***
Когда на следующий день перед его домом остановилась уже знакомая машина Андрея, Лука едва успел нацепить солнцезащитные очки при виде вылезающего из машины Князева-старшего. Он был так сосредоточен на идущих по дорожке отце и сыне, невероятно похожих друг на друга, что не заметил, как к нему подбежал Бо и ткнулся мокрым носом в ладонь. Лука растерянно посмотрел вниз, на пса с зеркальным отражением его собственных глаз, и погладил собаку между ушей. — Как ты это сделал? — спросил его подошедший Андрей. — Котов его за четыре года так и не приручил, а ты всего за один день справился! — Легонько сжал его ладонь и, понизив голос до шепота, добавил: — Привет, я соскучился. Лука вспыхнул и опустил голову. — Здравствуй, Лука, — подошедший мужчина протянул ему руку. — Здравствуйте, Анатолий Иванович. Всех клиентов он называл по-простому: по именам или с приставками «дядя» и «тетя», но к этому пожилому мужчине хотелось обращаться по имени-отчеству. Отца Андрея он до этого видел всего пару раз, когда приезжал к ним ещё с дедушкой, и несколько раз мельком, когда привозил им продукты уже сам, обычно к нему выходила его жена, тетя Тоня. Сейчас, рассмотрев его поближе, Лука почувствовал непререкаемый авторитет и покровительство этого мужчины. Терехов показал то, что осталось от конюшни, Князев-старший покачал головой и сказал, что придется строить заново. — Позвони Константину, — обратился он к сыну, — скажи, что нам понадобятся стройматериалы и пара человек в ближайшее время. Замеры я ему пришлю, но лучше, чтобы сам приехал посмотрел. — И, повернувшись к Луке, спросил: — Сможешь нарисовать или показать, как загоны должны выглядеть? И на какое количество животных? Лука кивнул, растерянно посмотрел на Андрея, и тот пояснил: — Костя — это муж Насти, моей старшей сестры, у него своя строительная фирма. — Насти? — Лука почему-то начал перебирать в уме имена родных Андрея: мама — Антонина, отец — Анатолий, сестры — Анна и Анастасия, и он — Андрей. — У вас специально у всех имена на Ан- начинаются? — спросил он невпопад. Анатолий Иванович с интересом посмотрел на него и, мягко улыбнувшись, пошел вокруг здания. Андрей схватил его за руку и шепнул: — Считай, ты еще одного Князева покорил, отец очень ценит тех, кто просекает их с мамой семейную шутку. — Хорошо, наверное, что вас только трое, — ответил смущенно Лука, — а то был бы у тебя еще какой-нибудь брат Антип или сестра Анфиса. Андрей захохотал, но, увидев выходящего из-за угла конюшни отца, притих, впрочем, продолжая весело улыбаться. Анатолий Иванович подошел к ним и попросил Луку рассказать все о пожаре, начиная с того момента, как представители фирмы-застройщика начали угрожать ему. Теперь перед Лукой был профессионал, и внезапно он понял, что с этой семейкой находится в надёжных руках.***
Все утро Андрей мечтал обнять Луку, но рядом крутился отец, заваливший его тысячей вопросов и начавший разводить бурную деятельность на его участке. Князев-младший чувствовал, как робеет Лука перед мощной властной энергетикой отца, сам он имел к ней стойкий иммунитет, как и к вечным ворчаниям мамы, а вот Лука терялся, и больше всего Андрею хотелось укрыть его, защитить, хоть никакой угрозы в данном случае и не было. Просто он хотел, чтобы Лука чувствовал себя спокойно и комфортно, но зная, как поначалу может давить отец на малознакомых людей, решил дать им время привыкнуть друг к другу. Наконец, Князев-старший уехал, пообещав после обеда прислать внуков на расчистку площадки для новой конюшни. Когда облако пыли на дороге от газанувшей машины улеглось, Андрей повернулся к Луке и прочитал на его лице растерянность: брови заломились «домиком», и уголки тонких губ опустились вниз. Князев протянул руку и переместил его очки с носа на макушку, впервые за все утро заглядывая в эти невероятные его глаза. — Ты чем-то расстроен? — спросил его Андрей обеспокоенно. — Сюда приедут твои племянники, — чуть нахмурился Лука. — Они славные. Шумные, правда, немного, но они тебе понравятся. — А я — им? — Ну как ты можешь не понравиться, Лука? — Князев поднял руку и положил ладонь ему на щеку, мягко проводя подушечкой большого пальца по скуле. — Ты знаешь, о чем я, — потянувшись за лаской, тихо ответил он. — Ты очень красивый. — Андрей! — парень осуждающе зыркнул на него и опустил взгляд. Князев понимал, что подбирается к, возможно, самой болезненной для Луки теме, и постарался, чтобы его слова звучали как можно мягче. — Кто сказал тебе, что это некрасиво? Нахмурившись, Лука какое-то время молчал, потом вздохнул и, решившись, ответил: — Мама.***
Признаться в этом означало выпустить свои многолетние страхи наружу, обнажиться полностью и стать донельзя уязвимым. Но с Андреем по-другому почему-то не получалось: все выстроенные годами барьеры рушились один за другим от мягкого, но настойчивого напора этого удивительного человека. Князев молчал, словно ожидая продолжения, и Лука, вздохнув, начал говорить: — Она всегда меня стеснялась, сколько себя помню. Закрывала меня в комнате, если приходили гости… Была очень вспыльчивой. Нет, она никогда не била меня, ничего такого, просто, говорила всякое обидное, накричать могла. И я, в общем-то, привык, но потом все стало хуже. Лука замолчал и опустил голову. Андрей переместил ладони ему на бока, и только это легкое касание словно заякоряло его, удерживало в настоящем и не давало провалиться в неприятные воспоминания. Лука уставился на ямку между ключиц Андрея, руки его взметнулись вверх, и он несмело начал перебирать пальцами ворот его футболки. — Мама стала ходить на какие-то встречи, это сейчас я понимаю, что она в какую-то секту попала, и не знаю, чего ей там наговорили… Она пришла как-то вечером и стала кричать, что я проклятый, меченый, порченый и все такое… Я так испугался. Она никогда не была такой злой. Я думал, она со мной что-то сделает. — Говорить стало сложно, его словно придавило всеми обидными словами, которые кричала ему мать. — Сколько тебе было тогда? — голос Андрея вернул его к реальности, он поднял взгляд и ответил: — Тринадцать. А через год она привезла меня сюда и оставила с дедушкой. — А где твой отец? Ты без него рос? — Да, я его не видел ни разу. Когда я познакомился с его семьей, он уже умер. Не знаю даже, был ли он в курсе, что у него есть сын… Дедушка потом рассказывал, что очень удивился, когда увидел маму на пороге своего дома, он о ней вообще ничего не знал и хотел выгнать ее, только посмотрел на меня и передумал. Я на папу очень похож. Он потом фотографии показывал. — И ты не знаешь, что с ней стало? — Нет, я восемь лет ничего о ней не слышал. Андрей покивал головой, потом завел свои руки ему за спину, укладывая ладони на поясницу, мягко привлек его чуть ближе и сказал: — Мне жаль, что тебе все это пришлось пережить, только, знаешь, твоя мама, она, наверное, не совсем здорова была, психически, я имею в виду. Поверь, ничего уродливого в гетерохромии нет. Лука с надеждой посмотрел на него. — Ты правда считаешь меня красивым? — склонив голову набок, чуть жалобно спросил он. — Да. Андрей смотрел прямо. Глаза излучали столько доброты и нежности, что у Луки в груди заныло. — И ты хотел бы, чтобы я… Чтобы мы, — он не знал, как выразить словами то, о чем он хотел спросить. — Ну, быть вместе? Со мной? Ты. И я. Вместе, м? — наконец произнёс он под стук галопом поскакавшего сердца. — Да. Если тебя не пугает то, что я — мужчина. И наша разница в возрасте, то — да. Я очень хочу, чтобы мы были вместе. Как пара. При упоминании о возрасте Лука немного завис: он только сейчас понял, что не знает, сколько Андрею лет. Будто бы это имело какое-то значение. — Не пугает, — сказал он, закусив губу.***
Андрей от счастья готов был разрыдаться. Вместо этого он поцеловал Луку в висок и крепко прижал к себе, чуть покачивая уже своего парня в объятиях. После обеда — Лука накормил его вкуснейшим супом из сушеных грибов — и когда только успел приготовить? — приехал отец с внуками. Шум приближающейся толпы они услышали издалека. Складывалось ощущение, что это османы ринулись на штурм Константинополя — визги и крики стояли на всю деревню. Андрей выглянул из калитки и увидел забавную картину: впереди на его машине достаточно медленно ехал отец, а за ним, на велосипедах, все пятеро племянников. Поравнявшись с калиткой, вся «конница» спешилась и стала шумно отдуваться, видимо, по дороге дед задал им жару, гоняя с внуками наперегонки. Но улыбки до ушей и довольные моськи подсказали Андрею, что гонки пришлись подросткам по душе, засиделись они, видимо, на своем чердаке. Словно полководец Анатолий Иванович повел свою гомонящую орду к бывшей конюшне, выдал всем перчатки и дал указание таскать мусор и бревна на лужайку за забором. Подростки засеменили за дедом, по пути здороваясь с Лукой. Только самый старший, Федор, остановился и протянул ему руку, представляясь по-взрослому и внимательно всматриваясь в лицо погорельца. Когда основной мусор был перенесен, дети, все перепачканные сажей, расселись на ступеньках веранды, и Лука принес им горячие сочные хачапури с сыром и зеленью и ягодный морс. После перекуса дети пошли на луг смотреть на лошадей. Они задавали тонну вопросов, на которые Лука едва успевал отвечать, просились покататься и расстроились, когда узнали, что амуниции пока нет. Андрей физически почувствовал, как устал Лука от повышенного внимания и необходимости общаться, подошел к нему и взял за руку, отмечая, как расслабленно тот выдохнул от этого простого жеста моральной поддержки. Девочки, Ксения и Оля, собирали букеты для своих мам, младшие мальчишки, Кир и Митя, отошли в сторонку и обсуждали что-то свое, и только Федор заметил их переплетенные руки, и Андрей увидел, как он смутился и, покрывшись румянцем, поспешил отвернуться. Время клонилось к вечеру, Анатолий Иванович окликнул внуков с огорода, звал ехать домой, и подростки нехотя поплелись к выходу. Отец подошел к Андрею, взял его за локоть и, отведя чуть в сторону, тихо спросил: — Машину оставлять тебе? Ты домой собираешься сегодня? Андрей завис на секунду, оглянулся на воркующего с лошадьми Луку, перехватил его взгляд и мотнул головой. — Нет.