***
Лука отложил телефон и продолжил работу. Загон получился немного кривеньким, но зато сам справился. «И не нужен мне никто, — ворчал он себе под нос, — обойдусь как-нибудь». А у самого слезы на глаза наворачивались. В течение дня Лука несколько раз успел пожалеть о своем импульсивном решении, но в итоге понял, что поступил правильно: пора было заканчивать этот затянувшийся телефонный недороман. Конечно, внимание Князева было приятно, а в последнее время еще и нотки флирта угадывались все чаще, так что обманываться было очень сладко. Но, позволь он этому общению продолжиться, тем больнее было бы в итоге разочарование. Лука не мог точно объяснить, почему он внезапно словно очнулся, возможно, причиной тому стали улетевший рой и смерть соседки, или же неясная угроза, висевшая над его участком, но вспомнилось вдруг, что, в конце концов, все те немногие близкие люди, кто был в его жизни, бросали его, а, значит, и Андрей однажды бросил бы. Просто Лука опередил его. Ближе к вечеру, когда моросящий с утра дождь усилился и тяжелыми крупными каплями барабанил по крыше, снова появилась машина с незнакомцами, но в этот раз она остановилась не на краю участка, а напротив ворот. Лука через окно кухни наблюдал, как мужчины вышли, синхронно хлопнув дверцами, и, так же синхронно раскрыв зонтики, направились к калитке, потоптались немного и, скинув крючок с петли, открыли дверцу и неуверенно зашли во двор. Лука автоматически натянул бейсболку, надел солнцезащитные очки, накинул старую дедову ветровку и вышел на крыльцо как раз в тот момент, когда незнакомцы собирались подниматься по лестнице веранды. Состоялся короткий неприятный разговор, в котором мужчины — представители строительной компании — предлагали ему продать свои участки, поскольку они мешают их проекту жилого эко-комплекса, а молодой хозяин, по наставлению Андрея прикрываясь адвокатами, упрямо отказывался и указал рукой на выход. После того, как машина скрылась из виду, Лука выдохнул и только тогда понял, что его мелко потряхивает от страха. Первым порывом было позвонить Андрею, но он сдержался, стиснул зубы и пошел разбираться с заполнившим все тары молоком: пришлось готовить в два раза больше молочки, чтобы потом попытаться продать это все жителям дачного и коттеджного поселков.***
Андрей звонил Луке вечером, и на следующее утро, и в обед, и снова вечером, но тот не отвечал. Князев заваливал его эсэмэсками, пытаясь извиниться за что-то, хотя сам не понимал за что. Разве желать быть с кем-то — это плохо? Почему его раз за разом отталкивают, когда все, чего он хочет — это счастья для себя и Луки. В идеале — их общего с ним счастья. Андрей испугался, что с Лукой что-то случилось, чувство тревоги не покидало его, а потом, глядя на ленту его отправленных и не прочитанных сообщений, у него закралось определенное сомнение. Через день после последнего разговора с Лукой Андрей с Котом сидели в офисе, и тот оформлял доставку текущих расходных деталей, масел и прочего. Князев взял со стола его телефон, набрал с него номер Луки и, передав трубку Стасу, сказал: — Просто хочу кое-что проверить, если ответят, скажи, что ошибся номером. Кот нажал кнопку вызова, включив громкую связь, и через пару гудков в трубке раздался такой знакомый голос: — Алло? — Простите, я, кажется, ошибся номером, — сказал Стас и отключился. И Андрей, все еще не веря, воскликнул: — Он меня заблокировал! — и истерически захохотал. Потом начал метаться по офису, пугая собаку, пока Котов не схватил его в охапку. — Ну все, все, Дрю, успокойся, — сказал Стас, крепко прижимая к себе расстроенного друга. У Князева все клокотало внутри от злости и непонимания, он чувствовал себя брошенным, и от этого хотелось то ли разнести все к чертям, то ли, наоборот, лечь и свернуться калачиком, подвывая от отчаяния. — Господи, — шептал он в плечо друга, руками крепко вцепившись в футболку на его спине, — это ж надо было так попасть… — Ты просто влюбился, — Стас положил ладонь на затылок Андрея. — Когда оно по-настоящему, кажется, что дышать не можешь без любимого человека. — Только этот любимый человек там, по-моему, вполне себе свободно дышит без меня, — пробубнил Князев, поднимая голову. — Ты не знаешь, что он сейчас чувствует. Может, просто напуган, может, сомневается. Наверняка у него есть свои причины так поступать. Дай ему немного времени, и если он будет продолжать игнорировать тебя, мы найдем способ отыскать его, слышишь? «Мы» в словах Кота приятно согрело Андрея, он обнял друга и прошептал: — Спасибо тебе.***
Лука и не предполагал, что будет так сильно скучать по Андрею. Он был даже где-то рад, что у него появились новые заботы с коровой — мог отвлечься и не думать так много о своей упущенной возможности на счастье. «В конце концов, — думал он во время утренней дойки, — разве я что-то теряю, если позволю нам увидеться?» «Я — урод, о чем я вообще мечтаю?» — думал во время вечерней. Он завалил себя работой на пасеке и участке: разделил осиротевший улей на три части, в каждой из которых пчелы благополучно выращивали новых маток. К медосбору семьи вряд ли успеют сильно расплодиться и меда наберут немного, но Лука был рад, что количество ульев у него теперь увеличилось. Он целыми днями то пропадал в огороде и в саду, то возился с животными или занимал себя мелкими работами по дому и на участке — загружал себя по полной, чтобы даже минутки свободной не оставалось на воспоминания и сожаления. На следующий день после их последнего с Андреем разговора Лука, глянув мельком на свое отражение в зеркале, потянулся за триммером и, установив насадку на минимальную длину, сбрил с головы все волосы практически под ноль. Традиционная весенняя стрижка, с которой он в этом году почему-то припозднился, сейчас показалась ему символичной: словно прошлое отрезал, как это делают какие-нибудь тибетские монахи. А еще через день поехал в ближайший городок и купил себе новую сим-карту, таким образом окончательно сжигая за собой все мосты, что могли вести к Андрею. Всем своим клиентам Лука отправил сообщение о смене номера и долго думал, писать ли тете Нине, но та никогда не шла на контакт первой, и позвонить ей можно было и после, при необходимости. В эти дни Лука часто сидел в бывшей комнате дедушки. После его смерти в ней ничего не изменилось, только выкинулось все, что могло напоминать о болезни. Лука брал в руки предметы, которыми пользовался дед, и вспоминал его, самого доброго человека в его жизни. Он вызывал в памяти истории, рассказанные дедом, говорить о себе много тот не любил, но иногда, к слову, вспоминал о том или ином случае в своей жизни. И Лука понимал, что жизнь у него была достаточно сложной: мальчишкой пройти войну, выучиться, работать в тяжелых условиях и добиться определенных успехов, но достаточно рано потерять сына в нелепой аварии, и через несколько лет — жену. При этом до конца дней сохранить любознательность, отзывчивость, ясность ума и невероятную любовь к жизни. Лука восхищался этим человеком и грустил от того, что самому ему довелось так мало провести с ним времени. Егор Юрьевич был философом, умнейшим человеком, учившим Луку не держать зла на обижавших его людей, быть милосердным к ним, мол, не от хорошей жизни человек озлобляется. Лука не злился. И не обижался. Но внутри, несмотря на все старания деда повысить его самооценку и заставить полюбить себя, всегда зудела мысль о том, что он сам — источник всех своих бед и не заслуживает ни доброго отношения к себе, ни тем более личного счастья быть с кем-то. Было жутко больно разрывать такую уютную теплую связь с Андреем, у Луки все внутренности скручивало от тоски по его голосу и тихому смеху, он из последних сил поддерживал свою уверенность в том, что Князев-то уж точно заслуживает большего счастья, чем быть с таким уродом, а сам он как-нибудь переживет все это. Лука часто так и засыпал после долгого изнурительного дня на дедушкиной постели, завернувшись в покрывало, утопая в своих мрачных мыслях, которые перетекали в такие же мрачные сны.***
Прошло уже пять дней с их последнего разговора, и с каждым днем тревога Андрея все возрастала. Помимо того, что он просто беспокоился о Луке, еще и чувствовал, как с каждым днем их связь словно слабеет, и его Маленький Принц ускользает от него. Задумчиво листая контакты на телефоне, Князев наткнулся на один и понял, что общение с геем, долго и счастливо состоящим в крепких отношениях со своим парнем, — именно то, что ему сейчас нужно для поднятия морального духа. — Дань, привет, — сказал он после чуть хриплого «алё» в трубке, — ты не занят сейчас? — Да так, сижу тут с очередной съемкой, но если честно, голова уже опухла. А что? — Встретимся? — Да, давай. Подъедешь ко мне? Или в городе пересечемся? — К тебе лучше. Когда-то Даня Лисицын помог Андрею разобраться в себе и уже много лет жил со своим парнем Марком, с которым они познакомились тоже весьма своеобразно. Они являлись одной из самых крепких пар в окружении Андрея, и он подумал, что пообщавшись с ними, сможет заразиться надеждой на то, что и у него с Лукой все еще получится*. Лис впустил его в квартиру и мягко обнял. Андрей всегда удивлялся, насколько этот обычно скованный мужчина умел быть уютным с близкими людьми. И ему льстило, что в число близких Даня включал и его. — Марка нет? — спросил Князев. — Через пару дней приедет, — немного грустно ответил Даня. — Проходи давай, я курицу с овощами в духовку закинул, как ты позвонил, скоро уже готово будет. У Лисицына было много талантов: помимо того, что он весьма успешно работал архитектурным и интерьерным фотографом, он еще и готовил прекрасно. Андрей вымыл руки и прошел на кухню, где Даня тут же выдал ему разделочную доску и свежие овощи. — Ну, рассказывай, — попросил Лис, доставая глубокую миску под салат. — Я влюбился, — начал Князев, мерно стуча ножиком по доске, пока Даня сервировал стол, — но он боится встречаться. — Как это? Вы в сети, что ли, познакомились? — Лисицын, увидев, как Князев неопределенно пожал плечом, спросил: — Как тебя угораздило влюбиться в парня, которого ты ни разу не видел? — Ну, тебя же как-то угораздило! Это была его любимая часть в их с Марком истории: Даня влюбился в него восемнадцать лет назад, когда, сидя в своей красной комнате в фотолаборатории, где тогда подрабатывал, напечатал его фотографии. Потом была череда случайных встреч и мистических совпадений, в ходе которой они и стали встречаться. Андрей смотрел, как Даня нежно улыбался своим воспоминаниям, потом встрепенулся, поднял взгляд и спросил: — И что же мешает ему встретиться с тобой? — Мне кажется, у него какие-то жуткие тараканы по поводу собственной внешности, а может, и правда, какие-то проблемы. — И тебе все равно? — Погоди, он прислал фотку, — Андрей вытер руки о салфетку и вытянул из заднего кармана джинсов телефон, покопался в галерее и, найдя сохраненную фотографию Луки, развернул трубку изображением к Дане. — Ничего такого я там не увидел. — Какие кудри! А веснушки! — восторженно воскликнул Лисицын, и Андрей тут же увидел знакомый блеск в его глазах. — Но я повторю свой вопрос, — сказал он, возвращая ему телефон, — тебе все равно? Если у него есть какой-то изъян? — Думаю, да. Дань… Он такой… — и пока Лисицын заправлял салат и раскладывал по тарелкам еду, Князев рассказал ему о Луке. — Знаешь, — задумчиво сказал Лисицын, выслушав Андрея, — может быть тонна причин для страха перед новым знакомством, и у человека могут возникнуть комплексы даже независимо от того, есть ли реальная для них причина. По мне, вот, сейчас не скажешь, но когда-то меня нехило так накрывало от общения с незнакомыми людьми. Я даже у прохожих время спросить не мог. А когда мы с Марком познакомились, меня так колбасило, что до истерик доходило. — И как ты с этим справился? — Мне повезло, что вокруг меня оказались очень чуткие люди — родные, друзья, один Саня мой чего сто́ит! — Лисицын улыбнулся и помолчал. Потом покачал головой и продолжил: — Я начал докапываться до проблемы, обнаружил кое-что из детства при помощи сестры, а дальше — сам, сходил на тренинг, где с Аней твоей как раз познакомился. Потом Марк… — Он погладил татуировку на внутренней стороне правого предплечья — двух переплетенных в клубок лисят. — Я тормозил жутко, вечно сомневался, но он был очень терпеливым и засы́пал меня таким количеством внимания и, не знаю… обожания, что ли, что я просто сдался и поверил, что тоже достоин любви. Андрей смотрел, как на этом не юном уже лице (сколько Даньке? Тридцать шесть, кажется) при упоминании Марка разглаживаются едва заметные морщинки, а веснушки проступают чуть ярче. Теплые карамельные глаза излучают столько нежности и любви, что Князев даже позавидовал, как после стольких лет вместе они сумели сохранить такие отношения. Он кивнул, и в этот момент они синхронно повернули головы в сторону входной двери, заслышав звук поворачивающегося в замке ключа. Даня подскочил с места, рванул в холл, и Андрей тут же услышал, как он радостно протянул: — Ма-а-а-арк! — Привет, солнце. — Ты чего не предупредил? Я бы встретил тебя. По звукам и довольному мычанию Дани Андрей понял, что они там целуются, и невольно улыбнулся. — Хотел сюрприз сделать. У нас гости? — Да, Андрей Князев приехал, — сказал он как раз в тот момент, когда Андрей решил выйти из кухни. — Мы ужинать только сели. Марк, продолжая обнимать Лиса одной рукой, вторую протянул Князеву для приветствия, вернулся взглядом к своему парню и сказал: — Вы продолжайте, а я в душ пока, ладно? — чмокнул Даню в нос и скрылся в ванной. Андрей увидел, как Лисицын, закусив губу, тоскливо смотрит на закрывшуюся дверь, хлопнул его по плечу и со смешком сказал ему: — Я пойду? — А как же ужин? — Иди уже к нему, я же вижу как ты соскучился, — сказал Андрей, чуть подталкивая его в сторону ванной. Даня улыбнулся, словно извиняясь, и, прежде чем присоединиться к Марку, повернулся к Андрею: — Все хорошо будет, с твоим Лукой, с вами. И, приоткрыв дверь ванной, шагнул в облако ароматного пара. Под счастливые, приглушенные звуком льющейся воды голоса Князев вышел из квартиры, мягко захлопнув за собой дверь.