Спроси меня снова (Ask Me Again)

      Несмотря на то, что Вэй Усянь играет эту мелодию всего-то минуту или две, она всё равно успевает зацепить его.       Знакомое жжение в глазах появляется вновь, спустя месяцы — теперь наконец-то месяцы, — в течение которых, он сдерживал его. Горло пересыхает, а глаза грозятся вот-вот заполниться слезами. В этой постели под черным стеганным одеялом такое случалось уже много раз. И он не хочет делать это снова. Всякий раз это чувство вынуждало его тянуться за кувшином с крепким хуанцзю. Единственная свеча, стоящая на столике, мерцает, словно вторя волнению, скрутившемуся в его животе.       И всё же, сделав глубокий вдох, он играет под тёплым отблеском свечи. Играет от всего сердца. И когда короткая мелодия подходит к своему концу, он начинает её сначала.       Он хочет, чтобы Лань Чжань понял.       На самом деле, это довольно сильно пугает.       Но пальцы продолжают двигаться, а все мысли вместо страха прикованы только к мелодии, флейте и ритму.       И спустя некоторое время, которое кажется невыносимо долгим, полог открывается. Замерев на пороге, на него смотрит он — Лань Чжань.       Лань Чжань, чьё лицо в свете свечи искажают доселе невиданные Вэй Усянем эмоции. В его великолепных глазах светится решимость, тонкие брови нахмурены, а губы приоткрыты. Он выглядит немного недоверчиво, но во взгляде… надежда.       Вэй Усянь исполнил только половину мелодии, а Лань Чжань уже так напряжен, что это заметно даже при всей его сдержанности. Вэй Усянь пока не уверен, что сказать… поэтому продолжает вести мелодию дальше и исполняет ее полностью. Всё это время он не сводит с Лань Чжаня глаз, желая, чтобы его испуганное сердце отразилось в его взгляде, и надеясь, что Лань Чжань почувствует это.       Прославленный заклинатель тем временем восстанавливает часть своего самообладания, прикрывает свои розово-сливовые губы, проскальзывает дальше внутрь палатки и медленно приближается к Вэй Усяню, который лежит на кровати с Чэньцин. Не оглядываясь ни на что, Лань Чжань снимает ботинки, меч и гуцинь. Пока Вэй Усянь доигрывает мелодию, он, отодвигая полы своей одежды, опускается на чёрное одеяло коленями, сохраняя идеальную осанку, и с грацией, от которой горло Вэй Усяня сжимается сильнее.       Вот звучит последняя нота, и Вэй Усянь, отложив Чэньцин, утирает глаза. Всхлипнув, он в конце концов произносит:       — Я всегда реагирую на музыку бурно, поэтому стараюсь избегать её. И по этой же причине не могу слушать, как ты играешь на гуцине. Но ради тебя я хотел… — он замирает на миг, вновь шмыгнув носом, и смахивая слёзы прочь. — Юань любит эту колыбельную. Надеюсь, ты не возражаешь, что я поделился с ним мелодией клана Лань.       — Не против, — эмоции на лице Лань Чжаня нежные и выразительные. — Она принадлежит мне.       Вэй Усянь вскидывает брови.       — Ого, Лань Чжань, она действительно прекрасна. Прекрасная колыбельная. Когда ты сочинил её?       — В пещере.       Сердце охватывает трепет.       — Значит, ты?..       «Ты сочинил эту сладостную мелодию ради меня, потому что я просто попросил об этом, и помнишь об этом столько лет спустя, как и я?»       Лань Чжань моргает раз. Затем другой. Кажется, будто он пытается изо всех сил сохранить ровное дыхание.       — М-м-м.       Вэй Усянь тихонько смеется и бросает изучающий взгляд на Чэньцин. Этот их непрекращающийся зрительный контакт слишком чувственный, ему нужна передышка, а иначе он сорвётся. И прежде, чем он сделает это, он должен убедиться. Несмотря на то, что они росли вместе, ему по-прежнему сложно понимать Лань Чжаня.       — Мне действительно казалось, что ты ненавидишь меня.       — Я был жесток. Никогда не ненавидел тебя.       — Ах, ну, я сам донимал тебя. Так что в этом есть и моя вина. По большей части я просто был самим собой, но в иной раз мне очень хотелось вывести тебя из себя. Потому что я хотел… — видимо только что звучавшая мелодия раскрыла, наконец, его сердце и голос. Это по-прежнему пугает, но он хочет, чтобы Лань Чжань знал. — Я просто хотел быть ближе к тебе. Чтобы заставить тебя улыбаться и смеяться. Чтобы узнать тебя.       Во взгляде Лань Чжаня мелькает тень неразборчивой эмоции.       — Почему?       — Что ж... это хороший вопрос, ха, дай мне подумать… Из всех адептов только ты был равен мне. Ты был привлекателен и талантлив… Ах, я имею в виду, ну, что это до сих пор так, ха-ха… Твой гнев и упрёки были привычны мне. И часто казалось, что ты презираешь меня, но в минуты опасности ты всегда спасал меня, когда никто другой не мог или не стал бы. Это сбивало с толку и вместе с тем рядом с тобой я чувствовал то, что напоминало мне о доме… — Вэй Усянь, задумавшись, едва хмурит брови и наклоняет голову вбок. — Время, которое я провёл здесь, помогло мне понять, что такое любящая семья. С тем, в каких условиях я рос, сложно было отличить любовь от ненависти. Поэтому, попадая в неприятности и получая наказания за свои шалости… Возможно, ты был для меня домом.       Оказывается приятно быть открытым с кем-то, кто такой особенный для тебя, — с Лань Чжанем. В этот миг Вэй Усянь чувствует себя чистой, сияющей рекой. И может свободно делиться частью своего внутреннего мира. Его эмоции — как дикие птицы, кружащие в сознании, здесь и сейчас сбиваются в стаю, что пересекает небосвод.       — И в то же время, Лань Чжань, ты так сильно отличался от всех, кого я когда-либо встречал, и был таким загадочным! Сочетание этого уютного чувства и таинственности было... неотразимым. Я не мог тебя разгадать, а ты удивлял меня все больше и больше. А еще, что было не менее важным: ты выглядел очень несчастным и настороженным, и поэтому мне хотелось как-то дать тебе расслабиться… — тихо хмыкнув, он окидывает взглядом потрепанное одеяло. А затем, всё обдумав, поднимается, придвигается ближе и кладёт руки поверх ладоней Лань Чжаня, заглядывая тому в глаза. — Чтобы попытаться заставить тебя улыбаться и смеяться, и узнать тебя получше.       Лань Чжань отводит взгляд, но не руки.       «Теперь я знаю тебя», — думает он, лёгким жестом приподняв лицо Лань Чжаня за подбородок, и глядя ему в глаза. Лань Чжань жмурится, задышав чаще.       — И я всё ещё хочу этого, Ханьгуан-цзюнь. Лань Ванцзи. Лань Чжань. А ты?       Лань Чжань слишком напуган, чтобы ответить. Вэй Усяню думает, что понимает причину. Но сам не боится. Подсев ещё немного ближе, он, наоборот, улыбается, а взгляд его искрится пламенем.       — Помнишь, — шепчет он, замечая, как дрожит Лань Чжань от такого тембра его голоса, — как я спросил тебя, чего ты желаешь, а ты не смог ответить? Я хочу спросить тебя снова. Мне нужно знать. Мне нужно, чтобы ты сказал мне «да» или «нет».       Это казалось бы невозможным, но Лань Чжань еще крепче зажмуривает глаза, дрожа под кончиками пальцев Вэй Усяня. Он подобен бумажному талисману, оживленному ци, трепещущему на ветру и наполненному энергией, ожидающему команды Вэй Усяня.       Вэй Усянь скользит рукой по щеке Лань Чжаня, склонив голову набок.       — Хм? Почему ты так боишься взглянуть на меня? Лань Чжань, Лань Чжань… неужели я некрасив?       Тихий смешок, похожий скорее на вздох, срывается с его уст, показывая застенчивую улыбку, а золотистого оттенка глаза распахиваются.       Вэй Усянь ярко улыбается.       — Ах, Лань Чжань, ты смеялся! Это так мило. Айя, мне нравится это, — он скользит большим пальцем по губам Лань Чжаня. — А тебе нравится?       Никогда прежде Вэй Усянь не видел, чтобы Лань Чжань так часто моргал, будто он смотрит на солнце с близкого расстояния. Он ничего не говорит, его губы приоткрываются, а брови хмурятся от прикосновения.       — Не хочу поступать вразрез с твоими желаниями, поэтому остановлюсь, если ты этого захочешь. Но я спрошу снова. Прошу, скажи, Лань Чжань, — он медленно тянется к тому и оставляет на щеке лёгкий поцелуй. — Хочешь ли ты этого со мной?       Его шепот едва ли больше, чем вздох.       И наконец — наконец! — Вэй Усянь слышит:       — М-м-м.       — А этого?       Вэй Усянь оставляет поцелуй чуть ниже лобной ленты, и поглаживает большим пальцем щёку. Дыхание Лань Чжаня опаляет ему шею, становится прерывистым.       — М-м-м.       Он обхватывает удивительно нежное лицо Лань Чжаня обеими руками.       — А как насчёт этого?       И тянется за поцелуем к его губам.       Податливые губы Лань Чжаня охотно встречаются с его собственными. Его дыхание такое сладкое, похоже на цветущий лотос и летнюю грозу. Это — самое лучшее, что Вэй Усяню доводилось когда-либо испытывать, и от чувства, охватившего его, он еще нежнее удерживает чужое лицо ладонями.       Немного отстранившись и медленно приоткрыв глаза, он ощущает себя, будто во сне.       — Ты хочешь меня, Лань Чжань?       — Не только… Я.. — сделав глубокий вдох, тот открывает свои глаза, наконец-то, показывая свою пылкую натуру. — Люблю тебя, Вэй Ин.       Вэй Усянь вздыхает свободнее — и чувствует, как всякое волнение отпускает его, сметённое волной восторга.       — Любишь? Правда? Ох, Лань Чжань, думаю, и я люблю тебя! Я никогда прежде не чувствовал подобного, ни разу в своей жизни!..       После таких слов Лань Чжань, контроль которого и так был на пределе, полностью теряет самообладание — он целует Вэй Ина так жадно, как утопающий, которому нужен воздух. Жар проносится по всему телу Вэй Усяня, охватывая безумно приятными ощущениями.       Лань Чжань не просто хочет его — он изнывает по нему. И Вэй Усянь осознает, что и сам находится в таком же состоянии.       Он чувствует, как неумело Лань Чжань исследует его уста: ищет, пытается, подстраивается — а Вэй Усянь тем временем скользит руками по телу Лань Чжаня, его спине и торсу, ощущая твёрдые и рельефные мускулы, жар, исходящий от скрытой под шелковым нарядом кожи, и слыша глубокое дыхание, что струится под вздымающейся грудью. Звенящий поток энергии проносится сквозь них — похожий на чистую горную реку и облегчение, как от целебных источников.       Когда он берется за одежду Лань Чжаня, чтобы стянуть ту с него, Второй Нефрит клана Лань протягивает ему конец своей белой лобной ленты. Достаточно только потянуть, чтобы та мигом развязалась.       «Только одному человеку позволено прикасаться к ней… — Вэй Усянь смотрит на важнейший атрибут того с благоговением, не желая поддаваться импульсивности. Однажды он уже проявил к этой ленте неучтивость. — Если приму её, дам ли я тем самым обещание, которое обязан сдержать? Означает ли это, что Лань Чжань желает связать наши жизни?»       Сердце восторженно выстукивает: «Да, да. О, да. Прошу, пусть это будет правдой».       Глубина его чувств немного пугает его самого. Но, по его мнению, они знают друг друга уже шесть лет — они определенно через многое прошли вместе. И те три недели, что Лань Чжань пробыл в Курганах, были, как понимает Вэй Усянь, непреднамеренным испытанием совместной жизни, совместной работы, совместной поддержки общины. Они вместе ели, вместе спали. Вместе заботились о Юане. Эти три недели, проведённые в почти постоянном обществе друг друга, должны ошеломлять, но вместо этого каждый день ощущался ложкой мёда, которым заглушалась горечь мира.       Набравшись решимости, он целует Лань Чжаня вновь и стягивает с того лобную ленту, наслаждаясь очаровательным звуком, с которым шелковая полоска скользит по волосам Лань Чжаня.       — Лобная лента Ханьгуан-цзюня? — он целует его ещё раз. — Я определенно благословлён…       Тихий звук вырывается из горла Лань Чжаня, и он снова берет лицо Вэй Ина обеими руками, целуя его в ответ с отчаянной страстью, одновременно сдергивая серую одежду Илина. А Вэй Усянь охотно тянется к белому наряду клана Лань.       Целый ворох мыслей осознания проносится сквозь него молниеносно в такт сердцебиению, пока губы его накрывают шелковую кожу шеи Лань Чжаня: «Я влюблён в Лань Чжаня, а Лань Чжань любит меня, я действительно с причудой, у меня, наконец-то, есть пара, и прямо сейчас я сижу на одной постели с тем, кого люблю, и это — Лань Чжань!». Он тянет того на свои колени, чувствуя острое всепоглощающее желание оказаться настолько близко, насколько это возможно — притянуть к себе, прижать насколько возможно ближе, чтобы между их телами не осталось ни дюйма. Лань Чжань отвечает на этот жест, разводит ноги в стороны и опускается на колени Вэй Усяня.       Желание прижаться друг к другу обоюдно... И теперь Вэй Ин чувствует твердое, горячее давление Лань Чжаня, а его собственный член прижимается к совершенно новой части тела другого мужчины... Лань Чжань прижимается своими раскрытыми влажными губами к его шее…       С уст Вэй Усяня срывается стон.       — Ах, Лань Чжань, осторожнее… Как многое ты желаешь сделать прямо сейчас? Потому что это…       Лань Чжань замирает на миг и напрягается.       — Я…       Последовавшее за этим напряжение стало достаточно явным ответом. Прежде чем Лань Чжань соизволил произнести больше нескольких слогов за раз, Вэй Усянь получил в качестве подсказки тело Лань Ванцзи. Кроме того, они уже множество раз сходились в бою, и он знает физическую форму этого человека, знает его энергию.       — Эй, я рад делать с тобой все, что угодно, хорошо? Нам вообще не обязательно заниматься каким-либо сексом, или мы можем попробовать все, что тебе нравится. Давай просто посмотрим, что из этого выйдет. Но, Лань Чжань, послушай: я не возражаю против твоего молчания, оно нравится мне, и ты сам действительно нравишься мне так сильно, Лань Чжань, ах, правда-правда… — он осыпает щёки и длинную шею Лань Чжаня ещё несколькими поцелуями и трётся носом о линию челюсти. — Но ты должен сказать, если что-то не так, хорошо? Я по-прежнему буду осыпать тебя вниманием, когда ты будешь молчалив. Обещаю.       В ответ ему раздаётся благодарное «М-м-м», а после он чувствует это согласие на устах, и Лань Чжань возвращает свои руки на талию Вэй Усяня.       Вэй Ин предполагал, что они всего лишь скинут верхние слои, оставшись в нательном, но Лань Чжань продолжает раздевать их, оставляя в одних штанах. Несмотря на то, как мило тот выглядит в своём светло-голубом нательном наряде, обычно скрытым под клановым одеянием, Вэй Усянь охотно следует за ним. Оголённый торс — участок гладкой кожи, исчерченный линиями мускулов, — выглядит ещё более привлекательным.       — Не видел твоей груди с того дня в источниках Облачных Глубин, когда были ещё детьми, — шепчет он, выгнувшись, когда они ложатся друг подле друга, и он всё не может отвести взгляда от обнажённого тела Лань Чжаня. — Ты так возмужал.       Поначалу ничего не ответив, Лань Чжань лишь коснулся кончиками пальцев шрама от тавра на груди Вэй Ина.       — Я влюбился в тебя тогда, — бормочет тот.       Вэй Усянь придвигается ближе и накрывает их обоих чёрным одеялом. Сразу же становится уютнее — и волнующе. Их разделяет столь ничтожное расстояние, что чувствуется жар, исходящий от кожи.       — Тогда? В Холодных Источниках?       — Нет, — он очертил размытый след пальцами. — Твои действия в пещере Черепахи Губительницы превратили мои чувства в нечто большее, чем простое влечение.       Вэй Усянь роняет голову на подушку и игриво дуется.       — Что-о-о-о-о-о? Хочешь сказать, что мы могли бы целоваться и обниматься в том сыром месте на протяжении всех тех долгих ночей? А вместо этого я скучал, а ты был таким ужасно холодным!       Лицо Лань Чжаня искажает боль, и он перестаёт двигать рукой.       — Я не желал этих чувств. Мне жаль, что я так обошёлся с тобой.       Вэй Усянь берёт его руку в свою, направляя к своей груди и животу.       — Хм-м, не думаю, что кто-нибудь когда-либо говорил мне такое прежде… Не волнуйся об этом, Лань Чжань. Это в прошлом. Для меня это всё равно, что прошлая жизнь, как и всё остальное, что было до той бойни. Сейчас ты здесь. И сильно изменился. Мы оба… М-м-м-м, это так приятно, Лань Чжань, не прекращай, — веки его опустились, а чарующий взгляд скользнул по его новому возлюбленному. — Касайся меня везде, где только захочешь.       Даже в тусклом желтом свете, который дарит единственная свеча, Вэй Усянь видит, как зрачки Лань Чжаня расширяются до предела. Со взглядом, полным благоговения и желания, тот начинает водить рукой по телу Вэй Ина, не упуская ни дюйма кожи, от висков до линии челюсти, от шеи — до пупка. Он проводит большими пальцами по соскам, заставляя Вэй Ина задыхаться, — ведет кончиками пальцев по изгибу между ребрами и бедром, заставляя того дрожать. Гладит горячую грудь широкими ладонями. Они проводят так долгое время, и это погружает Вэй Усяня в умиротворенное, соблазнительное состояние, где он просто наблюдает за Лань Чжанем и получает от него внимание и ласки.       Затем, когда Лань Чжань притягивает его ближе, чтобы проделать то же самое со спиной Вэй Усяня, их лица оказываются слишком близко, чтобы сопротивляться: непонятно, кто поддаётся первым и начинает поцелуй, но в ту секунду, когда Лань Чжань притягивает его ближе, их взгляды и намерения встречаются.       В этот раз поцелуй выходит куда более глубоким и влажным, чем прежде, и они изучают губы друг друга языками, пока из глубины их тел не вырывается томное дыхание. Увлечённые, они то путаются руками в волосах друг друга, то цепляются за руки, спину или шею другого, то, переплетая ноги, перекатываются друг на друга: сначала один, а после — уже другой накрывает своим телом. От того, насколько близко они друг к другу — кожа к коже — это всё кажется до безумия волнительным. Вэй Усянь теряется в ощущениях и граница его тела будто стирается, соединяясь с Лань Чжанем в единый, пламенный и чувственный клубок, и это непреодолимо приятно и хорошо.       Так что он совершенно не уверен, кто первым цепляется за штаны, однако совершенно точно, что это желание принадлежит им обоим.       Оторвавшись всего на мгновение, чтобы стянуть одежду до конца, они возвращаются в объятия друг друга так быстро, как только могут, и целуются под одеялом с ещё большим жаром. Теперь не остаётся ничего, кроме обнажённый кожи и нежного щекотания волос…       — Лань Чжань, милый, — выдыхает Вэй Ин, вновь оказавшись с тем рядом, как раньше. — Могу я коснуться тебя?       — М-м-м.       Лань Чжань слишком увлечён его шеей, которую исследует губами. И Вэй Усянь вдруг узнаёт, что шея — это действительно замечательное местечко. В этом что-то такое есть: от всего, что делает с ней Лань Чжань, по телу расползаются острые импульсы удовольствия и желания.       — М-м-м-м… Не останавливайся, продолжай, прошу…       И тянется к горячему, твердому члену Лань Чжаня, находит его и берет в руку...       Вздох Лань Чжаня от прикосновения заставляет внутренности Вэй Усяня снова сжаться — и затем, все еще целуя и пробуя на вкус шею Вэй Ина и сжимая его бедра своими, он делает то же самое для него. Они оба начинают в унисон двигать сжатыми ладонями.       — Ах, Лань Чжань! — нахмурившись и приоткрыв рот, он изнывает под тем от невероятно потрясающих прикосновений, и вместе с тем отчаянно желает большего. — Да, да, ох… Поцелуй, Лань Чжань, Лань Чжа…       Лань Чжань вновь накрывает его губы своими, а он способен разве что хныкать и стонать; чувства усиливаются в разы, когда его ушей достигают, наконец-то, сорвавшиеся с уст Лань Чжаня стоны, и их руки двигаются все быстрее и быстрее, а дыхание учащается и становится совсем прерывистым…       Оргазм накрывает их волной, и они, вынужденные разорвать поцелуй, выгибаются навстречу друг другу и пытаются отдышаться. А затем прижимаются лбами и ловят дыхание губами. То, что Лань Чжань находится прямо здесь — прямо вот так — и разделяет всё с ним — божественно. Это то, о чём он и мечтать никогда не мог.       Лишь после того, как вытирают друг друга, они надевают свои нижние одеяния обратно и обнимаются под одеялом, раскалённые и молчаливые. Пышные волосы Лань Чжаня очаровательно взлохмачены, а заколка сдвинулась набок. Вэй Усянь вынимает её — и делает это столь интимно, даже не задумываясь, — а после кладёт на столик рядом, как делает это по своему обыкновению каждый вечер перед сном Лань Чжань, и пропускает пальцы сквозь длинные тёмные пряди.       — Наш первый раз. Вау. Ах, это было так великолепно… — он коротко смеётся. — Кто бы мог подумать, что мы с тобой придём к этому? Станем заниматься любовью в палатке на Могильных Курганах? Айя, но было так хорошо! Нам так хорошо вместе, Лань Чжань.       Лань Чжань не говорит, но смотрит с любовью и выглядит полностью очарованным Вэй Усянем. А тот не уверен, что когда-либо был чьим-то объектом любви как сейчас. И вновь восхитительная ци Лань Чжаня проносится по его телу. Лань Чжань очень сильный. И очень хороший.       — Лань Чжань действительно может быть моим? — шепчет Вэй Усянь, пропустив пальцы сквозь шелковые волосы вновь. Неожиданно всколыхнувшееся недоверие охлаждает его пыл. — После всего, что я сделал… Ханьгуан-цзюнь может быть с кем-то вроде меня?       Лань Чжань смотрит в его глаза вновь с мелькнувшей в них мольбой.       — Вэй Ин… — он кладет свою руку туда, где бьётся сердце Вэй Усяня. — Ты смелее и многим праведнее кого-либо.       В этот раз жмурится уже Вэй Усянь, который не в силах вытерпеть столь пылкого взгляда Лань Чжаня.       — Лань Чжань, я буду с тобой и без лести. Великолепный Ханьгуан-цзюнь не должен лгать, это противоречит устоям клана Лань...       — Я не лгу.       Вэй Усянь понимает, что тот говорит сейчас обобщая, и включая настоящий момент. А затем Лань Чжань, обхватив его подбородок своими изящными пальцами, вынуждает Вэй Усяня приподнять лицо и взглянуть в глаза возлюбленному.       — Вэй Ин. В том, что произошло с Пристанью Лотоса, нет твоей вины. Вэнь Жохань хотел тотальной власти. Просто по воле судьбы первым пал мой дом, а твой — вторым, но той жестокости было не избежать. Твой дерзкий порыв вдохновил на Аннигиляцию Солнца... Только было уже слишком поздно.       Вэй Усянь опускает голову, а в сердце его борются за первенство тоска и облегчение. Разумом он понимает, что Лань Чжань прав насчёт намерений клана Вэнь, и всё же это «но» поднимается на поверхность, не взирая ни на что: «С Вэнь Чао раньше других заговорил именно я, и я же ему отомстил... Однако, может быть, могло выжить куда больше из нас... Если бы только... »       На серьёзном лице Лань Чжаня мелькает тень нежности, и тот ведёт пальцами возле глаз и по щеке Вэй Усяня.       — Как я и сказал моему клану этим утром: ты следуешь тёмному пути и вместе с тем, являешься самым праведным из всех, кого я знаю. И это поселение — неопровержимое доказательство. Ты поступаешь правильно тогда, когда это необходимо, принимают это или нет, и не ищешь личной выгоды. Теперь я это понимаю, — тот хмурится. — Мне жаль, что пришлось потратить шесть лет, чтобы понять это.       — Чёрт возьми, Лань Чжань! — смеётся Вэй Усянь — утирая глаза и пребывая в смятении. Кажется, будто только что случившаяся между ними близость раскрыла его сердце, а эмоции, высвободившись, объяли изнутри. — Я пытался не заплакать.       Лань Чжань твердо смотрит на него.       — Отпусти это.       — Что? Нет, нет, давай просто вернёмся к поцелуям...       Тем не менее Лань Чжань прерывает его и сжимает в объятиях до того сильно, что это причиняет боль. Точно боится потерять.       — Позволь поддержать тебя,— шепчет он в волосы Вэй Усяня и его глубокий голос отдается в груди. — Позволь защитить тебя. Прошу.       Прошу.       В конце концов, сдавшись, Вэй Усянь даёт волю слезам и хватается за Лань Чжаня, словно за спасительный плот в охваченном штормом море. Лань Чжань подобен бальзаму, который постепенно излечивал его все эти три недели. Счастье, правда, уязвимость, оргазм... а теперь вся боль и страх, которые он хранил в себе, скрывая от друзей, чтобы продолжать идти и делать то, что должно, оставаться сильным, держать тёмную ци под контролем и заботиться о поселении и живущих здесь жителях, несмотря ни на что. Болезненный исход стычки с его не-братом вновь всплывает в воспоминаниях; вспоминается тот миг, когда Цзян Чэн бросил ему:       — Думаешь, что можно быть правым в одиночку? Никто и никогда не мог!       — В таком случае, я стану первым! — прокричал он тогда в ответ, не желая отступать.       «Однако теперь я больше не один, — он начал с силой тереть глаза. — Лань Чжань хочет защитить меня. »       Действительно: чудо.       Лишь после того, как буря этих эмоций затихает окончательно, к нему возвращается спокойствие. Он позволяет Лань Чжаню напоить себя водой и вытереть лицо, совершенно не стыдясь этого. Наконец-то, он чувствует себя в безопасности. Защищённым.       — Ах, знаешь, я не хочу задувать сегодня свечу.       Вновь устроившись рядом, Лань Чжань окидывает его вопросительным взглядом.       — Мне нравится смотреть на тебя, — отвечает он, коснувшись лица Лань Чжаня: бровей, скул, длинного прямого носа. — Ты просто такой красивый. И ты здесь. Ах, но... — он переворачивается, опираясь на локоть, чтобы посмотреть на свечу на прикроватном столике. Крошечное танцующее пламя напоминает о надежде, которая охватила его сердце, когда Лань Сичэнь сообщил о поддержке со стороны двух Нефритов. — Свечи здесь очень ценятся, поэтому я не могу так просто их тратить...       Однако, глядя на свечу, он осознаёт... Это больше не имеет значения. Двое Нефритов клана Лань на его стороне: поселение переместят в более подходящее и постоянное место. В прекрасный Гусу Лань. И им не придётся страдать всю зиму. У них не закончатся лекарства, еда и свечи. Даже беспокойство перестанет мучить его.       Им не придётся бояться. И они будут свободны.       Обернувшись к Лань Чжаню со счастливой улыбкой, он вновь целует того.       — Я передумал. Хочу любоваться тобой так долго, как только смогу, пока сон меня не сморит.       Пламя неторопливо танцует позади них, когда он возвращается в объятия Лань Чжаня.