***
Андрей завтракал, размазывая по ломтю хлеба густой белый крем-мед, который вчера передала ему сестра, и думал о Луке. Теперь, наверное, мед всегда будет ассоциироваться у него с Лукой. Князев решил, что днем обязательно позвонит ему поздравить с днем рождения и постарается снова разговорить, чтобы узнать о нем что-то еще. Аня, средняя из троих детей, была на пять лет его старше. Она первая узнала об ориентации Андрея, когда в свои шестнадцать он, с ужасом осознав, что его тянет к парням, пришел к ней за советом. Он был уверен, что сестра поймет его и поддержит — в ее окружении были две крепкие гомосексуальные пары, о которых Аня всегда отзывалась с особым теплом. Сестра познакомила Андрея с Даней, пообщавшись с которым и получив ответы на свои вопросы, он наконец-то себя принял. С Лисицыным они не то чтобы подружились, но часто пересекались на общих тусовках, и впоследствии стали сотрудничать на фотосъемках. Именно Лис подсказал ему, к кому обратиться по поводу сайта — Макс, еще один гей в их большой компании, был талантливым программистом, который чутко улавливал пожелания Князева еще до того, как тот сам понимал, чего хочет. Вчера, пока они пили чай, Аня, умиротворенная после десяти дней майских праздников, проведенных на даче у родителей, подперла кулаком подбородок и долго рассматривала брата. Потом лукаво улыбнулась и протянула: — Ты какой-то загадочный у меня, а? Андрей вылупился на сестру и заморгал. Мог, впрочем, и привыкнуть давно, что его проницательная сестра считывает его на раз-два. Но все равно она каждый раз заставала его врасплох своей наблюдательностью. Андрей сглотнул и признался: — Да вот… Познакомился тут. Сколько лет — не знаю, где живет — не знаю, как выглядит — тоже. — А что знаешь? — спросила Аня, у которой брови на лоб полезли. — Уф… — Андрей надул щеки и с шумом выдохнул. И рассказал сестре о том, как запал на голос одного из заказчиков и, поговорив с ним, понял, что хочет познакомиться поближе, потому что почувствовал к нему затеплившуюся симпатию. Позавтракав, Князев забрал Бо и поехал в мастерскую. Но прежде чем зайти в офис, отправился прогуляться в парк. Добежал до пляжа, сел на деревянный помост и достал телефон. С удивлением обнаружил, что у него от волнения подрагивают пальцы, выкурил пару сигарет подряд, пытаясь успокоиться, и только после этого набрал номер Луки. Тот ответил почти сразу и без приветственных реверансов начал говорить: — Андрей, я как раз собирался вам звонить! Я забрал вчера запчасти и я хотел бы… Ну, если у вас сейчас есть время, чтобы вы помогли мне. Если нет, то ничего страшного, я попробую сам, просто боюсь что-то не так сделать… Вы… Вы поможете мне? Парень наконец перестал тараторить и напряженно замолчал. Князев улыбнулся и как можно мягче позвал его: — Лука… — Что? — С днем рождения. И очень удивился, услышав в трубке тихий всхлип.***
Лука добрался до дома к вечеру дико вымотанный долгой дорогой. Бегло осмотрев, все ли в порядке на участке, загнал лошадей в конюшню, заглянул в курятник и, быстро перекусив на кухне, пошел в ванную. Позволил себе роскошь долго постоять под горячим струями, смывая с себя этот тяжелый день. Наскоро вытерся полотенцем и, не одеваясь, забрался в постель и отрубился на добрых десять часов. Проснулся, как обычно, в шесть утра, абсолютно отдохнувший, перекатился на спину и ощутил странное томление в груди, словно предчувствие чего-то хорошего. В ванной долго стоял перед зеркалом над раковиной, не решаясь посмотреть на свое отражение. Наконец поднял взгляд, и в голове тут же раздался злой голос матери: «Урод! Наказание Господне! Проклятие! Не смей смотреть на меня!» Тут же опустил глаза вниз, чувствуя, как стремительно портится у него настроение. Не заслуживает он ничего хорошего… Нечего и мечтать. Целое утро Лука провозился на участке — работы весной всегда было много. Телефон держал рядом, должны были позвонить клиенты и подтвердить свой приезд завтра. Поэтому он не удивился, услышав трель мобильного, но, увидев, кто ему звонит, — разволновался. Лука и сам собирался набрать Князева, закончив с делами — ему хотелось поскорее приступить к ремонту машины. Ответил на звонок и, даже не поздоровавшись, зачастил, сам не очень осознавая, что́ он несет. Вроде бы попросил Андрея помочь ему. Воздух в легких резко закончился, и Лука замолчал, переводя дыхание. И совсем не был готов к тихому ласковому голосу, которым Князев позвал его: — Лука… — Что? — он замер посреди двора, напряженно прислушиваясь. — С днем рождения. В глазах собралась влага. Неужели Андрей запомнил? Внутри все сжалось от такого, казалось бы, простого человеческого внимания, но вниманием Лука избалован не был, поэтому расчувствовался ужасно. Он опустил голову, и по щекам покатились слезы. Понял, что не может себя сдержать, и, прикрыв глаза рукой, всхлипнул. — Лука, — обеспокоенно произнес Князев, — пожалуйста, только не отключайся… Я прошу тебя… Он качнулся к веранде, сделал пару шагов и сел на ступеньку. Продолжал тихонько плакать, прижимая трубку к груди, и не решался прервать звонок — хотелось и дальше слушать этот успокаивающий раздающийся из динамика голос. — Все хорошо, Лука, — говорил он, — пожалуйста, поговори со мной. Я здесь, слышишь? Ты можешь рассказать мне. Лука, пожалуйста, не плачь. Наконец именинник сделал глубокий дрожащий вдох и медленный выдох. Вытер лицо подолом футболки, поднес трубку к уху и сипло сказал: — Спасибо вам, Андрей. — Не за что. Правда. — Вы… — решился на откровенность Лука. — Вы первый, кто поздравил меня с днем рождения за последние четыре года. — Горло опять сковало, он почувствовал, что слезы снова начинают заливать глаза, и часто задышал. — Господи, Лука… Я… Ты совсем один? Прости, что лезу не в свое дело… Я так понял, у тебя нет родных, а… Друзья? Соседи? — Нет никого. — Эм… — Это мой выбор, Андрей. — Ты совсем ни с кем не общаешься? — Общаюсь. Иногда. Завтра вот приедет семья на сеанс иппотерапии. — Иппотерапии? Расскажи, — попросил Андрей Лука опять не смог ему отказать и рассказал, как когда-то, еще в советское время, на том берегу реки работал санаторий для детей-инвалидов с ДЦП, специализирующийся на иппотерапии, со своей небольшой конюшней. После развала Союза санаторий по инерции проработал еще несколько лет, но вскоре закрылся, и лошади стали не нужны. Их какое-то время держал у себя старый конюх, но животными тяготился — на их уход и содержание утекало много денег, а дохода от них не было никакого. Несколько лошадей со временем удалось продать, и остались только две. Когда Егор Юрьевич, тогда еще даже не подозревавший о существовании внука, переехал в деревню и узнал о судьбе несчастных животных, наскоро сколотил небольшую конюшню на втором участке и забрал лошадей себе. Со временем он даже наладил что-то вроде частного санатория выходного дня: родители «особенных» детей по старой памяти искали место, где можно устроить несколько сеансов иппотерапии, нашли его контакты и стали приезжать на день или все выходные. Со смертью дедушки количество желающих сильно сократилось, и осталось всего три семьи, приезжающих со своими детьми раз в месяц — одним днем ездить из Москвы было далеко, а для того, чтобы оставлять клиентов у себя с ночевкой, у Луки не хватало ни сил, ни желания. — Это здорово, Лука, — подвел итог Андрей, выслушав его рассказ. — Это же отличная терапия для таких детей. — Да… Лука погрузился в воспоминания о том времени, когда помогал дедушке. Сейчас его клиенты прекрасно справлялись сами: выводили уже подготовленных лошадей из стойла, делали несколько кругов по выделенной для конных прогулок поляне, после иногда спускались к реке или уходили в лес, а потом — уезжали, оставляя Луке деньги в почтовом ящике у калитки. Крайне редко он выходил к гостям, когда они что-то спрашивали, но обычно обходилось без лишних контактов. Из воспоминаний его вырвал голос Андрея: — Эм… Могу я задать тебе вопрос? Лука сам себе удивлялся: казалось, этому незнакомому человеку он готов выложить почти все. Он согласно угукнул, и Князев спросил: — Сколько лет тебе сегодня исполнилось?***
— Двадцать два. У Андрея защемило в груди: Лука говорил, что дедушка умер четыре года назад, значит, он остался совсем один в восемнадцать. Князев пытался вспомнить себя в этом возрасте — мальчишка же еще, первокурсник. Казалось, конечно, что жуть какой взрослый, но за его спиной был надежный тыл из родителей и старших сестер, которые спокойно принимали и его дикие выходки, и каминг-аут. Он понимал, что родители, однажды чуть не потеряв дочь из-за попытки суицида в шестнадцать лет, решили для себя, что счастливые здоровые дети для них важнее чужого мнения и косых взглядов, и всегда старались поддерживать их в любых начинаниях, мягко направляя, когда кого-то из них заносило на поворотах. Но каково это — остаться в таком возрасте совсем одному, не то что без родных, но даже без друзей — Андрей представить себе не мог. Он всем сердцем тянулся к этому незнакомому парню, желая как-то утешить его, дать почувствовать, что он не одинок, поэтому продолжал мягко говорить с Лукой, чувствуя, как тот постепенно успокаивается. В тот день они так и не добрались до Запорожца: проболтали целый час о разных вещах, Андрей в этот раз много рассказывал о себе и своей работе, Лука тихо слушал. — Лука, можно я позвоню тебе вечером? — спросил Князев, когда понял, что они слишком заболтались и пора уже идти в мастерскую. Лука помолчал, потом вздохнул и тихо ответил: — Да. Они попрощались, Андрей поднялся с помоста, свистнул Бо и в задумчивости направился в мастерскую. В офисе увидел Стаса — тот рассматривал на сайте присланные наконец фотки со съёмки. Друг оторвался от монитора и внимательно посмотрел на вошедшего Князева. — Ты чего такой хмурый? — спросил его Кот. — Слушай, — Андрей пропустил вопрос мимо ушей, — как ты думаешь, какая может быть причина у молодого парня, чтобы оборвать все контакты с миром и жить где-то в деревне, ни с кем не общаясь? Котов задумался, потер бровь и через некоторое время ответил: — Да мало ли может быть причин?! Какое-то событие неприятное произошло, травма там подростковая, например… Или человек просто интроверт и социофоб. Может, прячется от кого-то или чего-то. Ну или достали все… Андрей фыркнул: все не то. Он чувствовал, как ответно тянется к нему Лука, как он на самом деле истосковался за четыре года по живому человеческому общению. И ведь возраст такой — самое время заводить знакомства, тусоваться, влюбляться… Жить… А вместо этого он сидит в своей деревне и осознанно обрекает себя на полное одиночество. Должна быть очень веская причина для этого, и Князев решил, что непременно докопается до сути. Андрей позвонил Луке около девяти вечера, как раз успел принять душ и перекусить. Приятель звал его потусить в ночной клуб, но Князев отказался: телефонный разговор оказался вдруг важнее перспективы снять кого-то в субботний вечер. На звонок Лука ответил почти сразу, словно ждал. По крайней мере, Андрею очень хотелось так думать. — Добрый вечер, Лука, — Князев почувствовал, как его губы непроизвольно растягиваются в улыбку. — Это что у тебя там играет? — Ммм… «Князь Игорь». — Любишь классическую оперу? — Не знаю, да, наверное… Дедушка часто ставил классику, когда меня… когда я приехал сюда. — Ты давно живешь там? — С четырнадцати. — А до этого где жил? — В Москве, — почти прошептал Лука, и по напряженной паузе перед ответом Андрей понял, что эту тему пока затрагивать не стоит. — У тебя дедушка… нетипичный был для деревенского человека… Классику слушал. Князев услышал облегченный тихий вздох в трубке: Лука явно обрадовался смене темы и поспешил переключиться на своего удивительного дедушку, весьма известного советского инженера, переехавшего в деревню после смерти жены и выхода на пенсию. Он рассказал, как дед построил дом с максимальными в деревенских условиях удобствами для жилья: вдобавок к основной электросистеме установил солнечные батареи, нашел грамотного печника, который согласился выложить необычную печь, обеспечивавшую зимой равномерное отопление всех комнат, и самое главное — вывел автономную канализационную систему, что позволило провести воду, так что душ и туалет находились прямо в доме. Голос у Луки был мягким и грустным при упоминании о дедушке, Андрей слушал его внимательно, опять ловя себя на том, что ему жутко хочется оказаться сейчас с ним рядом. И когда слова иссякли и Лука чуть устало вздохнул, Князев осторожно произнес: — Хотелось бы мне посмотреть на это удивительное инженерное творение. А Лука ничего не ответил, только тихо посапывал в трубку, и Андрей решил, что это уже хороший знак: по крайней мере он не отключается сразу. Прощаясь, он напомнил имениннику о запчастях и ремонте машины, предложил созвониться на следующий день, но Лука попросил перенести на понедельник — завтра он целый день будет занят с клиентами.