Maktub

      Полёт до академии показался долгим и трудным. Возвращаясь «домой», никто не испытывал радости.       Нас встречали, как выживших героев. Даже на лице всегда строгой Ребекки промелькнула радостная улыбка, может она и вправду переживала за дочь.       За наше отсутствие вопрос с продовольствием удачно решился, нас пригласили к столу, после чего отправили на отдых.       Физическая и моральная усталость заметно дали о себе знать, я уснул, едва коснувшись подушки. Разбудил меня тихий стук в дверь, малиновый запах коснулся обоняния. Мими сообщала, что нас ждут в зале совещаний, Уокер старшая собирает совет.       По традиции я прибыл последним. Обсуждение уже началось без меня. Сохраняя спокойствие, я держусь изо всех сил, никак не реагируя на проявленное неуважение. Если это попытка спровоцировать меня на конфликт, то она провалилась, Серафим Ребекка.       − Вики, ты пробыла там достаточно долго, Мальбонте подпускал тебя к себе близко, чего не скажешь о других. Тебе что-то удалось узнать о его планах?       − Он со мной не откровенничал и в подробности не посвящал. Лишь говорил, что ним движет месть, и он хочет убить Шепфа.       − Глупый наивный ребёнок, обозленный на весь мир, − вполголоса комментирует Мамон.       − Этот «ребёнок» способен уничтожить наш мир, и мы должны не позволить ему это сделать, − Ребекке не нравится отсутствие плана действий, но она решительно готова бороться до конца.       − Когда мы были на его базе, я мельком видел субантр. Их там много, он держит их в каком-то загоне, − несмело подает голос Энди.       Уокер младшая переводит на него многозначительный взгляд, свидетельствующий о том, что и она это видела, но промолчала, чертовка. Значит, приняла сторону, а пытается играть на два фронта.       − Если в его армии будут субантры, нам будет очень сложно, − Ребекка думает всего минуту. − Существует рог, с помощью которого можно управлять ими. Он находится в Мёртвой долине... И нам необходимо добраться до него раньше, чем это сделает Мальбонте.       Геральд и Мамон соглашаются отправиться на рассвете в проклятую долину вместе с Ребеккой.       − Я пойду с вами, − как же без Уокер младшей? Поймав взгляд матери, она быстро добавляет, − я буду в качестве моральной поддержки, выдерну тебя из пелены воспоминаний, если понадобится.       Мими заявляет, что тоже пойдёт. Я очень рад, что Дино не вызвался добровольцем, иначе пришлось бы идти и мне, одного его я бы туда ни за что не отпустил. Мёртвая долина искажает сознание, посылая навязчивые воспоминания, а встречаться с призраками умерших отцов нам точно не нужно.       Когда все собираются уходить, я подхожу к Ребекке. На её вопросительный взгляд отвечаю так, чтобы меня все слышали:       − Начиная в следующий раз совет, будьте добры, дождаться всех приглашённых, Серафим Ребекка. Пытаясь унизить других, вы и себе чести не делаете.       Не дожидаясь её ответа, я покидаю зал собраний, доволен собой, что смог совладать с эмоциями.       Совет закончился поздним вечером, и мы расходимся по своим комнатам. Повернув ключ в двери, подхожу к окну, и сажусь на подоконник.       Хочется освободить голову от мыслей. Когда-то мне отлично помогал в этом глифт, а сейчас я начинаю задумываться о том, чтобы взять пару уроков медитаций у Дино. Мне было бы это полезно, нужно же как-то восстанавливать свою расшатанную нервную систему, нужно учиться контролировать себя, не вспыхивать, как спичка, от малейшего раздражителя, привыкать решать вопросы с умом, а не под действием эмоций. Это будет долгая и трудная работа над собой, но я готов идти до конца, понимая, за что борюсь. Я должен доказать, что чего-то стою сам по себе, без тени могущественного отца, я должен показать, что достойный своего звания.       В приближающейся чёрной точке в небе я узнаю любимый образ. Мой ангел залетает ко мне в окно. Мы минуту смотрим друг на друга с глупыми улыбками на лицах, и без предисловий оказываемся в ответных объятиях. Дино прикасается ко мне очень нежно, боясь, что раны на спине ещё не полностью зажили. А я до боли сжимаю его в своих руках, желая почувствовать родное тепло любимого тела. Я до того изголодался по нему, что от одного его запаха мутится рассудок.       − Как же я соскучился по тебе…− мой хриплый шёпот тонет в его волосах, когда я зарываюсь в них носом и жадно вдыхаю любимый петрикор.       Наши губы находят друг друга и сливаются в жарком, сладком поцелуе. От необузданной страсти стучит в висках, сердце колотится так сильно, что не успевает перегонять кровь. Поцелуй сразу же становится влажным, глубоким, языки сплетаются в бешенной борьбе, словно мы желаем поглотить друг друга полностью, без остатка.       Его близость сводит с ума, моментально проходя тягучим возбуждением по телу. Заставляя сделать пару шагов назад, я впечатываю Дино в стену, и прижимаюсь к нему пахом, чувствуя, как приятно наливается плоть.       Тело бросает в жар, одежда срывается в нетерпении, и летит куда-то в сторону. О каком самоконтроле может быть речь, когда самый прекрасный ангел на свете томно стонет от моих прикосновений, сходит с ума от моих поцелуев, как молитву, шепчет моё имя.        Спускаясь руками по безупречному телу, я нарочно медлю, останавливаясь внизу живота. Его вставший член упирается в меня, но я не касаюсь, заставляя его изнывать от желания. Завожу руки за спину и невесомо касаюсь основания белоснежных крыльев, целую шею и подаюсь бёдрами вперёд, соприкасаясь своей налитой плотью с его.       Дино запускает пальцы в мои волосы, и сжимает так сильно, что я рычу, оставляя укус на нежной коже, вместо поцелуя.       Резко разворачивая его лицом к стене, спускаюсь влажной цепочкой поцелуев по спине, задерживаюсь у основания крыльев, заставляя его распахнуть их от блаженства. До боли сжимаю ягодицы, прохожусь языком по входу, наслаждаясь его безуспешными попытками подавить стон.       Я хочу его до умопомрачения, до дрожи в теле, до невозможности нормально сделать вдох.       Подведя головку ко входу, еле сдерживаюсь, чтобы сразу не толкнуться внутрь, не прощу себе, если причиню ему боль. Размазав выступившую каплю смазки, скольжу по расселине, пытаясь хоть немного снять напряжение. Обхватываю рукой его твёрдый член, напрочь сбивая дыхание. Прохожусь ладонью по всей длине, сжимая у основания, оставляя бесконечные поцелуи на шее, плечах, на особо чувствительной нежной кожи основания крыльев.       На минуту лишив его своего тепла, отхожу за смазкой. Щедро выдавливаю на вход и на пальцы, аккуратно толкаюсь в упругое кольцо мышц. Не знаю, где я нахожу в себе силы сдерживаться и терпение его разработать. Видимо, в подсознании навсегда укоренилось желание не только самому получать удовольствие, но и доставлять его Дино. Забирая, я хочу отдавать ему вдвойне.       Плавный толчок, задержка дыхания, наш безудержный стон, слившийся в один. Я вхожу в него почти на всю длину, и замираю, наслаждаясь сдавившей меня теснотой. В нём идеально туго, жарко, влажно от обилия смазки. Первые медленные, глубокие движения сменяются быстрыми, короткими. Я вбиваюсь в него с таким неистовством, что забываю дышать. Пошлые шлепки от соприкосновения горячих тел, стоны запретного удовольствия, переплетенные пальцы рук, до боли сжатые в замке.        Хочется, чтобы так было вечно, хочется всегда быть с ним единым целым − сплетенными телами, душами, жизнями. Весь мир вокруг исчезает, я чувствую только его, теряя голову от этих ощущений.       Когда понимаю, что уже очень близок к финалу, замедляюсь, и останавливаюсь. Не выходя, обхватываю его каменный член, за что в благодарность звучит протяжный стон. Прижимаю его к себе, совершаю несколько размашистых движений рукой, постепенно ускоряясь. Он нетерпеливо двигает бедрами, желая ощутить стимуляцию изнутри.       Через несколько особо глубоких фрикций я кончаю в него, одновременно чувствуя пульсацию его члена в своей руке, и тепло горячей спермы. Дино упирается руками в стену, пытаясь найти опору, закидывает голову назад и хрипло стонет в унисон со мной. Мы едва удерживаемся на ногах от силы разрядки, что проходится дрожью по телу.       То, что я испытываю с ним, определённо лучшее, что когда-либо было, есть и будет в моей жизни. Это не только физическое удовольствие от крышесносного оргазма каждый раз, а и душевное наслаждение от понимания, что он мой, что ему хорошо со мной, так же, как и мне с ним.       Я замираю в нём на пару минут, несколько раз медленно толкаюсь внутрь, желая продлить это блаженство, крепко обнимаю, вжимая в себя. Когда дыхание начинает приходить в норму, Дино разворачивается ко мне лицом, и я тону в лазуритах любимых глаз. Поправляю прядки белокурых локонов, тихо шепчу в губы:       − Я люблю тебя, мой свет, − и, услышав незамедлительное:       − И я тебя, очень…− увлекаю его в поцелуй.       Если бы это было возможно, я бы никуда его не отпустил, мы бы любили друг друга до утра, сменяя поверхности и позы. Но мы не можем себе это позволить.       Отпускать его очень сложно, это в сотни раз больнее тех пыток, что устроил мне на днях Мальбонте. Однако я выпускаю Дино из своих объятий и бреду к постели, где усну один беспокойным сном.       Исход следующего дня нас совершенно не радует, наоборот, даёт лишний повод для тревоги. Забрать рог не удалось, Мальбонте оказался проворнее, предвидев действия Ребекки. Теперь у него контроль над субантрами − беспощадными ядовитыми существами, с которых можно сделать идеальных воинов, ведь они существуют лишь для того, чтобы убивать.       Семейство Уокер опять вызывают в Цитадель, надеясь, что непризнанная поведает что-то, несказанное доселе, о Мальбонте.       Когда на очередном собрании Ребекка, как бы невзначай, говорит о том, что Верховный Совет утвердил Азазеля на пост Сатаны, я прихожу в бешенство. Не знаю, каким чудом я не сжёг всё вокруг, но такую несправедливость по отношению к себе я не чувствовал, даже когда отец в прямом смысле плевал на меня. От меня отмахнулись, как от назойливой мухи, не дав ни малейшего шанса, выбрали старика, спокойно доживающего свой век. Что он сможет сделать для Ада, для демонов, когда он настолько ведомый Серафимами? Я ловлю взгляд Мамона:       − Ты согласен с этим?       − Нет, как и многие демоны. Это место по праву твоё. Ты знаешь, что делать, − спокойно утверждает он. И смотрит на меня так, что я понимаю и без слов.       − Я хотел сделать всё правильно, но мне не оставили выбора. Значит, придётся действовать иначе, «в моём стиле».       Меня трясёт от ярости, от несовершенства нашего мира. Как мы можем решать судьбы людей, если за нас всё решают? Пять Верховных Серафимов во главе с Шепфа диктуют нам, как жить, определяют звания, ранги, судьбы. Я знаю, кто я такой, знаю, к чему меня готовили с детства, и не позволю у меня это так нагло отобрать!       Как прокажённый, вылетев из зала собраний, лихорадочно соображаю, что мне нужно делать и куда идти. Меня останавливает обращение любимого голоса и легкое прикосновение к руке:       − Куда ты собрался? − лазурные глаза смотрят на меня с беспокойством и тревогой, родное присутствие немного успокаивает. На мгновение крепко сжимаю его руку и тут же отпускаю, мысленно ругая себя за эту вольность.       − В Ад. Мне нужно поговорить с Азазелем.       Следом за стуком каблуков к нам поспешно спускается по ступенькам Мими:       − Люци, я пойду с тобой. Азазель меня любит, я смогу помочь хотя бы своим присутствием рядом.       Пока я пару мгновений думаю, к нам подлетает Уокер, беспардонно заявляя:       − Я пойду с вами.       − Нет!− строго отвечаю я. Мои глаза пылают настолько, что она невольно вздрагивает.       − Люци, она же хочет помочь…− Мими пытается что-то сказать в её оправдание, и слегка касается моей руки, но я не позволяю ей этого сделать, со злостью рыча сквозь зубы:       − Я сказал: «Нет»! Мне не нужны сопровождающие, но если уж увязались, ладно − вы, но не она,− я перевожу взгляд на Мими и Дино. Хоть и не показываю этого, но я несказанно благодарен им за то, что они рядом, что поддерживают меня.       Непризнанная не спорит, лишь берёт Мими за руки, быстро проговоривая:       − Иди с ним, Мими. Только обещай мне быть острожной.       Демоница заключает её в нежные объятия, и тихо ответив:       − Со мной всё будет хорошо. Береги себя, Вики,− догоняет нас с Дино.       По пути мы не разговариваем, они несутся за мной, точно за разъяренным зверем, пытаясь сдержать мой пыл. Открыв портал в Ад, я останавливаюсь, переведя на них взгляд:       − Вы пошли за мной, но правда ли вы считаете, что я достоин, быть Сатаной?       Две пары родных глаз с любовью смотрят на меня. Я знаю, что они пойдут за мной и в огонь и в воду.       − Конечно, достоин. Большинство демонов на твоей стороне, только тебя они видят нашим правителем, − гордо заявляет Мими.       Мы с Дино встречаемся взглядом на пару минут, его ответ я знаю и без слов:       − Тебе давно известно моё мнение. Если бы я считал тебя недостойным, меня бы здесь не было.       Я заключаю их в объятия, рвано выдыхая:       − Спасибо, что вы у меня есть.       − Всегда будем, − в унисон в ответ.       В Аду творится переполох. Я узнаю, что Азазель в Цитаделе, его готовят к инаугурации. Нужно успеть, лететь слишком долго, поэтому я снова открываю портал, настроившись на его энергию.       Нас выбрасывает возле башни рядом со зданием совета, где он, вероятно, должен быть. Зная, что через главный вход меня не пропустят, решаю залететь в окно. Мими упорно настаивает на том, чтобы пойти со мной. О Дино не может быть и речи, мы оба понимаем, что заявиться в паре с ангелом я никак не могу. Он беспрекословно остаётся ждать внизу.       Почувствовав энергию Азазеля на одном из верхних этажей, мы влетаем в комнату. Старый демон лежал на кровати, и тихо напевал себе под нос какую-ту мелодию. Моему внезапному появлению он не был удивлён:       − Здравствуй, Люцифер! Я знал, что ты придешь… Мими? Какой же красавицей ты стала! Как папа?       Она добродушно улыбается, подходя чуть ближе:       − Здравствуйте! Спасибо, всё хорошо.       − Ты не подходишь на пост Сатаны, Азазель! Ты слишком стар, тебе не нужна эта власть, − я шагаю к кровати, и склоняюсь над ним.       − Знаю. Но я не откажусь от трона только потому, что ты меня попросишь.       Наклонившись ещё ближе, я шиплю ему в лицо:       − Я не просить тебя пришёл, и ты понимаешь это!       Азазель удивительно спокоен, в его глазах нет ни капли страха:       − Делай, что должен, если уверен, что готов занять место отца. Я же давно уже волен отправиться к творцу…       Я кидаюсь на него, сжимая руки на дряблой шее. Он хрипит от нехватки воздуха:       − Твоя хватка сильна, но не смертельна…       И чем сильнее я его душу, тем невыносимее мне становится, словно я пытаю сам себя. Нет, не могу, я так не могу…       Ослабив хватку, разжимаю руки, и оставив его в покое, тяну перепуганную Мими за руку к окну. Азазель, откинувшись на подушки, тихо хрипит мне вдогонку:       − Да, ты готов, Люцифер. Теперь я это вижу.       Эти слова многое значат. На мгновение замерев, я так и не нахожу в себе сил обернуться, и вылетаю в окно.       Едва увидев нас, Дино обеспокоенно взлетает навстречу, его голос слегка дрожит от переживания:       − Ты убил его, да?       − Нет. Он и так на последнем издыхании. Пусть старик доживает свой век, − мой ангел несказанно рад такому решению, он всегда против насилия.       Мими смущённо смотрит на нас, и обняв меня на прощание, улетает, решив, что лучше оставить нас наедине. Я ловлю взгляд лазурных глаз, в которых замерло беспокойство.       − Ты как?       − Хреново. Я бы не против напиться, − видя, как растёт тревога в глазах напротив, тут же добавляю, − да не буду я жечь всё вокруг, не переживай ты так. Пойдём, тут есть одно место.       Дино берёт меня за руку и останавливает:       − Нет, Люци. Так проблемы не решаются. И пить тебе сейчас совсем не нужно.       Я с раздражением вырываюсь:       − Давай мне ещё лекцию по нравоучению прочитай! Сам решу, что мне нужно, без твоих ангельских наставлений!       − Успокойся.       − Я спокоен! − развернувшись на пятках, спешу уйти.       − Люцифер! − мой ангел догоняет меня, но я со злостью рычу:       − Не нужно таскаться за мной! Оставь меня в покое!       Быстро иду по узкой улочке, то и дело, впечатывая кулаки в каменные стены. Мне нужно было убить Азазеля, какого чёрта я не сделал этого? Благодетель хренов, представляю, как бы смеялся надо мной сейчас отец. Может, он был прав, я слишком мягкий, слабый, ничтожен? Что-то внутри меня стремится действовать правильно, не применяя жестокость и насилие, как это делал он. Только правильно ли это на самом деле, когда я создаю себе ещё больше проблем?       Дойти до таверны, мне было не суждено. Внезапно, город содрогается от мощных взрывов повсюду, тут и там обрушаются здания. Армия Мальбонте напала на Цитадель. Его бесстрашные воины возникли, словно из ниоткуда, беспощадно уничтожая всех на своем пути. Я взлетаю с единственной мыслью − найти Дино, меня охватывает жуткая паника, когда я его нигде не вижу.       Возле здания совета меня валит с ног воин Мальбонте. Доволен, что поймал такую добычу, он с наслаждением приставляет острие меча к моему горлу, наступает на грудь, вдавливая меня в землю.       − Наконец-то с тобой будет покончено, Люцифер.       − Попробуй, − когда ты в таком неудобном положении и даже вдохнуть свободно не можешь, концентрироваться очень сложно, но я стараюсь сделать это незаметно, нужно всего лишь применив силу, метнуть в него сферу смертельного огня.       Однако, вместо моего демонического красного, отчаянного демона, нависшего надо мной, пронзает вспышка белого ангельского света. Тяжёлое тело заваливается на меня, лишив возможности двигаться. Кто-то помогает мне сбросить его с себя, и через секунду я понимаю, что это мой ангел. Дино протягивает мне руку, помогая встать, и тащит за собой в убежище. Я вижу, как его трясет, как дрожат его руки, хоть он и старается сохранять самообладание. Ему никогда не приходилось никого убивать, но он сделал это ради меня.       Даже в укрытии не было спокойно, земля беспрерывно содрогалась от взрывов, перепуганные бессмертные вскрикивали каждый раз, когда слышали очередной удар. Небо кишело стаей субантр, эти озверелые твари уничтожали всё на своем пути, издавая пробирающий до костей визг.       Пододвинувшись как можно ближе к Дино, я касаюсь своим крылом его, незаметно беру его руку и крепко сжимаю. Все собравшиеся здесь слишком напуганы происходящей битвой, на нас не обращают внимания, а если бы и заметили, мне плевать, плевать на всё, кроме него.       Мой ангел не переводит на меня взгляд, растерянно смотрит перед собой и лишь до боли сжимает мою руку, постепенно приходя в себя и переставая дрожать.       − Тебе не стоило этого делать. Но я очень благодарен за помощь.       − Я не мог поступить иначе, видя, что ты в опасности, − мы перешептываемся очень тихо и, наконец, встречаемся взглядом.       Никто и никогда не смотрел на меня с таким переживанием, заботой, теплом, с такой безграничной любовью, как смотрят эти бездонные лазурные океаны родных глаз. Я снова вышел из себя, наорал на него, оттолкнул, когда больше всего в нем же нуждался, а он кинулся меня защищать, убил намеренно, только чтобы я не пострадал. Забыв обо всём на свете, порывисто заключаю его в минутные объятия, прижимая к себе очень крепко, но отстраняюсь, заметив виновника этой бойни.       Мальбонте важно опускается перед входом в здание Совета, где собрались Верховные Серафимы вместе со своей армией. Эрагон выходит вперед и советует сдаться, на что полукровка лишь усмехается:       − Вас никто не тронет, если позволите мне забрать ключи от врат Шепфа.       Дино тихо комментирует:       − Он совсем безумен? Едва коснувшись их, он сгорит дотла.       − Не думаю. Он выглядит слишком уверенным.       Мы наблюдаем за интересной картиной, как Торендо, не позволяя Эрагону начать бой, хладнокровно убивает его, показывая, на чьей он стороне, на что Мальбонте лишь довольно улыбается.       Когда он уже доходит до врат, за которыми хранятся заветные ключи, его окликает суровый голос Азазеля.       − Старый дурак...− я дёргаюсь в намерении пойти туда, но Дино удерживает меня.       Мальбонте не обращает внимания на старого демона, что бранит его, на чём свет стоит, отбрасывает Азазеля одним мощным ударом, оставляя биться в предсмертных конвульсиях, и заходит во врата.       Все замирают в непонимании и страхе, когда он выходит с ключами в своих руках, свободно их держа, в который раз демонстрируя свою силу и превосходство. Резко взмахнув мощными крыльями, он в мгновение скрылся, оставив после себя боль, смерть и разрушение.       После кровавого нашествия Цитадель замирает в гробовой тишине, подобно тому, как было после битвы с армией Сатаны.       − Нужно убираться отсюда, − я тащу Дино из укрытия, и мы взмываем ввысь.       По пути до академии останавливаемся на одном с летающих островков передохнуть и побыть немного вместе. Едва коснувшись ногами земли, я заключаю своего ангела в объятия, тут нас никто не видит, и, наконец-то, можно себе позволить такую желанную и необходимую близость. Мы обнимаем друг друга так сильно и крепко, словно боясь, что нас сейчас же разлучат.       − Прости меня…− шепчу, уткнувшись ему в шею и вдыхая любимый запах.       Он ничего не говорит, лишь запускает пальцы в мои волосы и прижимается щетинистой щекой к моей.       − Прости меня за всё, мой свет. За всё, что я делаю не так. Я до сих пор учусь быть в отношениях, в правильных, здоровых, каких ты достоин, и каких я хочу с тобой. Прости меня за эти срывы и за грубость, я не хочу тебя отталкивать, но каждый раз это делаю. Всё свалилось одновременно – война, смерть отца, Мальбонте, мой престол, который мне предстоит отвоевать. Я потерян и разбит, Дино, я не знаю, как мне поступить, не знаю, какое решение нужно принять, чтобы оно оказалось единственно верным. Среди всего этого кошмара ты – самое лучшее, светлое, доброе, что у меня есть. Если я оступлюсь и потеряю тебя, я тут же погибну, – всматриваюсь в его глаза, что так близко к моим, вижу подступающие слёзы и лёгкую улыбку на любимых устах.       − Не ожидал от тебя такой исповеди, – его пальцы подушечками касаются моей щеки, боясь спугнуть это внезапное откровение.       − Я редко говорю что-то подобное, но... Просто хочу, чтобы ты знал, как сильно я тебя люблю.       − Я знаю, мой родной. Это взаимно.       − То, что ты сделал ради меня…Это я могу убить, не задумываясь, но не ты.       − Так вышло инстинктивно. Когда я увидел, что тебя снова хотят убить, другого выхода я не нашёл. Это было зло во благо.       − Демонические стереотипы не так уж и ужасны, правда?       − Но не в том случае, когда ты ангел.       − На войне неважно кто ты, важно выжить, даже если придется уничтожить других. Не вини себя за это, мой свет, я тебя очень прошу.       Он едва заметно кивает и прикрывает глаза. Я осыпаю поцелуями его лицо, останавливаясь на губах, нежное соприкосновение приносит невероятное удовольствие.       Один земной поэт сказал, что поцелуй − это когда две души встречаются между собою кончиками губ. Уста моего ангела оказались самыми сладкими на свете, а душа – самой светлой и прекрасной. Однажды вкусив этот запретный плод, я понял, что не смогу без него больше жить.       Всё, что мне нужно − его присутствие рядом, его энергия, его тепло. Прикасаться к нему, дышать его запахом, отдавать ему всю свою ласку, нежность и любовь.       Мы долго целуемся, сладко, чувственно, глубоко, с приглушённым стоном друг другу в губы. Хочется большего, но мы не позволяем себе перейти черту. Разорвать поцелуй получается не с первого раза, тяжело дыша, мы с невероятным усилием размыкаем объятия.       Вместе вернувшись в академию, на собранном совете сообщаем о нападение Мальбонте.       − Похоже, мы его недооценили. У него ключи от врат Шепфа, а у нас какие козыри? – Мамон, откинувшись на спинку стула, выглядит спокойным, только глаза выдают тревогу и злость.       Я обвожу взглядом всех присутствующих, и останавливаюсь на Уокер младшей. Та непонимающе уставляется на меня, на что я хитро ухмыляюсь.       − У нас есть козырь, сосуд с частью его силы. Не исключено, что из-за их связи, она тоже сможет взять эти ключи. Осталось только узнать, − не сводя с непризнанной взгляда, я озвучиваю неожиданный вопрос, − на чьей ты стороне на самом деле, Виктория Уокер?       Ребекка вспыхивает, вскакивая со стула:       − Да как ты смеешь её подозревать в подобном?        − Я не вас спрашивал! Пусть ответит, если скрывать нечего!       После минутой тишины, непризнанная, словно выходя из транса, невинно озвучивает:       − Я ещё не определилась. Вы не можете меня в этом винить, это моё право выбора.       Ребекка в такой ярости, что её почти трясёт. Она делает шумный вдох, пытаясь, как всегда, остаться беспристрастной.       − План сомнительный, но другого у нас нет, нам нужно забрать у него ключи. Придется рискнуть, – от пронизывающего взгляда матери Уокер отворачивается, понимая, что ей предстоит это сделать, хочет она того, или нет.       Какое бы раздражение и отвращение у меня не вызывала непризнанная, на минуту я сочувствую ей, поражаясь цинизму Ребекки, она готова послать собственную дочь на смерть во имя высших целей.       Отказываться от своих детей, похоже, становится популярной практикой в нашем мире.       Что ж, посмотрим на исход этого спектакля.