Maktub

      Так вот, значит, какой ты. Полуангел-полудемон, воплощение непомерного зла и невиданной силы, как гласят легенды, Мальбонте. Высокий, статный, с грубоватыми, но правильными чертами лица, с глазами, подобными чёрным безднам, смотрящими насмешливо, свысока.       Он выглядел настолько уверенным в себе, словно весь мир уже пал к его ногам. Осмотрев оторопевшую толпу, Мальбонте развел руки в стороны и начал медленно подниматься в небо. Крылья его при этом были сложены за спиной, нечто иное возвышало его. Это была прямая демонстрация силы и величия.       Демоны и некоторые ангелы начали один за другим падать на колени, присягая ему. А затем, последовали за ним, взмыв в небо. Ости, бросив на меня прощальный взгляд и еле слышно прошептав: «Мне больше нечего здесь делать», раскрыла крылья и взлетела ввысь. Ади, спустя несколько минут раздумий, поступил так же.       В итоге на поле боя остались лишь те, кто либо не нашли в себе силы следовать за ним, либо же не разделяли его идей.       Ребекка быстрее всех вышла из оцепенения, и вмиг взяла командование в свои руки. Она отдавала приказы кому, что и как делать. Нужно было оказать помощь пострадавшим, разгрести завалы разрушенных секций академии, под которыми до сих пор находились ангелы и демоны, убрать мертвые тела.       Демонов осталось не так много, большинство улетело за новым предводителем. Но умершего старого было положено проводить в последний путь. Я действовал на автомате, ни о чем не думая и ничего не чувствуя, когда тело отца загорелось от созданного мной огня и через несколько мгновений превратилось в груду пепла, разлетевшегося по ветру. Находиться здесь больше не было ни сил, ни желания.       Я взмыл в небо, и облетев вокруг академии, залетел в окно своей комнаты. Эта часть жилого крыла не пострадала, правда, попасть сюда теперь можно только через окно, так как главный вход обрушен. Среди полуразрушенного здания, за которым осталось кровавое поле боя с десятками павших замертво тел, моя целая и невредимая комната выглядела донельзя неправильно. Слишком идеально среди рухнувшего вокруг мира.       Я только что пережил войну, чуть не лишился жизни, стал проводником пришествия Мальбонте, на моих глазах убили отца. Я должен был испытывать ужас от пережитого, чувствовать боль в покалеченном теле, ощущать усталость; в конце концов, радоваться смерти ненавистного тирана-отца. Я должен был чувствовать хоть что-нибудь, а я не чувствовал ничего. Словно мне отключили все возможные эмоции, выдрали из груди сердце, лишив возможности как-либо реагировать на произошедшие события. А может, так выглядит состояние шока? Может быть, мне на самом деле жутко больно от утраты пусть далеко не идеального, но отца? Может, в глубине души я безутешно горюю за ним, и хорошо, что эта горесть не находит выхода, иначе я бы презирал себя за подобные чувства.       Тот единственный, при мысли о котором, стук внутри грудной клетки становится чаще, к счастью, не пострадал, за него я был спокоен. Дино помогал доставлять в госпиталь пострадавших, даже на войне он творил добро. Его чистая ангельская душа стремилась помогать другим, моя же, озлобленная на весь мир, хотела забиться в дальний тёмный угол, хотя бы до тех пор, пока я не приду в себя.       Усталость и недостаток сна всё же сказались на моем истощённом минувшими событиями организме. Я сам не понял, как уснул на кровати, в порванной одежде, с засохшей на теле кровью и грязью, с изувеченными золотыми нитями крыльями.       Проснуться удалось только ближе к вечеру следующего дня, всё тело затекло от неудобной позы, зато регенерация неплохо сработала. Кое-как приведя себя в порядок, я вылетел в окно.       Не считая разрушений, следов войны почти не осталось. Словно и не было сражения, криков и пролитой крови.       Заметив кучку собравшихся демонов во главе с Геральдом, я приземлился рядом.       − Люцифер, ты как раз вовремя, − Геральд озвучивает нам не радужные новости, что Ад теперь под контролем Цитадели, его проверяют, ищут сторонников Мальбонте, всё ещё пытаются выяснить, был ли ко всему причастен мой отец. Кажется, эмоции начинают возвращаться, потому, как я уже готов рвать и метать:       − Да кто им дал право? Ад под контролем верхушек из Цитадели? Это настолько цинично, что даже смешно.       Демонам не нравится такое расположение дел. Геральд сам скрипит зубами, но строго заявляет:       − Сейчас не время показывать свой пыл. По исходу войны, мы, увы, оказались не в лучшем положении.       У меня нет желания разводить демагогию или что-то доказывать. Уходя, раздраженно бросаю:       − Плевать я хотел на этих ангелов из Цитадели! Я вернусь в свой дом, и пусть только попробуют меня не пустить!       Я намереваюсь зайти за угол и открыть портал, но за поворотом в меня врезается Уокер. С ней об руку идёт Ребекка, это у них долгожданное воссоединение семьи, что ли? Мы минуту сверлим друг друга взглядом, пока она не опускает глаза и просит меня поговорить. Обсуждать тут нечего, но кое-что спросить я хочу. Ребекка завернув за угол, проходит дальше, тактично оставляя нас наедине. Уокер, кажется, не находит слов, с трудом выдавливая из себя:       − То, что произошло с твоим отцом… Я не …       На меня снова накатывает лютая ярость, я хватаю её за одежду, стискиваю кулаки до треска ткани, прожигаю горящим взором:       − Как ты это сделала? У тебя элементарные вещи не получались на занятиях, в тебе не было ни капли силы, а в итоге такое. Кто ты, чёрт возьми, такая? − рычу ей в лицо, от чего она дёргается, как от удара, но я держу её крепко.       − После этого ритуала со мной что-то произошло. Я внезапно почувствовала себя всемогущей…Люцифер, я просто защищала мать, я не хотела, чтобы так вышло…       − Не хотела, поэтому замахнулась мечом? − сам не понимаю, почему так злюсь на неё за это.       − Прости меня... − она тихо произносит дрожащим голосом.       Я отталкиваю идиотку от себя так резко, что она чуть не падает.       − Иди к чёрту…       Всё же, я направляюсь в Ад. Быть в стороне и сидеть молча не в моих правилах.       То, что я тут вижу, приводит в немой шок. Здесь что, вся треклятая Цитадель собралась? Меня не пускают. Никого не волнует, что я наследник, и как никто другой, имею право находиться на своей территории. Это я, чёрт возьми, должен сейчас командовать, а не мной! От неукротимой злости и ярости я готов разнести всех в пух и прах. Да какое они имеют право так принижать демонов, снова и снова?       − Это мой Ад, сраные ублюдки! Раз не хотите убраться по-хорошему, будет по-плохому, сами виноваты!       Я применяю силу, бросаю повсюду вспышки огня, пытаюсь им противостоять, кидаюсь на стражей.       В этой кагале не сразу улавливаю знакомую демоническую энергию − Мамон, отец Мими. Слышу, как он кому-то объясняет, что пришёл за мной и обращается уже ко мне:       − Люцифер, прекрати этот беспорядок!       В ответ я бросаюсь на него:       − Значит ты готов с этим мириться? У нас отбирают собственный дом, а ты даже не пытаешься бороться?       Он хватает меня за рукав, и притягивая к себе, говорит очень тихо, чтобы слышал только я:       − Мы ещё обсудим моё мнение, но для начала уберемся отсюда. Не пори горячку, только хуже делаешь. Пойдём уже, неугомонный, – Мамон тащит меня за собой с такой силой, что я не успеваю отпираться.       Портал выбрасывает нас слишком резко, что мы едва не падаем на землю.       − Доволен переполохом, что устроил?       − А, по-твоему, что я должен был делать? Сидеть и ждать? Дождались уже, Ад под контролем ангелов!       Мамон изучающе смотрит на меня, и спокойным тоном произносит:       − То, что своё бросаешься защищать, похвально. Но действуешь необдуманно, слишком импульсивно. Остынь, приди в себя, потом поговорим, – он разворачивается и делает шаг, но, на миг остановившись, бросает через плечо, − я на твоей стороне, не сомневайся.       Отец Мими прав, мне действительно нужно прийти в себя. И только одна живая душа в нашем мире может мне в этом помочь.       Расправив крылья, в несколько взмахов оказываюсь в небе, и лечу к нашему с Дино месту. Почему-то я уверен, что он там. Мне жизненно необходимо побыть с ним, окунуться в родную энергию, почувствовать тепло его рук.       Летающий островок немного сместился от недавних катаклизмов, но я быстро нахожу его. Предчувствие не подвело, мой ангел правда здесь. Он сидит в тени дерева, поджав под себя ноги. Широкие плечи обессилено опущены, сложенные крылья, перепачканные пылью, выглядят серыми, а не белоснежными. Я подхожу ближе, но он даже не оборачивается на моё тихое:       − Привет…       Проведя руками по лицу, и всё так же, не оборачиваясь, еле слышно отвечает:       − Привет...       Я сажусь рядом с ним, разворачиваю к себе, хоть он и сопротивляется, и вижу его красные, опухшие от слёз, глаза. Он утыкается мне в плечо и крепко-крепко обнимает. Укутываю его в объятиях, прижимаю к себе, так же крепко, и одновременно нежно, аккуратно глажу перья на крыльях, целую в голову:       − Что с тобой, мой свет? − видеть его слёзы больнее, чем плакать самому.       Он не отвечает, лишь сильнее вжимается в меня. Мы сидим безмолвно несколько минут, даря друг другу тепло своего тела, нежность объятий и такую необходимую близость присутствия родной души. Поднимая голову с моего плеча, Дино смотрит заплаканными глазами в мои:       − С тобой всё в порядке?       − Конечно, − вытираю мокрые дорожки слёз с любимого лица и прикасаюсь своим лбом к его, – со мной всё хорошо. С тобой что происходит?       Мой ангел сжимает пальцы на моей одежде, отводит взгляд, словно ему стыдно за эту слабость, что он себе позволил. И, сделав глубокий вдох, произносит:       − Они ничего не говорят мне в глаза, но я знаю, что обсуждают. Я чувствую на себе эти презрительные взгляды, меня все считают предателем из-за него, – его тихий голос дрожит, и по щеке опять катится слеза.       − Перестань, пожалуйста, − я снова стираю слёзы с любимого лица, и оставляю легкие поцелуи на щеках, − ты ни в чём не виноват.       − Виноват. Я должен был его остановить, не дать ему это совершить.       − Дино, каким образом, чёрт подери, ты бы его остановил, если ты не знал о его планах? Что у тебя за комплекс вины?       Он берёт мои руки в свои и обессиленным голосом продолжает:       − Я догадывался. Отец слишком изменился в последнее время, его энергия, которую я совершенно знал с детства, стала другой. Когда мы были на задании с Уокер, она расследовала свою смерть, мы пошли в отель, где останавливался её убийца…       − Ты ещё и помогал этой идиотке?!       При упоминании о непризнанной, мои глаза загораются демоническим огнём, внутри кипит какое-то странное чувство, балансирующее на грани удивления случившемуся и желанием оторвать ей голову. Да как она смела, втягивать в это моего ангела, и как он, мать его, на это повёлся?       Видимо, в моих глазах всё чётко написано, Дино крепче сжимает мои руки, и смотрит извиняющимся взглядом:       − Нет, я не собирался, но меня словно что-то тянуло туда. А когда мы там оказались, и я отчётливо почувствовал энергию отца, я понял, что это он. Я сразу понял, что это он её убил. Отгонял от себя эти мысли, придумывал ему сотни оправданий, лишь бы только не верить в чудовищную правду. Так что да, я мог его остановить, если бы, хотя бы набрался смелости поговорить с ним об этом…       − Ты думаешь, он стал бы тебя слушать?       − Но я даже не попытался…− он опускает взгляд и наклоняет голову, но я беру его за подбородок, призывая посмотреть мне в глаза:       − Дино, перестань себя изводить, не кори себя за то, к чему ты не имеешь отношения. Ты не виноват, слышишь меня? Ты не несешь ответственности за его действия, это сделал он, а не ты. А кто осмелится посмотреть не так в твою сторону, я глаза повыкалываю уродам, нечем смотреть будет.       Я привлекаю его к себе, и он тонет в моих объятиях.       − Прости, что это коснулось и тебя. Тот ритуал…       − Ты не должен просить за это прощение. Хватит, ангел, прекрати уже это самобичевание, иначе я не знаю, что с тобой сделаю.       Он прижимается ко мне сильнее, и оставляет еле ощутимые поцелуи на изгибе шеи.       − Я так испугался, когда увидел, что с тобой хотели сделать. А потом, когда ты лежал там, изувеченный, весь в крови, неизвестно жив или…Мне казалось, я всё смогу вынести, но к такому я не был готов. Я до жути испугался, что потеряю тебя.       Оставив несколько быстрых поцелуев на ещё солёном от слёз лице, смотрю в его бездонные глаза:       − Ты никогда меня не потеряешь. Я слишком живучий, как видишь, так что вряд ли ты сможешь от меня избавиться, даже, когда я тебе изрядно надоем, – я улыбаюсь уголками губ, и его уста тянутся в ответной лёгкой улыбке.       − Ты мне никогда не надоешь, − он шепчет мне почти в губы, и я еле нахожу в себе силы произнести бархатным шепотом:       − У меня впереди целая вечность, чтобы это проверить.       Наши уста сливаются в истомленном поцелуе с солёным привкусом слёз. Языки сплетаются в медленном и чувственном танце, мои руки неспешно блуждают по любимому телу, пальцы запускаются в шёлковые волосы. Я упиваюсь им, мне необходимы его руки на моем теле, его губы на моих губах.       Это настолько естественно, надобно и правильно, как делать вдох. Только дышать я желаю лишь им одним. Любимый запах грозы стал моим личным наркотиком, с которого я уже никогда не слезу. Не знаю, как я вообще существовал до него, без него.       С каждым новым касанием губ всё настойчивее становятся руки, и всё сильнее накатывает тёплая волна нарастающего желания. Дино проводит руками по моей спине, и прикасается к основанию крыльев, выбивая из меня низкий стон. Нежность его губ и рук сводит с ума и отдается жаром внизу живота.       Он садится мне на колени, прижимаясь пахом, и удовлетворённо стонет, почувствовав моё желание. Поспешно расстегивает пуговицы на моей рубашке, и шепчет в губы:       − Я хочу забыться, Люци.       Это нужно нам обоим, после всего пережитого ужаса, после жуткого страха потерять друг друга, хочется хоть ненадолго создать иллюзию обретенного счастья.       − Как пожелаешь, ангел, – тихо выдыхаю в ответ, и стискивая его ягодицы, жадно целую.       Мой ангел чуть толкает меня в грудь. Откинув в сторону рубашку, я ложусь на спину. Он же, оседлав меня сверху, покрывает поцелуями мою шею, неизменно возвращаясь к губам. Стараясь освободить его от одежды, непослушными пальцами пытаюсь расправиться с пуговицами на его рубашке.       Он трётся о мой твердеющий с каждой минутой член, распаляя огонь страсти всё больше. Прикусывает чувствительную кожу на шее, и зализывая укусы, оставляет засосы. Я выгибаюсь навстречу его порочно-жадным губам, мне нужны его кровавые метки на коже, хочу, чтобы он клеймил меня этими губами.       Дино спускается поцелуями по моей груди, касается кончиком языка одного соска, втягивает губами, второй зажимает между пальцами, заставляя вырваться из губ предательский умоляющий стон. Я, словно в бреду, извиваюсь в восторженном экстазе под его горячими руками. Только он один знает наизусть все чувствительные точки на моём теле, и теперь ублажает так виртуозно, что я задыхаюсь от этого наслаждения.       Он возвращается к моим губам, и, увлекая в огневой поцелуй, прижимается к паху так сильно, что я почти рычу. На давление тесной ткани брюк и его прикосновение налитая до предела плоть отзывается уже почти болезненным возбуждением.       Но мой ангел решает меня больше не мучить. Быстро щёлкнув ремнем, и справившись с ширинкой, стягивает брюки и несколько раз размашисто проводит ладонью по стволу. Блаженно выдыхаю, и тут же давлюсь собственным вдохом от дразнящего прикосновения языка к набухшей головке. Оставляя мокрый поцелуй, он медленно вбирает в горячий рот, захватывая только головку, возбуждая меня ещё больше. Обведя языком вокруг, проходится по каждой набухшей венке. Это чертовски приятно. Член, чувствительный как оголенный нерв, дергается от каждого прикосновения.       Как же мой ангел искусен в этом. Он выделывает языком такие пируэты, что я сладко стону, умоляя о большем. И он, вторя моим мольбам, насаживается ртом максимально глубоко.       С каждым новым скользящим движением принимает меня всё глубже, даря необходимое ощущение тесноты. Не выдерживая, собираю его волосы в кулак, и толкаюсь навстречу в этот восхитительно жаркий, влажный, тесный рот до хлюпающих звуков и стекающей вниз по стволу слюны.       Мне так хорошо, что я растворяюсь в удовольствие. Дино берет мою руку и, переплетая пальцы, крепко сжимает. Это и заставляет меня прийти в себя в нескольких минутах от подступающего оргазма. Чёрт возьми, какой же я эгоист, забыться хотел он, а выходит наоборот.       Сильнее сжимаю его руку, и тихо прошу остановиться. Тяну его на себя и, целуя в губы, укладываю на спину.       Быстро снимаю с него брюки, высвобождая возбужденный член. Беру в руку, размазываю по головке сочащуюся смазку круговыми движениями. Смотря ему в глаза, медленно веду вниз. Он протяжно стонет, не отрывая взгляда. Тянусь к его руке, и сцепляю в замок наши пальцы, как это делал он, ускоряя движения ладонью по длине. Его дыхание становится сбитым и тяжёлым, он кусает губы, всеми силами стараясь не закрыть глаза, чтобы меня видеть.       Я любуюсь им, как редким произведением искусства. Мой ангел божественно прекрасен, с беспорядочно раскиданными белокурыми локонами, с бездонными лазуритами глаз, помутневшими от желания, с полуоткрытым ртом, из которого беспрерывно рвутся громкие стоны удовольствия.       Целую его в живот, заставляя идеальные мышцы напрягаться. Обхватываю губами головку и ласкаю уздечку языком. Стараюсь повторить то, что делал он. Вбираю его в себя, втягиваю щеки, и слышу в ответ на свои действия одобрительный стон. Дино ложит руку мне на голову, сжимая короткие волосы, и подаётся бедрами навстречу. Я стараюсь впустить его как можно глубже, хочу, чтобы ему было предельно хорошо. Ублажая его, я и сам получаю ни с чем несравнимое удовлетворение.       Он тяжко дышит и часто толкается мне в рот. По напрочь сбитому дыханию, я понимаю, что он уже близок к кульминации.       Собственный стоящий колом член истекает смазкой, и болезненно пульсирует, требуя разрядки. Я тянусь рукой к себе, но мой ангел не даёт этого сделать, тянет меня за волосы, заставляя отстраниться.       Через мгновение нависаю над ним, соприкасаясь кожей к коже. Провожу ладонью по набухшим головкам, распределяя истекающую смазку, и прижимая нас, быстро двигаю рукой, подводя к желанной разрядке.       Мы оба балансируем на грани, когда он тянется ко мне рукой. Не давая коснуться, перехватываю его пальцы, и сцепляю в замок, проделывая тоже со второй рукой. Чуть наклоняюсь, и прижимаясь ближе к нему, начинаю двигаться. Члены соприкасаются, трутся о наши животы и друг об друга, создавая имитацию проникновения. Тяжело дыша, я утыкаюсь лбом в его плечо.       Кажется, воздух вокруг превратился в пламя, так обжигает лёгкие на вдохе. Запах петрикора настолько концентрирован, что отдаётся простреливающей болью в висках. Наши энергии, сливающиеся воедино, образуют сумасшедший тандем.       Слышу, как Дино хрипло шепчет моё имя, и чувствую его горячее семя, выстреливающее при оргазме. Через пару движений пика удовольствия достигаю и я, утробно рыча. От эйфории ощущений непроизвольно раскрываются крылья, тело вмиг становится тяжелым и обессиленным.       Пытаясь встать, чтобы дать возможность моему ангелу нормально сделать вдох, на грани сознания понимаю, что наши руки всё ещё намертво сцеплены в замок. Подношу к губам переплетенные пальцы и целую тыльную сторону его ладони.        Дино мягко улыбается, и тянет меня на себя. Мы дарим друг другу несколько коротких поцелуев, на большее сил сейчас не хватает. Обнимая, кладу голову на его плечо, всем телом прижимаясь к своему сокровищу.       Лежим так, пока учащенное дыхание полностью не приходит в норму. Тихий шёпот любимого голоса:       − Люци…       − Ммм?..       − Я тебя очень сильно люблю…       Какое же безмерно великое счастье слышать эти слова. Я приподнимаюсь, и провожу кончиками пальцев по его щеке, поправляю растрепанные волосы, любуюсь правильными чертами самого красивого в мире ангельского лица. Глядя в лазурные глаза, таким же тихим шёпотом произношу:       − И я тебя люблю, мой свет. Ты даже представить себе не можешь, как сильно.       Поцелуй. Томный и долгий, сладкий и трепетный, всепоглощающий и незабываемый, как немая клятва вечной любви.       Мы с трудом находим в себе силы оторваться от любимого тела. Медленно одеваемся, снова тонем в ответных объятиях, желая хоть ненадолго оттянуть момент неизбежного расставания.       Жадно вдохнув любимый запах грозы полной грудью, я улетаю первым.       Подлетая к академии, замечаю в отдалённой беседке Мамона. Не желая упускать удачной возможности поговорить наедине, снижаюсь, и плавно планируя, приземляюсь рядом. Он никак не реагирует на моё приближение, сидит, сцепив руки перед собой, и смотрит в одну точку пустым взглядом. Этот демон всегда был позитивным, улыбчивым, и видеть его в таком угнетенном состоянии крайне непривычно. Я тихо подхожу, и молча сажусь рядом. Он тяжело вздыхает:       − Я только что из лазарета. Она ещё не очнулась… − Мамон закрывает глаза, и надавливает на них пальцами, словно пытаясь вдавить обратно предательски выступающие слезы.       Я не сразу понимаю, о ком он говорит. Но через мгновение до меня ошеломляюще доходит − Мими… Чёрт возьми, я же совсем о ней забыл, какой же из меня хреновый лучший друг. Да будь она на моем месте, уже сутки сидела бы возле моей койки. Я же даже не знаю, что с ней произошло, неужели её ранили в бою? Мамон отвечает сам на незаданный вопрос:       − В их комнату попал снаряд, они пытались вылететь в окно, но здание начало обрушаться. Её соседка успела, а Мими…её вытащили из-под завалов только вчера вечером. У неё сломано много костей, это не критично но…Очень больно видеть любимую дочь в таком состоянии…       Я ложу руку ему на плечо в знак поддержки:       − С ней всё будет хорошо. Она только на вид маленькая и хрупкая, на самом же деле очень сильная. Мими быстро выкарабкается, вот увидишь.       Мамон поворачивает голову и вглядывается мне в глаза, словно пытаясь там что-то найти. А потом произносит с лёгкой улыбкой на лице:       − Всё-таки хорошо, что в тебе есть добрые чувства. Самаэль считал это страшным недостатком, но ты сделал это своим достоинством. Демоны устали от диктаторства и жестокости, они хотят, наконец, выдохнуть, зная, что никто не держит их за горло. Нам нужен мудрый и справедливый правитель, а не слетевший с катушек тиран. Ты справишься, сынок, я чувствую это, а чувства меня ещё ни разу не подводили.       Не ожидая такого откровения с его стороны, я не знаю, как и реагировать. Пытаясь сохранить невозмутимость, стараюсь, чтобы голос не дрогнул:       − Благодарю за доверие.       Он по-отечески приобнимает меня и похлопывает по плечу. Затем поднимается и сообщив:       − Вечером нас ждёт тирада Серафима Уокер. А пока я бы хотел немного отдохнуть, − неспешно направляется в сторону академии.       Кто бы сомневался, что Ребекка останется здесь и примется командовать. Совет временно отстранил её от дел, но она, похоже, нашла себе удачное место. Ладно, посмотрим, что она будет вещать вечером, а пока мне необходимо навестить Мими, иначе не прощу себе такого безразличия по отношению к ней.       Лазарет встречает меня режущим запахом трав и ослепляющей белизной стен. Пострадавших ангелов и демонов много, очень много, их некуда размещать, койки выставили даже в коридоре. Большинство без сознания, они либо ещё не очнулись, либо их насильно усыпили, чтобы быстрее сработала регенерация. Ощутить слабую энергию Мими удается с трудом. Меня останавливает медсестра, и, причитая о том, что посетителей и так слишком много, просит покинуть здание. Я же, отвесив ей пару ругательств, направляюсь в нужную мне сторону.        Открыв дверь отдельной палаты, вижу хрупкое тельце Мими. Она такая бледная, что сливается с белой постелью, и если бы не фиолетово-чёрные крылья и угольные волосы, вряд ли вообще была бы заметной. Я не сразу узнаю в склонившейся над ней фигуре с сизыми крыльями Уокер. Но через несколько минут она поднимает на меня взгляд красных воспаленных глаз. Она такая же бледная, с синяками под глазами. Поспешно вытирает слёзы, и отворачивается, словно испугавшись моего присутствия.       − Хреново выглядишь, непризнанная.       − Зато ты, как всегда, идеален, − умудряется хамить, дерьмовая девка.       − Проваливай отсюда, − её присутствие раздражающе действует на меня, я остаюсь стоять по другую сторону кровати, чтобы не кинуться на неё. Но она, похоже, рада испытывать моё терпение:       − И не подумаю. Если тебе не нравится моё присутствие здесь, проваливай сам.       Нет, я точно её убью! Глаза загораются адским огнём, в мгновение ока оказываюсь рядом, хватаю её за горло и, почти поднимая над полом, рычу в лицо:       − Кажется, ты херово усекла, что со мной нельзя себя так вести! Ты никто, а заигралась во вседозволенность! Если я тебя сейчас придушу, никто даже не задастся вопросом, как ты умерла: от переутомления, или от внезапно обретенной непомерной силы, − она хватается руками за мою руку, отчаянно пытаясь разжать мои пальцы, но я держу её мертвой хваткой до тех пор, пока она практически не теряет сознание.       Ещё минута, и Уокер врядли сделала бы очередной вдох. Тихий стон Мими заставляет меня выйти из этого приступа неконтролируемой ярости и разжать пальцы. Непризнанная, рухнувши на пол, хватается за шею и пытается втянуть в себя воздух.       Мими едва приоткрывает глаза, я осторожно беру её за руку и тихо спрашиваю:       − Демонёночек, ты как?       Она еле разлепляет бледные пересохшие губы, и я подношу стакан воды, прежде, чем она успевает об этом попросить. Аккуратно придерживая голову, даю ей сделать несколько жадных глотков.       Обретя голос, она произносит:       − Спасибо, Люци…А где Вики? Ты не знаешь, с ней всё в порядке?        Непризнанная, уже пришедшая в себя, поднимаясь с пола, подает хрипловатый от удушья голос:       − Я здесь, Мими. Как хорошо, что ты очнулась.       Они смотрят в глаза друг другу, Мими вымученно улыбается, она ещё очень слаба, чтобы ясно воспринимать реальность, и подумала, что та только вошла, а в глазах Уокер блестят слёзы. Я ставлю стакан на место, и, поднимаясь с кровати, отхожу в сторону.       Непризнанная опускается на колени рядом с демоницей, берёт её за руку, оставляя несколько поцелуев на тыльной стороне ладони, и тихо что-то шепчет, а Мими смотрит на неё с таким обожанием, что я спешу ретироваться отсюда. Моего ухода они, по всей видимости, даже не замечают, увлеченные единением. Неужели эта идиотка так запала в душу Мими? Она могла выбрать столько достойных вариантов, а не это недоразумение.       Вечером мы собираемся в главном зале. Уокер старшая выходит к нам горделивой походкой, громко цокая каблуками. Я нахожу взглядом её дочь, которая благоговейно смотрит на мать с довольной улыбкой на лице. Наглости этому семейству явно не занимать.       Она вспоминает войну, призывая почтить память погибшим, говорит о Мальбонте, как о главной всеобщей проблеме, и о том, что мы должны быть едины в борьбе с этим злом. Мы узнаем, что Кроули, будучи раненым в бою, теперь не может занимать пост директора. Ранг Серафима позволяет Ребекке занять его место, и она сообщает об этом, как об очередном своем достижении. Демоны, обозленные на неё за смерть Адмирона, не могут удержать язык за зубами, высказывая своё недовольство. Я предлагаю выбрать директором демона, чтобы, наконец, сменить устарелую ангельскую иэрархию. Большая часть присутствующих соглашается со мной, выдвигая кандидатуры Геральда или даже Мамона.       Но перевороту свершиться не дают. В зал собраний, не требуя приглашения, заходит Советник Цитадели. Без лишних предисловий, он заявляет:       − Как представитель Совета, я одобряю кандидатуру Серафима Ребекки в качестве директора академии. Это не обсуждается, − переведя на неё взгляд, он одобрительно кивает, дав ей понять, что она приняла верное решение. Затем обводит взглядом толпу, и поочередно останавливая на каждом из нас взгляд, сообщает, − и ещё кое-что: Вики Уокер, Люцифер, Дино, завтра вас ждут в Столице Небес!