Оказия 23: Складно стелет, жёстко спать
14 июня 2023 г. в 20:03
Люциста качала ножкой и сидела напротив Люциана, улыбаясь и попивая кофе. Они сидели в летнем кафе, пока Моргенштерн обслуживал клиентов. Приходили мужчины, женщины, иногда подростки. Первая любовь жестока, как объяснял это Люциан, так что помощь требуется всем. Но деньги с них брал, поскольку особым милосердием к смертным он не страдал. Безгрешные не призывают демонов. А Молох сатанистов любил.
— Взял бы пистолет хотя бы, — со скучающим видом зевнула Люциста. — Мало ли, кому что в голову взбредёт, а ты без оружия. Магией тут не отмашешься, везде камеры и свидетели. Про зевак с телефонами я вообще молчу.
Люциан хмыкнул, сделав глоток крепкого чая.
— Да ладно, что я, не уложу, что ли, кого-то апперкотом? Я, конечно, не особо активный, но не до такой степени. Я участвовал в драках и часто.
— Когда зубрил свои книжки в Академии? — насмешливо поинтересовалась сестра.
— Нет, когда ты получала по заднице в пансионе, — передразнил её брат.
Люциста посмеялась, после чего вздохнула.
— Заплатишь за меня, — хмыкнула она, собираясь, и положила на стол пистолет в кобуре. — Мне скучно. Доработаешь без меня, если что — это на крайний случай, а то забирай тебя потом из полицейского участка. Моего очарования на это уже вряд ли хватит.
Люциан спрятал пистолет так же быстро, как Люциста — достала его.
— Спасибо. Можешь не беспокоиться, мне пара клиентов осталась. Иди спокойно.
Он проводил сестру, они обнялись, и генерал остался в одиночестве. К нему подсел мужчина в дорогом костюме с золотыми часами. Волосы собраны в изящный хвост, лицо чистое и бритое, на губах — пренебрежительная улыбка.
— Здравствуй, Люциан, — кинул он, останавливая официанта и заказывая себе безалкогольный мохито. — Рад видеть, что ты в добром здравии.
Генерал напрягся. Клиенты не знали его настоящего имени.
— Вы кто?
Гость рассмеялся, откинулся на стуле и сел полубоком.
— Не волнуйся, я не наёмный убийца. Хотя стал бы им, если бы захотел. Всё гораздо проще: меня зовут Ганнибал, и я пришёл на мирные переговоры.
Люциан встревожился, но не показал вида.
— Если ты… — он был готов достать пистолет.
— Не волнуйся, я не собираюсь тебя убивать, — с улыбкой объяснил демон. — Возможно, я даже сделаю тебе выгодное предложение.
— На которое я уже не согласен, — отрезал генерал.
Ганнибал поморщился.
— Выслушай сначала, а потом руби с плеча, — он отряхнул невидимую пылинку, — вот что… Думаю, вы с Молохом не пара. Серьёзно. Ты не дорос до его уровня. Он жестокий и кровавый бог войны, а не домашний кот с характером. Рано или поздно он тебя прикончит, когда ты ему надоешь. Так со всеми бывает. Он и меня запер с титанами, когда я начал ему докучать. Подумай, чем это может для тебя закончиться. Он не знает сострадания и милости, до любви ему как до Марса пешком, хотя он и это может, так что не открещивайся от меня. Я забочусь о том, чтобы потом в Аду не устраивали проводы генерала, выбившегося в высокопоставленные демоны через постель.
Люциан почувствовал, как в глубине его существа зарождается злость. Как он смеет говорить о том, чего не знает? То, что они когда-то были любовниками, не даёт ему права указывать ему. Или он хочет напугать его, а потом оказаться в милости Молоха? Так чёрта с два. Люциан был уверен, что Ганнибал Молоху точно не нужен. Генерал убеждён: Молох любит его. Правда, о его жестокости он тоже был наслышан, и в самом начале отношений он бил его и насиловал, но сейчас-то всё иначе… Или нет?
Ганнибал поймал эту нотку сомнения.
—Сейчас, возможно, вам хорошо. Но что привело тебя сюда? Правильно, глоток свободы. Ты должен жить яркую, насыщенную жизнь, а не служить подстилкой для главнокомандующего.
— Мы с ним женаты, вообще-то, — отрезал Люциан, закипая. — Тебе он такой чести не оказал. Видимо, не воспринимал всерьёз, — усмехнулся он. — Подумаешь, красивое увлечение. Я тоже таким был, и ничем хорошим это не закончилось.
Ганнибал не сдавался.
— Венцеслав Раух? Наслышан.
Генерал напрягся.
— Откуда тебе это известно?
— А ты думал, только у вас талантливые разведчики? — он чуть наклонился и хитро улыбнулся, после чего откинулся снова и начал пить поданный мохито.
— Одно я знаю точно: это не твоё дело, Ганнибал.
— О, неприятно, да? Так мне тоже мало приятного. Сочувствую, Люциан, но любить тебя вряд ли кто-то способен. Пока Молоха всё устраивает, он даёт тебе свободу. Но если он узнает о нашем разговоре, то уже никогда не отпустит тебя дальше поводка. Неужели тебе хочется жить на поводу и удовлетворять чужие потребности ценой собственной свободы? Так что помалкивай, что видел меня.
Генерал незаметно вытащил пистолет и, наклонившись, прижал дуло к мошонке Ганнибала. И тоже улыбнулся.
— Я тебе яйца отстрелю прямо здесь и сейчас, если ты не угомонишься.
Его собеседник рассмеялся.
— Если смелости хватит.
— Хватит. Чтобы поставить такого пижона, как ты, на место, я готов и в КПЗ посидеть. Меня всё равно вытащат. А ты останешься без яиц и уже точно Молоху нужен не будешь.
— Так ты признаешь, что секс — это его главный ресурс? И что я достойный конкурент? Знаешь же. Поэтому боишься. Поэтому вытащил пистолет. В тебе живут сомнения, друг мой, и, чтобы обогнать меня, тебе придётся разбираться с собственными тараканами в голове. Молоху не нужны генералы, задающие вопросы. Я задал вопрос — и где я оказался? Там же окажешься и ты.
Люциан нахмурился, на секунду засомневавшись. Складно стелет.
— Он не такой, — выпалил он.
Ганнибал рассмеялся.
— Конечно, такой. Я знал его достаточно времени, чтобы он наигрался со мной и отправил в бездну к титанам. Я любил его. А он пользовался ситуацией.
Люциан заметил лазейку.
— Тогда почему же он пользовался тобой, если ты такой классный? Почему ты так стремишься вернуть его, запудрив мне мозги?
Ганнибал стал серьёзнее.
— Потому что ты жалок и слаб. Без этого пистолета ты сейчас никто. Да, мы оба повязаны по рукам и ногам, но я подготовлен лучше, чем ты, поскольку я из рода Гроссельдорфов. Ваал Гроссельдорф — мой отец, а Молох — мой дядя. Мы имеем полное право властвовать над такими сошками, как ты. Ты бессилен передо мной и перед Молохом. Моргенштерны — попса. У дьявола таких потомков столько, что и пальцев пересчитать не хватит. Так что просто отступи. Тебе нужен не Молох, а рыбка помельче. Вы просто не пара.
— А с тобой типа пара? — с явной издёвкой произнёс Люциан.
— Почему нет, — Ганнибал пожал плечами. — В нашей крови — сила. Ты же простой демон похоти. Да, ты подпитался силами, но лишь потому, что такие демоны, как ты, этим и живут. Ты перепрыгивал с одного мужика на другого, пока Молох ждал тебя. Благородно, но Я — никогда не заставлял его ждать.
— Был бы ты такой выгодной партией, Молох бы тебя не оставил. А на мне он женился. Так что завали хлебало и иди своей дорогой, окей?
Ганнибал поджал губы.
Туше. Бровь дрогнула.
Помрачнев, он молча оставил деньги за мохито. Сердито поднялся. Резко подался вперёд и схватил Люциана за грудки. Генерал схватил его за руки и попытался отцепить, однако Ганнибал крепко приложил его лбом по переносице, после чего апперкотом отправил в полёт через несколько столов. Публика запаниковала, разошлась, кто-то снимал на телефон, кто-то кричал вызвать полицию. Люциан поднялся, подогреваемый гневом, и начал бодаться в ответ, и наградил Ганнибала ударом по уху. Мужчина зашатался, пытаясь прийти в равновесие, и это его лишь разозлило. Демоны сцепились, как два мартовских кота, не поделивших кошку. Бились на кулаках, как два заправских мужика за таверной. Ганнибал был сильнее, ведь он действительно Гроссельдорф, пусть и позволял себе извращённые отношения. Для Молоха инцест тоже никогда не был чем-то непристойным. Вырос мальчик красивый — и хорошо. Но о Люциане он думал иначе. И генерал в это свято верил.
Правда, мысль о том, что он однажды надоест Молоху, не давала покоя. Он действительно убивал, не сомневаясь ни на секунду. Когда приехала полиция, то Люциана нашли под столом с разбитым лицом. Окружающие активно объясняли, что случилось. Мол, произошла потасовка, в результате которой один из фигурантов скрылся с места преступления. Люциан не мог внятно объяснить, кто он и что происходит, и отчаянно сопротивлялся, когда предлагали вызвать скорую. Кое-как отбившись от спецслужб, он спустился к Сене, чтобы умыться.
И вдали ото всех горько заплакал.