Maktub

      Кто бы мог подумать, что вековая легенда окажется правдой. Единственный выживший полуангел-полудемон, который сотню лет был мифом, явился в наш мир вершить справедливость. Его взгляды на равновесие весьма специфические, и, судя по намерениям, он сотрёт с лица земли этот мир, если понадобится, и построит новый.       Ангелы творят добро, демоны – зло во имя добра, он же руководствуется никому не известными побуждениями. Что может быть в этом больном сознании, остаётся лишь гадать.       Мне не нравится ни одна из сторон. Но переходить на сторону Мальбонте я не стану принципиально, он же не пошёл на мои условия. Неприязнь у нас взаимная, но ещё посмотрим, кто кого.       Уокер отправили в логово зверя, она пыталась протестовать, но когда Ребекка прошипела ей в лицо:       − Если ты этого не сделаешь, я своими руками тебя придушу! Ты − никто в этом мире, чтобы мне перечить! − отшатнулась от матери с нездоровым блеском в глазах и взмыла в небо с такой скоростью, что даже я был удивлён её внезапно открывшимся способностям.       До последнего дня мы готовились к битве и ждали приказа Совета Цитадели. Непризнанную отследили по энергии, теперь местонахождение лагеря Мальбонте больше не было тайным.       Собираясь вылетать, я искал глазами Дино. Он стоял рядом со своим драконом, поглаживая его чешуйчатую морду. Секунда раздумий, и расправив крылья, я взлетаю ввысь, чтобы приземлиться прямо перед ним. Его лазурные глаза встречаются с моими карминовыми, сердце пропускает удар.       − Обещай мне выжить, ангел.       − Непременно. И ты обещай.       − Обязательно.       Минутные объятия, руки, до боли сжимающие друг друга, прерывистый вдох и смазанный секундный поцелуй. Это не прощание, никакая война в мире не сможет стать концом нашей истории, мы не умрём, ведь нам есть, ради кого жить.       Цитадель решила нанести ответный удар, но полукровка был отлично подготовлен к их визиту. Поначалу было непонятно, сказала ли ему об этом Уокер, или он сам понял их план.       У него оказалось куда больше сторонников, чем можно было предположить. Это была безумная армия озлобленных и беспощадных воинов, одержимых его идеями. В этой битве они видели не иначе, как смысл всей своей жизни, готовы с гордостью принять смерть, видя в ней высшую цель.       Сразу стало понятно, что битва будет не простой. Две стороны сошлись в схватке, вот только какая из них была светлой, а какая тёмной, так и осталось загадкой.       Оглушающий визг в небе заставил всех в ужасе запрокинуть головы. Мальбонте призвал субантр, они кишели безразмерной чёрной тучей, и остервенело бросались в бой. Схлестнулись мечи, полетели отравленные стрелы, земля под ногами содрогнулась от взрывов. Драконы взревели и взмыли ввысь, выпуская из раскрытых пастей смертоносный огонь.       Небеса окрасились в алый цвет, с каждой минутой становилось темнее, ночь в мгновение сменила день. Видимость была лишь от огня, становилось невыносимо жарко, воздух разил гарью, потом и кровью, оседая горьким металлическим привкусом во рту на вдохе.       То, что устроил мой отец, напав на академию, было лишь жалкой репетицией. Настоящая война была сейчас, жестокая, кровавая и бескомпромиссная.       Мои подозрения оказались верны − Уокер перешла на сторону Мальбонте. Ребекка не смогла ей этого простить, бросилась на неё, используя силу. Та отбилась, атаковала мать, её глаза пылали адским пламенем, это была уже не непризнанная, это был полноценный демон с непомерной силой, лишь серые крылья остались неуместного цвета.       − Убей меня, иначе это сделаю с тобой я, − тяжело дыша, прохрипела старшая.       − Ты отправила меня на смерть, не оставив выбора!       − Выбор есть всегда, Вики…       − Мы по-разному смотрим на этот мир. Я никогда не буду твоим отражением. Прости меня, мама… − Уокер направила поток энергии прежде, чем Ребекка сообразила, что та делает.       Её мать умерла мгновенно, даже не почувствовав боли. Непризнанная упала на колени, подхватила бездыханное тело, крепко прижала к себе, едва слышно прошептала:       – Прости, лучше уж это сделала я, а не он, – и, сквозь слёзы, застилающие взор, бросилась в бой. Она научилась пользоваться своей силой, став с ней единым целым, отточенными движениями отбивала удары и уверенно атаковала. Мы были на разных сторонах, но ко мне она не ринулась. Когда мы на минуту встретились взглядом, она поспешно развернулась и быстро нашла себе другого противника.       Мамон, приняв свой демонический облик, приземлился чуть поодаль от Мальбонте, смерив того заинтересованным взглядом. Полукровка развернулся, и через миг оказался возле него. С полуулыбкой произнёс:       − Мамон, если не ошибаюсь? Какая встреча!       − Он самый! − рычащий ответ.       − Незачем принимать сторону Цитадели. Я сохраню твоё место, мы можем быть очень полезны друг другу.       − Этого не будет!       − Как скажешь.       И они бросились друг на друга. Две мощнейшие силы сошлись в бою, двигаясь с невероятной скоростью, молниеносно отражая удары друг друга. Мальбонте призывал своего противника остановиться, но тот был непреклонен, атаковал его снова и снова.       Полукровка не хотел заканчивать битву, словно оттягивал момент, намеренно пропуская удары.       Когда же демон навис над ним, собираясь совершить последний бросок энергии, он закрыл глаза, дернулся, словно его прошиб ток, а когда открыл − глазницы стали полностью чёрными, из его рук исходил поток тьмы, струящийся смертоносной дымкой.       Времени на размышления не было. Я не мог позволить этой мрази убить того, кто был мне ближе родного отца, того, кто всегда поддерживал меня и наставлял. Не мог оставить его на растерзание, зная, что Мими мне этого никогда не простит.       Приземлившись рядом, я отбросил Мамона крылом, одним взглядом прося уйти отсюда, чем очень разозлил Мальбонте.       − Ты влез не в свою битву, Люцифер! Так не терпится погибнуть?       − Для начала расправлюсь с тобой!       Я направил в него свою силу, но он легко отбросил меня, словно я ничего не весил. Подойдя ближе, проговорил:       − Это война! Думаешь, я получаю от этого удовольствие?       Сплюнув на землю кровь, я ответил:       − Похоже, что да.       Если бы возможно было убивать одним взглядом, мы оба уже были бы мертвы, притом убили бы друг друга одновременно. Несмотря на ярость, что бурлила в его крови, Мальбонте был очень собран и уверен в себе.       − Ты имеешь право на меня злиться. Но готов ли ты за это умереть?       Стоило мне только произнести:       − Готов! − в меня прилетела серия сокрушающих ударов.       Он был сильным, очень сильным, но моё тело, привыкшее к боли и истязаниям, могло выдержать намного больше, чем он себе представлял. В этот момент я был несказанно благодарен отцу за то, что он творил со мной с детства, вбивая в моё сознание, что боль − лишь иллюзия, тренажёр силы воли и характера. Сам того не подозревая, он готовил меня к подобным испытаниям, закаляя стойкость и выносливость, чтобы у меня хотя бы был шанс выйти из этой мясорубки живым. Я не чувствовал боли, или просто не обращал на неё внимания, мне хватало сил отражать его выпады, сбивающие с ног и атаковать в ответ.       − Ты достойный противник, Люцифер, но пора заканчивать.       Полукровка поднялся в воздух, не используя крылья, разведя руки в стороны, он парил над землёй несколько минут, а затем выпустил из рук чёрный шар, направляя его в меня.       Это случилось так быстро, что не было осознания происходящего. Тьма не успела меня поглотить, меня сбили с ног и отбросили в сторону, тёмный шар ударился в землю, пуская по ней трещины, взорвался, образовав воронку, поднялся столб пыли и копоти.       Протерев глаза, я с удивлением уставился на ту, что бросилась меня спасать − Уокер. Она тяжело дышала, едва державшись на ногах от изнеможения, полностью вымотанная от использования собственной силы, но готова идти до конца.       Мальбонте переключился на неё, они что-то говорили про союзничество и договорённости, он же обещал расправиться с ней по завершению этой войны.       Для меня всё исчезло вокруг, когда вдали я заметил силуэт Дино. Он был окружён субантрами, даже на расстоянии я слышал их истошный визг. Мой ангел отбивался, как мог, вот только соперники были не равны. Ангельский свет, не способен их убить, лишь на недолгие мгновения лишал этих существ концентрации в пространстве. Он искусно уворачивался от их острых, как лезвие, ядовитых отростков на лапах, от торчащих зубов в раскрытых дурно пахнущих пастях. Но их было слишком много вокруг.       Так быстро в своей жизни я ещё не летал. Оказавшись рядом, запустил сотни огненных вспышек, твари визжали от боли ещё громче, прожжённые насквозь, уродливые тела валились вниз. Дино держался из последних сил, его сильно ранили, одежда была изорвана когтями и пропитана кровью, субантра разодрала его лицо, и кровь, стекающая на глаза, мешала ему сконцентрироваться.       Когда казалось, что мы отбились, словно свалившаяся с неба, кровожадная тварь вонзила в его грудь ядовитое жало за секунду до того, как я прожёг её огнём. Мой ангел завопил от боли, приложил руки к кровоточащей ране, и больше не в силах держаться в воздухе, начал падать вниз. Я подхватил его в нескольких метрах от земли, уберегая от падения, укутал в объятия, уложил на свои колени. Он был едва в сознании, не в состоянии даже открыть глаза.       − Дино, мой свет… Не закрывай глаза, пожалуйста…       Тихий обессиленный шёпот:       − Люци…        И знакомый голос за спиной, звучащий с нескрываемой насмешкой:       − Как же больно видеть смерть тех, кого ты любишь.       Аккуратно уложив своего ангела на землю, я почувствовал, как внутри что-то взорвалось, то, что так долго собиралось, наконец, рвалось наружу. Я понял это по тому, как начало ломить кости, точно выворачивая изнутри. Меня словно обдали кипящей лавой, настолько жарким казался воздух вокруг. Дыхание стало частым и тяжелым, мышцы напряглись, словно готовясь к атаке.       Тело трансформировалось в демоническую ипостась. Говорят, в первый раз это происходит в момент очень сильного эмоционального потрясения. Сильнее уж и придумать сложно. Я знал, что это чертовски больно, но даже не подозревал насколько. Когда одновременно ломаются все кости и разрываются мышцы, кажется, что ты сейчас умрёшь, ты кричишь, срывая голос, от нестерпимой адской боли, а через несколько минут обретаешь новое тело. Оно по-прежнему твоё, только теперь выглядит иначе, став гораздо сильнее и выносливее. Боль уходит, ты чувствуешь себя легко, свободно, правильно.       − Ты обрёл вторую ипостась. Поздравляю, − меньше всего мне хотелось, чтобы это происходило на глазах у Мальбонте.       Ненависть к нему выливается в смертельную ярость, сейчас я как никогда уверен, что убью его. Развернувшись, рычу сквозь зубы:       − Ты покойник!       Но кинуться на него я не успеваю. Рядом приземляется Уокер, держащая в руках ключи от врат Шепфа. Указав на небо, и проговорив:       − Нам пора, − протягивает полукровке руку, и они взмывают ввысь.       На пару мгновений я уставился на звёздное небо над нами, в центре которого замерла кровавая луна. Как и когда сменился небосвод, никто не заметил, будучи всецело поглощенными битвой, до последнего вдоха отстаивая свои идеалы.       Красный луч, упавший на землю, словно разрезал пространство. Когда они, вместе держа ключ, повернули его, из огромных дверей, уходящих во Вселенную, вырвался ослепляющий свет. Ангелы и демоны замерли с оружием в руках, словно статуи, явно не ожидая такого. Они вошли во врата Шепфа, доступа к которым до этого момента не было даже у Серафимов. Дверь за ними закрылась, и поле боя замерло в тревожном ожидании, не понимая, чем обернется их уход.       Мне страшно было оглянуться назад, меня сковывал ледяной ужас от мысли, что Дино мог перестать дышать. Невыносимо больно было видеть его изувеченное тело, истекающее кровью. Мои руки так дрожали, что я не мог прощупать его пульс. И всё же, запрещал себе думать о том, что любимое сердце замерло навсегда, убирая слипшиеся от крови прядки волос с его лица и бережно обнимая.       Мне не позволили побыть с ним, не дали возможности подержать его на своих руках. Со спины напали сторонники Мальбонте, видимо, убить меня − было одной из приоритетных целей этой войны.       От накативших эмоций я превратился в разъяренного зверя, в бешенстве бросающегося в бой. Невыносимая боль внутри за моего ангела снесла все тормоза, превратив меня в бесчувственную машину для убийств. Всё вокруг пылало от моего демонического огня, я буквально разрывал противников на части, уже не понимая, что творю и кого я сжигаю дотла. Я готов был уничтожить весь мир, проклиная Мальбонте, что он скрылся именно в тот момент, когда во мне стало достаточно сил превратить его в пепел.       Война продолжалась, ей было мало крови, боли и страданий. Она была голодной, кровожадной, и ненасытной. Счёт времени потерялся, перед глазами то и дело мелькали красные цвета: огня, сжигающего всё вокруг, и крови, хлестающей в разные стороны, как в земных фильмах ужасов.       Эта какофония смерти длилась до тех пор, пока снова не разверзлись небеса, как героев, являя взору Мальбонте и Уокер. Бессмертные замерли, уставили на них измученные лица с крайним интересом, ещё не до конца понимая исход этой войны. На полукровке не было живого места, словно его пережевали и выплюнули, но он всеми силами старался держаться на ногах, хоть и опирался на бледную, как смерть Уокер, которой и самой требовалась опора. Оглядев поле боя нечитаемым взглядом, и выживших, что едва находили в себе силы для очередного вдоха, Мальбонте прокричал:       − Война окончена! Шепфа повержен! Мы победили!       Словно в доказательство этого, за ними возникла фигура Шепфы, замурованного во тьму. Это было ошеломляющее и жуткое зрелище. У него хватило сил сотворить такое. Взгляды, направленные на него, были пропитаны странным чувством − страхом и благоговением. Он не оставил ни малейшего сомнения в своём превосходстве, заставив всех склонить пред собой колено.       Война закончилась. Победитель и новый повелитель стоял перед нами.       Мне было уже плевать на подобный исход, хоть в глубине души я был уверен, что именно так и произойдёт.       Не помню, как мы уходили из поля боя. Внутри была пустота и безразличие к тому, что будет дальше. Хотелось, чтобы это оказалось всего лишь кошмарным сном.       Я долго не находил в себе смелости зайти в лазарет, боясь, что Дино не окажется в списках пострадавших. Пока не знал наверняка, была надежда на лучшее, едва живая, призрачная, но заставляющая дышать.       Так страшно ещё не было никогда в жизни, когда я смотрел на ангела в белом халате, что перелистывала журнал в поисках нужного мне имени. Потом вздохнула, с сожалением сказав:       − Он в крайне тяжёлом состоянии. Лекари делают всё возможное, но яд субантры…       Дальше я уже не слышал. Не обращал внимания на попытки меня остановить, на крики бежавшей за мной медсестры, причитающей о том, что к нему нельзя и ему нужен покой.       Его энергия была очень слаба, почти не ощутима, но я почувствовал. Как же я был рад, когда почувствовал едва уловимый, родной запах грозы, чуть не снёс с петель дверь палаты, залетел, падая перед ним на колени. Он выглядел неестественно бледным и неживым, длинные ресницы подрагивали на закрытых веках, пересохшие губы − мертвецки синюшного оттенка, руки − холодные, на груди − проявляющееся сквозь бинты кровавое пятно от незаживающей раны.       Я не понял, в какой момент слёзы полились с глаз непрекращающимся солёным потоком. Меня пытались от него оттащить, но я не позволил, грозясь убить любого, кто посмеет меня тронуть. Видимо, вид у меня был и вправду безумный, лекари, трясясь в страхе от алого прожигающего взора, решили, что лучше оставить меня в покое, обезопасив тем самым себя.       Я держал холодную руку Дино в своих ладонях, сплетал наши пальцы, пытаясь согреть. Если бы это было возможно, я бы отдал ему всю свою энергию, чтобы он восстановился. Но это нереально, его ангельская сущность не примет демонической энергетики, такой приём работает лишь в одном направлении. Для демонов ангельская энергия целебна, для ангелов демоническая − убийственная, их чистый свет отторгает тьму.       Не понимая как ему помочь, я поднимал на уши весь лазарет, требовал, чтобы они спасали его, иначе я самолично прикончу, к чертям собачим, весь медперсонал. Ему вливали какие-то настойки, присыпали травяными порошками раны, оставленные от когтей субантр, но состояние оставалось прежним, стабильно тяжёлым.       Не знаю, сколько дней я не ел, не пил, не спал, не меняя позы, сидел у его кровати, не отпускал его руку, даже когда над ним хлопотали лекари. Он не приходил в себя, температура его тела постоянно менялась, из жара его бросало в холод, тело лихорадило, мышцы болезненно сокращались в долгих судорогах, он бредил.       Я постоянно говорил с ним, надеясь, что он меня слышит, запрещал себе рыдать, чтобы он не думал, будто я оплакиваю его.       Дино делали перевязки два раза на день, сменили десяток лечебных мазей, но рана не заживала, хоть и не выглядела хуже. Я говорил себе, что это хороший знак, однако не видел оптимизма в глазах лекарей. Может, они и правда стремились ему помочь, а, может, боялись меня, поэтому пристально следили за его состоянием.       Яд субантры отравляет кровь, не позволяя регенерации заживлять оставленные раны. Раненная жертва может долгое время оставаться живой, правда уже в бессознательном состоянии, пока ядом не будут разъедены все органы и не остановится сердце. Противоядия нет, за многие века так никому и не удалось его вывести. Больше как на чудо, рассчитывать было не на что.       Не знаю, сколько времени прошло, когда лекари начали беспокоиться и о моём здоровье, утверждая, что если я не начну есть и отдыхать, то долго так не протяну. Но я их полностью игнорировал, наотрез заявив, что выйду я отсюда только вместе с Дино.       К нам заходила Мими, почти каждый день, приносила мне еду и сменную одежду. Пища так и оставалась нетронутой, а как я выгляжу, мне было плевать. В очередной визит она опустилась рядом со мной на пол, притянула к себе, крепко обняла, тихо прошептав:       − Люци, так нельзя. Ты уже сам на себя не похож. Тебе нужен отдых…       Я упрямо отпирался, но она слишком хорошо меня знала, чтобы найти подход.       − Я буду рядом с ним, не переживай, − она заверила меня, что ни на секунду не сведет с ангела глаз, и тут же сообщит о малейшем изменении его состояния, если такое произойдёт.       В лазарете обустроили комнату отдыха, далеко ходить не было необходимости. Пришлось выпить снотворное, чтобы хоть ненадолго уснуть, через силу запихнуть в себя еду, что не лезла в глотку, делая это только для того, чтобы поддержать свои силы.       Дни незаметно сменялись ночью, весь мир для меня сузился до размеров больничной палаты. За время, проведённое в лазарете, я научился делать перевязки, обрабатывал ссадины и царапины, неимоверно радуясь тому, что они постепенно заживают, с замиранием сердца проверял его дыхание, когда оно становилось неслышным, поил его целебными отварами.       Я сидел у кровати моего ангела, на минуту закрыв глаза, когда пальцы на его руке шевельнулись, слабо сжав мою руку, веки чуть дрогнули, а уста едва слышно прошептали моё имя.       Склонившись над ним, дрожащими от радости пальцами я невесомо прикоснулся к любимому лицу:       − Я с тобой, мой свет, я рядом…       Когда он открыл свои прекрасные лазурные глаза, и мы встретились взглядом, как бы я не старался держаться, предательская слеза скатилась по щеке. Оставляя едва ощутимые поцелуи на родном лице, я не замечал, что оно стало солёным от моих слёз.       Дино был очень слаб для того чтобы говорить или двигаться, но то, что он очнулся, было невероятным прогрессом.       Однако радость была недолгой. Ему было очень больно, рана невыносимо жгла, тело по несколько раз на день бросало в жар, он скулил от боли, но улыбался мне сквозь слёзы, когда я обтирал его холодной водой, менял бинты, давал обезболивающее.       Мими ежедневно сменяла меня, и они вдвоём отправляли меня поспать. Мой ангел переживал, что я не отдыхаю, бесчисленное количество раз умоляя не сидеть возле него круглосуточно. Но я даже мысли не допускал, чтобы оставить его, пока он полностью не восстановится.       Через неделю Дино стало гораздо лучше, рана начала затягиваться, лихорадка больше не возвращалась, он мог спокойно уснуть, даже без двойной дозы обезболивающего. Ещё через неделю я начал помогать ему подняться с постели.       Лекари были в нескрываемом шоке, строили теории, что именно из лечения возымело эффект, а я мысленно благодарил Вселенную, что не забрала его у меня.       Из лазарета мы вернулись в академию, как раз за пару дней до церемонии посвящения непризнанных. Этот день станет последним днём нашего нахождения в этих стенах.       Ангелы, демоны и наставники ещё не отошли от войны, многие потеряли родных, близких и любимых, в каждом втором взгляде читалась вечная боль утраты. Никто не понимал, чего ждать от правления Мальбонте, его по-прежнему до ужаса боялись, а, может, даже стали бояться больше, когда увидели, на что он способен.       Как оказалось, статуя Шепфы, запечатанного тьмой, была демонстративно разбита на осколки на первом официальном выступлении нового правителя в Цитаделе. Он строил новый мир, заставляя смиренно играть по его правилам.       Мими сообщила ещё одну ошеломляющую новость, когда мы вернулись из лазарета − Закон Неприкосновения был отменён. Многие видели в этом очередной подвох, но время покажет, что из этого получится. В сердце цепко поселилась кроткая надежда на лучшее будущее.       В день праздничной церемонии, перед официальной частью, я зашёл к Дино. Было непривычно вот так открыто идти к нему посреди дня, не боясь быть пойманным. Мы договорились, что придём сегодня вместе на посвящение. Ни я, ни он не были готовы сразу выставить напоказ наши чувства, но всё и так было понятно, после того, как я сам едва не умер у его больничной койки.       Мой ангел стоял перед зеркалом и возился с галстуком, в который раз пытаясь завязать идеальный Виндзор.       − Ты неправильно начинаешь, поэтому и не получается.       Обернувшись на мой голос, с улыбкой спрашивает:       − Поможешь?       − А что мне за это будет?       Сделав шаг, Дино притягивает меня за галстук, смотрит с таким вожделением, что мне становится мало воздуха для вдоха, обнимает, давая почувствовать своё тепло, ведёт руками по спине, заставляя моё тело почти дрожать от этих прикосновений, касается своими губами моих.       Я упрямо не отвечаю несколько невероятно долгих секунд, но когда он проводит языком сразу по верхней губе, потом по нижней, наблюдая за моей реакцией из полуопущенных век, оттягивает зубами нижнюю губу, чуть прикусывая и толкаясь языком в мой рот, у меня сносит крышу. Но перехватить инициативу мой ангел не позволяет.       Мне приятно быть в его абсолютной власти, только он сумел меня покорить, и только ему я готов покоряться до конца своих дней.       Прикосновение любимых губ, рук, его желанная близость, моментально распаляет влечение, доводя до исступления.       Прервав поцелуй, Дино чуть отстраняется, понимая по моему взгляду, что я уже возбуждён.       − Такая благодарность тебя устроит? − лазурные глаза тоже затянуты поволокой желания.       − После такой благодарности я хочу сорвать с тебя одежду, а не помогать одеться.       − Придётся потерпеть до вечера.       Завязать галстук у меня вышло со второй попытки, потому что думал я совершенно о другом.       Идя рядом, мы с Дино не позволяли себе никаких излишних вольностей. И всё же, не могли удержаться от улыбки, ловя на себе удивлённые взгляды: кто-то и вовсе боялся смотреть, а кто-то рассматривал с явным любопытством.       Уже стоя перед специально построенной для церемонии сценой, я взял своего ангела за руку. Он перевёл на меня взгляд, и улыбнувшись, крепко сплёл наши пальцы.       Мальбонте стоял на пьедестале, почтив академию своим присутствием. Он заявил, что впредь будет сам контролировать отбор непризнанных, так как в нашем мире могут быть только достойные. Народ беспрекословно внимал каждому его слову, всё ещё испытывая перед ним страх, но не сомневаясь в его могуществе.       − Я пришёл сюда ради одной бессмертной. Той, без которой моя победа была бы невозможна. Я думаю будет справедливо, если обряд посвящения откроет именно она. Виктория Уокер! – Мальбонте протянул ей руку в благородном жесте, помогая подняться по ступенькам в длинном платье.       Она шла с гордо поднятой головой, как королева, готовая править этим миром. Когда к ней подошёл ангел со светящимся жезлом и спросил, какую сторону она готова принять, прозвучало уверенное:       − Демон.       Мими, стоящая рядом с нами, разрыдалась от радости, когда увидела в подтверждение красный горящий камень на скипетре, свидетельствующий о том, что в нашем мире стало на одного демона больше. А потом выбежала к ней на сцену с цветами, которые полетели куда-то в сторону, когда они заключили друг друга в объятия и бесстыдно слились в поцелуе на виду у всей академии и оторопевшего на миг Мальбонте.       − Похоже, нам пора брать с них пример,– приобнимая Дино за талию, я перевожу взгляд на его губы.       − Мы и так всех достаточно шокировали, – конечно, он не позволит себя поцеловать при всех, на виду. Но я хочу думать, что скоро и мы дойдём до этого.       Сегодня был особенный день. Это точка отправки в самостоятельную жизнь.       Больше не будет лекций наставников, заданий на земле, мы больше не вернемся в стены академии.       Не зная, что ещё ждёт впереди, и стараясь не думать о трудностях, с которыми непременно предстоит столкнуться, держа руку моего ангела в своей, я чувствовал себя самым счастливым на свете. Познавшим боль, страх, сомнения и неуверенность в себе, собравшим себя по кусочкам, возродившимся из пепла, а главное – живым.       Я знал, что смогу всё на свете, ведь мне есть ради кого совершенствоваться, есть ради кого жить, и кого любить.       Древняя легенда гласит, что лишь раз в тысячу лет небо рождает двоих с одной душой, и отпускает их в чистый, свободный полёт.       Нам повезло!       Я люблю тебя, мой свет!