Итак напиши, что ты видел, и что есть, и что будет после сего. Откровение 1:19
Пыльно-черный катафалк, сильно потрепанный, по форме чем-то очень напоминающий землеройку, выезжал на кривую, колдобистую дорогу. Саске прочел разрешительную молитву и заупокойную ектенью, успокоил, или хотя бы попытался успокоить дочку покойной. Ей было всего шестнадцать, но организовывать похороны, договариваться с моргом — все это приходилось делать ей. На ее хрупких плечах осталась больная младшая сестра и отец алкоголик, который даже не пришел проститься с женщиной, с которой прожил более двадцати лет. Погребение завершилось после обеда. Саске проводил немногочисленную семью, вернулся в церковь и, зайдя на кухню, достал оставшуюся после Орочимару настойку. Вишня и ирга — не лучшее, что ему приходилось пить, а особенно в таких пропорциях, когда безвкусной ирги в два раза больше. Он осушил банку до конца — там оставалось на донышке, но ему все равно полегчало. Мыслей о том — почему, просто почему? — стало намного меньше. А если точнее — их и вовсе не осталось. Он сел на стол, липкий настолько, будто был обмазан медом; платье сразу покрылось слоем пылинок и прочих прелестей с деревянной мебели. Писать или не писать? Учиха задумался. Узумаки не было уже порядка трех дней, и Саске догадывался, где он. Но не пойдет же он проверять, тем более, не зная ни номера этажа, ни номера квартиры. Вряд ли кто-то предоставил бы ему эту информацию. Поэтому вместо того, чтобы что-то предпринять — внушал себе, что с Наруто все хорошо. Говорил самому себе: «А тебе какое дело?», «Плевать», «Забудь». Он достал из широкого кармана штанов злосчастный кирпичик. Просто проверит. И при первой же набранной букве (с третьего раза) телефон завис и выключился. Саске нашел длинную зарядку, подключил. Ни спустя пять минут, ни спустя десять мобильник, придуманный еще до его рождения, не включился. Сломался. Момента купить новый почему-то ждал, хотя причины особой не было, просто это не являлось первостепенной задачей. А теперь вариантов других нет. Его заначка или, как он это про себя называл — «сбережения», хранились под хлипкой доской на втором этаже. Денег, перемотанных пакетом, оказалось совсем негусто. Если купит себе хорошую модель, то оставшегося вряд ли хватит и на месяц. Но в голове держал — на карте вроде еще что-то осталось. Тогда хватит на три месяца. Особых надежд на зарплату Саске не питал. Уже три месяца или около того ему не платили. И это неудивительно. Храм был страшен, конечно, худо-бедно, но покрашен, но в остальном… Про пожертвования и говорить не стоит. Люди, которых он тут видел, сами еле сводили концы с концами. Поэтому все, что его спасало — это его личные сбережения. Саске наскоро переоделся, накинул на свои голые плечи толстовку, а сверху тонкую безрукавку. Выйдя на улицу и подойдя к своему корыту, долго думал: на колесах или своими двумя? Очень долго. Пешие прогулки ненавидел, но так безрассудно поступать ненавидел еще больше. В итоге победил здравый рассудок. Магазин электроники — чистенький, вылизанный. После каждого своего шага Саске оставлял на паласе жирные куски грязи. Молодой консультант посмотрел с омерзением, потом, вспомнив, кто он и где, сразу переменил лицо. — Добрый день, что вас интересует? — с наигранной улыбкой, которая вот-вот треснет. — Телефон. Недорогой. — Саске ничего из себя строить не собирался, любезности не для него. — А какую модель? — Без разницы. Ему кивнули и без лишних слов пошли к стенду с техникой, продажа которых по требованиям начальства была в приоритете. Рядом с кассой теперь лежала новенькая модель сенсорного телефона со средней ценой. Саске это более чем устроило, черный корпус удобно засовывался в карман. Еще к смартфону купил самый обычный прозрачный чехол и защитное стекло. На это потратил несколько копеек. Покупка не грела душу, настроение не улучшилось. Он быстро вводил свои данные, скачивал приложения и попивал купленный сидр — семь градусов алкоголя клонили в сон. По памяти номер Узумаки не помнил, последние три цифры были бельмом на глазу. Но он смог его найти в какой-то социальной сети, парней с таким именем и фамилией в их городе было негусто. На аватарке стояла его сверкающая морда — такой счастливый, одетый в оранжевый свитер больше на несколько размеров. На других фотографиях тот с друзьями, такими же радостными ребятами, у которых жизнь бьет ключом.«Ты где?»
Потом, еще немного подумав, добавил:«Это Саске»
Тот был онлайн вчера, но Учиха надеялся, что Наруто чаще появляется в сети, потому что ждать еще несколько дней — глупо, и он лучше сразу бы пошел к Гааре. Перед тем, как выходить из торгового центра, зашел в отделение банка, привычку хранить все нажитое наличкой привил отец. Тот не доверял этим карточкам и всегда считал, что это небезопасно. В приемке душно и нечем дышать. Вопросов, почему поздней осенью в помещении может быть настолько жарко, Саске не задавал. Может, проблема заключалась в том, что климат у них жаркий или виной были слишком нещадно жарящие батареи, которые, видимо, нельзя отключить или хотя бы убавить. А может рядом находящийся ресторан? Если посмотреть на противоположную сторону стены, можно заметить ремонтника, порхающего сейчас над кондиционером, как пчелка. Его лысина лоснилась и светилась от горизонтальных ламп. Темно-серый комбинезон при каждом приседании или наклоне казалось, лопнет, как надутый мяч. Мясистые руки никак не могли разобраться с возникшей проблемой в компрессоре. Худющая, как треска, девушка выдала ему небольшую стопку. Ее впалые, выбитые словно из камня, скулы совсем не двигались. — Это что? — Простите? — Она удивленно на него посмотрела, не понимая к чему такой грубый тон. Ему выдали сущие гроши. — Это все? Его длинные пальцы подсветились желтым светом ламп. Грубые мозоли практически скрылись из виду. — Да, ошибки быть не может. — Сотрудница важно поправила вверх своей рубашки, похожий на вздыбленную шею индюка. Белый фартучек намокал от пота, который стекал по ее коже и походил на плавленый воск. Саске обреченно хохотнул. Сам понимал, что скорее всего сам в этом и виноват, оплачивал все, несмотря на потраченную сумму, вел себя излишне беспечно. Это уже было неважно, важно то, что, если ему не выплатят зарплату, у него будут проблемы. Учиха быстро попрощался и, прихватив несколько купюр, вышел из здания. Широкими шагами он двигался в сторону автобусной остановки. Просить деньги у батюшки, который и выплачивал всем маленьким церквушкам, — бессмысленно, но попробовать нужно. Его-то номер он за столько лет уже успел выучить. Учиха подошел к скамейке и закурил новую упаковку сигарет, которые взял даже, не посмотрев, с чем они. Женские и тонкие. Слишком сладкие и некрепкие. Сел на остановку, чуть не плюхнувшись в мокрое пятно. Прозрачные стены отталкивали и заставляли думать, что все на него пялятся. С карниза слетали редкие капли и сразу впитывались в сухой асфальт. Он не успел дождаться своего автобуса, как ему пришел ответ: «Саске, сейчас с этим очень туго, бюджет урезали. Попробуй собрать с прихожан. Придется тебе ужаться». Саске с силой сжал скамью, оставив пару заноз. Так предсказуемо, что хочется заплакать. Они требуют от него выполнения обязанностей без малейших недочетов, и при этом намекая: сам за это себе и плати. Раньше распределением финансов занималась очень нерасточительная особа, можно сказать, бабуля для них всех. Она требовала от всех сверх меры, но взамен и не обижала… Фигу бы ему точно не показала. Ну ужаться, так ужаться. Выбора нет, это ему не ново. К перманентному чувству голода быстро привыкаешь. Вернувшись в свой отчий дом, он скинул с ног промокшие от сырости кроссовки прямо в коридор. — Привет. Саске вздрогнул. Сзади, немного приоткрыв дверь, стояла Сакура. — Привет. Та стояла в бежевом воздушном платье, которое не прикрывало краснеющих коленок, розовых капронок с ромбиками и нелепо маленьких каблуков. Волосы — впервые не спрятаны под платок, не стянуты в тугую тяжелую косу. Абсолютно прямые с небольшим объемом у корней и какой-то нечесанностью. Саске мимолетно подумал — Наруто бы назвал прическу: я упала с сеновала, тормозила головой. Она абсолютно не умела одеваться — или слишком серая мышь, или яркое пятно, похожее на разрисованную матрешку. Но даже мешок картошки не скрыл бы ее нежной красоты. — Я тебе кричала, но ты не слышал. — Харуно боялась заходить и так и стояла на порожке. Негоже женщине в церковь и без платка, еще и в таком наряде. — Задумался. Говорил на автомате, не задумываясь о том, с кем говорит и о чем. Неинтересно. Скучно. В ее глазах — он бог, и ему это не нравилось. — Сегодня театр, а пары нет. Сопроводишь? Отказ получать страшно, но Сакура была к этому готова. Она устала сидеть в своем чулане и смотреть только в маленькую щель из-под замка своей матери, смотреть, как другие в ее возрасте наслаждались каждым моментом, в то время как ей приходилось тихо всхлипывать и сжимать кулачки до маленьких сморщенных кровоподтеков на ладонях. Дневное пиво выветрилось, он смог со спокойной душой взять машину. Это место можно было назвать театр с натяжкой. Тут не висели громадные люстры с переливающимися капельками-стеклышками, свисающие с потолка соплями. Не валялись длинные ковры-дорожки на все здание. Не было билетеров, гардеробщиков, длинных очередей за бокалом шампанского и крохотных канапешек с сливочным кремом. Самый обычный деревенский клуб-театр-музей. Саске понимал, куда идет, когда согласился составить Сакуре компанию — скорее от скуки, но на самом деле из жалости. «Эту глупую привычку жалеть кого-либо пытался утопить в большом количестве алкоголя и никотина. Тщетно. Он все еще оставался вполне себе сострадающим человеком». Ну откуда у девушки, работающей в городской больнице за сущие гроши могли быть деньги? Хотя здание все равно неплохое. Самое главное — уютное. Никто не пытался строить из себя того, кем не являлся. Да это и не нужно (когда в здании нет охранника — это уже о чем-то говорит). Они садились кто на пол, кто на одну единственную длинную скамью. И еще несколько стульев, которые Саске успел подтащить себе и Сакуре. Яркий белый свет прожектора выбелил синюю сцену. Представление началось. Когда перед ним появились актеры, картинка сложилась перед глазами. Скромные жертвоприношения, зависть в чужих глазах. Первые дети Адама и Евы. Первый убийца и первая жертва. Каин и Авель. Кто же мог сомневаться, что спектакль, на который его поведут, будет посвящен Библейскому сюжету. Саске передернуло. Их история занимала в его сердце особое место, как самая ненавистная, слишком близкая, откликающаяся. У него все было точно так же: он тоже ревновал своего старшего братца к родителям, хотел такого же внимания, чтобы его любили больше. Сейчас от своих воспоминаний и прошлых мыслей становилось тошно. Лучше бы его и вовсе ненавидели, но родные остались бы живы. Для этого смог бы стерпеть все что угодно. Но сейчас это так бессмысленно вспоминать, поэтому из колеи его выбило другое. Харуно не придумала ничего получше? Его жизнь и так состоит из одной религии, служению богу. А толку? Саске еле как досидел до конца представления. Посредственная игра актеров наводила скуку и раздражение, иногда они и вовсе забывали свои немногочисленные слова или свои последующие действия. Учиха заметил как пару раз они шли не в ту сторону, а потом неловко возвращались, тараща свои свиные глазки. Тут нечем было восхищаться от слова совсем. Дешевый реквизит, бездарный сюжет и слепящая рампа, оставленная внизу. Воздуха не хватало. Его словно засунули в тесную банку с гнилыми червями. Смердело. Учиха не хлопал, не вставал с места, как это делали другие. Дождался, когда все стихнет и ушел в общий коридор. Там зашел в импровизированный гардероб с валяющимися внизу коробками и схватил свою куртку. Сакура последовала за ним. — Тебе не понравилось? — Она была в некотором замешательстве. Ей хотелось обсудить с ним то, что она видела уже во второй раз. По ее мнению, выпускники театрального училища справились со своей работой на ура. Он проигнорировал вопрос. — Скажи свой точный адрес. — Хорошо, — тихо.***
Наруто не знал, как долго уже лежал в скрюченной позе — Гаара опустил чугунную голову ему на грудь. Ощущение такое, как если бы Узумаки застрял между двух зданий. И не вылезти — слишком узко, а с двух сторон давит до ломоты костей. Мог, конечно, попросить того сместиться, но не стал, лучше уж задавит. Все дни он провел в чужой кровати, завернутый в теплое, махровое одеяло. Повесив тяжелую шею на холодящую подушку. Они постоянно смотрели какие-то ток-шоу и больше ничего не делали. Иногда что-то закидывали в рот, но для этого даже не садились за стол. Гаара лип, закрывал его своими руками-бабочками. И целовал. Первое время Узумаки отвечал столь же пылко. Потом обмяк и перестал как-либо отвечать. Пусть делает, что пожелает. По цифровому в очередной раз закрутилась заунывная песня, прозвучавшая за сегодня раз десятый. На экране появилась женщина, обтянувшая себя как кусок мяса, на боках виделся излишний жирок; толстые, короткие ноги, как у поросенка, мелко перебегали с места на место — туда, куда покажет режиссер. Картинка сильно отставала от звука. — Думаю, их передача получает солидно, — тихо пробурчал Гаара. Он поглаживал чужой живот, задевая тонкую футболку и практически касаясь аккуратного пупка. — Могли бы другую ведущую позвать, у этой еще и голос противный. Ее и правда было действительно сложно слушать, она проглатывала половину звуков, а иногда говорила слишком громко, иногда наоборот начинала голосить, так, если бы ее резали. Может, конечно, проблема в аппаратуре, или у звуковика кривые руки, но что-то подсказывало, что это далеко не так. — Кому-то сестра, жена, дочь. — Он перехватил чужие пальцы. — Мне щекотно. Слегка загорелая кожа покрылась мурашками. — Не нравится? — Гаара хмельно улыбнулся и коснулся губами впадинки. Дело не в том, нравится ему это или нет. Всё было не так. Он аккуратно сдвинул с себя чужие конечности и вышел в общий коридор. — Когда самолет? — Завтра в семь. — Его красно-кровавые волосы на затылке встали торчком, все попытки поправить не увенчались успехом. — Кофе будешь? — Да. Наруто ушел на кухню, а через несколько минут вернулся с двумя кружками крепко заваренного кофе. Черная субстанция оставалась на языке густым киселем. Слишком горько. Он не особо любил кофе, но сейчас хотелось именно этого. Молока не нашел, и сахара осталось совсем чуточку — последние горстки, оставшиеся на дне коробки, ситуацию не спасли. — Никогда так не проводил свои выходные. — Гаара, в свою очередь, выпил кружку за считанные секунды и ни разу не скривился. — Обращайся, в последнее время у меня почти все дни так проходят. И ему от этого было противно и мерзко. Раньше мог часами гулять по городу, забредать в чьи-то дворы, пить ночь напролет, а потом объясняться перед отцом. Один раз Наруто ушел из дома на три дня, и если бы не одна упившаяся и блюющая на розовый ковер девчушка с вульгарным макияжем и откровенным коротким платьем, то он бы и не узнал, что сегодня оказывается не вечер пятницы, а утро понедельника. Та очень смешно похрюкивала время от времени и по-странному облизывала свои пальцы, засовывая их по фаланги в красный большой рот. Отец тогда закрыл его на неделю в комнате и даже попытался поднять на него руку. Потом он долго перед ним извинялся, чуть ли не вставал на колени. Наруто слышал, как тот лил слезы над фотографией Кушины, его матери. В целом, это был не первый и не последний раз, когда он уходил в раздрай — просто после этого случая никогда не оставлял Минато в неведении. Тому пришлось смириться — молодость, как-никак. Кроме постоянных тусовок в его жизни постоянно менялись люди, как перчатки у модницы, — сегодня он дружил с теми, завтра с другими. Все в его жизни приходило и уходило. Сейчас же его жизнь превратилась в затворническую, обтянутую старьем и пылью. Затянувшаяся депрессия заставила его вечно быть в упадке сил и плохом настроении. Только редкие моменты дарили ему хоть-какую-то мимолетную радость, вспышки света и свободное падение. Хотя… может, он наконец обрел умиротворение? Они досматривали последний выпуск в сезоне, и с каждой минутой становилось все скучнее. За окном полил косой дождь вперемешку с градом, ледяные шарики разбивались об землю, и все вокруг превращалось в грязь и коричневый снег. Наруто тихо прошептал: — Дождь. Последние лучи солнца скрылись за крышами многоэтажек и стало совсем темно. Гаара нашел в складках постельного матовый пульт и быстро нажал на красную кнопку. Стало тихо. Он повернулся к Узумаки с немного неровным дыханием, которым сразу опалил его шею. Непослушные руки обхватили талию и придвинули несопротивляющееся тело поближе. В груди все трещало и билось в сумасшедшем темпе. — Давай ложиться спать, завтра рано вставать. — Наруто попытался вылезти из кокона. — Мы только что выпили кофеин. — Завтра не проснемся. — Ну и пусть. Гаара опустил свои руки на его бедра; мял и поглаживал все чувствительные точки. Потом переместил руки на внутреннюю часть, Наруто вздрогнул, но точно также продолжил лежать увальнем, так, будто он и не здесь. С тех пор, как он досрочно вышел, наконец-то смог набрать в весе и не греметь больше костями; щиколотки больше не были столь тонкими, мышцы обросли. Выглядел намного здоровее, чем раньше. — Я… Я не хочу. Гаара скрыл лицо за челкой и отпрянул. Он сидел с опущенными плечами на углу матраца. — Ты все еще ничего ко мне не чувствуешь? Секунды в ожидании ответа показались ему наполненными ядовитым газом, словно он в закрытом помещении и не может открыть ручку двери. Глаза защипало. Ноги провалились в пол и Гаара перестал их чувствовать. Все внутри смешалось: злость, гнев, жалость к самому себе. Влюбился как малец. И сам понимал, что это не то, что сможет забыть сегодня, завтра, через месяц или даже год. Шрам, подаренный другим человеком и оставшийся на многие-многие годы. Но может если не сейчас, то когда-нибудь это будет взаимно? Наруто стало противно, стыдно. Он придвинулся к нему и обхватил поперек к груди, прижался к чужой щеке своей и не отпускал. При этом ломая голову, задаваясь вопросом: «Может еще не поздно сказать? Может сейчас?». Но момент был упущен. — У меня есть шансы? — Для меня… время. Дай мне время, чтобы разобраться в самом себе. — Хорошо. Гаара, не торопясь, коснулся его губ своими и на этот раз целовал мягко и нежно. Он уже слышал эти слова, но ему хотелось верить. И если уж на то пошло, то мог ждать сколько угодно, столько, сколько потребуется. Он готов на все. В этот раз отступать он не собирался. Резкий звонок будильника раздался слишком внезапно. Мерзкая сирена, повторяющаяся из раза в раз. Гаара и Наруто встали за три часа до рейса, наскоро позавтракали, запихав в пустые желудки несколько безвкусных бутербродов. Узумаки почудилось, что хлеб был сильно просрочен и вместе со злаками он навернул большую порцию плесени. Гаара смотрел на него не спуская глаз, это даже в какой-то момент стало неловко. Когда в очередной раз поймал на себе заинтересованный взгляд, чуть не поперхнулся чашкой сладкого чая. Ощущение такое липкое и неприятное — такое, если бы ты был последним куском в кондитерской и все на тебя пялились в надежде успеть забрать. Узумаки не стал спрашивать, что это значит. Только иногда поправлял сильно спадающую с плеча толстовку. По улице витали сильные порывы ветра. Узумаки был благодарен Гааре за его жилище и за то, в каком районе он жил — благодаря высоким домам, окружившим их как высокий стальной забор, ему не приходилось раскачиваться, как пьяному матросу на палубе. Они хоть как-то останавливали непогоду. Такси к дому приехало быстрее, чем ожидалось. Они сели на заднее сидение. Гаара попросил таксиста выключить радио и прокатиться в тишине. Затем он незаметно протянул руку к руке Наруто и бережно переплел их пальцы. Молодой водитель все равно это заметил, на какую-то миллисекунду исказив лицо в недоумении, но хозяин — барин. За такие поездки ему платили неплохие деньги. Стеклянное здание с отразившимся алеющим рассветом — красное вино разлившееся по окнам и впитавшееся внутрь, — впускало и выпускало людей, будто одних выплевывая, других сжирая. — Напиши, когда будешь дома. — Напиши, когда получишь паспорт. — Гаара стоял у стойки регистрации — на нем было длинное, в пол, бардовое пальто. Голос хриплый. — Ты же купишь потом билеты? — Я не знаю. Пока не знаю. Он больше не хотел давать ему пустых обещаний. Как там говорят — лучше горькая правда, чем сладкая ложь? — Я куплю билеты. Приедешь ко мне, а там… посмотрим. Гаара сказал скорее самому себе, но получилось вслух. Прощались долго, и если бы Узумаки не напоминал каждую минуту о досмотре и оставшемся времени, то тот бы, скорее всего, опоздал и остался в городе без особых перспектив и надежд. — Я буду ждать. Гаара поцеловал его в уголок губ, они стояли в отдалении от столпотворения людей, поэтому волноваться было не о чем, крепко обнял и неторопливо пошел в сторону гигантских эскалаторов. Сороконожек, вытесанных из тяговых цепей, стали и пластмассы. Всмотревшись в удаляющийся яркий затылок в последний раз, Наруто смог с облегчением выдохнуть и в очередной раз подумать: «Насколько же я плохой человек». Обратно поехал автобусом, вернулся в свою комнату и залез под одеяло. Запах порошка было приятно вдыхать, такой мягкий и чистый. Проснулся только под вечер. На мягкой щеке отпечаталась мятая подушка. Окончательно взбодриться помог контрастный душ и мятный шампунь. Сильные струи воды отбивали спину, а потом смывались в квадратную сетку слива. Плитка отливала серыми разводами. Узумаки вышел из ванны завернувшись в синее жесткое полотенце. Он достал из холодильника оставшуюся там со вчерашнего дня пиццу и проверил телефон. Гаара давно приземлился и сейчас собирался на работу. Помимо этого, ему пришло еще одно сообщение от пустого профиля. Хотел проигнорировать, но что-то остановило. Он так не мог. Сам до этого думал, что все мосты сожжены, но это только для него. Это было его решением, не чужим.«У Гаары.»
Ответ прилетел с небольшой задержкой.«скоро буду»