***
Андрей мрачно втыкал в телефон, бездумно пролистывая ленту соцсетей. Он пришел с утра, тихо буркнул приветствие механикам и Стасу, поднялся в офис и развалился на диванчике. Котов, пришедший минут через пятнадцать, уставился на друга и какое-то время молча его разглядывал. — Ну чего? — взорвался Князев, не выдержав его пристального взгляда. — Да так, — ответил тот, подходя ближе к дивану и усаживаясь рядом. — Что с тобой происходит, Дрю? — обеспокоенно спросил друг, мягко опуская ладонь на его загривок и чуть сжимая пальцами шею. Князев только пожал плечами, опустил голову и тяжко вздохнул. — Я такой идиот… — протянул он. — Это из-за своего Луки ты так убиваешься? — Если бы моего, — пробурчал Андрей. — Вообще-то, знаешь ли, пиздец как стремно видеть тебя в таком состоянии. Ты то с лыбой до ушей, то взглядом убить готов. — Котов помолчал немного и добавил: — Скажи мне, что он того стоит. Андрей поднял голову и посмотрел другу в глаза. — Я сам ничего не понимаю. Жуть, как хочу познакомиться с ним в реале, потому что, кажется, я влюбился… — Влюби-и-ился, — с улыбкой протянул Стас. — Но он не дается никак. Не знаю, что может быть с ним не так. Он точно не инвалид, руки-ноги должны быть на месте, работает же на своем участке как-то… В последнем разговоре сказал, что он — урод… Ну что там может быть? Уши большие? Зубы кривые? Слишком толстый? Слишком худой? Ну что? Чтобы вот так, до ужаса бояться встретиться. — Не знаю, Дрю, все что угодно может быть, на самом деле. Болезнь какая-то, или изъяны во внешности, шрам или еще что-то, — ответил друг, вставая с дивана и подходя к рабочему столу. Включил комп, уселся на стул и спросил: — Форум проверял сегодня? — Нет еще, — ответил Андрей и вернулся мыслями к Луке. — Ух ты! — воскликнул Котов через пару минут. — Тут тебе кое-что пришло. Уверен, ты захочешь на это посмотреть. Князев соскочил с дивана и подлетел к монитору, на котором была увеличена фотография лежащего в траве парня. — Что это? — спросил он, уже, впрочем, догадываясь. — Ник «ПчелкаМайя» тебе ни о чем не говорит? — со смешком ответил Стас. Князев плюхнулся ему на колени, стул жалобно скрипнул под двойным весом, а Котов от неожиданности крякнул, но тут же положил подбородок ему на плечо, и оба с интересом стали разглядывать изображение. Это была часть головы, снятая со странного ракурса, как будто сверху. На первом плане были растрепанные светлые волосы пшеничного оттенка, и в них — венок из ромашек. Видна была только половина лица — Лука щекой лежал на руке. Прямая светлая бровь и закрытый глаз с длинными ресницами частично были скрыты челкой. У парня был прямой нос и, вроде бы, тонкие губы. По всему лицу — россыпь светлых веснушек. Вообще большую часть изображения занимала вытянутая рука, которая, видимо, держала камеру, и невероятная пшеничная макушка с венком в волосах, но Андрею и этого было достаточно, чтобы понять, что окончательно влюбился. Он выдохнул и тронул пальцем монитор, проводя по изображению Луки. — Какой красивый, скажи? — прошептал Князев, поворачивая голову и через плечо смотря на Стаса. — Не знаю, — ответил тот, пожимая плечами, — мне всегда брюнетки больше нравились. — Потрепал его по макушке, потом резко спихнул с коленей и проворчал: — Все яйца мне отдавил, лосяра. Андрей чувствовал, как совершенно идиотская улыбка наползает на его лицо. Он посмотрел на друга и смущенно как-то произнес: — Я пойду, ладно? Позвоню ему. Дождался понимающей улыбки Стаса, свистнул Бо и вышел в парк.***
Держа в одной руке дымарь, Лука оторопело смотрел на опустевший улей. Да что он сделал не так?! Почему семья улетела? Остался молодняк, еще не умеющий летать, осталась приличная кладка, из которой пчелы тут же принялись выводить кандидаток в будущие королевы, но основной рабочий состав семьи с прежней маткой улетел. Лука осмотрел деревья в саду — не осел ли рой где поблизости, но ничего не обнаружил. Он закрыл улей и, откинув с головы маску-сетку, устало плюхнулся на скамейку. Чувствовал себя как Алиса, которой нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть… Никаких сил на это не хватит. Он свесил голову вниз, запустив пальцы в длинные волнистые волосы — давно пора было обкромсать эти лохмы. Обычно раз в год перед летом он машинкой под ноль брил голову, но этой весной почему-то затянул со стрижкой. Лука услышал звук подъезжающей машины и, нахмурившись, соскочил со скамейки, дернулся к калитке, на ходу надевая солнцезащитные очки, которые всегда держал под рукой. В его тупик редко кто заезжал, но за последние две недели эту машину он видел уже в третий раз. И всегда она останавливалась на краю участка, двое мужчин выходили из нее, пробирались вдоль забора к лугу, доставали из кожаного портфеля какие-то бумаги, карты, что ли, тыкали пальцами то в них, то в окрестности, переговаривались негромко, что-то писали или рисовали на своих бумажках, а потом уезжали, едва завидев Луку, мрачно наблюдавшего за ними из-за забора. Хозяин участка примерно догадывался, зачем они приезжают: деревня хоть и находилась далеко от железнодорожной станции и любой крупной трассы, но места здесь были очень живописными, и недавно построившиеся неподалеку дачный и коттеджный поселки привлекли к себе внимание возможных застройщиков. Еще при жизни дедушки сюда приезжали люди с проектом большого жилого комплекса с экологической концепцией, разговаривали с ним, уговаривали продать участки, но Егор Юрьевич наотрез отказался, да и с деревенской землей возникли тогда какие-то проблемы, и проект замяли. А сейчас, видимо, возобновили свои попытки. Лука был до ужаса напуган тем, что у него могут забрать землю, ведь, по сути, кроме этого дома у него ничего не было. Городская квартира отца не в счет — он ни за что не согласился бы вернуться в Москву, слишком сильны были негативные воспоминания о его жизни там. Он не сразу услышал звонок мобильного, все еще стоя у ворот и мрачно смотря на дорогу, по которой уехали незнакомцы на своей большой черной машине. Лука из кармана защитной куртки достал пиликающий телефон и, увидев номер Князева на дисплее, почему-то так растрогался, что готов был расплакаться. — Привет, Андрей — сказал он в трубку как-то немного жалобно. — Лука, — голос был обеспокоенный. — Ты в порядке? — Я… — начал было он. Так захотелось вдруг разделить с кем-то свои страхи, но он не знал, имеет ли право грузить Андрея своими проблемами, поэтому зажмурился, сдерживась, пару раз глубоко вздохнул, но потом все же тихо признался: — Я — не очень. — Что случилось? — У меня рой улетел. — Что? Как это? Это очень плохо? Лука повернулся к дому и сел на ступеньку веранды. — Понимаешь, пчелы, они же очень умные, — начал говорить он, — они же… как семья. Их тысячи в улье, ты знал? А они все как единый организм, у них уникальная система взаимодействия, они общаются, разговаривают и так… сонастроены друг с другом. Знаешь, — Лука понимал, что его начинает нести, но он уже не мог остановиться, — знаешь, какая цель у каждой пчелиной семьи? — Какая? — спросил Андрей. — Обеспечить в улье условия для здорового потомства. Не для нас мед или пыльцу собирать, понимаешь? Им до нас вообще дела нет. Для них главное — это их семья, они за нее жизнь готовы отдать, если чувствуют угрозу. Ты знал, что пчела умирает после того, как выпускает жало? — Нет. — Она знает, что умрет, но в тот момент она об этом не думает, она просто жалит. Ей больно, потому что с жалом у нее вырывается часть кишечника, понимаешь? Но защитить семью для нее важнее, чем сохранить собственную жизнь. Пчела никогда не нападет первой, но если есть угроза — она пожертвует собой без промедления, еще и другим просигналит об опасности. А ты знал, что пчелы могут даже королеву убить, если она не соответствует больше потребностям семьи? — Нет, — совсем тихо повторил Андрей. — Самое важное для них — это продолжение рода, и если мать не может больше обеспечить улей здоровым потомством, — ее убивают и выращивают новую матку… Все, все ради семьи, Андрей, понимаешь? Лука всхлипнул и замолчал, прикрыв глаза дрожащей рукой.***
Князев внимательно слушал этот отчаянный монолог его одинокого Маленького Принца. Он чувствовал, что за ним скрывалось нечто гораздо большее, чем сожаление об улетевшем рое: в конце концов, Лука не первый год занимался пчеловодством, и подобная неприятность не могла настолько расстроить его. Каждый раз слово «семья» из уст Луки отзывалось тупой болью в груди Андрея. Он ничего не знал о его родителях, только то, что в четырнадцать лет он почему-то переехал из Москвы в деревню к дедушке. Иногда ему казалось, что Лука, с его свободным знанием английского и французского, с его классической музыкой и тонной прочитанных книг не очень подходил для жизни в деревне. С другой стороны, он всегда так тепло и вкусно рассказывал о своем доме и всем, что его окружало, что Андрей верил: более гармоничного места для него не может быть. И вот эта, на грани истерики, лекция о пчелах, об их мудрости и сплочённости… Князев чувствовал, что за ней стоит тоска самого Луки по семье, по тому, чтобы и за него мог кто-то вот так, пусть не жизнь отдать, но побороться. И понял это Андрей каким-то своим внутренним, внезапно обострившимся после знакомства с Лукой, чутьем. А еще, прислушиваясь к собственному заходящемуся в бешеном ритме сердцу, он почувствовал, что парень не просто расстроен, а напуган, и это никак не связано с пчелами. Тут же вспомнился сон, в котором он видел вроде бы Луку и ощущал мутную угрозу, окутавшую его. Князев огляделся по сторонам и обнаружил, что стоит посреди одной из парковых дорожек, крепко прижимая к уху трубку и прислушиваясь к тихим всхлипам. Перед ним сидит Бо, забавно склонив голову набок и вывалив из пасти язык, и непонимающе смотрит на хозяина: чего, мол, стоим, кого ждем? Андрей шагнул прочь с дорожки и по траве стал пробираться к деревьям, захотелось вдруг оказаться подальше от любых чужих взглядов. Собственно, единственное место, где он действительно хотел сейчас оказаться, — рядом с Лукой, чтобы обнять его крепко, успокоить, дать понять, что он не один. Уже не один. Андрей прислонился спиной к молоденькой осинке, вздохнул и тихонько позвал: — Лука… Лучик… — Как ты меня назвал? — услышал он в трубке судорожный вдох. — Лу-Лучик, — неуверенно повторил Андрей. — Ну, ласково чтобы. — Дедушка меня так называл, — тихо прошелестел Лука. Он уже не всхлипывал, только глубоко шумно дышал и периодически шмыгал носом. — Ты очень скучаешь по нему? — Да… — Я… Я знаю, тебе не нравится, когда я так говорю, но я хочу, чтобы ты знал: ты не одинок, слышишь? У тебя есть я! Только скажи, и я приеду к тебе. Куда скажешь. В любое место. — Андрей… — Подожди, пожалуйста. Я не знаю, как объяснить тебе, как доказать, что я совершенно искренне говорю это. Лучик, милый мой, я видел твою фотографию, я не знаю, что именно в себе ты считаешь уродским, но пожалуйста, просто поверь, мне вообще все равно, как ты выглядишь, мне… душа твоя важна, понимаешь? А душа у тебя прекрасная, я это знаю. Потому что… Потому что невозможно так любить и чувствовать природу уродливой душой. Смотреть за пчелами, подкармливать оленят и видеть эту красоту вокруг. — Князев понял, что уже с минуту трет о джинсы горящую руку, он растопырил пальцы и уставился на центр ладони, потом его вдруг осенило, и он спросил: — Скажи мне, ты сейчас чувствуешь тепло в ладони? — И ни капли не удивился, услышав неуверенное: — Да.