Оказия 29: Вольно, генерал
16 июня 2023 г. в 19:21
Анри решила позвать ребят на зимнюю уборку, хотя на Сицилии она выглядит совершенно иначе. Деревья не цветут, апельсины жёстче, но в доме всё так же уютно и приветливо.
Когда Молох и Люциан заглянули с чемоданами, чтобы пожить немного там, Анри обрадовалась, поскольку теперь будет не так скучно. Она хотела отвести пару спален, но супруги согласились лишь на одну комнату, просторную и проветриваемую.
Понятно, почему ночью из их комнаты доносились стоны и вскрики, но Анри лишь умилялась и радовалась за сына.
В конце концов, он обрёл своё счастье. Наконец-то. Она долго ругала прошлые отношения Люциана, как оказалось, беглые и несерьёзные. Считала, что сыну нужно быть сильнее и взять себя в руки, не размениваться на мелочи и не расстраиваться из-за козлов.
Она уважала Молоха за то, что тот всегда защищал её сына, пускай не всегда всё было так гладко. Иногда Люциан приходил побитый, и Анри пыталась это стерпеть, стыдно признавать, даже отговаривала сына от отношений с таким грубым и эгоистичным мужчиной. Но Люциан был влюблён по уши. Что тут поделаешь?
Покончив с завтраком, Молох помыл посуду. Выглядел он по-домашнему — футболка и джинсы, волосы всё так же собраны в хвост. Люциан ходил примерно в том же, ведь не было нужны блистать погонами.
— Что теперь? — Молох сел за стол и взял Люциана за руку.
Анри улыбнулась.
— На чердаке много барахла накопилось. Думаю, стоит освободить там место. Летом будет некогда, весной цветут апельсины, а осенью — сбор урожая, — говорила она, доставая мешки для мусора. — В печи за домом можно всё это сжечь. Надеюсь на вашу помощь.
— Конечно, уберёмся, — кивнул Молох.
Он поднялся, взял мешки и кивком головы позвал Люциана с собой. Анри пошла следом, чтобы показать, где чердак, отдать команды и пойти дальше копаться уже в подвале.
Вещей действительно скопилось много. Особенно детских. Здесь росли и Люциан, и Люциста, и Кальцифер, и Люцерна. Анри была рада каждому ребёнку в доме, поскольку считала, что настоящее счастье — это дети. Партнёра себе она не искала, поскольку после Легиона поняла, какими козлами можно обзавестись в жизни, даже не подозревая об этом. Она просто служила Лилит и обходилась слухами, кто с кем спит.
Пока Люциан копался, то обнаружил свою старую униформу, которую носил в Академии, и… личный дневник. На всякий случай он отошёл в уголок, чтобы почитать его. Вдруг он спугнёт Молоха своими записями? Подумает ещё чёрт знает, что.
«Сегодня я опять получил за то, что случайно возбудился в душевой. Мои мысли занимает майор. Что за чушь? Мечтать о таком унизительно, но когда я смотрю на него, то… Нет, этому не бывать!»
«Знаешь… Всё-таки как-то тяжко. Сегодня ОН (!) вызвал меня к себе. Я не хотел идти. Я понимаю, что ничего для него не значу. К нему ходят и другие. Я просто игрушка. Пора с этим покончить. Или нет. Не знаю!»
«Болит жопа. Когда я не захотел кричать ему в удовольствие, он ударил меня по лицу. И выпорол. Не как обычно. Сильнее. Только не плачь, ладно? Иначе это совсем всё ужасно».
«Мне одиноко. Никто не смотрит на меня. Считают придурком. Сами они придурки! Видел ещё пару избитых сослуживцев. Неужели так пройдёт вся служба?»
«Не могу писать… Плачу. Пришёл чуть раньше и увидел, как он целует кого-то из наших. Конечно, мне синяки, а им — милость! Надеюсь, его сместят. Это просто ужасно».
«Пытался написать жалобу. Он обо всём узнал и вызвал к себе. Не могу сидеть. Не могу лежать. Больно. По всем параметрам».
«Сегодня шёл после занятий. Он подъехал ко мне на машине. Я охренел. Я не хотел садиться, но приказов ослушиваться нельзя, тем более старших по званию. Интересно, как низко я паду…»
«Минет — это мерзко!»
«Приказал раздеться и лечь на постель. Смотрел на меня своими ужасающими глазами. Я был готов плакать от унижения, пока он бил меня ремнём».
«Лежали вместе. Я боялся даже дышать. Предложил мне алкоголь. Я отказался».
«Интересно, зачем я ему? Зачем остальные? Он может позволить себе всё что угодно, но вместо этого тиранит меня и моих сослуживцев. Дорогих женщин. Дорогую еду. Дорогие цацки. Вместо этого он просто служит и донимает нас. Надеюсь, это рано или поздно закончится».
— Что читаешь? — с хитрой улыбкой спросил Молох, поднимая тяжёлую коробку.
Люциан резко вздёрнул голову и покраснел, словно его застукали за чтением «BJ Alex».
— Ничего!
— Я так и понял. Сейчас я поднимусь, и ты получишь по жопе.
Но сказал это по-доброму. Люциан был готов прослезиться. Как же он изменился… От грозного и подлого майора до его героя-главнокомандующего. От мерзкой твари до падшего ангела, о котором можно было только мечтать. Он не должен этого увидеть! Вдруг это пробудит в нём прежнюю злость!
Люциан хотел спуститься и незаметно пройти мимо, но Молох поймал его, обнял и перехватил добычу.
— Так-так-так…
— Не читай!
— «Собственность Люциана Моргенштерна», ага, уже интересно.
Люциан прыгал, чтобы достать до вытянутой вверх руки, и ощущал себя супернеловко.
— Там чепуха!
— Все дневники — чепуха, но твой — особенный. Я хочу почитать. Правда. Страничку хотя бы.
— Там… плохие вещи.
—Насколько плохие?
— Там про армию…
Молох положил одну ладонь на макушку Люциана, а другую поверх, но с дневником.
— Так…
«Чувствую себя особенно униженным. Он порол меня до тех пор, пока я не заплакал. Я не хочу здесь находиться. Я хочу убить себя. Наверное, это единственный выход из этой задницы, которую скромно называют «академией»!»
Главнокомандующий замер. Люциан тоже. На лице первого проскочило сразу несколько эмоций. Он отпустил супруга и книжку.
— Это всё в прошлом, Мо, — мягко произнёс генерал. — Я поэтому не хотел показывать…
«… но он мне нравится. Мне кажется, я всё-таки особенный. Он вызывает меня чаще остальных. Предложил сигарету. Я кашлял как незнамо кто».
Молох улыбнулся. Его тоже накрыли воспоминания. Он вспомнил, как действительно издевался над Люцианом. Ему нравилось играть с молодняком, ведь они должны быть готовы к тому, что их ждёт в казарме. Неважно, до какого звания они дослужатся: главное — произвол и бесчестье. Это останется с ними навсегда. Милостиво оказанный урок. Но Люциан ему нравился. Его серьёзное юное лицо, собранные волосы, синдром отличника. Казалось, он хочет победить его, несмотря ни на что, как трудную задачку по баллистике. Ещё одно испытание. Молох понимал, что жизнь у мальчишки и так несладкая, поэтому был чуть мягче. Чуть.
Первая мужская влюблённость, окрашенная кошмаром и жестокостью, которыми тот раньше руководствовался. Он и сейчас кошмарен и жесток, но не направляет это на любимого. Ему больше не нужен кнут, чтобы привязать его к себе болью и унижением. Теперь кнут — чтобы иногда поиграть с Люцианом в БДСМ, и то — несерьёзно.
Молох действительно недоумевал: как Люциан позволил себе стать его мужем после всего что произошло? Как он позволял целовать себя, издеваться дальше? Чего он хотел добиться?
— Я… Тоже был влюблён в тебя, — тихо шепнул Моргенштерн. — Просто иногда ты перегибал палку.
— Как ты… почему ты…
— Потому что я люблю тебя, Мо. Большого и страшного главнокомандующего, верного мужа и прекрасного любовника, — глаза Люциана слезились, — если ты обидишься…
Молох взял мужа в охапку и крепко обнял.
— Каждая твоя слезинка на моей совести. Каждая из них будет мне самому уроком. Я заберу его, если ты не против. Мне интересно, как… как ты изменил меня. Не волнуйся, я не стану прежним. Но это поможет мне стать ещё лучше для тебя. Понятно? — он склонился над Люцианом, который улыбался сквозь слёзы.
— Конечно, — он утер нос, — я боялся, что это отпугнёт тебя.
— Сам знаешь, что «кто прошлое поменяет». Но я не забуду. Как не забывают войны. Знаешь, зачем? Чтобы этого не повторилось. Это моя личная война. И я выйду из неё победителем.
— Как и обычно, — улыбался Люциан сквозь нежный и лёгкий поцелуй.
— Вольно, генерал, — хмыкнул Молох. — Нас ещё целый чердак ждёт.
— Точно! — тот резко развернулся и побежал наверх.
Дневник Молох спрятал за пояс под футболку.
Каждая слезинка будет мне самому уроком…