Спроси меня снова (Ask Me Again)

      Проснувшись, Лань Ванцзи первым делом чувствует растерянность. Он засыпал в обнимку с Вэй Ином — нежным и сладким, каким было и их занятие любовью.       Однако теперь он лежит лицом к танцующему пламени свечи и чувствует, как его обнимают со спины. И атмосфера в этой палатке… более не такая сладостная.       Вэй Ин тяжело дышит в шею Лань Ванцзи, одна ладонь скользит вверх и вниз по его руке и торсу, а нога перекинута через его собственные. Похоже, что в какой-то момент, пока спали, они поменялись местами…       — Ах, Лань Чжань… — шепчет Вэй Ин низким, хриплым голосом. — От тебя так восхитительно пахнет, — он со стоном притягивает его плотнее к себе. — И чувствовать тебя рядом так восхитительно…       Дыхание Лань Ванцзи учащается.       — Не хотел будить тебя… На самом деле, я даже не знал, что делаю, пока не проснулся достаточно, чтобы отличить реальность ото сна… Лань Чжань, все в порядке?       Этот богатый, мелодичный голос, которым тот бормочет его имя… Лань Ванцзи накрывает ладонь Вэй Ина своей и прижимается к нему спиной.       — М-м-м.       — Лань Чжань, — медленно и дразняще, Вэй Ин оставляет на его щеке, шее и небольшом участке плеча, который не прикрыт голубым нательным нарядом, лёгкие поцелуи. — От сколь многих удобств, собственных убеждений и клана тебе пришлось отказаться, чтобы передумать и взглянуть им в лицо, а затем вернуться сюда?       Дыхание перехватывает оттого, насколько Вэй Ин точно чувствует его внутреннее «Я», Лань Ванцзи ошеломлен.       — Это было необходимостью.       — М-м-м-м, — рука, что по-прежнему блуждает по его телу, скользит выше по его шее и нежно обхватывает подбородок, касаясь большим пальцем уст. — Такой смелый, ставишь под вопрос столь многое и противостоишь собственному клану…       Лань Ванцзи сглатывает вновь, чувствуя, как тело сотрясает поднимающееся из глубин желание. Он касается пальца Вэй Ина губами, когда отвечает:       — Ты противостоишь всем.       — Ах, но не я здесь принадлежу одному из наиболее праведных кланов и не я являюсь наследником.       Дыхание мужчины дрожит, подавляемое силой, а ниже живота того он чувствует жар и уже твёрдую выпуклость. Вэй Ин давит на его приоткрытые губы пальцами, и Лань Ванцзи инстинктивно открывает их шире, словно раскрывающий свои лепестки бутон… и только теперь Вэй Ин, скользнув рукой совсем немного ниже, обхватывает его челюсть рукой, а Лань Ванцзи покорно позволяет двум пальцам скользнуть в его приоткрытые губы. Не теряя ни одного мгновения, он прикусывает их, лижет и посасывает, отчего Вэй Ин издаёт стон, а на языке остаётся солёный, приятный привкус. И не только привкус — звуки, что он слышит, тоже приятны. Лань Ванцзи не уверен ни в том, что они делают, ни зачем, однако полное чувственности происходящее не оставляет ни малейшей возможности даже подумать о том, чтобы остановиться.       Спустя минуту Вэй Ин приподнимается на локте и, наконец-то, смотрит в глаза Лань Чжаню, накрыв его своим телом. Распущенные волосы того укрывают их, точно вуалью, когда он наклоняется и целует его влажные губы.       — И ты тоже. Я знаю, что ты сделал и на что ради этого пошел. Ты самый праведный мужчина из всех, кого я знаю, Лань Чжань… Ты такой хороший, — он сдвигается ниже, и Лань Ванцзи чувствует кожей на шее защекотавшее его дыхание и язык. — Такой хороший…       После многих лет, в течение которых он рос по стандартам совершенства… После того, как ужасно обошёлся с Вэй Ином в юношестве, а затем не смог правильно донести свои слова на протяжении всей войны… После всех переживаний, что Вэй Ин, пренебрегая правилами и традициями, никогда не сможет понять Лань Ванцзи… Похвала и чувство, что тебя понимают, очень, очень приятны.       А затем рука Вэй Ина скользит ниже… и находит то, где Лань Ванцзи уже столь же твёрд, как и он. На своей шее он чувствует сдавленный довольный смешок и ярко представляет себе ухмылку.       — Ах, но, в таком случае… Возможно, существует некоторая другая сторона тебя, которую люди не ожидают увидеть у их правильного и благородного Ханьгуан-цзюня?       И двигает своим телом вдоль его в медленном, желанном ритме.       Как же давно Лань Ванцзи боялся признаться в этом самому себе.       — М-м-м.       «Из-за тебя. Для тебя. Только с тобой.»       — Сейчас, в моих руках, ты выглядишь практически беспомощным. Мне нравится это, Лань Чжань. Возможно, тебе тоже нравится это? Обычно ты так сдержан…       — Я... — он сглатывает. — Сняв лобную ленту, мы освобождаем себя от уз самоконтроля.       — Ох, вот как! Значит, ты отдал свой контроль мне, да? Мф, это так заманчиво… Эй, Лань Чжань… — тот издаёт тихий смешок, когда прикусывает мочку уха, а после скользит рукой под его нижние одеяния. Прикосновения, кажется, способны даже обжечь. И всё это время тот покачивается позади него медленно-медленно… — Ты такой благородный, и я не уверен, что ты думаешь об этом, но мне нужно предупредить, что мои мысли о тебе бывают весьма непристойны… Само собой, то, что суровый Ханьгуан-цзюнь может позаботиться обо мне, звучит весьма заманчиво… — дрожь проходит по телу Лань Ванцзи, стоило ему только представить это. — Но если быть честным, Лань Чжань, с тех пор, как я обрёл собственную силу, во мне открылось много нового… В том числе и то, что я хотел бы сделать с тобой.       И тот, ухватившись за бёдра Лань Ванцзи, притягивая его ближе к себе, отчего член оказывается аккурат между ягодиц.       Слабый звук вырывается из горла Лань Ванцзи. Теперь он действительно дрожит.       — Такой настороженный, скованный правилами… Однако как насчёт того, чтобы непокорный, скверный негодяй взялся за тебя? Тебе бы понравилось?       В темноте глаза Вэй Ина мерцают алым.       Лань Ванцзи задерживает дыхание, а напряжение неожиданным образом вновь охватывает его, стоит ему только предстать перед желаниями тела и чувством, что он действительно, на самом деле может обладать подобной возможностью… однако вместе с тем даёт знать о себе и то чувство, полное юношеского, злобного и постыдного пресечения этих самых желаний. Плотское. Животное. Неправильное. Осуждающие слова вновь заполняют его разум.       Однако, как и сказал Вэй Ин, Лань Ванцзи изменился, поставил под вопрос очень многое и бросил вызов тому, что принимал, как за единственно верное. Утром, представ перед кланом, он чувствовал себя так, словно родился заново. То, что прежде казалось болезненным и смущающим, теперь ощущается нормальным и привычным: Лань Ванцзи любит Вэй Ина. Разве есть в этом что-то неправильное? А всем тем, кто видит это так... он бы хотел противостоять с дерзостью, на которую вдохновляет его Вэй Ин.       Вот он здесь, на печально известной и могущественной горе Вэй Усяня, в его палатке и его постели. В его власти. И он готов.       Он выгибает шею, чтобы бесстрашно взглянуть на него.       — Лишь у одного мужчины есть право на это.       — Ох-х-х, Лань Чжань… — Вэй Ин с коварной ухмылкой срывает с Лань Ванцзи нижнее одеяние, заставляя его трепетать. — Подыгрываешь, значит.       После захватывающих нескольких минут, в течение которых Вэй Ин прижимает, притягивает его ближе к себе и перемещает по постели, пока они целуются и игриво, чувственно перекатываются, словно сражаясь, тело его оказывается более не способно сопротивляться. Это абсолютно новое чувство. И он также не в силах отвести взгляда от Вэй Ина, одетого в струящийся наряд Илина на голое тело. Каким-то образом он заметил, что Лань Ванцзи смотрит на него, и интуитивно понял, что ему следует надеть его.       — Полагаю, мы оба прекрасно знаем, насколько хорошо я выгляжу в нём, — произносит тот и, откинув волосы, натягивает наряд на себя, одарив Лань Ванцзи понимающей улыбкой.       А Лань Ванцзи сдерживает жалобный звук, который норовит вот-вот сорваться с его уст при взгляде на происходящее, однако дёрнувшийся член выдал все его чувства. Вэй Ин восторженно смеётся.       И тянется за флакончиком масла, который хранил возле своей кровати.       — Лань Чжань, какое обычно ты используешь? Должно быть, какое-нибудь высокого качества, гладкое, с запахом жасмина или чем-то похожим… Ах, ну, это обычное миндальное с кухни, но тоже неплохо!       Лёжа на спине, Лань Ванцзи переводит полный замешательства взгляд с возлюбленного на флакончик и обратно.       Опустившись на колени между ног Лань Ванцзи, Вэй Ин оценивающе смотрит на него, нахмурив брови и скривив рот в сторону при свете свечей.       — Лань. Чжань! Только не говори мне, что никогда не использовал масло, чтобы доставить себе удовольствие?       Его уши становятся еще краснее.       — Никто не обучал меня этому.       На самом деле, его всегда учили не предаваться собственным утехам.       — Ха-ха, ну, меня тоже, что я понял только что! Лань Чжань, доверься мне, тебе понравится. В первый раз мы кончили так быстро, что нам ничего не было нужно, но говорят, что проникновение — это совершенно иное… К тому же, я хочу насладиться временем, проведённым с тобой…       Скольжение чужой руки по его члену, покрытой маслом — действительно иная ступень удовольствия. Лань Ванцзи сразу понимает: пути назад нет. И сквозь дымку удовольствия, которое ему приносят прикосновения Вэй Ина, он мысленно отмечает, что тому должен понравиться жасмин; начиная с этого самого момента он будет запоминать все детали вроде этой, потому что ему не терпится преподнести тому подарок…       Проникновение в другого человека требует много времени, чтобы было меньше боли. Вэй Ин уверяет, что этот опыт будет чистым, учитывая непреднамеренное, вызванное волнением, голодание Лань Ванцзи. Он начинает с одного пальца, облитого маслом, и по телу Лань Ванцзи проходит дрожь, напоминающая о запретах. Снова эти слова. Первобытное. Плотское. Странное. Однако сейчас, когда Старейшина Илина делает это с ним по его собственному разрешению, эти слова впервые приносят ему удовольствие, а не тревогу. Он не может устоять перед соблазнительным, нетерпеливым выражением лица Вэй Ина, да и не хочет этого. Лань Ванцзи принимает себя таким, какой он есть: Ханьгуан-цзюнем, Нефритом клана Лань, который влюблён в темного заклинателя – отступника. И если этот мужчина желает растянуть вход Лань Ванцзи, то так тому и быть.       Поэтому он молчаливо соглашается, и тяжело дышит сквозь пелену смешавшихся напряжения и удовольствия. Вэй Ин подготавливает его с нежностью, осторожностью и отчётливо видимым желанием, благодаря которому Лань Ванцзи не чувствует себя излишне неловко. Бедра Лань Ванцзи целуют и ласкают языком... А затем его половой орган, который Вэй Ин, этот озорной человек, называет исключительно «членом», убеждает остальную часть его тела в том, что проникающая рука Вэй Ина - это не только хорошо, это намного лучше.       Ощутив, как Вэй Ин скользит ртом по его плоти, Лань Ванцзи впервые открыто стонет, отчего тот замирает и смотрит на него с изумлением и восхищением.       Вскоре Вэй Ин направляет Лань Ванцзи, и он встаёт на колени.       — Лань Чжань... Готов?       Лань Ванцзи никогда, ни перед чем и ни перед кем не сдавался. Это... Это чувство кажется высшей степенью подчинения, последним шагом, который он только может сделать, и тем наибольшим, чем он может поступиться.       — Возьми меня, Вэй Ин.       «Прошу. Прошу. Ох, пожалуйста.»       Несмотря на все раздумья о сексе, которые Лань Ванцзи позволял себе, на самом деле очень немного, различия между фантазиями и реальностью так или иначе значительны. И вместе с тем, происходящее сейчас намного лучше. Намного интимней. С тем, с какой жадностью, а вовсе не нежностью, они ласкали друг друга, подобная близость была неизбежна. Движения их тел ритмичнее и инстинктивнее, чем он предполагал: смена темпа с быстрого на медленный, масло сглаживает давление, мелодия их тел замирает на мгновение, которое они тратят на поцелуй, или меняют положение, чтобы Лань Ванцзи было удобно, и иногда Вэй Ин смазывает себя ещё большим количеством масла. Нет никакого ровного, по-волшебному гладкого пути. Только первобытная страсть.       В то время, как Вэй Ин толкается в него, а сам он издаёт несвязные звуки удовольствия, Лань Ванцзи не испытывает и капли стыда. Крепкая нить энергии пульсирует между ним и его обретённым возлюбленным — его Вэй Ином, — после всех этих шести лет споров, тоски и замешательства. Наконец-то.       «Это приятно, — поёт сердце, пока горло издаёт неясные звуки. — Красиво. И это — жизнь.»       Эти звуки, которые он издает, определённо отзываются в Вэй Ине: тёмное пламя, танцующее под кожей того, непреклонно рвётся на поверхность. Переплетая их тела, Вэй Ин грубо придавливает его спиной к постели и прижимается к его бёдрам своими под таким углом, что толчки становятся глубже, ровнее и точнее, чем прежде, а крики Лань Ванцзи тот заглушает своими влажными, сладкими губами, целуя его снова и снова, не отстраняясь ни на миг.       Он чувствует себя поглощенным и побежденным, и ему хочется только большего.       Никакие правила клана Лань ничего не смогут противопоставить глубокому и чувственному наслаждению от движений в нём достоинства Вэй Ина, от касания его рук, что ласкают его чувствительную кожу, от губ, языка и зубов, сомкнувшихся на его ключицах. Никакое застенчивое беспокойство не перекрывает желание подчиняться Вэй Ину, двигаться с ним в такт старинному танцу, который тот ведёт, тяжело дыша, быть свободным настолько, чтобы позволять себе быть целиком и полностью уязвимым. Прямо так, здесь и сейчас, Вэй Ин может запросто причинить ему боль. Тот мог бы поставить своё удовольствие превыше его. Однако Лань Ванцзи не боится этого.       В какой-то момент они останавливаются отдохнуть и отдышаться. Осторожно передают друг другу чашу воды, пока по груди обоих струятся капли пота. Лань Ванцзи оказывается полностью увлечён видом сосков Вэй Ина: тёмно-розовых, которые так сильно отличались от сливового цвета собственных. По какой-то необъяснимой причине различия между ними восхищают его.       Стоит только Вэй Ину — такому красивому и привлекательному в открытом струящемся наряде и в обрамлении собственных распущенных волос, — отложить чашу, повернуться к нему обратно и вновь смазать себя маслом, как Лань Ванцзи мгновенно ложится обратно, предлагая себя и вызывающе глядя на того.       Со взглядом, подёрнутым дымкой, Вэй Ин возвращается к Лань Ванцзи, словно человек, страдающий от жажды, вновь ненасытно проникая в него неровным, но сладостным движением, и срывая на каждом толчке с его уст страстные звуки.       — М-м-м, ох, Лань Чжань… Такой восхитительный… — он переворачивает его вновь, вынуждая опереться о руки и встать на колени, словно он весит не больше пушинки, а после быстро и грубо берёт его вновь.       И теперь Лань Ванцзи не знает ничего, кроме невероятного удовольствия от того, которое дарит ему Старейшина Илина, пронзающий его тело. Рука Вэй Ина, скользнув выше, обхватывает его волосы у корней.       — Вэй Ин, — выдыхает он.       «Я — твой. Твой. Люблю.»       — Хм? Тебе хорошо? — раздаётся позади него рычащий голос Вэй Ина, содрогающегося в ритме толчков.       — Да..       «Твой, твой, твой»       — Ох, «да»? Даже не «м-м-м»? Мне нравится. Скажи так ещё раз.       Это несвойственное ему слово, которое обычно являлось не иначе, как утверждением для старших, между вдохом и выдохом обращается в его горле стоном.       — Да… Да…       Объединив собственную энергию с чистой и безудержной, принадлежащей Вэй Ину, он теряется в блаженстве ощущений… Лань Ванцзи просто чувствует, слушает и делится собой…       — Да!..       Спустя несколько обжигающих мгновений с Лань Ванцзи спадает пелена бессознательности, когда Вэй Ин, остановившись, слабо смеётся.       — Ох, милый, ты слишком потрясающий, подожди немного… Мне нужно прийти в себя.       Лань Ванцзи тотчас всё понимает: ему уже несколько раз приходилось удерживать себя от края оргазма. И вместе с тем он думает, что ему, возможно, нравится, когда Вэй Ин называет его «милым», куда больше, чем по имени или титулу…       Вэй Ин садится и отодвигается в сторону, однако Лань Ванцзи, не желая расставаться даже на мгновение, поворачивается и сцепляет руки на шее мужчины. А тот улыбается ему, пылая тем же огнём любви, и притягивает на свои колени. Несмотря на то, что тело Вэй Ина немного меньше его собственного, каким-то образом он держит его на своих ладонях.       Судя по властному блеску во взгляде Вэй Ина, тот, похоже, понимает это.       Вэй Ин трётся носом об ухо и мокрые от пота волосы Лань Ванцзи.       — Твоя очередь, — бормочет тот, вернув себе хитрую ухмылку.       В чужой энергии он чувствует нечто такое, что напоминает об их недавней стычке, когда Вэй Ин впервые бросил ему вызов. О той, в которой он вложил всю свою правду и силу в скалу, что маячила между ними, словно флаг. Этот человек, который основал тёмный путь, лидер в некотором роде, обладает совершенно новым чувством собственности и уверенности, от которых у Лань Ванцзи подгибаются колени.       Небольшая нервозность вновь появляется, когда Лань Ванцзи перестраивается, чтобы взять на себя управление их ритмом, но он не может отрицать, что ему не терпится быть сверху, оседлать Вэй Ина, опуститься на его колени и найти собственный ритм.       Вся твердость и сила духа Лань Ванцзи пылают в нем, когда он смотрит сверху вниз на свою любовь. На краю сознания мелькает мысль о другой стороне их отношений: их энергии и роли взаимозаменяемы. Они равны.       В конечном счёте Лань Ванцзи — это Ханьгуан-цзюнь, а Старейшина Илина – по-прежнему Вэй Ин. Лань Ванцзи, как бы не упивался тем, как им управляют, знает, что и сам способен вести. Легко. И он также знает, как знал в первый миг их близости, что никто из них не пытается превзойти другого, а то, что происходит между ними — исключительно чувства. Во всём остальном мире они оба несравнимо сильные, неприкосновенные заклинатели. А здесь и сейчас они находятся в милости исключительно друг друга.       Он всегда это знал, но сейчас это звучит правдивее, чем когда-либо: этот человек ему подходит. Даже сейчас, учитывая, как многое изменилось.       Вэй Ин откидывается назад, опираясь на ладони, и наслаждаясь моментом, позволяет Лань Ванцзи двигаться в своём собственном ритме. Однако тот не в силах устоять перед его неотразимостью, поэтому наклоняется к Вэй Ину и утягивает его в ещё один поцелуй. Это чувство того, насколько глубоко заполняет его Вэй Ин, ошеломляет. И с тем, что они могут целоваться и видеть друг друга… Лань Ванцзи не уверен, что продержится долго. И он создаёт достаточно шума. Куда больше, чем мог, если бы задумывался об этом. Однако он не задумывается. На коленях этого мужчины, в его объятиях, он поразительно, снисходительно свободен.       Между поцелуями, жадными вдохами и укусами Вэй Ин выдыхает ему на ухо:       — Спроси меня снова.       Лань Ванцзи тотчас понимает, о чём тот говорит. Тем не менее, стоит только услышать эту просьбу, и он чувствует охвативший его сердце трепет и ком волнения, вставший в горле. Теперь, когда он предложил свою лобную ленту и они любят друг друга, они оба знают, что это означает на самом деле.       А затем Вэй Ин вскидывает руку выше и накрывает ладонью его затылок. Теперь их лбы соприкасаются, а глаза — закрыты. Это — безоговорочное доверие, что протекает между ними.       И вновь Лань Ванцзи взывает к своему мужеству. Теперь, когда он действительно нашёл это чувство, оно исходит глубоко из сердца и уже никогда не иссякнет. По-прежнему покачивая бёдрами, сквозь волны удовольствия, прежде не испытанных им, он обхватывает лицо Вэй Ина руками и решительно заглядывает в его глаза.       — Ты вернешься со мной в Гусу?       Ответ Вэй Ина, который раздаётся следом, не менее пылкий и с тенью мольбы.       — Да, да, Лань Чжань. Ох, прошу, забери меня домой!       Вэй Ин вновь прижимает его к себе, и Лань Ванцзи скрещивает ноги за спиной мужчины, позволяя тому обрушить на себя поток стремительных, глубоких толчков. Лань Ванцзи практически кричит: это похоже на восторг, который заполняет его капля за каплей и норовит вот-вот вылиться через край. Никогда прежде он не чувствовал оргазм, подобный этому, что скребётся о каждую частичку его тела.       — Я пойду за тобой в Гусу… Последуй и ты за мной сейчас, Лань Чжань, — он обхватывает достоинство Лань Ванцзи рукой, приближается к его уху с пылкой властностью и шепчет в том же тоне, который использует, чтобы призвать души во имя исполнения своих желания. — Последуй за мной… Последуй.       Лань Ванцзи следует за ним к краю. Они оба. Это не тот нежеланный конец постыдной мечты. Не запретные мысли. Это единое желание, искреннее. Возвышенное. Ритуал естественного. Взаимный дар любви. Всё в одном.       А после Лань Ванцзи засыпает в объятиях своего возлюбленного, устроив голову на его груди и собственнически обхватив того за талию. Сейчас он никуда не хочет уходить. Вэй Ин гладит его по волосам — нежно и успокаивающе, — водит рукой вниз и вверх по его спине… Трётся носом о макушку, шепча:       — Лань Чжань… Мой милый… Я ждал тебя всю свою жизнь… Ты — истинно мой подарок.       Энергия Вэй Ина действует на него, словно колыбельная, и дарит ему то чувство, которое ясно даёт понять: здесь и сейчас ему нечего ни отдавать, ни доказывать этому миру. Он просто здесь, в постели этого мужчины, в безопасности.       И он знает, что наконец-то, заслуживает быть здесь, потому что обратил принципы в действия и предложил Вэй Ину ту же любовь и поддержку, которую получал сам. Верно. Они оба в безопасности, и они вместе.       Засыпая, он видит перед собой исключительный торс Вэй Ина, освещённый золотистым отблеском догорающей свечи. Щека его покоится на роковом шраме от тавра… а сильное, непорочное сердце Вэй Ина бьётся совсем рядом. В ритме, которым он будет всегда дорожить, руководствоваться и охранять.       Несмотря на то, что это всего лишь их первая ночь вместе, его сердце уже сейчас, пока они лежат в этой постели, даёт клятвы.