Эпистат, шезму и кошка

      Амен работой загружен был. Наконец под шезму рыть начали, поэтому занят очень, Эве времени не уделял, как хотелось того. Только по вечерам — обещал же езде научить и учил исправно, а на большее сил не хватало. Много дней даже близости с ней не было, только засыпали рядом. Не нравился ему подобный расклад.       Решил — Тизиан надёжен, дела на него на день оставить может, страшного ничего не случится. Вдобавок Реммао поймал, предупредил, если фокусы какие выкинет за время отсутствия — пожалеет. Всех зашугал, чтобы и пискнуть боялись, и пошёл, довольный, Эву вытаскивать. На оазис поедут, он знает один неподалёку, добираться быстро.       Эва обрадовалась и просияла — тоже утомилась работой, отдых необходим. В тряпичную сумку складывала воду и виноград, надела удобное платье. Афири всё под ногами путалась, гладилась и бодалась, ходить мешала. Эва подняла её на руки, на Амена взглянула:       — Возьмём с собой её на прогулку?       Амен завис, размышляя, как это организовать. Кошка всё-таки вольное животное, да и как её к лошади привязать, чтобы не падала на полном ходу… Эва неожиданно рассмеялась.       — Да шутка это! Как бы мы её взяли?       Амен стоял, слегка растерянно смотрел, потом тоже разулыбался. Эва оставила Афири и, уже собранная, скрылась за дверью. Амен слышал её звонкий смех:       — Подумать только, кошку на лошади хотел покатать!       В конюшнях быстро, умело управились. В путь. Амен ехал чуть позади Эвы и любовался, она хорошо держалась верхом. Её гордый, лукавый профиль, будто бы даже неземной — Эва казалась ему величественной богиней. Её волосы, заплетённые в небрежную косу, волной плыли по ветру; загорелую кожу её зацеловывал солнечный луч; белоснежное платье разлеталось на бёдрах.       Прибыли скоро, вдали показался оазис, безмятежное течение реки и высокие пальмы. Спешились, расседлали коня и кобылу, сложили упряжь. Амен расстелил покрывало в тени и сел, Эву приглашая жестом. Она подкралась, покрутившись, и разместилась спиной к нему, прикасаясь к груди.       Он взгляд устремил в горизонт. В тени пальмовых ветвей, сопровождаемые журчаньем реки, они сидели безмолвно, наслаждаясь нерукотворной мелодией. Амен следил мимолётно за движением кисти Эвы, она неторопливо перебирала виноград, крутила в пальцах и потом ела, а после тянулась за новой ягодой. Неспешнее и неспешнее, а потом запястье её соскользнуло, и Эва ничего не сделала. Амен взглянул тут же — грудь её мерно вздымалась, веки прикрыты. Заснула, бедная, устала сильно за прошедшие дни… И такая беспредельная нежность обволокла его, что Амен, изумлённый осознанием, как много любви может вместить его чёрствое сердце, прижался к Эве.       Сколько просидел так — не ведал, но торопиться некуда было, и Амен решил — пусть отдыхает, не разбудит её. О будущем думал, планировал. Эву в столицу хотел забрать за собой, как здесь служба его завершится.       Лошади их утолили жажду и стояли недалеко спокойно и мирно. Кобыла Эвы вдруг голос подала, Амен нахмурился, цокнул — не шуми, спит твоя Эва, позже внимание уделит. И кобыла, будто понимая его, послушно наземь легла.       Амен доел виноград, аккуратно потянулся, руки забросив за спину, разминаясь. Вскоре Эва проснулась, и поехали назад.       Благодарная и отдохнувшая, она не желала спать больше, и навалилась на Амена, стоило им переступить порог. Она говорила с ним поцелуями. Первый: «Здравствуй», второй: «Я соскучилась», и третий: «Я жажду твоей любви».       Обнажил её и себя, уложил на кровать. Она изгибалась под его ласками, он крепко сжимал её стройное тело и гладил, не переставая. Его ладонь легла промеж её бёдер, она обхватила пальцами его член. Не отпускал её, покусывал шею и плечи, Эва постанывала. Ей приятно, он знал.       Он доставил ей удовольствие и растворился в своём, она долго его целовала. Тонкими пальцами выводила узоры на его груди, рисовала картины, известные ей одной, и Амену было сладко и хорошо.