Во власти пепла

      Сириус Блэк провёл эту ночь наедине с бесконечным потоком мыслей. Он волновался за Гарри. Каждый день переживал за крестника, что был дорог его сердцу, как если бы это был его родной сын. Смотрел на такого повзрослевшего мальчика, на его верных и преданных друзей, и мечтал, чтобы он никогда не повторил судьбу отца. Чтобы был в состоянии отличить искреннюю, бескорыстную преданность от лицемерия. Чтобы завёл полную счастливую семью с кучей гостей и громким торжеством, не как у его родителей.       Лили и Джеймс отмечали свадьбу скромно. Без родных, с минимальным количеством гостей. На красавице Лили было простенькое белое платье, в её огненные волосы вплетены мелкие полевые цветочки, напоминающие ромашки. На безымянном пальце красовалось помолвочное колечко, поблескивающее на солнце. Она была прекрасна. Да и Джеймс тогда выглядел потрясающе. Чёрный брючный костюм и ослепительно-белая рубашка. Гладкий шёлковый галстук в тон костюму, а на голове — как всегда беспорядок. Но в тот день это выглядело так естественно. Словно это Лили шутливо взбивала своему мужу волосы, пока он старался над тем, чтобы улыбка с её нежных розовых губ не пропадала весь вечер.       Сириус знал, что при большом желании можно было организовать что-то более зрелищное. Чтобы подол её платья стелился по идеально выстриженному газону, её лицо скрывала полупрозрачная фата, а в руках — шикарный букет. Но молодые сами захотели провести торжество обычно. Без посторонних наблюдателей и излишнего шума.       Теперь же Сириус надеялся выпутать крестника из клубка ужаснейших событий, рано или поздно забыть о войне и погулять на свадьбе Гарри и какой-нибудь подходящей ему девушке. Такой же смелой, доброй и любящей. Блэк представлял, как все волшебники Британии будут выстраиваться в очередь, лишь бы хоть одним глазком повидать значимое событие в жизни мальчика-который-победил. И он очень хотел увидеть лица всех этих аристократов вроде Малфоя, когда Гарри с притворным сожалением откажет им в присутствии на празднике. Разве что… о Нарциссе он бы договорился. Несмотря на родство кузины с таким снобом, как Малфой, несмотря на то, что она сейчас на другой стороне, Сириус всё равно помнил её как девушку, способную сострадать и помогать. Он знал, что Нарцисса — сильная женщина. Настолько, что ей удавалось жить по собственным идеалам и в родном доме, и в доме супруга, полностью игнорируя принципы семьи. При этом на людях — она миссис Малфой, гордая, статная женщина, способная постоять за себя, но намеренно передающая Люциусу право сделать это самому, когда в душе всегда остаётся игривой самостоятельной наследницей семьи Блэк. Не видя кузину долгие годы, Сириус почему-то до сих пор считал именно так.              Очнувшись от короткого беспокойного сна, сморившего его ранним утром, он, стараясь не слишком громко шагать по ступеням скрипучей лестницы, вошёл в гостиную. Дамблдор уже очнулся, и его обхаживала вечно суетящаяся Молли. Артур преспокойно читал газету, Люпин озадаченно смотрел в камин, а Тонкс раздавала указания Кикимеру.              — Я что-то пропустил? — Сириус тихонько прикрыл дверь за собой.              — Вовсе нет. Альбус ждал тебя, — Молли как-то странно покосилась в его сторону.               — Я, пожалуй, займусь завтраком.              — Молли, проследи, чтобы дети ни засунули свои длинные носы в это дело, — сказал Дамблдор, усаживаясь на старом диване поудобнее. Ну… насколько это возможно, учитывая вековую историю мебели Блэков.              Миссис Уизли лишь хмыкнула и поспешила уйти, запирая их заклинаниями снаружи.              — Прежде чем вы начнёте, мистер Дамблдор, я хотел бы уточнить, — Сириус стрельнул взглядом в застывшего Люпина. — Римус, какого чёрта ты пялишься в камин? Мы кого-то ещё ждём?       Друг медленно повернулся на зов.              — Нет. Просто приходил Снейп.              — И что слюнтик хотел? — Блэк раздражённо закатил глаза.              — Сказал, что Тот-кого-нельзя-называть вернулся из своего путешествия. Остановился у Малфоев.              Сириус озадаченно нахмурил густые брови.              — Почему именно у них?              — Снейп не сказал. Но он что-то замышляет.              — Снейп или Волдеморт? — усмехнулся Сириус.              — Оба, — встрял в разговор Дамблдор. — Северусу всё ещё можно доверять, но это не значит, что он не ведёт свою игру. Об этом я и хотел поговорить.              Все присутствующие вмиг оживились, а вот Дамблдор затих, бегло осматривая гостиную. Каждый был уверен — он обдумывал, какую часть информации стоит доверить ордену. Это было привычным делом. Альбус никогда не доверял им все секреты. Привык говорить загадками и полагаться исключительно на себя.              — Вчера я сказал, что нашёл оружие. Против Волдеморта. И это действительно так. У Гарри есть инструмент… с помощью которого он точно сможет победить.              — О чём речь? — взволнованно спросил молчавший до этого Артур.              — Скорее, о ком. Проще будет показать, поэтому…              Внезапная вспышка настигла сознания всех в этой комнате. Каждый увидел то, что транслировал Альбус, а именно — чьи-то воспоминания.              Молодая светловолосая женщина в длинном летнем платье обеспокоенно поглядывала на стоящего перед ней мужчину. Его спокойное выражение лица и расслабленная поза источали уверенность. Он не смотрел на женщину перед собой, его взгляд был устремлён левее — на обеденный стол, накрытый на три персоны.              — Илиан, — тихонько позвала блондинка, сминая ткань платья в руках. — Твоя мать действительно это сделала? Доверилась незнакомцу? Поставила под угрозу нашу семью?              — Она сделала то, что должна была. Разве ты не понимаешь? Она видит то, что не видим мы. Парадокс: слепая старуха знает о мире больше, чем любой здоровый волшебник.              — И всё же…              — Нет, Агнесса. Других вариантов не было. Ты не успела привыкнуть к ней. Не смогла понять её природу. Но она действительно лучше нас с тобой знает, чем всё закончится.              Женщина опустила взгляд и сухо кивнула.              — Это была наша последняя встреча с ней, — как-то отстранённо произнёс Илиан, на этот раз смотря прямо на собеседницу. — Мама умрёт совсем скоро. Она специально не сказала когда. Не хочет, чтобы мы её жалели и перевезли в поместье.              Агнесса вздрогнула, и по её щеке потекла одинокая слеза.              — Мне очень жаль, Илиан. Ты прав, мы с ней не успели как следует подружиться. И я не всегда доверяла её способностям. Совершала ошибки и платила за них. Но я всегда буду благодарна ей. За жизнь, растущую под сердцем, — женщина ласково огладила плоский живот.              — Нашу будущую дочь нужно кому-то сберечь. Ты помнишь, что сказала мама. И если Дамблдор годится для этой роли — пусть так. К тому же я сильно сомневаюсь, что такая хитрая женщина, как Грета Дервент, не перестраховалась. Думаешь, она выдала ему всю правду?              Не задумываясь, женщина отрицательно замотала головой.              — Ты хорошо себя чувствуешь? Приступов нет? — Илиан подошёл ближе к своей жене. Вглядывался в её глаза, отмечая, какими болезненными те были.              — Сейчас всё в порядке. Ночью плохо спалось, — отмахнулась блондинка, прижимаясь к Илиану.              — Нам с тобой уготована отнюдь не лёгкая жизнь. Пожалуйста, не скрывай от меня ничего, — Илиан обнял жену в ответ, устраивая лицо на её хрупком плече. Так она не видела, как слёзы беззвучно стекают по его покрасневшим щекам.              Воспоминание оборвалось, но легиллименция Дамблдора уже выстраивала новую локацию.       Молодой Альбус в бежевом костюме-тройке не спеша идёт по тропе, разделяющей густой хвойный лес и маленькую поляну со стоящей на ней хижиной. Деревянное одноэтажное здание не выглядело ветхим. Резьба на балках крыльца, оконная лепнина, вьющиеся растения от основания хижины и до треугольной крыши. Оно, скорее, выглядело необычно. Дамблдор такого нигде ранее не видел. Дойдя до двери, он несколько раз постучал, а затем вошёл внутрь. Одна комната. С кроватью в углу, шкафами, набитыми сушёными растениями и магическими предметами, столом по центру, за которым сидела женщина на вид чуть старше его самого, бормочущая вслух несвязанные вещи. Её роскошные светлые волосы поблёскивали на свету, передние пряди казались выцветшими и обрамляли худое лицо, глаза полуприкрыты, но даже с расстояния было видно, что они мутные. Белые. Без зрачка. Альбус замер в паре шагов от неё. Может, он ошибся? Перепутал координаты? Она распахнула глаза, изогнула губы в странной улыбке, больше похожей на звериный оскал.              — Долго же я ждала тебя, Альбус, — её голос оказался приятным. Мягким, манящим.              — Откуда вы знаете, что меня так зовут? — Альбус немного растерялся. Ведь он знал, к кому идёт, а вот о нём не должны были рассказывать заранее.               — Я знала о нашей встрече задолго до того, как ты подумал меня найти. Проходи, присаживайся.              Дамблдор незамедлительно опустился на высокий стул напротив.              — Я хочу…              — Да знаю я, зачем ты здесь. Надоела война. Сколько я этих войн насмотрелась… Тошно даже подумать о тех, которые никогда своими глазами не увижу.              — Увидите? — ему стало неловко от внезапно сорвавшегося вопроса.              — Не в том понимании, как ты привык. Но обо всём по порядку. Ты хочешь защиты от Гриндевальда? Но зачем? Ведь ты уже давно разработал план Б. Разве клятвы на крови недостаточно?              Альбус опешил. Это была та информация, которую не достать ни за какие деньги. Тайна только между ним и Геллертом. Странно было сомневаться в способностях этой женщины. Но даже волшебникам присуще скептично относиться к необычным способностям. Особенно когда это касалось магии, доподлинно не изученной.              — Он слишком умён, чтобы не разгадать любой мой план. И настолько же хитёр, чтобы суметь обойти действие клятвы. Я обыскал полмира, чтобы найти то, что, оказывается, было спрятано под боком.              — Верно, — женщина довольно улыбнулась. — Решение самой сложной задачи всегда находится поблизости. Ты ещё не раз в этом убедишься.              — Так вы отдадите мне его? Прошу, я не хочу умирать, — и это не было мольбой, жалостливой фразой. Он говорил о смерти как о старой подруге, с которой у него заключён контракт на долгую жизнь.              — Ты? Умрёшь? О-о-о, мой дорогой, это случится нескоро. Тебе ещё столько предстоит…              — Например?              — Стать величайшим директором Хогвартса, разумеется. Остановить Вторую магическую войну, превосходящую текущую по количеству жертв. Оберегать мальчика со шрамом и девочку-Вейлу как родных детей. Это они будут противостоять самому сильному волшебнику всех времён. И речь не о Гриндевальде.              Услышать такое он не был готов. Абсурд! Дамблдор — лишь преподаватель трансфигурации. У него нет семьи, и завести её не представлялось возможным. Вторая магическая война? Ещё больше жертв? Но ведь сейчас так много человек гибнет из-за отказа подчиняться. Что же будет там, в будущем, которое обязано быть светлым?              — Вы, верно, шутите, — не вопрос — утверждение. Не может всё сложиться так, как она сказала. Нет почвы для таких событий.              — Нет. Это твоё будущее. И оно необратимо, как бы ты ни поступал, каких ошибок ни наделал, будет так, как я сказала. Потому, возвращаясь к твоему вопросу, я отдам камень тебе.              Впервые за весь разговор Альбус просиял.              — Спасибо. Что я должен взамен?              — Самую малость. Дать немного своей крови. Моей внучке понадобится помощь в будущем. Ты активируешь воспоминания ритуалом. Тебе понадобится наше фамильное заклинание. Потратишь на его поиски уйму времени, а оно, вот же шутка, окажется под боком. Ведь ты спрячешь текст заклинания в книге. А книгу поставишь на полку в своём кабинете, как только станешь директором.              Альбус шумно втянул воздух, наполняя лёгкие таким нужным кислородом. Голова уже шла кругом. Он понимал, что с помощью всего капли крови опытная ведьма может нанести столь мощное тёмное проклятие, что ему ни за что не излечиться, не знай он всех тонкостей. Но ему почему-то хотелось верить, что она не занимается подобными трюками.              — Я не пользуюсь тёмной магией. В моих венах течёт только светлая, позволяющая мне так долго жить, — подтверждая его мысли, сказала женщина, протягивая Дамблдору воскрешающий камень. — Хоть на вид я молода… — женщина взмахнула рукой. Альбус поражённо наблюдал за тем, как она преображается у него на глазах. Будто роскошное дорогое полотно трескается, а за ним оказывается уродливая подложка. Из симпатичной ведьмы в более старую, морщинистую версию себя. — Внутри я уже засохшее, поваленное дерево. Но мне ещё долго предстоит изрекать пророчества и помогать семье. Если бы сила нашла выход во мне, такого бы не случилось. Но, увы, познать долгую прекрасную жизнь, оставаясь молодой, суждено лишь моей внучке, — казалось, женщина была в восторге от этого. Она не завидовала и не злилась. Она приняла свою судьбу.              — Можно спросить ещё кое-что?              — Мы с тобой больше не увидимся. Я сотру тебе память, запутаю местность вокруг, чтобы никто не смог добраться. Но ты всё вспомнишь, когда время придёт. Не удивляйся, у тебя будут сильные головные боли, даже потеряешь сознание.              — Тогда другой вопрос. Как вы…              — Наша семья берёт корни из глубокой древности. Во времена Мерлина его близкой подругой считалась Дриада, моя дальняя родственница. Она была Вейлой. Ведьмой, чья сила несравнима с той, что живёт в ведьмах моего поколения. Она обладала стихийной магией. Магией огня. На много веков ген Вейлы потерялся. Его практически уничтожили, как и других наследниц этой силы. Чудом природная магия выжила, но не могла быть активирована. Во-первых, потому, что магия имеет свойство истощаться. От того, что пережила Дриада, другого ждать не следовало. Во-вторых, потомки великой Вейлы рождались слабыми. Не способными дать магии манёвренность и условия для восстановления. Надеюсь, Моргана горит в аду за это. Но, как известно, у всего есть срок годности. Начиная с меня, ген пробудился, не в первоначальной мере, но это больше, чем несколько веков попыток моих предков. Так вышло, что мой отец был провидцем, потому и я утратила зрение через несколько часов после рождения. Если бы не сильный доминирующий ген Вейл в крови, я бы давно померла. Провидцы долго не живут — это не дар, а проклятие. Кошмары, бессонницы, отрывки чужих жизней перед глазами — всё это сводит с ума. Отец не дождался такой участи и покончил с собой. Мне суждено прожить ещё много лет, но без поддержки специальных отваров я тоже могу начать слышать чужие голоса без причин. Моей внучке повезёт больше. Она родится от двух потомков одного рода. Как и велит судьба. Проклятие Морганы на ней разрушится. Никогда более равной по силе ей не родится, на это свои причины. Да и ничего в этом страшного нет. Ген, копивший силу поколениями, найдёт применение в бою и более не потребуется. Не вижу в будущем других войн, где потребуется столь мощная энергия.              — Вы ни разу не назвали её по имени, — подметил мужчина.              — Она родится ещё очень нескоро. Я её никогда не увижу. А родители не успеют назвать. Имя ей даст чужой человек.              Женщина на секунду замерла, а после напряглась всем телом и повелела уходить. Альбус хотел спросить так много… О том, когда произойдут те или иные события, узнать больше про стирание памяти, но, выйдя за порог, забыл, где находится. Нащупал камень в кармане брюк и поспешил вернуться в Англию.              Следующее воспоминание не заставило ждать. Сириус мог поклясться, что не только у него, помимо шока, присутствовало нарастающее напряжение в груди. Необыкновенная хижина стёрлась одним мазком краски. Дамблдор буквально рисовал в их воображении уже знакомое поместье.              — Илиан, ты ведь знаешь, он скоро вернётся, — женщина укачивала на руках ребёнка. Совсем маленького, завёрнутого в розовое одеяльце. Её муж сидел за столом, любуясь ими. Такую любовь в глазах Сириус видел лишь однажды. У Лили и Джеймса.              — Знаю, милая, — оперевшись на трость, мужчина подошёл поближе. Его дочь была необычайно спокойной. Не плакала, не закатывала ночных истерик. Не тревожила родителей. Только радовала инстинктивной улыбкой. Хлопала длинными ресницами, крохотными пальчиками сжимала его руку.              — Это случится сегодня. Попрощайся с ней.              Агнесса беззвучно плакала, лишь подрагивающие плечи выдавали её душевное состояние. Осознавать, что смерть так близко, тяжело. Никто не был к этому готов. Да и нельзя к этому подготовиться.              — Если бы не это чудовище! Мы бы видели её первые шаги. Услышали бы первое слово. Почему нас этого лишают?! — злостно выплюнула женщина, перекладывая дочь в кроватку.              — Такова наша судьба, — обречённо произнёс Илиан.              — Давай сбежим. Пожалуйста. Уедем в Финляндию. В Норвегию. Куда угодно! — взмолилась женщина, падая к ногам мужа.              — Мы не можем. Тебе запрещено покидать поместье. Только благодаря родовой магии ты ещё можешь дышать. Не от руки Реддла, так от цепких лап болезни — ты погибнешь. А я не смогу жить без тебя! — прикрикнул мужчина, спускаясь к жене. Надавив на исхудавшие плечи, Илиан заставил жену посмотреть на него.              — Тогда уходите вы. Я что-нибудь придумаю. Избавлюсь от него сама, — затараторила блондинка, ища в муже поддержку. Но она видела, что он непоколебим. Он ни за что её не оставит.              За окном послышались хлопки трансгрессии. Волшебники в тёмных мантиях приближались к входу в поместье. Поэтому Илиан призвал домовиков и раздал заранее оговоренные приказы. Несколько эльфиек со слезами на глазах забрали маленькую девочку и исчезли. Чтобы не было времени пожалеть. Или передумать. Илиан поднялся на ноги и помог сделать то же самое Агнессе. Они встали плечом к плечу, готовые к тому, чему суждено произойти. Он оглаживал костяшки её пальцев размеренно, успокоительно.               — Скажи напоследок. Какой она вырастет? Она же сказала тебе, — не глядя спросила Агнесса.              — Она станет вихрем свободы, способным остановить кровавую бойню. Она уничтожит Тома Реддла.              Всё закончилось. Эхо последних слов до сих пор отдавалось в их головах, но Сириусу это показалось наваждением. Они переутомились. Это было видно по бледному лицу Тонкс, по тяжёлому дыханию Римуса. Артур выглядел настороженно. Сириус пребывал в смешанных чувствах. С одной стороны, он видел выход. Определённость. Хороший исход, о котором мечтали все члены ордена феникса. С другой, ему было жаль ту семейную пару. Жаль очередного ребёнка, оставшегося сиротой.              — Адель Дервент — её имя. Она приёмная дочь Северуса Снейпа, — Дамблдор решил вывалить всё. Они достойны знать. Кто, если не они? Звонкий хлопок невербальной оплеухи. Это Занавес. Сириус попал в ёбаный цирк.       

***

      Лёжа в своей спальне на шёлковых простынях и десятках мягких подушек, глядя на черноту неба, на котором не виднелся даже краешек серебряной луны, Драко должен был думать о прелестях жизни Малфоев. О том, как хорошо жить в большом поместье и иметь огромную ячейку в Грингготсе. Как здорово, когда тебя уважают министерские шишки просто так. Лишь из-за фамилии. Как приятно осознавать, что любой запрос выполнят слуги. Наблюдать за счастливой матерью, занимающейся чем-то не ради заработка, а ради удовольствия. Изредка проводить время с отцом, слушая его бесконечные наставления о важности сохранения семейного бизнеса. Солгать ему насчёт поездки к будущей невестке, выбранной родителями (на самом деле только Люциусом), и уехать на каникулы в Италию к Забини, наслаждаться солнцем, загорать и купаться, пить алкогольные коктейли и цеплять девчонок на пляже. Оставлять обычную подростковую жизнь под семью замками и возвращаться в Уилтшир без намёка на загар, ведь аристократу положен ровный тон лица. Можно от души повеселиться с Блейзом, громко смеяться над его похождениями, но дома — держать эмоции под контролем. Можно незаметно улизнуть с очередного светского приёма, расслабить вычурный галстук-удавку на шее и вдохнуть прохладу вечера, но обязательно вернуться, иначе мать расстроится. Какое печенье он будет есть на завтрак, какие дорогущие безделушки купить друзьям, чтобы выпендриться, из какого материала сшить для него парадный костюм и как умудриться послать Асторию куда подальше так, чтобы об этом не узнали их отцы — такие вещи должны его волновать. Подростковые. Не обязывающие пока ни к чему серьёзному. Это светлые мысли, наполненные духом озорства. Но на светлую полосу обязательно найдётся чёрная. И сейчас эта гадкая чернильная полоса не просто появилась. Она разрасталась в его жизни так стремительно, что только сейчас, в последний день каникул, Драко осознал — как раньше больше не будет.              Всё началось в день приезда. Драко был воодушевлён. Он скучал по дому, по матери, по возможности спокойно вздохнуть в своей комнате, снять маску напыщенного индюка и просто жить. Ему не особо нравились пышные рождественские приёмы, которые закатывала Нарцисса. Множество гостей: от Священных Двадцати восьми до высоких чинов из-за границы. Шикарный банкет, танцы под живую музыку, куча девиц, жаждущих его внимания. В этом смысле он завидовал таким семьям, как Уизли. Они наверняка проводят скудный ужин в окружении всей семьи, где одного рыжего от другого отличает разве что именной свитер, заботливо связанный матерью. Однако Драко готов потерпеть напыщенных идиотов, из года в год спрашивающих одно и то же: «Драко, куда планируешь податься после выпуска? Мистер Малфой, ваши родители уже подобрали достойную невесту?» Он готов вырядиться в дорогой костюм и танцевать с дамами совершенно разных возрастов, если это так важно Нарциссе. Готов потерпеть всё, лишь бы в конце вечера украсть собственную мать и поболтать с ней обо всём.              Однако, переступив порог Мэнора, он понял, что всё иначе. Никаких помпезных украшений. Никаких снующих повсюду эльфов, подготавливающих поместье к прибытию гостей. Даже нарядная ель в танцевальном зале отсутствовала. Лишь в малой столовой для атмосферы предстоящего праздника располагалась ваза с еловыми ветками. Припорошёнными искусственным снегом, украшенными крупными шишками. И родители не встретили. Люциус уже давно перестал: у него всегда находились дела поважнее. Но мать… На вопрос, заданный Скроупу — личному эльфу Нарциссы, — о том, где же все, он получил неоднозначный ответ. Мол, обоих нет в поместье. Так, первый день дома прошёл в тишине. Лишь его тяжёлое дыхание во время тренировки разрезало пустоту.              В Рождество Драко проснулся рано. Позавтракал в одиночестве и отправился за подарками. Вернулся в поместье ближе к обеду и встретил Люциуса, вальяжно расхаживающего по коридорам первого этажа.              — Здравствуй, Драко. С возвращением, — отстранённо поздоровался Люциус, оценивая чистоту вокруг.              — Здравствуй, отец. Может, объяснишь, где мама? И что вообще происходит? — скрестив руки на груди, спросил Драко.              — Точно. Забыл сказать. Мама возвращается с отдыха во Франции сегодня вечером. А завтра утром пребывает важный гость. Поэтому мне очень важно, чтобы обленившиеся вконец эльфы навели здесь достойный порядок!              На его крик эльфы слетелись как пчёлы на распустившийся цветок. Одни начали намывать и так блестящий пол, другие протирали гобелены. Их объединял только затравленный исподлобья взгляд на своего хозяина.              — Могу я полюбопытствовать? — Люциус в ответ на просьбу лишь махнул рукой, неотрывно наблюдая за работой эльфов. — Что за важный гость?              Малфой-старший, наконец, обратил внимание на сына. Окинув его цепким взглядом стальных глаз, Люциус напряжённо предложил пройти в его кабинет и продолжить разговор там.              Так, Драко узнал о возвращении Волдеморта. О том, что ему придётся соседствовать с Тёмным Лордом остаток каникул без права уехать. О том, что на их семью возложена ответственность за сохранение этой тайны до некоторых времён. Волдеморт, по словам отца, надеялся на них. В особенности — на Люциуса и Драко.       Вечером того же дня действительно вернулась Нарцисса. Эльфы накрыли стол в малой столовой на две персоны. Оказалось, что Люциус по каким-то причинам не встретит Рождество вместе с ними. И в тот момент Драко был этому даже рад. Мама послала за ним домовика за полчаса до наступления праздника. Спустившись, он увидел её. Бледнее, чем обычно, но всё же живую и здоровую. Плевать он хотел на манеры. Сорвался с места и обнял её так крепко, как только мог. И она сжала его в ответ, заливисто смеясь.              — Мам, — Драко обдал её щёки своим дыханием. — Я так скучал.              — И я, Драко. В сто раз сильнее, — Нарцисса потрепала его платиновые волосы, взъерошила отросшую чёлку.              Драко не хотел обсуждать возвращение Тёмного Лорда или причину отсутствия отца. Они разговаривали о поездке Нарциссы во Францию, об учёбе в Хогвартсе, немного о Квиддиче. Драко рассказывал последние новости о друзьях, а Нарцисса закатывала глаза на тех моментах, где звучала фамилия Гринграсс. В отличие от отца, ей бы хотелось, чтобы он встретил достойную для себя пару сам. И вообще — Нарцисса придерживалась мнения, что её сын в состоянии самостоятельно построить свою жизнь. Они поужинали и пересели на софу, где уже лежали подарки. Драко подарил матери изысканный браслет с сапфирами. Этот драгоценный камень очень ей шёл, подчёркивал голубой оттенок глаз. А вот самому Драко достался зачарованный дневник с кожаной оливковой обложкой. Для связи с ней из любой точки мира, чтобы обходиться без сов, которых мог перехватить отец или кто-либо ещё. Дорогая и редкая вещь, особенно ценная в тех условиях, в которых они вынуждены находиться сейчас. Остаток вечера прошёл за просмотром его детских фотографий. Толстый фотоальбом сохранил свой первоначальный вид, ведь Нарцисса бережно хранила его в своих покоях. Глядя на совсем детские фотографии Драко, Нарцисса не смогла сдержать эмоций и даже всплакнула. А вот сам Драко напряжённо вглядывался в фотографию, сделанную во дворе Мэнора: он сам забавно корчит рожицу, а рядом сидит спокойная девчонка с короткими светлыми волосами и смотрит прямо в объектив камеры своими ярко-зелёными глазами. И пусть соплохвост раздерёт его на части, если эта девчонка — не Аделия Дервент. Та самая девчонка из его снов.              Поздней ночью к нему заявился отец. Драко ещё не спал, обдумывая, зачем же мать врала ему. Она говорила, что его фантазия разыгралась, подкидывая образ девочки. И какого вообще чёрта Дервент гостила у них? Неужели их семьи были знакомы? Это могло быть правдой, учитывая, как Адель рассказывала о жизни во Франции. У них самих был бизнес там. И даже небольшая резиденция в Провансе. Люциус зашёл тихо, не издавая звуков. Он опустился прямо на его кровать, что было странно для педантичного отца. Сесть в верхней одежде на чистую постель? Раньше он никогда такого не позволял ни себе, ни кому-либо ещё.              — Драко. У тебя никогда не возникало вопросов, как я получаю информацию из закрытых источников? Как мне удаётся помогать тебе в вопросах, о которых не должна знать ни одна живая душа? — глаза Люциуса сверкнули в полумраке комнаты.              — Ты просил не задавать вопросов.              Люциус невесело усмехнулся.              — Верно, сынок. Но ты взрослеешь. И я считаю своим долгом объяснить тебе то, что мой отец не объяснял мне, хотя должен был.              Драко облокотился на высокую спинку кровати. Навострил уши. Неужели отец наконец-то решил поговорить с ним начистоту?              — Есть легенда. О человеке, что может сделать всё что угодно: спасти от смерти, стать палачом для врагов, обхитрить Министерство магии любой страны, похитить дочь высокопоставленного маггловского чиновника. И никогда не быть пойманным. Легенда о Фетче. Люди думают, что это один человек. Но это не так. Фетч — это проклятие. И оно когда-то легло на мою семью. Твой прадед, дед, я, наши предки неизвестно до какого колена — все мы для остальных один человек. Долгоживущий волшебник, появляющийся из ниоткуда и помогающий в решении разных вопросов. Я вынужден не только служить Волдеморту. Не только для него выполнять грязную работу. Я вынужден пытать, убивать людей по своей воле. Вынужден воровать не для себя, исцелять не ради своей выгоды. Я исполнитель чужой воли. Это приказ, которого я не в силах ослушаться. Из этой ситуации есть несколько выходов. Первый — я передам проклятие сыну в день совершеннолетия. Второй — находится настолько чистая, светлая сила, что сможет высосать проклятие и вернуть мне свободу. Только загвоздка в том, что чернь настолько въелась в меня, что второй вариант мне уже не подходит.              Драко слушал не перебивая. Его охватил ужас от сказанного отцом. Но как-либо оценить эти слова он в данную минуту не мог. Сколько всего на него свалилось всего за пару дней?              — Проклятие убьёт меня в любом случае. Намного быстрее — если я ослушаюсь. Я изучал его, как и твой дед, но выяснил не так много, как хотелось бы. Оно родовое, но передаётся только по воле носителя. Хотя, если я умру раньше, чем каким-то образом сниму его, оно в любом случае достанется тебе. Оно даёт определённые навыки. Не буду вдаваться в подробности. Тебе сейчас ни к чему это знать. Я лишь надеюсь, что мои догадки подтвердятся. И тогда ты не станешь очередным носителем. Но до тех пор обещай мне слушать и делать всё, как я скажу. Если говорю жениться на Астории, то это не для моей личной выгоды. Она наивна, глупа и со своими проблемами со здоровьем. Тебе не придётся всю жизнь терпеть её общество. Но, если у меня не выйдет, она станет идеальным прикрытием для твоей возможной преступной деятельности. Оправданием, почему ты вдруг решишь навсегда затеряться в стенах поместья, когда на самом деле тебе придётся днями и ночами идти на поводу у проклятия. Просто обещай, сын, что ты будешь слушаться.              Драко в ответ закивал головой. Он осознал, что его отец не просто так пропадает из дома. Не избегает его, не противится проводить с ним время. На всё это была причина. Блять. А он обижался как подросток. Он ругал отца, осуждал его всё это время.              Они обнялись. Сколько Драко себя помнил, Люциус никогда так искренне его не обнимал.       

***

      Для Адель каникулы прошли как в тумане. Она помнит, как очнулась в Хогвартсе на следующий день после ритуала. Как её тело исцелилось, не оставив даже намёка на боль, пережитую ранее. Помнит, как бежала в кабинет Дамблдора, какое сильное разочарование ощутила, не увидев директора. Он вновь обманул, пообещав ответить на вопросы. Затем помнит Хогвартс-экспресс с его пустыми вагонами. Тёплую встречу со Скроупом. Поход в больницу, где ей сообщили, что зрение восстанавливается. Ей подобрали линзы и отправили домой. По дороге в Паучий тупик Адель зашла в пару магазинов, где купила подарок для Паркинсон и одежду для себя. Оказавшись в примерочной, Адель жалела, что не смогла взять Пэнси на шопинг. Помощь бы ей точно пригодилась. Однако спустя час новый гардероб был готов. Несколько пар джинсов разных цветов, новые футболки, топы, фитнес-комплект для занятий, длинная юбка для предстоящей весны, рубашки разных фасонов. Всё по фигуре. А собственными формами Адель была очень довольна. Плоский рельефный живот, грудь, слегка уменьшившаяся в размерах, осиная талия. Одежда больше не будет мешком висеть на ней, наоборот — будет подчёркивать всё, что нужно. Раньше Адель боялась повышенного внимания к себе. Но что-то в ней изменилось. И теперь ей стало глубоко плевать на чужие взгляды.              Очередное разочарование накрыло её на третий день пребывания дома. Отец, обещавший провести с ней каникулы, прислал письмо, в котором сказал, что его не стоит ждать. Даже не извинился. Сухо констатировал факт. В ней вспыхнула такая злость… Но на удивление она быстро снизошла на нет. Вместо того чтобы бессмысленно злиться, Адель расправила диван в гостиной, застелила постель и улеглась. Не хватало только телевизора. Она с удовольствием бы посмотрела пару-тройку телепередач вместо того, чтобы размышлять о жизни. Всё стало другим после Рождества. Она стала другой. В ней поселилось больше уверенности в себе, это хорошо. Но вместе с этим она стала ощущать больше внутреннего напряжения и периодически охватывающую сознание грусть. Оставшись наедине с собой (Скроуп был вынужден оставить её в первый же день), она всё чаще задумывалась, что сквозь спокойную и наполненную жизнь часто не замечала очевидных вещей. Например, то, каким на самом деле человеком был Северус Снейп.              Её воспоминания о детстве начинались примерно с шестилетнего возраста. Северус — широкоплечий, угрюмый, с сальными длинными волосами занимался с ней уроками. Он отлично ладил с математикой, в отличие от неё. Вместо того чтобы доходчиво объяснить ей решение задачки, он орал на неё. Кричал, что её светлая голова годна только для причёсок. Что обделена каким-либо мышлением. Она плакала. Он уходил. Позже возвращался, но никогда не извинялся. Лишь с новыми силами принимался объяснять.              Когда ей было семь, она впервые спросила о маме. Ей было интересно, почему у её одноклассников есть и мама, и папа, а у неё нет. Но в ответ Северус лишь пожал плечами. Он и позже никогда внятно не объяснял, куда она делась. Не давал конкретики. А девочке так хотелось ощутить на себе такой же мягкий взгляд, каким матери провожали детей в школу, запутаться в мамины волосы, крепко прижаться к её груди. Ощутить материнскую любовь.              Родных старался заменить Скроуп. Он поглаживал голову девушки, если у неё что-то не получалось. Готовил ей самые вкусные завтраки, обучал кулинарии, читал сказки. Но и его Северус умудрялся отбирать. Самым страшным наказанием в детстве было услышать приказ отца: «К Адель больше не подходи». Он изолировал её. Она это чувствовала. Не только от Скроупа — вообще от всех. Единолично принимал решения о её обучении. Отвёз во Францию, даже не дал попрощаться с одноклассниками в Лондоне. А потом поступил точно так же, отправив в Хогвартс.              В Хогвартсе она быстро поняла, почему почти все шептались о Снейпе как об отвратительной личности. Какой нормальный человек заставил бы Невилла, зная о его любви к жабе-Тревору, препарировать целый котёл жаб в наказание за неправильно сваренный костерост? Такая бесчеловечная жестокость.              Другим эпизодом, после которого они с отцом поругались, стала ссора между Северусом и Гарри. Адель варила сыворотку правды в коморке, пока в кабинете отца происходило занятие по окклюменции. В какой-то момент Северус начал на повышенных тонах весьма нелицеприятно высказываться об отце Гарри. Об отце, о котором Поттер в принципе мало что знал, являясь сиротой. И уж точно Гарри не хотел выслушивать, что стал такой же «свиньёй», каким был его отец. Гарри выбежал, громко хлопнув дверью. Затем вышла Адель, ругая отца за его поганый язык. Тогда и она получила свою порцию оскорблений.              Но даже несмотря на всё это, Адель любила его. Всем сердцем. Каждую деталь в нём. И крючковатый нос, и сложный характер. Всё же он умел быть другим, если хотел. Он всё равно заботился о ней, особенно в последние годы.              Другое дело — Дамблдор. Сначала показался таким добрым, искренним старичком. А затем показал истинное нутро — лживое и лицемерное. Как ему было не стыдно врать ей, глядя в глаза? Да пошёл он, она сама со всем разберётся.              Пару дней спустя к ней пришло ещё несколько озарений. Во-первых, приняв ванну и выйдя из неё, она остановилась напротив зеркала и ахнула. Раньше весь её рост помещался в отражении, теперь же виднелся только подбородок. Она прибавила в росте — и сильно. Во-вторых, в гостиной стоял стеллаж, заколдованный Снейпом от посторонних глаз, да и запертый на несколько сложных заклинаний. Ей потребовалось десять минут и сильное желание открыть его. И вуаля — всё получилось. Без палочки. Она просто очень сильно захотела. Осознав это, она от радости решила попробовать наколдовать что-нибудь ещё. Магия послушно исполняла то, что она хочет. Ни больше ни меньше. Без резких выпадов, как раньше. Так, она получила доступ к мини-библиотеке с редкими изданиями по тёмной магии. За остаток каникул она изучила непростительные заклинания и пришла к выводу, что ни за что не смогла бы воспользоваться ими. Стандартное обучение также не забрасывала, отметив, как легко вела себя палочка. Её магическая составляющая вошла в норму. Адель дала себе обещание сохранить это приятное чувство превосходства надолго.       

***

      Возвращалась в Хогвартс Адель как и все — за день до начала обучения. На платформе девять и три четверти было ещё не слишком людно, ведь она появилась там за час до приезда поезда. Оказалось, что не одна она любитель приехать заранее.               — Гарри!              Поттер стоял в окружении большой семьи Уизли и маленькой семьи Грейнджер. Он явно не ожидал такого порыва с её стороны, но замешкался лишь на секунду, затем крепко обнял, отрывая миниатюрную девушку от земли.               — Привет, — Адель услышала хрипотцу в его голосе, нотки радости в этом приветствии. Как же она соскучилась по нему.              Наспех обняв Гермиону и Джинни, с которой успела найти общий язык на занятиях ОД, Адель сухо кивнула Рону, а затем с улыбкой пожала руки близнецам. Ей нельзя было вот так прилюдно выражать свои эмоции, но пока никого из взрослых слизеринцев на горизонте не было.               — Мистер и миссис Уизли, это Аделия Дервент. Моя подруга, — поспешил объяснить Гарри.               — Не жадничай. Наша подруга, — встряли близнецы и игриво ухмыльнулись.              На лицах старших Уизли промелькнуло какое-то очевидное только им понимание, но всё же они сдавленно улыбнулись и поспешили ретироваться.               — Не могу с вами долго стоять, сами понимаете, поговорим в Хогвартсе? Гарри, у меня есть очень важный разговор к тебе.               — Конечно, змейка. Галлеон у тебя?              Адель вытянула монету из кармана.               — Разумеется.              Протеевы чары. Как же гениальна Гермиона. Такой способ связи был очень удобен.              Кивнув друзьям на прощание, Адель отошла в сторону на пару метров и случайно врезалась в парня с зелёным галстуком.               — Ну ты чего? Совсем ослепла, Дервент? — насмешливо сказал Блейз. Чёрт, почему раньше не заметила, что и он вымахал.              Стукнув его по плечу, Адель незамедлительно обняла друга.               — Ты прямо сияешь, Забини. Отдых пошёл на пользу?               — В целом — да. Только печень пострадала.              Переговариваясь о каникулах, они и не заметили, как их окружила целая толпа слизеринцев. Все были рады друг друга видеть. Дафна выглядела счастливой, приобнимая Блейза. Значит, у этих двоих, наконец, получилось признаться друг другу в чувствах, которые долгое время были очевидны всем, но не им. Рядом со старшей Гринграсс стояла Астория, с важным видом разглядывая глянцевый журнал о моде. Пэнси подбежала к Адель, сжимая её всю крепкими объятиями. Позже подошёл Драко, обменялся со всеми, даже с Адель, коротким приветствием и полез в вагон подоспевшего поезда. Адель поднималась последней, уступив остальным возможность поднять тяжёлый багаж, потому что её собственный, благодаря Скроупу, уже был в школе. Стоило ей переступить последнюю ступень, как она оказалась втянута в ближайший пустой вагон. Тео. Ну конечно, этого следовало ожидать.              — Привет, — парень попытался её приобнять, но она выскользнула из-под его руки.              — Здравствуй, Тео. Ты чего-то хотел? Я хочу занять хорошее место, — протараторила девушка. Желание оказаться подальше от него росло с каждой секундой.              — Я просто хотел извиниться. За то, что произошло. Но у меня с этим… проблемы, — Нотт замялся, смотря себе под ноги.              — Проблемы у тебя с другим, Нотт. Считай, что я приняла извинения.              — Почему ты тогда избегаешь меня? Игнорируешь?              — А что, я должна поцеловать тебя после такого? Продолжать быть вместе с тобой? Всё кончено, Тео, — девушка развернулась и приоткрыла дверь.              — Ну, мы ещё посмотрим, — тихо пробормотал Тео, нервно дёрнув головой.              — Что? — не оборачиваясь, спросила Адель. Она и так услышала. Её сердце быстро стучало, предвещая проблемы с Ноттом в будущем.              — Ничего, — фыркнул парень, проходя мимо и больно задевая её плечом.              Адель лишь напряжённо вглядывалась в его спину, а затем последовала к местам слизерина, где Пэнси уже наверняка заняла для неё удобное место.