Эпистат, шезму и кошка

      — Амен…       Он обернулся на звук её голоса. За свитками сидел в покоях, Эва расслабленно лежала в постели. Хлопот много на службе, не умел отдыхать он всё-таки.       — Да?       Она закусила нижнюю губу, будто волнуясь. Амен запереживал, не так что? Привыкла ведь к нему уже, разве повод давал ей смущаться? Она продолжила:       — Показать тебе хочу… Сама не знаю, что будет, но желаю попробовать…       Амен напрягся.       — Тебе надо заснуть.       Он сразу сообразил, что задумала, неконтролируемая злость поднялась.       — Я… не ослышался? Говорил тебе, осторожней быть, а ты мне предлагаешь такое!       В сон его проникнуть захотела… Совсем рассудка лишилась? Увидит кто, сможет ли защитить? Он знал, уверен был, что сделает всё для её безопасности, но риск всё равно был. Эва поднялась к нему, руки на плечи сложила, не унимаясь:       — Мы в наших покоях, кто заметит?       — Эва…       Её нежные ладони скользили по груди, разминая, лаская… Амен чуть запрокинул голову, наслаждаясь, не в силах противиться её колдовским чарам.       — Тебе понравится, Амен…       Он выдохнул:       — Меня испытываешь…       Но она непреклонна была:       — Соглашайся, не пожалеешь, хочешь ведь, вижу это.       Лезла к нему, Амен все её трюки выучил, знала, какую власть имеет над ним и пользовалась. Руки её мягкие скользили по напряжённому торсу.       — Исфет… Эва…       Коварная, она уже слышала, что победила, и целовала шею, мурлыкая. Амен поднялся, взгляд кинул суровый, и смиренно лёг на кровать. Она — рядом легла, гладить принялась, Амен сжал её кисти:       — Касаться будешь — вовек не засну.       И Эва тут же послушно отодвинулась. Покорная лишь, когда ей самой нужно. А Амен долго ворочался, волновался сверх меры, хоть и понимание было — ну кто к ним зайдёт? Кому в голову придёт тревожить верховного эпистата и женщину его? И всё же… Провалился в сон с тяжёлыми мыслями, сам не заметил.       Видел её, непокорную, подозрительную. Пришла наказание отрабатывать, склянки ей дал намывать. С первого дня в Гермополе наблюдал за ней, уж больно за шезму походит… Язык острый, остановиться не знает когда, держится дерзко… Загляделся на неё, оставив работу, она взгляд подняла:       — Не так что делаю?       Он смутился, но сомнение не выдал:       — Не отвлекайся.       Она усерднее склянки мыть начала, пойманная за любопытством. Решил маслом кожу намазать, от солнца защита, и хоть отвлечься от Эвы. Странные чувства она вызывала в нём, неправильные будто. Тянулся к ней.       Грудь, торс, спокойно с ними справился, дальше не вышло. Массивный, страх внушал своим видом — знал это, и то на пользу было в его службе, но в быту — неудобно. Не мог до спины дотянуться.       — Помочь, господин?       Он обернулся, не ожидая её голос услышать. Оглядел её работу…       — Закончи сначала, чтобы руками в масле не касаться сосудов.       Она улыбнулась. Странная реакция.       Закончила и подошла, уверенно и без страха. Масло ей налил. Нежные ладони скользили по его спине, будто делали это тысячу раз… Непонятные мысли крутили голову, непокорная, подозрительная, нежная, возлюбленная… Он дёрнулся, откуда слова эти возникли? Не понимал ничего, Эва замерла на мгновение, а после продолжила втирать масло. Она так приятно касалась, будоражила тело и душу.       Её пальцы скользнули по талии, перешли к торсу и смазанно коснулись напряжённого члена, Эва вмиг замерла, но кисть не отдёрнула. Амен стоял, ошеломлённый двумя вещами. Первое — он возбуждён. Второе — она ждала. Он вдруг спросил:       — Испугалась?       Она молчала, он слышал, как тяжело она дышит в его влажную кожу. Не подразумевал под наказанием плотское удовольствие, не думал склонять её к близости, это какое-то помешательство. Он не такой. Сдерживаясь, проговорил:       — Ступай, время позднее.       Но Эва не сдвинулась ни на шаг. Кровь бурлила, Амен не слышал собственных мыслей.       — Отчего не уходишь?       Он обернулся через плечо. Увидел. Его раздирало от противоречивых эмоций, она казалась ему и чужой, и одновременно почему-то такой родной, он не мог этому сопротивляться… Не узнавал себя настолько мягким. Развернулся и поцеловал, не смог устоять. Кротко, так целуют возлюбленную, сердце больно билось в груди. Эва прильнула к нему, вся дрожала. Он взял в ладони её нежное лицо, прошептал:       — Боишься меня, или того, что случится?       Эва смущённо и довольно улыбнулась, Амен не понял причин, но продолжил:       — Я принуждать не намерен. Только если сама пожелаешь.       Эва не отвергла его. Напротив, впилась жадно в его губы, кусая их, оттягивая, как тигрица. Она подтолкнула его к постели и налегла сверху, Амен растерял все слова. Обычно женщины боятся его, не дают страсти. Она ласкала его тело, будто давно влюблена, она покрывала влажными поцелуями его шрамы, и ничего не вызывало сопротивления. Она поднялась. Поползла по груди. Развела бёдра перед его лицом. Амен увидел, какая она влажная, как блестит, в голове дрались мысли: наглая, не знает границ… Возлюбленная, желанная…       Он вздрогнул, не понимая, откуда к ней чувства такие, рывком притянул к себе и раскрыл рот, желая попробовать её вкус, и тут же простонал ей между ног. Она была сладкой. Он был так нежен, никогда не был таким, но к ней возникли невероятные чувства, а он даже не знает её. Он лизал, в изумлении осознавая, что его язык откуда-то помнит, как правильно ласкать, хотя Амен делал это впервые.       — Не так уж и грозен ты, господин.       Её хитрый голос, смешливый, он поднял взгляд. Эва… любуется? Она гладила его по голове, но это не просто поглаживания, это гораздо больше, чем обыкновенная страсть. Она приподнялась, провела по скуле ладонью.       — Тебя тоже не обделю…       Амен не успел сообразить, как ловко она оказалась внизу… Смотрел, заворожённый, как она брала его член в рот и впускала до основания. Сходил с ума от страсти и чуждой ему нежности, непонятно откуда появившейся, он весь горел. Эва выпустила его изо рта, её губы были влажными от слюны:       — Господин, сразу мне приглянулся. Возжелала тебя.       Ему казалось, что он величайший грешник, хотя никогда скромным себя не считал. Она ласкала его, а потом поднялась, раздвинула бёдра, направила и села на его твёрдый член. Чуть хмурилась. Двигалась сама, он её только придерживал, ошеломлённый, гудело в висках, но он смотрел и не мог оторваться.       — Приятно, что владеешь мной?       Внутри него всё перевернулось и оборвалось.       — Ты бесстыдница, Эва…       А в голове одно: Исфет, как красива…       Она шептала, искушая:       — Так останови меня, коль грешной считаешь…       Амен прикрыл глаза, отдаваясь всецело.       — В пасти Амат сгину скорее, чем остановлю…       Её тело блестело в закатных лучах, полная грудь в его ладонях дрожала. Она звала его именем:       — Амен… твоя я…       Её слова растекались теплом, странно было слышать такое в первую близость, иррационально, он не должен допускать таких мыслей о женщине, но… но… Он прижал её рывком, уверенно вгоняя член из-под низа. Протиснулся ладонью к самой нежной части её тела, начал ласкать.       — Так?       Она выдохнула:       — Ты ведь знаешь, как…       И он обнаружил, что действительно знает. Пальцы двигались сами: он знал, знал её тело, её запах и голос, знал всё о ней. Ласкал, как никого и никогда в своей жизни, и она стонала так сладко, кончала на его члене и от его пальцев, а он последовал за ней.       Она так ему улыбалась, гладила его беспредельно ласково.       — Просыпайся, возлюбленный.       Он из сна вынырнул резко, внезапно. Эва улыбалась, нависнув над ним. Нежно, тепло. Он был весь взмокший, сердце неистово билось в груди. Выдохнул:       — Ты…       Подразумевая над этим: что ты сделала со мной, свела с ума, я навеки твой. А получилось лишь «Ты…»       Эва всё поняла, довольно хмыкнула:       — Угу…       Вскочила с постели, мельтешила что-то, наряжаясь.       — На прогулку пошли!       И Амен рассмеялся. Неугомонная.