~*~
Этим утром Вэй Усянь снова проснулся рядом с Лань Чжанем. Вэй Усянь рос как молодой господин и воспитанник семьи Цзян, и успел привыкнуть к такой жизни. Но эти несколько сезонов, проведённых в лагере беженцев, резко напомнили о том, как выглядит и ощущается несправедливость. Так или иначе, Лань Чжаню определённо не приходилось просыпаться в палатке из шкуры животного в своем доме. Палатка была тёплой, когда он проснулся с ним рядом. И пахло в ней сейчас значительно приятнее. Вэй Усянь даже спал лучше. Сон был глубоким и умиротворяющим, и проснулся он... почти бодрым. В отличие от последних нескольких недель, когда он с трудом мог выбраться из постели. Он знал, что должен подняться, но каждый раз чувствовал острую необходимость вновь прилечь и еще поспать. Если бы не обещание поиграть с Юанем, Вэй Усянь пропустил бы немало завтраков на этой неделе. И прямо сейчас, когда он сидит неподвижно и размышляет об этом... тягучее желание уснуть, напоминает о себе вновь. Это совсем не похоже на него. Все эти недели он также не прикасался к своим наработкам и незавершённым разработкам. Ни разу с тех пор, как Цзян Чэн покинул Могильные Курганы. Обычно энергия кипит в Вэй Усяне: губы двигаются быстро, а мысли — ещё быстрее, и физическое тело перетекает из одного места в другое в попытке угнаться за неугомонным воображением. Он с лёгкостью обгоняет, опережает и смеётся над собственными чувствами. А сейчас он не может ничего этого и просто заглушает всё выпивкой. В последнее время на первом месте стоит алкоголь, а веселые гонки из прошлого кажутся ему теперь тяжёлым занятием. Спать куда проще. Впрочем, и сон — непостоянный друг... Там к нему часто наведываются чудовища. Вспышки воспоминаний о войне, резне и ужасах тёмных сущностей, с которыми он столкнулся, когда его сбросили на Могильные Курганы. Те самые, против которых он был вынужден выстаивать, чтобы окончательно не потерять себя, прибегая к своей силе воли и делая всё возможное. Ворона опускается на его плечо, вызывая удивлённый вздох. Это заставляет его слабо улыбнуться. У темной энергии множество недостатков, однако его новая связь с воронами — забавное приобретение. Его ребяческая натура была бы от этого в восторге. — Эй, ворона, — бормочет он и, вздохнув, оглядывается на пустынную территорию. — Можешь сохранить секрет? Порой использование тёмной энергии приятно. Я неплохо управляю ею. Никто не может коснуться меня. «Никто не может коснуться меня.» Он вспоминает Юй Цзыюань. Вэнь Чао. Старейшину Лань, наказавшего его ударами ферулы. И вот сейчас перед мысленным взором пробегает неодобрение Лань Чжаня. От молчаливого до яростного. В его кровь проникает вспышка... необъяснимого. Чем бы оно ни было, оно состоит из множества эмоций, в которых он не может разобраться. Если бы он только мог поговорить с Яньли... Сидящий на его плече ворон издаёт горластое низкое карканье, между делом поклёвывая его волосы. Обернувшись, он вглядывается в похожие на бусины глаза с лёгким смешком. — Ты прервал меня и в прошлый раз, когда я был излишне угрюм, да? Я помню. Двумя пальцами он с нежностью поглаживает брюшко птицы. И вдруг осознает, что улыбается. Словно часовые, большая стая ворон усаживается на поглощённые осенью деревья рядом, запев свою серенаду. Быть может, их можно заклеймить скучными, но и в них есть своя красота. И они определённо составляют ему компанию. Вэй Усянь задумчиво разглядывает их до прихода Вэнь Нина, который прибежал спасать его от одиночества. А после, устроившись рядом с братом и сестрой Вэнь у целительской палатки и костра, чувствует себя снова значительно лучше. Так он сидит снова какое-то время, пока Вэнь Цин не ставит корзину белья на землю слишком резко. Хмурые складки на её лбу уже не впервые напоминают ему о Цзян Чэне. — Ладно, мы не можем больше притворяться: нам нужен настоящий план на зиму или это всё обернётся катастрофой. Протяжно выдохнув, Вэй Усянь чувствует боль. — Ты права. Но я не знаю, что делать, Цин-цзе. — С учётом бюджета всё, что нам остается из еды — это твой редис. А если в лагере случится вспышка сезонного гриппа, то это станет для нас серьёзной проблемой. В городе с нас начали брать двойную плату за лекарства, надеясь прогнать. А ведь нам необходимы еще тёплые вещи. И более теплые одеяла, хотя бы для пожилых. К тому же им нужны шапки и новая обувь. — Сможем ли мы объединить палатки? — спрашивает Вэнь Нин. Отсвет пламени играет на его сером лице, придавая живости. Вэй Усянь непроизвольно прислушивается к низкому, скрипучему голосу мертвеца, ожидая услышать тот милый тон, какой он помнит. — Если поселить людей вместе, а палатки уплотнить, то будет больше тепла... и, возможно, мы могли бы добавить побольше горячих углей в углубления? — Я думала о том же, — отвечает она, расправив и сложив простыню. — Если объединим несколько палаток, сможем установить их... Будет теплее, но и станет куда теснее. Вэй Усянь сморит на собственные изношенные ботинки. — Ах, в моей палатке станет очень холодно. Но не думаю, что смогу поселиться с кем-либо: иногда мне снятся кошмары, и мне хорошо известно, что Вэни не против меня, но они всё ещё слишком напуганы моей силой, чтобы решиться разделить со мной палатку. Он действительно надеется, что не увидит кошмарных воспоминаний, пока Лань Чжань здесь. — Как обычно, горестный герой... Не будь идиотом, — она фыркает. — Вскоре не будет ни твоего депрессивного одиночества, ни долгих посиделок, пока все мы спим. Ты будешь со мной. Замерев, Вэй Усянь вскидывает брови очень высоко. Он бросает взгляд на Вэнь Нина, а после вновь переводит внимание на её суровую фигуру. — Эм.. Вэнь Цин? — И вновь ты тупишь, что довольно раздражает в таких гениях, как ты, — уперев руки в бока, объясняет она. — Не в том смысле! Ты для меня теперь как брат, и положение у нас слишком тяжелое, чтобы заботиться о манерах и приличиях. И ты тоже нужен мне рядом... Не похоже, что Вэнь Нин может производить тепло. К тому же, я вполне могу справиться с твоими кошмарами и прочими мрачными делами, с чем ты там имеешь дело, — она возвращается к прежнему занятию. — И мы трое — лидеры этого лагеря, поэтому в этом есть смысл: ты поселишься с нами. При упоминании тепла Вэнь Нин немного сжимается. Вэй Усянь придвигается к нему ближе, обнимая за плечи, и сердце его переполняется теплыми чувствами. Брат. Он для них брат. Всего несколько недель назад он будто вырвал своё сердце из груди, покинув клан Цзян, чтобы защитить их и Цзян Чэна от обвинений в его адрес со стороны всего заклинательского сообщества. Но как бы он не злился и не обижался на реакцию своего названного брата, он скучал по нему до такой степени, что чувствовал будто раскалённый кулак сжимает его сердце каждый раз при воспоминании о нем. Хуже этого было только письмо к Яньли, в котором он призывал ту больше не связываться с ним и не вставать на его защиту. Яньли. Его самый добрый и преданный в мире друг. Старшая сестра, которая защищала его перед собственной матерью и братом с нежностью, а перед кланом — с твёрдостью. Верно... Отправлять то письмо было худшим испытанием. И теперь его согревают слова Вэнь Цин, что у него снова есть брат и сестра. Только теперь все наоборот: очень вспыльчивая и ворчливая старшая сестра и, в противовес ей, застенчивый и милый младший брат — и вместе с тем еще неживой. Впервые за всё время он чувствует, что Вэни – его семья. И в каком-то смысле у него всё ещё есть клан. Такой небольшой и старческий. И он с благодарностью смотрит на Вэнь Нина, который кладет свою холодную, когтистую ладонь поверх его, и ощущает приятное оседающее в груди тепло. Он никогда не сомневался, что должен защитить беженцев клана Вэнь, но со временем погряз в тихой ненависти к себе, своей несостоятельности и сомнениях в правильности предпринятых действий. Однако сейчас он чувствует прежнюю уверенность, разгорающуюся сильнее, чем когда-либо. Он никогда и ни за что не предаст этих людей. Чего бы это ему ни стоило.~*~
Лань Ванцзи проходит мимо целительской палатки с объёмной кучей хвороста в руках, когда слышит голос Вэй Ина. Он вслушивается в их беспокойный разговор о грядущей зиме. О необходимых базовых вещах, о которых сам никогда не переживал в своей жизни. И жгучий холод окутывает его своими объятиями.~*~
Перед ужином на Могильные Курганы опускается густой туман. Такая погода не подходит для путешествий, о чём несколько пожилых Вэней сообщают Лань Ванцзи. В такое время земля полнится нечистью, а туман и ветер сбивают заклинателей с мечей прямо в полёте. Ему стоит остаться, говорят они, особенно раз лететь придется одному. Лань Ванцзи не отвечает. Он часто ходит на ночные охоты не только в группе, но и в одиночку. В том, что он пришёл в Илин один, не было ошибки. Также он знает, что способен лететь этой ночью и остаться невредимым. Однако всё, о чём он может думать, это:«Я должен остаться». Или, возможно, это не мысль, а интуиция... Незнакомый с таким громким, уверенным сердцем, Лань Ванцзи покорно присоединяется к ещё одному шумному, приветливому приему пищи. Маленький А-Юань, преисполненный счастья, умоляет его сесть рядом. Вэй Ин сидит напротив, и тёмная энергия немного светлеет всякий раз, когда он бросает взгляд на сидящих вместе Юаня и Лань Ванцзи, присутствие которого ему приятно. За весь день, проведённый в лагере, Вэй Ин покидал Лань Ванцзи всего пару раз. Второй раз это случилось, когда Лань Ванцзи начал практиковаться в игре на гуцине. Вэни были тронуты дивной музыкой: они слушали, то улыбаясь, то плача, а иногда и делая это одновременно. И умоляли его продолжать, когда он попытался остановиться при виде их заплаканных лиц. Однако Вэй Ин, как только зазвучали низкие, чистые ноты, издаваемые струнами гуциня Лань Ванцзи, замер и отвернулся. А затем ушел, не произнеся ни слова. Вернулся он только тогда, когда мелодия окончательно растворилась в воздухе, а Лань Ванцзи уже неловко работал на ферме лагеря под руководством озадаченного дядюшки Вэнь. После возвращения Вэй Ин выглядел... мрачным. Закрытым. Однако затем его взгляд упал на Лань Ванцзи, трудящегося на грядках, и на его лице начала играть светлая улыбка. — Только не помни случайно мою редиску, Второй Нефрит клана Лань. Всё внутри Лань Ванцзи тотчас отдалось трепету. Верно, отправляться в путь этой ночью — нецелесообразно. Лань Ванцзи действительно должен остаться. Это уже второй ужин, на который его пригласили, и Лань Ванцзи спрашивает себя, что он тут делает. Почему он до сих пор здесь? По какой причине его ноги будто приклеились к этому месту за столом беженцев? Брат и сестра Вэнь искренни и заботливы, а прочие из Вэней добры, естественны и солидарны один с другим. Они полны признательности и хрупки. За исключением крошечного Юаня, все они или женщины, или пожилые люди. Правящая семья Цзинь сообщила всем, что они враги, способные сражаться. Лань Ванцзи ненавидит ложь. Посреди трапезы порыв ветра распахивает полог палатки и касается всех влажным холодом. Лань Ванцзи реагирует на рефлексах: взметнув широкими рукавами, он тотчас укрывает ими Юаня, защищая того от ветра. Мальчик жмётся ближе, отчего сердце Лань Ванцзи преисполняется силой и мощью. Будь в его силах разрезать холодный порыв Бичэнем, он бы сделал это. Вэй Ин поднимается с места, но вовсе не за тем, чтобы закрыть полог: это за него делает маленький бумажный человечек, а вспышка темной ци щекочет ощущения Лань Ванцзи. Он уже не впервые задумывается, почему Вэй Ин выбирает темную энергию снова и снова, даже если это что-то простое. Основываясь на том, что говорил Вэй Ин, причина явно не в гордости... Тем временем, Вэй Ин открывает сундук и вытаскивает оттуда стопку рваных шалей. Он сам распределяет их, а Вэнь Цин ему помогает. Одну из них он протягивает Лань Ванцзи. — Держи, Лань Чжань. Просто возьми её, — Вэй Ин накидывает на него шаль и разглаживает по плечам. — Еда тут менее питательная, чем ты привык, энергии дает мало, поэтому не стоит тратить ее, чтобы согреться. А тебе нужно оставаться сильным. Лань Ванцзи сглатывает. Вэй Ин сжимает его плечи своими тёплыми руками ещё одно мгновение. Такие знакомые. Ласковые. Даже поразмыслив, Лань Ванцзи не может вспомнить, когда в последний раз его вот так касался кто-либо. Взглядом он продолжает следить за Вэй Ином, пока тот мчится к остальным диким вихрем из косматых волос и впечатляющим шелестом одежды, раздавая оставшиеся шали, спрашивая о здоровье и суставах, общаясь с каждым своим мелодичным голосом, который всегда очаровывал Лань Ванцзи. В нём сокрыта огромная пугающая сила, звенящая в каждом его движении, и всё же эти люди, собравшиеся здесь, смотрят на него, словно в том нет ни одной причины для страха. Будто он их родитель, несмотря на разницу в возрасте со множеством из Вэней. Его улыбка для них полна нежности. Она может быть печальной, усталой, но бесконечно любящей. Юань задремал у него на коленях, и Лань Ванцзи постепенно все больше погружается в свои мысли. Он размышляет, как у Цзинь Гуаньшаня получилось посеять раздор, лишь упомянув имя Вэй Ина. Вспоминает насмешливые, испуганные слова других лидеров и господ о Вэй Ине и всех этих людях. Под столом он сжимает руки в кулаки.