, куда смотреть, это все равно, что невидимо. И настолько все хорошо, насколько у него получилось, что он может проделать дыру в пиджаке Старка своей усердной стиркой. Удовлетворенный, он вешает пиджак на ближайшую сушилку. Первая задача выполнена, но теперь нужно переходить к другой – приказу Старка вымыться самому и вымыть голову. Рядом с ним стоит большая ванна из великолепного зеленого мрамора на золотых когтистых ножках, но, конечно, он не может воспользоваться ей. Раб, пользующийся ванной, как свободный гражданин, какая дерзость! Запрещено очень, очень много всего. Рабов направляют к бочкам с водой во дворе для мытья, никто ни на секунду не допустит и мысли о том, чтобы раб плескался в ванне! За исключением того, что Старк приказал ему, и теперь это его проблема. Локи не осмеливается думать о последствиях своего сидения в ванне хозяина, если кто-то из надсмотрщиков нагрянет с проверкой. Даже если Локи сделает это быстро, снизив, тем самым, риск прямого разоблачения, его мокрые волосы все равно выдадут его незаконное занятие в течении нескольких часов. У него нет способа объяснить, что это было по приказу Старка, и ему не пойдет на пользу, если этот человек поручится за него, когда наказание уже будет исполнено. Он мог бы улизнуть, чтобы воспользоваться бочками с водой во дворе, надеясь, что получившейся получистоты будет достаточно, чтобы удовлетворить Старка, если бы не две проблемы. Первая заключается в том, что к этому времени бочки давно опустели. Вторая – он не осмелится покинуть покои. Старк специально сказал, что хочет, чтобы Локи лично служил ему, и что будет, если Мститель вернется и обнаружит, что бывший принц исчез? Неприемлемо. Он наверняка пожалеет о проявленной снисходительности. Что если Старк отдал ему этот приказ как более тонкую форму мучения, чтобы заставить Локи волноваться, пока его нет? Конечно, он прекрасно знает, что рабам не разрешается пользоваться ванной; в Мидгарде, определенно, все иначе. Или, может быть, это проверка, чтобы увидеть. чьему авторитету подчиняется Локи, законам Ванахейма или противоречащим им приказам Старка? Конечно, надзиратели, возможно, вообще не придут сегодня. И если он решит проигнорировать приказ Старка, лишь вызовет его гнев своим неповиновением. В любом случае он стоит перед выбором либо из риска возможного наказания от надсмотрщика, которым, скорее всего, будет Ульфгримм, если он подчинится Старку, либо гарантированного наказания от последнего, если он будет следовать правилам. Первый вариант кажется лучшим. По крайней мере, таким образом есть шанс вообще избежать наказания. Но Старк сказал, что не стал бы бить Локи кнутом, что гарантированно сделал бы надсмотрщик. Там даже нет контекста. Он закрывает за собой дверь в ванную и возвращается в салон. Если кто-то зайдет, то не должен застать его бездельничающим, поэтому он снова достает чистящие средства из шкафа и принимается за работу. О возвращении Старка он побеспокоится позже. Покои большие, но не настолько, чтобы занять его уборкой на весь день. Тем не менее, не годится, чтобы его застали за ничегонеделанием, поэтому он часами вытирает несуществующую пыль, полируя и без того блестящие поверхности. Его желудок время от времени урчит, так как со вчерашнего дня в нем ничего не было. Вероятно, ужин для рабов подадут сейчас, а если не сейчас, то уже скоро, но он не решается пойти забрать свой паек, на случай, если Старк вернется, а его в покоях не будет. Его отсутствие было бы плохой идеей, если бы Железный Человек хотел немедленного выполнения поручения, но теперь, когда Локи умышленно не подчинился прямому приказу, это означало бы катастрофу. Когда он ставит тяжелый десятисвечный канделябр, тщательно счищая невидимую грязь, ручка двери издает мягкий щелчок, и секунду спустя Старк входит внутрь. Он тихо насвистывает веселую мелодию и Локи немного расслабляется. По крайней мере мужчина в хорошем настроении. Старк бросает взгляд сперва на Локи, затем на стол, куда тот поставил канделябр. – Ты пропустил здесь, – сообщает он, указывая. Локи взволнованно смотрит туда, куда указывает Старк, но не находит там ни пятнышка ни пыли, ни грязи. – Да шучу я, – говорит Старк, а затем останавливается, как ударенный молнией. – Разве я не отдавал тебе приказа перед уходом? – теперь в его голосе звучат стальные нотки, резко контрастирующие с его прежней веселостью. Локи моментально падает на колени при первых признаках гнева Старка, надеясь, что демонстрация покорности поможет смягчить его. Он жалостливо кивает из своего скромного положения на полу. – Тогда почему твои волосы такие же жирные, как утром? Забыл, как мыться? Локи неуверенно указывает на себя, затем на дверь в ванную комнату и качает головой. Если бы у него только был голос… – Хочешь сказать, что тебе нельзя? Его захлестывает волна облегчения от того, что Старк, кажется, довольно быстро понял причину его затруднительного положения. Он нетерпеливо кивает в ответ. – Хмм, – Старк обдумывает это несколько мгновений. – Ладно, как насчет того, что я до сих пор здесь? Изображение разворачивающейся сцены не иначе, как нелепо: Локи сидит в ванне, как свободный гражданин, в то время, как Старк объясняет изумленному Ульфгримму, что на самом деле это все по его приказу. Но никто не стал бы обсуждать своего гостя в лицо; надзиратели просто шептались бы позже между собой о странных, непостижимых обычаях Мидгарда, которые не может понять ни один здравомыслящий ван. Он осторожно кивает. – Ну, тогда, – говорит Старк, кивком головы указывая в сторону ванной, – иди и умойся. Это чувство не поддается описанию. Это нечто среднее между неправильностью и неловкостью. Но также с оттенком удовольствия. Вода мягко плещется вокруг его тела, словно он скала посреди океана, а она пытается убаюкать его. Это приятно ощущать на обнаженной коже. Как-то нетребовательно. Но он знает, что ванна не предназначена для его удовольствия; он здесь потому, что Старк считает его нынешнее гигиеническое состояние оскорбительным и хочет исправить это недоразумение. Он хватает бутылочку с кремом для умывания из маленького углубления в дальнем углу ванны - она все еще полна, Старк не пользовался ее содержимым, явно предпочитая свои косметические средства, - и втирает порцию содержащейся внутри суспензии в волосы. Пена на удивление густая и скользит между его пальцами, как жидкий шелк. Немой звук блаженства срывается с его губ. Наклоняясь вперед, он опускает голову под теплую воду, чтобы ополоснуться. Затем он повторяет процедуру заново, чтобы убедиться, что грязь и жир смыты. И еще раз, просто чтобы убедиться, что все прошло.