Вольно, генерал IV: Чистилище, или Пусть небеса обрушатся

      Люциан взял два глясе в уютной кофейне. Попрощавшись с баристой, он вышел на улицу. Погода была снежная, прохладные пальцы согревал кофе. Молох сидел в «мерседесе» и, когда генерал сел в машину, включил печь. Он поблагодарил за глясе и поцеловал Люциана в щёку.       — Чем займёмся? — с улыбкой поинтересовался последний.       На нём был милый вязаный шарфик, который был связан угадайте кем. Свитер того же производства. На себя Молох связал жилет, который надел поверх рубашки. Тёплое пальто не сковывало движений.       — Я взял из фото-ателье кое-что, — хмыкнул главком. — Тебе понравится. Смотри, — он протянул закрытый бумажный конверт.       Люциан обрадовался и поставил кофе на приборную панель. Он принял конверт и нетерпеливо распечатал его. Оказалось, что внутри лежат фотографии со свадьбы.       — Мо… — Моргенштерн не верил глазам, — нас что, кто-то фотографировал?       Молох был довольнее домашнего кота.       — Конечно. Я, конечно, больной ублюдок, но я подумал, что тебе будет приятно.       Люциан рассматривал фото одно за другим с большим любопытством. Вот фотография, где они стоят у алтаря, где происходит первый поцелуй двух молодожёнов, где расписываются, где Молох держит Люциана на руках и выносит из небольшой церквушки в Латинской Америке. Кто знал, что Молох знает испанский. Да, потом была кровавая баня, но до неё фотограф не дожил — пал жертвой кровожадного тирана.       Мужа такого сентиментального и простого демона похоти.       — Это потрясающе, — Люциан светился от счастья.       «Его так легко обрадовать», — Молох усмехнулся и покачал головой.       — Просто я подумал, что ничего тебе приятного не сделал до сих пор. Наши отношения начались с физического влечения, и я хочу узнать тебя получше. Что тебе нравится, что ты предпочитаешь, кто ты вообще.       Люциан удивлённо поднял брови.        — Ты знаешь меня! Я же твой муж!       Молох покачал головой.       — Читать дело — это одно. А узнавать всё из первых уст — совсем иное. Я хочу узнать тебя, Люциан, — главком повернулся и коснулся щеки Люциана ладонью.       Тот слегка засмущался и отвёл глаза.       — Я тоже о тебе ничего не знаю, честно говоря. Я знаю, что ты самый сильный, важный и желанный мужчина в моей жизни.       Молох не сдержался и прижал Люциана к себе. Снял с него шапку и уткнулся носом в волосы.       — Я знаю, что ты любишь этот шампунь. Не знаю названия, но от тебя всегда им пахнет. Ты что, в промышленных масштабах его закупаешь? — попытался пошутить главком.       — Зато ты всегда узнаешь меня по запаху, — улыбнулся генерал, прижавшись к Молоху. — Вот потеряюсь я, а ты найдёшь меня по аромату моего шампуня.       Тот напрягся.       — Куда это ты исчезать собрался?       Люциан приподнялся и губами коснулся уха главкома.       — Растворюсь в тебе, Мо. Никак иначе.       — Как в Потито из «Человека-бензопилы»? — хмыкнул Молох.       — Ты тоже читаешь мангу?! — вспыхнул генерал.       Демону стало неловко.       — Ну, я же не совсем чурбан и солдафон-маньяк всё-таки…       Люциан искренне рассмеялся, но Молох не обиделся.       — Да, ты полон сюрпризов, — довольный генерал устроился на сиденье и чуть нахохлился, как цыплёнок, но вдруг снова повернулся. — Ты и книги, наверное, любишь? Что ты читаешь?! Я всегда мельком видел. У тебя большая библиотека, я думал, это часть интерьера.       Молоху стало неловко.       — Ну, я много чего читаю…       — А что тебе больше всего нравится? — Люциан поднял глаза, и они казались двумя спелыми вишнями.       Блестели в полумраке.       — Допустим, скандинавские детективы… — осторожно произнёс Молох, словно боялся, что их подслушают.       И вообще он засмущался от такого вопроса! Почему это так неловко!       — А день рождения у тебя когда? — Люциана было не остановить.       Молох назвал дату, но подметил, что не отмечает его.       — Я тоже, — кивнул Моргенштерн. — Со временем это теряет смысл. Лучше отмечать возраст где-нибудь раз в 500 лет. Мне почти 500, кстати!       Молох округлил глаза.       — Чего?!       — А ты не знал? — Люциан склонил голову набок.       — Я… ну… кхм… в деле не было…       Моргенштерн грустно улыбнулся.       — Думаешь, я слишком молод для тебя?       Молох пришёл в себя.       — Это я слишком стар для тебя, — хмыкнул он. — Маленький Люциашка. Тогда почему ты не выглядишь на свой возраст?       — Всё просто, — генерал вздохнул, — чтобы со мной считались. Ты же мой первый мужчина, я думал, ты знаешь…       Молох задумчиво пялился на руль.       — Я почему-то никогда не придавал этому значения.       — Да ладно тебе, — Люциан боялся, что может отпугнуть Молоха. — Я никогда не заморачивался с возрастом. Я бы влюбился в тебя в любом случае, — и улыбнулся, накрыв руку Молоха своей. — Так что не придумывай себе ничего, хорошо?       Главком закивал и повернулся к супругу.       — Единственное, что я придумываю, так это то, какое бельё тебе купить, — он постепенно пытался вернуться в свою тарелку.       — Честно говоря, я не люблю синтетику, — признался Люциан. — Мне гораздо уютнее в хлопке. Но для тебя…       Молох прервал его, положив палец тому на губы.       — Думай и о себе, Люциан. Мы просто можем делать это с бельём реже. Я всё понимаю.       Моргенштерн чуть загорелся и кивнул, хотел повернуться, но едва не пролил кофе.       — Чёрт, оно, наверное, уже остыло! — забеспокоился он.       — Тем лучше, — пожал плечами Молох. — Я люблю холодный кофе. Поэтому всегда беру с мороженым.       — Никто и никогда не узнает о том, какой ты бываешь милый, — Люциан смотрел, как главком с серьёзным лицом копается ложечкой в кофе и ест мороженое.       Молох смотрел на него непонимающе, мол, что в этом такого?       — Я думал, ты каннибалить больше любишь.       Супруг закатил глаза.       — Это стереотип. Я делаю так, чтобы обрести силу. Так же делали древние люди, но в их случае это лишь ещё один смертный грех. Я демон, с меня взятки гладки. Или ты думаешь, что вся мощь во мне потому, что я в Эдеме ел брокколи?       Люциан рассмеялся.       — Я никогда не слышал ни одной шутки от тебя. Ты такой забавный, — он отвёл взгляд, — до поры до времени….       — С тобой я могу вести себя естественно. Правда, я никогда так не делал. Я не знаю, что можно тебе доверить, а что — нет. Даже моя Рене не знает о моей коллекции фильмов Тарантино.       Взгляд Люциана загорелся.       — Ума-а-а Ту-у-урма-а-ан! — опять едва не сшиб стакан.       Молох усмехнулся, поедая мороженое, смешанное с кофе.       — Купил как-то. С «Бешеных псов» всё началось.       — Кажется, я знаю, почему он тебе нравится, — Люциан взялся за плечо Молоха. — Там кровищи столько, словно люди состоят из неё на все 100%! — он немного потрепал главкома. — А мне Балабанов нравится!       Главнокомандующий фыркнул и покачал головой.       — Типичный сентиментальный Люциан, куда тебя ведёт судьба?       — А что такого! — возмутился тот. — Мне нравится!       — Надо будет заняться твоими предпочтениями, — Молох взял глясе Люциана, достал ложечкой мороженое и предложил ему же. — Растает, — объяснил он.       Люциан засиял. Это было запредельно романтично.       Он съел так всё мороженое, положив ладонь на бедро Молоха. Демоны находились в непосредственной близости друг от друга. Смотрели друг на друга. Улыбались. Собирались поцеловаться, но неожиданно зазвучала гитара. Недовольный Молох, мол, кто посмел прервать мою идиллию, посмотрел вдаль и увидел гитариста на мостовой.       — У меня есть идея, — поднялся он с места и пригласил Люциана за собой. Моргенштерн недоумевал.       — Ты хочешь заплатить ему?       — Лучше! — они шли рука об руку, Молох явно торопился.       — Эй, парень с гитарой, дашь побренчать? Я заплачу вдвое больше, чем ты поднимаешь за день.       Гитарист обалдел.       — Конечно! На здоровье! — рассматривая купюры, выпалил он.       Шокированный Люциан присел на корточки рядом с Молохом. Когда под грубыми пальцами зазвучала красивая мелодия, он хлопнул в ладоши и заправил Молоху прядь волос за ухо.       — Что бы тебе такого спеть…       Люциану уже игры было достаточно.       — Знаю, — Молох взял баррэ…       Голос его зазвучал, словно дорогой музыкальный инструмент с характером.       Вздыхаю, словно шелестит листвой       Печальный ветер, слезы льются градом…       Люциан невольно выпрямился и погрузился в песню, настолько бархатным был голос.       Когда смотрю на вас печальным взглядом,       Из-за которой в мире я чужой.       Демон заулыбался, пряча улыбку в сложенных, словно в молитве, ладонях.       Улыбки вашей видя свет благой,       Я не тоскую по иным усладам,       И жизнь уже не кажется мне Адом,       Когда любуюсь вашей красотой.       Это было чертовски романтично, что уж говорить. Люциан светился от счастья. Звёздочка горела ярче, нежели в дорогих ресторанах и элитных бутиках. Простая и чистая радость, которую Молох принимал, но не понимал. Но ему очень хотелось впечатлить Люциана, ведь так он точно не исчезнет, словно с белых яблонь дым.       Но стынет кровь, как только вы уйдёте,       Когда, покинут вашими лучами,       Улыбки роковой не вижу я…       Люциан дарил весь свой свет.       И, грудь открыв любовными ключами,       Душа освобождается от плоти,       Чтоб следовать за вами, жизнь моя…       Чтоб следовать за вами, жизнь моя…       Гитара стихла. Молоху поаплодировали и окружающие, подумавшие, что это какой-то старый рокер. Хорошо, что не сказали ему об этом, иначе — несдобровать.       — Это. Было. Потрясающе! — воскликнул Люциан, подняв руки.       — Ещё бы, — гордый собой Молох вернул гитару и, взяв супруга за ладонь, повёл по мостовой дальше.       — Мне кажется, день не может быть лучше, — Люциан впечатался в спину Молоха, когда тот споткнулся на радостях.       — Может, — хмыкнул главком, повернувшись.       И поцеловал Люциашку, заключив его лицо в ладонях, на глазах у всех. Генерал хотел вырваться и смутиться, но Молох просто не дал ему возможности для этого. Крепко обнял.       — Я люблю тебя, дурачок, — хмыкнул он. — И мне всё равно, пускай хоть сам Творец будет против. Ради тебя я смещу его с насиженного места.       Люциан улыбнулся.       — Не рискуй так. Мне достаточно того, что уже есть. Правда. Мне достаточно ощущать твои ладони на своём лице, чтобы быть счастливым.       Молох рассмеялся и сгрёб подмышку, чтобы задать шутливую трёпку.       — Краснобай!       Люциан рассмеялся тоже, поскольку только такой древний демон как Молох мог употребить такое слово. Сколько лет этому слову? Лет 700?