Вольно, генерал IV: Чистилище, или Пусть небеса обрушатся

      Молох всё ещё не оправился от благодатной крови Гавриила. Отравление было сильное, но Люциан вернул его с того света вовремя. Напившись демонической крови, главком получил достаточно энергии, чтобы не умереть от токсинов.       Люциан дежурил возле его кровати и менял компрессы. Он держался на кофе и сигаретах — пепельница у окна была полна. Моргенштерн вспомнил, как Молох переживал за него, хоть и скрывал это, когда тот резался из-за несчастной любви к Рауху.       Он вытащил его из задницы.       — Я здесь, Мо, — улыбаясь, сказал Люциан, приложив его ладонь к своей щеке.       — Памятник заказал? — насмешливо поинтересовался главнокомандующий, поглаживая его.       Люциан сердито куснул его за большой палец.       — Тише, ковбой, меня не хватит на спонтанный секс, если только ты…       — Нет, Мо, — решительно отказал тот. — Тебе нужно восстановиться.       Главком хмыкнул и закрыл глаза. В комнату зашла Рене, услышавшая, что отец пострадал в войне. Она поставила кружку с крепким чаем на тумбочку и поприветствовала родителей.       — Ну всё, сейчас все соберутся охать надо мной, — поморщился демон. — Избавьте меня от этого, иначе я подохну от передоза сахара, а не отравления.       Рене усмехнулась.       — Ты даже на смертном одре остришь, значит, поправишься.       — Конечно, поправлюсь, — твёрдо заявил Молох. — Я не сдаюсь так просто.       — Твоё упрямство температуру не собьёт, — заметил Люциан, вытаскивая градусник из-под руки супруга и рассматривая на свету. — 38,5. Думаю, тебе нужно выпить ещё крови.       Молох закатил глаза.       — Только себя кромсать не вздумай. На тебе живого места нет, Люциан. Я, блять, серьёзно.       Рене сочувственно посмотрела на отчима, у которого были перебинтованы предплечья от локтя до запястья. Она, недолго думая, взяла из кармана ключи и самым острым из них ранила ладонь, после чего прижала к губам отца. Его радужки заполыхали. Люциан снова поставил градусник.       — Только вот этому непутёвому не уподобляйся, окей? — Молох почувствовал прилив сил, проглотив немного демонической крови у дочери, и кивнул на Моргенштерна.       Люциан воспользовался ситуацией, чтобы щёлкнуть супруга по носу, и Молох запоздало клацнул зубами возле руки. Он сердито зарычал.       Рене зализала ранку.       — Люцерна внизу с «гостями», — объявила она.       — С ритуальными агентами? — хмыкнул Молох. — Я хочу платиновый саркофаг. Так и передайте.       Люциан рассердился и всплеснул руками.       — Нет, — улыбнулась Рене, отхлёбывая отцовский чай, — там Люцифер и Вельзевул…       — На свадьбу приглашают? — закатил глаза главком.       — Почти, — она пожевала губу. — Они хотят поговорить с тобой на серьёзную тему, но Люцерна их не пускает.       Молох приподнялся и спиной прижался к изголовью. Взял сигарету и закурил, мановением руки попросив пепельницу. Выдохнул дым, чуть покашляв, и кивнул.       — Зови сюда.       Люциан обеспокоенно сидел рядом.       — Мне выйти?       — С чего бы? — серьёзно спросил Молох. — Мне от тебя нечего скрывать. Ты второе лицо в Аду после меня, так что сбежать не получится.       Моргенштерн вздохнул и накинул на плечи камзол маршала с погонами. Молох был в хлопковой рубашке поверх голого тела и решил ничего не менять.       Первым в комнату вошёл Сатана. Длинные чёрные волосы развевались по ветру, шевелившему занавески через открытое окно, впускающее морозную стужу Восьмого круга Ада.       — Ну здравствуй, тирания и деспотичность, — улыбнулся он, кладя букет жасмина на окно и закрывая его. — Я здесь по делу. Много времени это не займёт.       Вельзевул пошёл после, натягивая белые перчатки и пряча идеальный маникюр. Смокинг идеально выглаженный и выстиранный. Блондинистые волосы уложены как надо. Он покосился на Люциана с немым вопросом, но Молох посмотрел на демона и демонстративно затянулся сигаретой.       — Ждёшь, пока я подохну? — обратился он к Люциферу. — Так не дождёшься.       — Вам незачем враждовать, — встрял Вельзевул, обходя кровать по периметру. — Мы предлагаем взаимовыгодное сотрудничество.       — Звучишь, как реклама магазина дешёвых цацок, — поморщился главком.       Вельзевул вздохнул.       — Оно действительно взаимовыгодное, — Люцифер стоял спиной к собеседникам и смотрел в окно. — Мы знаем, что ты даже сейчас готов выгрызть волком бюрократизм и к мандатам почтения нету, но я хочу предложить тебе вот что: я становлюсь Владыкой по праву. Это действительно моё право. Вельзевул — моей правой рукой. Я тебя притеснять не буду — делай что хочешь на каком угодно круге. Воюй сколько тебе угодно. Я буду тебе платить за свою защиту. Главнокомандующий — твоё звание навечно, я лишь хочу почтения и славы. В твоём ведении всё что было до этого с условием: главный здесь всё-таки я. А ты — мой цепной пёс войны. Ты сам знаешь, что без меня ты бы не выстоял в этой войне. За тобой должок, Молох.       Главнокомандующий отправил сигарету в пепельницу и похрустел шеей. Ему не хотелось проигрывать эти переговоры. Но долг — это святое. Военный не военный без высоких моральных принципов и больного патриотизма. Люцифер может добить его прямо сейчас, так что стоит подыгрывать хотя бы первое время. Должок… Угораздило всё так сложиться!       Денница с улыбкой повернулся к Молоху и встал возле изножья кровати.       — Я знаю, что это сложно. Постарайся. Это касается всех, кто находится в этом доме. От тебя зависит, что произойдёт дальше. Ты соглашаешься, и я ухожу. Ты отказываешь, и… Сам понимаешь. Я этого не хочу. Мне невыгодно убивать тебя или кого-то из твоих близких. Правда не хочу. Но ты обязан сдержать слово и вернуть должок, иначе все военные отвернутся от тебя, я об этом позабочусь.       Люциан посмотрел на Молоха и казалось, что он сейчас взорвётся от злости. На виске расчирикалась жилка.       — Согласен.       Моргенштерн чуть не рухнул со стула.       «Согласен» — словно молот судьи, вынесшего приговор. Уверенное, сильное слово, способное скреплять и разъединять, мирить и создавать распри. Люциан смотрел и не понимал.       Молох согласился, поскольку хотел выиграть войну поменьше. Люциста достаточно наделила его дипломатическими способностями. Теперь он не был всепожирающим древним божеством, он стал — Личностью. Трезвой и рассудительной. Люциан не подозревал, что Молох способен мыслить столь трезво и дальновидно, когда это требуется.       Главком не хотел терять того, чего он добился таким непосильным трудом. Слишком далеко зашла партия, которую тот разыгрывал. Рано или поздно его бы посадили на цепь, это был вопрос времени. Люцифер спас его, и отказать — предать свою воинскую честь.       Согласен.       Невероятно.       Истинное честолюбие и бескрайнее благородство. Люциан посмотрел на Молоха другими глазами. Этот Молох нравился ему гораздо больше. Он был столь величественен, что только не сиял. Главнокомандующий поднялся с постели, чуть покачиваясь, и опустился на колени перед Люцифером. Денница материализовал ангельский меч, доставшийся ему ещё до падения, и лезвиями коснулся каждого плеча. Вельзевул и Люциан молчали. Королевская милость и подавленный мятежник. И не отделаться теперь от чувства долга и незапятнанной чести.       Когда Молох поднялся, то расправил плечи и с ненавистью посмотрел на Люцифера, который был на пару голов ниже него. Вельзевул дежурил за спиной, словно выдолбленный изо льда истукан. Опасно.       Молох протянул руку к Люциану. Тот повиновался и подошёл.       — Он тоже останется маршалом. Моё единственное условие.       Люцифер хлопнул в ладоши и улыбнулся.       — Конечно, всё что захочешь. Всё не так плохо, как тебе кажется. Ты такой же кровожадный бог войны, просто я буду направлять тебя. Всего-то. Можешь торчать в Штабе, сколько тебе заблагорассудится. Я буду скромно жить на Девятом круге и понемногу руководить. Ты присягнул мне, так что теперь без отговорок. И магию в Ад я верну. Слишком долго ты закручивал гайки. Думаю, народ Ада присягнет мне так же, когда власть сменится. Мы придём к цветущему будущему. Всем сестрам по серьгам, — Сатана похлопал Молоха по плечу и прошёл мимо, оставив за собой запах горького жасмина.       Вельзевул открыл ему дверь и последовал за ним.       Люциана едва держали ноги.       Молох был в ярости, которую он пытался подавить, но добился лишь того, что голова закружилась и он потерял сознание. Люциан созвал всех, кто был снизу, и вместе они затащили поверженного главнокомандующего и стали ждать, когда тот очнётся, чтобы обсудить дальнейший план.       Если он вообще будет.