Maktub

      Бессонница стала моей верной ночной гостью в последнее время. Перевернувшись с десяток раз с боку на бок в безуспешных попытках поймать сон, с раздражением откидываю одеяло, переворачиваю комнату в поисках глифта, и со злости впечатываю несколько раз кулак в стену, вспомнив, что запасов больше не осталось. Найдя пару сигар в столе, измученно выдыхаю, ну хоть что-то.       Холодный ночной воздух из распахнутого настежь окна заставляет на мгновение поёжиться, но я даже не пытаюсь регулировать температуру тела, сейчас не до этого. Дрожащими, толи от холода, толи от нервов, пальцами подношу сигару ко рту и жадно затягиваюсь. Сажусь на подоконник и долго вглядываюсь вдаль. Поднимаю глаза к тёмному небу и с истерическим смехом задаюсь вопросом: «Где же ты, Шепфа? Разве не видишь, что здесь творят твои дети?». Даже если и видит, ему всё равно; я, как никто другой, испытал на себе равнодушие родителей. Может, мой отец с него брал этот дурной пример?       Утром во дворе академии нас уже ожидали драконы. Оказывается, непризнанная умудрилась обзавестись собственным, которого, почему-то, нигде не было. Пока они с матерью выясняют, как его призвать, я, оседлав своего, взмываю в небо. Дорогу до Цитадели я отлично знаю, а находиться рядом с этим семейством опасно для моей нестабильной психики.       Столица Небес постоянна в своей мрачности и серости. Дождь здесь не прекращается никогда, воздух влажный, затхлый и тяжелый, под ногами размокшая грязь и лужи. Высокие стены зданий такие же серые, как и лица одиноких прохожих. И это город ангелов, мерзость.       Лишь одна вычурная достопримечательность гордо возвышается посреди Циталели − здание Совета. Мы приземляемся у входа, где нас уже ожидают. Архангел Йор любезно проводит нас до главного зала.       За массивной резной дверью собрались четверо Верховных Серафима. Пятое место пустует, Ребекке пока не дозволено его занять. Видно, как её разрывает изнутри, но она гордо сохраняет лицо.       С нами говорят о Мальбонте. Дино держится хорошо, смело заявляя, что не имеет к делам Фенцио никакого отношения.       − Сатана был явно причастен к этому, неужели его сын об этом не знал? − Эрагон вглядывается в мои зрачки, словно пытаясь найти ответ в одних лишь глазах.       − Не знал. Если бы это было так, отец сказал бы мне об этом, − я выдерживаю его пронзительный взгляд и отвечаю ровным голосом. Чёрта с два вы узнаете о том, что меня не посвящали в дела.       Непризнанная, как всегда, ведет себя дерзко и отвечает хамовито, чем заставляет Ребекку краснеть до кончиков ушей. Ох, и получит же она за это от матери.       Совет заявляет, что примет решение относительно нас в ближайшее время. Собравшись с духом, я выхожу вперёд:        − Мой отец мёртв. Аду нужен новый правитель.       Кажется, моего заявления ожидали. Однако, Торендо отвечает, словно отмахиваясь:       − Этот вопрос скоро будет решён.       − Здесь нечего решать. Я законный наследник престола, это место по праву моё, − произношу ровным и уверенным тоном, но мои слова для них ничего не значат.       − Об этом не может быть и речи. Ты слишком молод и неопытен, к тому же вспыльчив и заносчив, в тебе нет смирения…− ну конечно, во мне готовы найти тысячу недостатков, лишь бы усадить на трон удобную Цитадели кандидатуру. Но молчать я не собираюсь:        − Мой отец занял пост Сатаны в таком же возрасте. Он никогда не отличался холодным умом и покорностью, однако Совет почему-то не был против. Любопытно, почему? Может, потому, что вы, Советники, боялись внезапно погибнуть от несчастного случая, тщательно спланированного ненавистным вам Самаэлем? Или, боялись однажды найти бездыханные тела своих жён и детей, умерших от искусно приготовленного яда? Вы терпели его, потому, что он силой и шантажом заставлял вас молчать, а теперь смеете говорить мне о смирении? Да плевать я хотел на вашу говенную бюрократию!       Оставив всех, замерших с каменными лицами, я покидаю зал собраний, хлопнув дверью так, что задрожали стены.       Дождь на улице усилился, и я промокаю до нитки, пока дохожу до таверны. Тряхнув мокрыми крыльями, усаживаюсь возле барной стойки и в несколько глотков осушаю бутылку глифта. За ней следует ещё одна, и ещё… Образы начинают плыть перед глазами, но я приказываю бармену снова мне налить, на что слышу недовольное:       − Тебе уже хватит.       Эта фраза меня почему-то очень злит. Я подаюсь вперёд, и притягивая его за шиворот, рычу в испуганное лицо:       − Что ты сказал?       Чувствую, как ему становится страшно от моего пылающего взора, но парень отчаянно смелый:       − Я сказал, что тебе уже достаточно, поэтому покинь моё заведение.       − Указываешь мне? – спрашиваю вкрадчивым тоном и заливаюсь истерическим смехом. − И почему все думают, что имеют право мне указывать, а? − отшвырнув его от себя, удовлетворенно наблюдаю, как он заваливается назад, впечатываясь в стеллаж с сотней бутылок, которые падают на него. Звук бьющегося стекла отдается в ушах успокоительной музыкой.       В голове щёлкает спусковой крючок. По венам разносится озверелость и раж, я вхожу в бешеный азарт. Формирую огненную сферу и запускаю в кучу битого стекла. Разлитые остатки глифта моментально вспыхивают недобрым красно-синим пламенем.       Позади доносятся испуганные крики, половина посетителей выбегает на улицу. Кто-то ругается, кто-то кидается тушить огонь, некоторые даже полны желания вышвырнуть меня отсюда, но я, воздействуя на них, заставляю всех замереть на месте.       Заворожено наблюдая за огнём, испытываю неведомое доселе удовольствие от содеянного.       С недоброй улыбкой, больше похожей на звериный оскал, разворачиваюсь к ошеломлённым посетителям:       − Может, ещё кто-то хочет указать мне, что делать? − на меня удивлённо смотрит с десяток испуганных глаз. − Какого хрена вы молчите? Боитесь меня? − мгновение любуясь красным огнём новой сферы на своей ладони, запускаю её в один из столиков.       Перепуганные крики раззадоривают меня ещё больше, я метаю огненные вспышки в деревянную мебель. Таверна вовсю полыхает, ангелы и демоны в панике пытаются броситься к выходу, а я, применяя силу, заставляю их падать на колени, не позволяя выйти. Среди пожара, воплей ужаса и мольб о помощи слышен мой громогласный безумный хохот:       − Видите, что бывает, когда кто-то осмеливается мне указывать! − тянусь к стакану глифта, но кто-то перехватывает мою руку:       − Что ты творишь? − недолго думая, разворачиваясь, со всей дури заряжаю по лицу этому смельчаку.       В рухнувшей на пол от силы удара фигуре с белыми крыльями, с ужасом узнаю своего ангела. На меня словно обрушивается отрезвляющая лавина ледяной воды. Обведя взглядом помещение, только сейчас начинаю понимать, что творю. Стоящие на коленях ни в чём не повинные ангелы и демоны кричат от невыносимой боли, их крылья начали гореть от пожара вокруг, а я лишил их возможности двигаться. Усилием воли заставляю огонь потухнуть и прекращаю воздействие. Вопящая и рыдающая толпа вываливается на улицу.       Дино поднимается, вытирая стекающую кровь с рассечённой брови. Желваки ходят на точеных скулах, в холодных глазах плещется дикая злость и раздражение, он сдерживается с последних сил, чтобы не зарядить мне в ответ. А мне под землю провалиться хочется от его осуждающего взгляда. Не находя слов, еле выдавливаю с пересохшего горла:       − Прости…       − Пойдём отсюда, − этот пугающий ледяной тон отдается колющей болью где-то между рёбрами.       Я беспрекословно следую за ним по узким улочкам. Уже стемнело и прохожих нам не попадается. Дино идёт так быстро, что я насилу поспеваю за ним пьяной поступью. Он останавливается возле двери отдалённого домика, нажимает на замок и впускает меня внутрь.       − Это и есть тот самый домик? − осматриваюсь и с улыбкой заключаю, − миленько.       Мой ангел серьезный и злой. Наспех расстилает постель, и строго произнеся:       − Ложись, − ждет, пока я лягу.       Ступаю вальяжной походкой, и, подойдя вплотную, понижаю голос до хрипотцы:       − Лягу, если будешь всю ночь так командовать. Это чертовски заводит…       Пытаюсь его обнять и тянусь к губам, но мои руки сбрасываются с раздражением:       − Проспись для начала.       − Ну не злись, я не хотел тебя бить, клянусь. Я вообще не думал, что это окажешься ты…       − Утром поговорим, – Дино остаётся непреклонен, разворачивается и начинает подниматься по лестнице на второй этаж.       − Ну, ты и зануда, ангел! Привёл меня в уединенное место, и оставляешь спать одного… Это жестоко, все вы ангелы холодные и жестокие… И за что я тебя только полюбил?.. Хоть посиди рядом со мной… Дино! Ну, куда ты ушёл?!… − мои пьяные причитания заплетающимся языком не находят ответа, и мне ничего не остается, как завалившись на кровать, забыться сном.       Первое, что я чувствую при пробуждении − мучительная головная боль. Словно мне вскрыли черепную коробку и заложили туда беспрерывно детонирующий механизм. В горле до боли пересохло, во сне я отлежал крыло, которое теперь онемело. Я издаю мучительный стон, однако глаза упрямо не открываю, надеясь, что голова перестанет болеть, если я снова усну. Но меня насильно поднимают и заставляют выпить неимоверное количество какой-то до тошноты отвратной жидкости.       − Знаю, что противное, зато сейчас легче станет, – Дино укладывает меня обратно в кровать. – Лежи, пока голова не пройдёт, – и оставляет меня.       Боль действительно быстро отступает и начинает проясняться сознание. Что же я вчера натворил, чёрт возьми? Сколько выпил? И в алкоголе ли было дело? Я помню то чувство искаженного удовольствия, которое испытывал, заставляя других ощущать боль и страх. От этого становится не по себе. Холодной дрожью по коже проносятся воспоминания о том, как любил мой отец издеваться над своими подчинёнными, его это невероятно забавляло и даже успокаивало. Нет, я не такой, я никогда не был таким, как он, я не хочу быть таким! Я не хочу…       Вскакиваю на кровати и, обхватывая голову руками, до боли сжимаю волосы, издавая сдавленный мычащий стон. Моих пальцев нежно касаются, заставляя разжать мёртвую хватку, и окутывают в родные объятия. Я прижимаюсь к нему, находя единственное спасение в этих крепких руках. Еле нахожу в себе смелость посмотреть на синяк, что остался на любимом лице от моей руки.       – Дино, прости меня, пожалуйста. Я не ожидал, что ты окажешься там, я не различал в тот момент энергий. Я бы никогда не ударил, зная, что это ты. Прости…– целую ему руки и прижимаю его тёплую ладонь к своей щеке.       Любимые лазуриты глаз неотрывно смотрят в мои. Мне стыдно перед ним, очень. Стыдно, что он видел этот внезапный приступ неконтролируемого безумия, стыдно за фингал, что теперь красуется у него под глазом.       – За это я на тебя не злюсь, пройдёт. Ты вообще помнишь, что делал вчера?       Опускаю потерянный взгляд:       – Помню. Не знаю, что на меня нашло. Я не контролировал это… В такие моменты отключаются мысли, извращаются чувства…       – Я знаю. Что на тебя так ошеломляюще подействовало?       – Наверное, все события за последнее время, одна неосторожная фраза бармена стала последней каплей и я сорвался.       Дино тихо вздыхает и притягивает меня к себе, еле различимо прошептав:        – Несчастье ты моё…       Зарываюсь носом в его мягкие волосы, вдыхаю успокоительный запах петрикора, и говорю так тихо, словно боюсь, что нас могут услышать:       – Мне страшно, Дино. Я боюсь, что могу стать таким, как отец. Боюсь, что могу неосознанно навредить тебе.       – Не навредишь. Не бойся. Уже проходили подобное, мы справимся, – от уверенности в любимом голосе становится легче, и так тепло в груди от этого «мы».       – Ты не оставишь меня?       – Никогда.       Снова перевожу взгляд на этот уродливый след от удара:       – Прости, пожалуйста. Сильно болит?       – Уже нет, но бьёшь ты больно.       Видя моё искреннее раскаяние, мой ангел слегка улыбается уголками губ:       – Все, забыли. Нам пора. Ты уходишь первым, на втором этаже есть выход на крышу, так безопаснее. Я закрою дом и уйду позже. Будем надеяться, что из-за твоей выходки не поднимут шума, в случае чего, спишешь всё на проделки Мальбонте. У тебя уже были видения, посланные им, так что его воздействие на тебя отлично впишется в эту картину.       Согласно киваю, удивляясь тому, что, вместо обиды и упрёков, он придумал план, как мне выйти сухим из воды в такой дерьмовой ситуации. И чем я только его заслужил, мой подарок судьбы, моё бесценное сокровище. Крепко обняв Дино на прощание, оставляю невесомый поцелуй на любимых губах и улетаю.       Произошедшее, и без моих оправданий, списали на козни Мальбонте. В Цитаделе все слишком перепуганы его ожидаемым появлением, и в любых выходящих из ряда вон событиях винят его, что непременно сыграло мне на руку.       В академии по приказу Ребекки возобновляют занятия. Теперь нас то и дело отправляют на земные войны, заставляют оттачивать технику боя, мы до изнеможения практикуем использование собственной силы. Восстанавливаться сложно, нам не доставляют провизию, а без должного пропитания мы становимся слабее. Уже несколько отрядов крылолётчиков были перехвачены, всем известно, кто намеренно решил заставить нас голодать. Ребекка пытается договориться с Цитаделью о помощи, но пока её тщетные попытки терпят поражение.       Я узнаю от Мими, что Уокер вызвалась добровольцем доставить запасы.       − Значит, можно забыть о еде. Нельзя было найти кого-то другого? Или у нас теперь тут семейный подряд этого чёртового семейства?       − Я знаю, что Вики тебе не нравится, и у тебя весомая причина её ненавидеть, но она не такая плохая, как тебе кажется, − Мими, успокаивающе берёт меня под руку, еле поспевая за мной мелкими шажками.       − А ты её хорошей, значит, находишь, да? Достойной быть в нашем мире? − она пугается моего тона и быстро убирает свою ручку с моей, останавливаясь и опуская взгляд. Я осторожно беру её за хрупкие плечики, призывая посмотреть на меня, − я не буду лезть тебе в душу, и, тем более, указывать, кого выбирать. Но, я не хочу, чтобы ты ошиблась, Мими. Не хочу, чтобы тебе потом было мучительно больно от этой ошибки. Она не та, кто тебя достойна.       Мими, смущённо улыбаясь, ложит руки мне на плечи, и я заключаю её в объятия.       − Мне приятно, что ты переживаешь за меня, Люци. Я обязательно подумаю над твоими словами. Но, я уже взрослая девочка, и осознаю свой выбор. Сердцу не прикажешь, не так ли? − её большие серые глаза находят в моих немой ответ. Когда она узнала о нас с Дино, я не услышал ни слова осуждения в ответ, и осуждать её выбор я не имею права.       − Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.       − Я знаю, − Мими становится на носочки и оставляет дружеский поцелуй на моей щеке.       Когда от отбывших за провизией Уокер и Энди не поступает вестей на протяжении нескольких дней, становится понятно, что с ними стряслось что-то неладное. Находясь рядом с этой идиоткой, бедный парень был просто обречённый на беду.       Ребекка собирает совет, на котором теперь присутствуют самые сильные ученики. В её глазах видно негодование от того, что дочь не справилась с задачей, и теперь помимо запасов еды, нужно искать и непризнанную.       − Я не хочу никем из вас рисковать, но у меня нет выбора. Поэтому отправятся сильнейшие − Люцифер и Дино.       Мои глаза округляются в наигранном удивлении:       − Да что вы говорите, Серафим Ребекка? Сильнейшие? Скорее те, кто тебе наиболее неудобны и которых тебе меньше всего жалко.       Дино, не обращая внимания на мои колкости, спокойно произносит, поднимаясь:       − Мы полетим. На этом всё?       Уокер старшая благодарно ему кивает и объявляет, что заседание закончено. Когда все уже собираются уходить, Мими громко заявляет:       − Я полечу с мальчиками, − она не обращает внимания ни на переживания Мамона, ни на слова Ребекки, что ей не стоит так собой рисковать.       Отправляемся мы ранним утром. Встретившись со мной взглядом, Мими уверенно произносит:       − Не вздумай меня отговаривать, я всё решила.       − Как знаешь, демонёнок. Держись позади нас и будь осторожной.       Долгий полёт расслабляет и немного успокаивает. Когда до указанного места остаётся совсем немного, мы радуемся удачи, что добрались легко. Но удача оказывается призрачной, за уступом скалы на нас внезапно нападают. Хорошо обученные профессионалы, они вырубают нас так быстро, что мы и пикнуть не успеваем.       Я прихожу в себя медленно, голова гудит, видимо меня здорово оглушили. Когда начинаю чувствовать тело, по звукам звякнувших цепей понимаю, что закован в кандалы. Открыв глаза, обнаруживаю себя в незнакомом тёмном помещении. Чёрт возьми, где я? Где Дино, Мими? Что с ними сделали?       Дергаю руками в безуспешных попытках освободиться, эти оковы сдерживают силу, заставляя чувствовать себя совсем ничтожно. На созданный мною шум быстро реагируют, дверь открывается, впуская ослепляющий солнечный свет. В приближающейся ко мне фигуре узнаю знакомого архидемона.       − Саферий? Какого чёрта происходит? Отпусти меня немедленно!       Но делать этого никто не собирается. Он смеряет меня надменным взглядом:       − Заткнись. Повелитель приказал избить тебя, если будешь шуметь.       Становится понятно где я нахожусь и к кому мы угодили в плен.       − Твой повелитель мёртв! Считаешь достоинством своё пресмыкание перед полукровкой?       Он отвечает мне ударом в челюсть. Затем заходит за спину и бьет палкой под колени, заставляя меня повиснуть на этих чёртовых цепях. Череда ударов по голове не позволяет мне подняться, в глазах темнеет. Чувствую, как золотые нити накидываются мне на крылья, и тянутся в разные стороны, открывая спину.       − Чёртов ублюдок. Не будь на мне этих оков, ты бы уже корчился в предсмертной агонии!       На десятом взмахе плетью я перестаю считать. Ёще, наверное, через пару десятков жгучих ударов почти теряю сознание от боли.       − Ничего, мы быстро тебя усмирим. Подумай хорошенько над своим поведением, Люцифер, − в его удаляющемся голосе слышно удовлетворение от проделанной работы.       Дверь запирается, и я остаюсь в одиночестве. В этих кандалах регенерация почти не работает, золотые нити, впиваясь в крылья, не позволяют мне пошевелиться. Я так и остаюсь стоять на коленях, повиснув на цепях, удерживающих мои руки. Сознание, увы, не отключается, приходится долго мучиться от боли, но я заставляю себя терпеть, не издав ни звука.       Не знаю, сколько прошло времени, пока снова не распахнулась дверь.       − А, Саферий, мышь летучая…       − Похоже, ты не усваиваешь уроки.       − А ты никто, чтобы мне их преподавать!       Архидемон не на шутку злится. На меня снова обрушивается сотня ударов. Спина, исполосована розгами горит, ребра ноют, я боюсь, что он отбил мне какие-то внутренности. Сплюнув на пол сгусток крови, я не нахожу в себе сил поднять голову.       Меня снова запирают, я почти вою от боли в искалеченном теле и горько смеюсь, удивляясь их наивности. Если Мальбонте хочет меня так сломать, то это заведомо проигрышная тактика.       Счёт времени теряется, я не знаю, приходит ли он один раз на день, или же по несколько раз, нещадно избивая, и запирая меня в этом амбаре. Когда мне кажется, что я больше не вынесу, дверь наконец-то открывается. С трудом выдавливаю из пересохшего горла:       − Передай повелителю, что я всё переосмыслил, − если Мальбонте хочет, чтобы я играл по его правилам, я приму эту игру, но на своих условиях.       − Так бы сразу.       Золотые нити снимают с затёкших изувеченных крыльев.       − Сними кандалы, я обещаю вести себя тихо.       − Такого приказа не было. Ты вёл себя со мной неуважительно, так что нет.       Приходится унижаться, чтобы выжить:       − Извини, если я был с тобой резок и высказывал неуважение. Этого больше не повторится.       Саферий довольно смотрит на меня пару минут, и раздражённо вздохнув, сквозь зубы произносит:       − Ладно.       Кандалы он не снимает, лишь перековывает в другое положение, позволяя мне свободно опустить руки и даже лечь. Обессилено опускаясь на пол, я всем своим видом демонстрирую полное смирение. Саферию нравится видеть меня таким: слабым и жалким, значит, и Мальбонте будет доволен.       Дверь захлопывается, и подмостив руку под голову, я закрываю глаза в надежде уснуть хотя бы на несколько часов. Мне нужно хоть немного восстановиться, иначе добром это не кончится.       − Люцифер…− в обращении я не сразу узнаю, кому принадлежит этот голос. Разлепив глаза, вижу Ади, склонившегося надо мной, − я принёс тебе воды и еды. Там вода помыться и новая одежда.       − С чего такие любезности?       − Если пообещаешь не пытаться сбежать, я сниму оковы, − он говорит тихо и одним взглядом просит меня не перечить.       − Обещаю.       Ади довольно кивает и открывает замки. Я могу свободно вздохнуть, искалеченное тело теперь может регенерировать, хоть и останутся шрамы на спине.       − Где Дино и Мими? Что с ними сделали? − спрашиваю еле слышным шёпотом.       − С ними всё хорошо. Он почему-то терпеть не может только тебя.       Я спокойно выдыхаю. Ади говорит, что времени мало, нужно быстро есть и одеваться. Мои попытки выспросить, почему он принял сторону Мальбонте, полностью игнорируются.       Помогая застегнуть одежду, он незаметно кладет мне в карман маленький заточенный кусочек металла, и прижимая палец к губам, умоляет молчать. Затем накидывает золотые нити на крылья, чтобы я не мог улететь, и ведёт за собой.       Мы шли в кромешной тьме, но Ади, по всей видимости, хорошо ориентировался в округе. Яркой вспышкой перед моим взором мелькнул костёр и несколько тёмных фигур, что стояли возле него. Подойдя ближе, я заметил Дино, Мими и Энди, стоявших со связанными, как и у меня, крыльями. Фенцио, сидящий по другую сторону, грел руки о пламя. Мы на мгновение встретились взглядом с моим ангелом, не позволяя себе большего. Ади, судя по всему, не солгал, Дино выглядел хорошо, его не били, лишь взгляд лазурных глаз был непривычно печален, словно он мучился от терзающей душевной боли.       В неспешно подошедших к нам фигурах я узнал Мальбонте и Уокер. Та сразу стала рядом с Мими и незаметно сжала её руку.       Приглашая всех сесть, Мальбонте уверенно начал разговор:       − Рад, что мы все собрались здесь. Я дал вам предостаточно времени, чтобы определиться со стороной. Готов вас выслушать.       Все упрямо молчали. Нарушив эту тишину, я поднимаюсь и ловлю его вопросительный взгляд:       − Я буду бороться за тебя, если твои идеи действительно во благо. И если после войны я займу место своего отца.       Улыбнувшись, он коротко отвечает:       − Нет.       − Нет?! − чего же ты хочешь, сраная полукровка?! Чувствую, что ещё немного, и, потеряв контроль, я брошусь на него, а делать этого никак нельзя, поэтому приходится до хруста костей стискивать кулаки, до крови впиваясь ногтями в кожу.       − Я сам выберу подходящую кандидатуру на этот пост. Сатана должен быть достоин своего звания, потому что Ад отныне будет равен Небесам.       − Я этого достоин!       Он всем своим видом показывает презрение:       − Докажи.       Да какого хрена я вообще должен ему что-либо доказывать?! Меня всего трясёт от ярости:       − Я докажу. Но не буду спрашивать твоего разрешения, когда буду садиться на свой трон!       Мальбонте отвечает ухмылкой на моё заявление и переводит взгляд на Мими, тем самым показывая, что разговор окончен.       Он слегка удивляется тому, что ни Мими, ни Энди не готовы перейти на его сторону. Уокер заявляет, что поменяла мнение о нем в лучшую сторону, на что он с трудом сохраняет спокойствие. Когда очередь доходит до Дино, он со злостью в голосе произносит:       − Никто не пойдёт за тобой!       − Это ты так решил, ангелочек? − Мальбонте снова улыбается, словно его всё это веселит.       − Да, я. Ты борешься не теми методами.       Фенцио, вскакивая со своего места, умоляюще произносит:       − Не надо сынок, молчи…       Я никогда не видел в глазах Дино такой холодной ненависти, с которой он смотрел на отца:       − Не говори слов, которых не понимаешь!       − Ты представить себе не можешь, что я пережил! − долгие причитания Фенцио о своей несчастной любви к Ребекке прерываются дерзостью её дочери:       − Мама правильно сделала, когда показала, где твоё место − у будки!       Когда он заговаривает об убийстве Сэми, Ади дёргается, как от удара, его начинает быть мелкая дрожь.       − Бедный ангелочек Сэми, но что поделать…Его смерть была необходима во имя высших целей. Ты же тоже теперь за Мальбонте, верно, Ади?       − Всё верно, − отрешенно произносит тот.       Переведя на него взгляд, он медленно поднимается, подходит к Фенцио и протягивает ему руку. Но вместо рукопожатия, внезапно вонзает в его сердце нож, спрятанный в рукаве. Пока Фенцио распахивает глаза в удивлении, Ади, прижимая его к себе, шипит на ухо:       − Вместе с Сэми ты убил меня… − он разжимает руки и мёртвое тело падает за землю.       Дино отводит взгляд, пытаясь сохранить равнодушие.       Мальбонте, очень недоволен подобной выходной, в миг оказался перед Ади. Глядя в глаза, он приложил руки к голове демона, и воздействие прошлось по его телу чёрными прожилками, отравляя кровь. Издав душераздирающий крик, Ади упал на колени, а через несколько минут его сердце остановилось, его открытые глаза смотрели в небытиё.        − Так будет с каждым, кто осмелится идти против меня!       На это ликование ответом стал сноп горящих искр, прилетевший полукровке в лицо. Пока он мучал Ади, я перерезал золотые нити на крыльях Дино, и то же самое он незаметно проделал со мной и сидящим рядом Энди. Я бросаю огненную сферу, заставляя пламя вспыхнуть с новой силой, а Дино быстро освобождает Мими и Уокер.       Крылья ужасно болят, повреждённые золотыми нитями, но мы быстро взлетаем. Нужно лишь вылететь за зону действия амулета, скрывающего энергию, над его подпольной базой. Направиться за нами он не рискнёт, ему важно пока оставаться в тени.       Почти вылетая за едва мерцающий купол, я слышу истошный крик Мими:       − Вики!       Разворачиваясь, вижу, как Мальбонте удерживает крылья Уокер золотыми нитями, не позволяя ей взлететь.       − Мими, быстрее! − я тяну её за руку, но она отпирается.       − Я не оставлю её. Помоги, Люци, пожалуйста! − застывшая в серых глазах мольба не оставляет мне выбора. Раздраженно вздохнув, я снижаюсь и с безопасного расстояния запускаю серию огненных вспышек. Он умело отбивается, но одна, всё же, попадает в руку Мальбонте, прожигая насквозь кожу, что заставляет его выпустить нити, и позволяет непризнанной наконец взлететь.       − Шевелись, Уокер! − ей ещё нужно хорошенько отрабатывать скорость полёта, хоть она и старается изо всех сил.       Не верится, что нам это удалось. Мы летим быстро, не обращая внимания на боль в изувеченных крыльях. Главное убраться подальше отсюда, а там регенерация сделает своё дело.       С трудом оторвавшись от направленной за нами погони, мы залетаем в пещеру в древней скале. Нам повезло, древние скалы не пропускают энергии, и мы остаёмся незамеченными. Решаем остановиться здесь до утра, отдохнуть и убедиться, что это не ловушка и за нами нет хвоста.       Мими очень расстроена из-за смерти Ади, Уокер поспешно отводит её в сторону и тихо успокаивает, после чего та засыпает на её руках. Энди, заявив, что планирует выспаться, укладывается в дальнем углу.       Я еле сдерживаюсь, чтобы не заключить Дино в объятия прямо тут, при всех. Он выглядит очень печальным и отстраненным, я не могу понять, блестят ли его глаза от слёз или от сдерживаемой ярости. Заметив узкий проход между камней, ведущий куда-то вверх, мой ангел молча направляется туда. Я выжидаю несколько невероятно долгих минут, и поднимаюсь следом.       После спертого воздуха в пещере чистая свежесть становится благодатью, и я жадно делаю вдох. Мой ангел сидит на краю обрыва, свесив ноги и глядя куда-то вдаль. Тихо сажусь рядом, и, осторожно касаясь руки, беру его ладонь в свою. Переплетаю пальцы, акуратно сжимаю. Сжав мою в ответ, он переводит на меня грустный взгляд.       − Как ты?       − Никак, – Дино порывисто отворачивается, чтобы я не видел слёз, застывших в его глазах. Мы несколько минут сидим молча, я не отпускаю его руку, но и не позволяю себе больше, зная, что, он, как и я, терпеть не может жалости к себе. Неровно выдохнув, мой ангел возвращает на меня взор лазурных глаз:       − Я не спрашивал тебя, знал, что не захочешь об этом говорить. Но сейчас прости меня за такой вопрос: что ты чувствуешь, потеряв отца?       Отвечаю, не задумываясь, как есть. Только ему я могу сказать об этом и только он способен меня понять.       − То, что не должен испытывать по отношению к нему. Боль и скорбь.       − Вот и я не должен, мне бы ненавидеть его нужно, а не горевать. А почему-то не получается…       Пододвинувшись ближе, я крепче сжимаю его руку в своих.       − Всю жизнь я заставлял себя думать, что ненавижу отца, но это было не так. Нам не повезло быть сыновьями таких родителей, но это не мешало нам их любить…       − Не смотря на то, что они не были достойны этой любви, – тихо заключает Дино.        В любимых глазах напротив мы находим понимание и поддержку. Мой ангел ложит руки мне на плечи, не отрывая взгляда, берет моё лицо в свои ладони:       − Ты теперь единственный во всей Вселенной, кого я люблю.       Мы порывисто заключаем друг друга в объятия. Тепло его тела и нежность родных рук дарует такое нужное спокойствие.       Я целую его волосы, шею за ухом, скулы, робко касаюсь губ, получая моментальный ответ. Наш поцелуй невероятно чувственный, медленный и глубокий, пропитан бесконечной нежностью и любовью. Сжимая своего ангела в объятиях сильнее, чувствую, как он ведёт руками по моей спине. Стараюсь не обращать внимания на боль, но невольно дергаюсь, что не ускользает от внимания Дино.       Он не сразу понимает, в чём дело, но, увидев на своих руках мою кровь, приходит в ужас. Осенившее понимание отражается болью на любимом лице:       − О Шепфа, что они там с тобой делали?       От напряжения мышц при активном полёте, едва зажившие рубцы снова превратились в раны, и начали кровоточить.       Дино, игнорируя мои утверждения, что со мной всё в порядке, снимает прилипшую к коже одежду. Увидев ещё свежие ссадины на моём теле и исполосованную спину, он прикрывает глаза, сдерживая слёзы:       − Как ты только это выдержал? Регенерация не справляется, они держали тебя в оковах все это время?       − Все нормально. До утра пройдёт.       − С такой спиной ты не долетишь до академии.       Мой ангел берет меня за руку и посылает импульс своей целебной энергии. Я одергиваю руку и пытаюсь встать, запрещая ему это делать:       − Не вздумай! Не нужно жертвовать собой ради меня! – тянусь к рубахе, пожалев о том, что снял её. – Переживу, мне не впервой, и прекрасно обойдусь без сочувствия и жалости.        Дино не позволяет мне одеться и встать. Не обращая внимания на мои пререкания, укладывает мою голову себе на колени, ловит мою руку и сплетает наши пальцы:       − Не запрещай мне заботиться о тебе... − его пальцы медленно гладят мои волосы, от чего я постепенно расслабляюсь и прикрываю глаза. − Когда же у тебя уже пройдёт эта защитная реакция – выпускать иголки?       Грозовая энергия, уже ставшая родной, проникает в моё тело исцеляющим бальзамом, окутывая умиротворением и покоем. Он мне отдал её столько за всё время, что я уже, наверное, наполовину состою из неё.       Прижимаясь к своему ангелу, с наслаждением вдыхаю любимый запах петрикора, и не замечаю, как засыпаю на его руках, чувствуя себя самым любимым на свете.