***
Позже той ночью Джейк неизменно оказывается лежащим на животе, вжимаясь в свой матрас, потому что он так устал, что едва может пошевелить руками. Его член влажный от предэякулята и пульсирует, крепко прижатый к низу живота, а каждый сантиметр тела неприятно зудит, покрытый плёнкой прохладного пота. Простого трения о постель оказывается мало, чтобы Джейк мог получить разрядку. Он скулит от разочарования, зарываясь лицом в подушку, и просовывает руку между ног, чтобы погладить себя. В том, как он это делает, нет никакой нежности; он просто хочет поскорее разобраться с этим и кончить, чтобы после разрыдаться и уснуть. Рука Джейка крепко сжимает ствол, бёдра двигаются в беспорядочном ритме, а дыхание сбивается, когда он чувствует, как горячее удовольствие разливается по его телу. И всё идёт хорошо — насколько это вообще возможно в его состоянии, — пока воздух не становится тяжёлым и влажным, как будто на него давят тонны воды. Он задыхается и цепляется пальцами за подушку, но не может остановиться. Воспоминания нахлынивают на Джейка потоком. На его коже ощущаются призрачные комариные укусы, подушка так сильно пахнет солнцезащитным кремом, что у него начинает болеть нос, а яркая улыбка Хисына появляется под закрытыми веками. Это так неправильно. Он не контролирует себя, когда быстро толкается в собственный кулак, и всхлипывает, потому что чувствует себя отвратительно, представляя, как насаживается на член Хисына. Как будто тело Хисына не гниёт сейчас где-то в могиле, возможно, вообще уже лишившееся члена. Каким психом надо быть, чтобы дрочить, думая о мёртвом человеке? Видимо, Джейком. В его мыслях звучит только «Хисын, пожалуйста, Хисын Хисын Хисын», пока он кончает, дрожа бёдрами и пачкая слюной наволочку. Когда он немного приходит в себя, его дыхание всё ещё не восстановилось, а страх моментально начинает заглушать чувство эйфории. Его желудок скручивает, а во рту появляется привкус желчи и корицы, и Джейк молится, чтобы его не стошнило, когда переворачивается на спину. Его веки тяжелеют. Он хочет спать, но ему нужно сменить липкие боксеры и помыться. Ему требуется совершить мучительное усилие, чтобы приподняться на локте и включить прикроватную лампу. Сделав это, он едва снова не щёлкает выключателем. Тёплый свет проникает в дальний конец комнаты, растекаясь по ковру и отбрасывая длинные, резкие тени на пустую стену. Они обретают форму бутылок, стоящих на его тумбочке, одного из столбиков кровати и долговязой фигуры с пушистыми волосами, торчащими во все стороны… Горло Джейка сжимается, заставляя его издать болезненный вздох, когда он в панике пытается сесть и вжимается в спинку кровати. У него грёбаные галлюцинации. Он моргает. Моргает ещё раз. Хисын всё ещё в комнате — развалился на стуле у письменного стола Джейка, склонив голову набок и нахмурив брови, как будто это он тут ничего не понимает. — Какого хрена, — визжит Джейк. Он крепко обхватывает себя руками и сжимает ткань футболки в дрожащих кулаках. — Хисын? В другой ситуации это было бы даже забавно; Хисын оборачивается, как будто Джейк разговаривает с кем-то позади него, а затем резко наклоняет голову вперёд и замирает, как испуганный кот. — Ты можешь видеть меня? — спрашивает он. Его голос всё ещё такого же мягкого тембра, что и раньше. — Я… Да? Да, я могу тебя видеть. Джейк недоверчиво оглядывает Хисына с ног до головы. Тот одет в ту же одежду, что была на нём в ночь его смерти. На толстовке красуется тёмно-зелёный логотип лагеря «Риверфилд», а украшения мерцают в золотисто-жёлтом свете лампы. Его кожа словно только загорела под летним солнцем, а губы такие же красивые и мягкие на вид. Он так прекрасен, что это больно. Это… это неправильно. Это какая-то дурацкая шутка, которую судьба сыграла с Джейком. Это жестоко. Лицо Хисына начинает расплываться, когда на глаза Джейка наворачиваются слёзы. — Ты мёртв, Хисын. Почему ты здесь? Хисын медленно встаёт и делает осторожные шаги к Джейку. — Я тоже не знаю, — шепчет он. — Но я был с тобой всё это время, с тех пор, как умер. Когда он подходит к Джейку, то кладёт ладонь ему на щёку. Его кожа горячая, как будто он несколько часов пробыл на солнце, и Джейк наклоняется навстречу прикосновению, позволяя своим слезам намочить руку Хисына. Хисын глубоко вздыхает и большим пальцем стирает влагу под глазом Джейка. — Я могу дотронуться до тебя, — восхищённо произносит он. Джейк поражён. Он думал о Хисыне всё это время, и вот теперь он здесь, прямо перед ним, наконец-то прикасается к нему. Сердце Джейка бешено колотится в груди, а тело бросает в жар. Он всё ещё не может до конца осознать происходящее, поэтому первое, о чём он думает, срывается с его языка. — Ты только что смотрел, как я дрочу?!4.
26 мая 2023 г. в 18:48
Полтора года спустя Джейк всё ещё не может прийти в себя.
— Ты в порядке? — спрашивает Сонхун, пальцы которого замерли над клавиатурой его Макбука.
Если честно, Джейк не в порядке. Он десять раз перечитал одну и ту же страницу в своём учебнике по всемирной истории, но слова никак не хотели складываться в предложения. Печатный текст был прямо здесь, перед ним, смотря на него с издёвкой и заставляя чувствовать себя идиотом.
А ещё он прячет пульсирующий стояк под кофейным столиком Сонхуна, по которому разбросаны шесть пустых обёрток от медовых булочек. Все Джейка.
Он подрочил перед тем, как прийти сюда, всё его тело ломит от усталости, но он не может перестать чувствовать запах дезодоранта Хисына, независимо от того, какое количество одеколона вылил на себя или сколько сладкого съел. И не то чтобы у него была возможность выяснить, может ли секс помочь ему почувствовать себя лучше, потому что на нём лежит необъяснимое проклятие. Он точно не в порядке.
— Серьёзно, Джейк. — Джей наклоняется над ним и начинает собирать липкие обёртки. — Ты всегда можешь поговорить с нами.
На глаза Джейка наворачиваются слёзы. Как вообще он должен рассказать об этом своим друзьям? Его настроение постоянно скачет, всё вокруг ужасно раздражает, а член невозможно твёрдый, и вдобавок ко всему от сладкого у него болит живот.
— У меня снова стоит! — всхлипывает он. Горячая слеза скатывается по его щеке, капая на открытую страницу учебника.
Сонхун очень плохо справляется с тем, чтобы скрыть смех, прикрывая рот ладонью. Ну и ладно. Зато выражение лица Джея выглядит даже забавно.
— Оу… — приподнимает брови он. — Можешь подрочить в моей ванной, если хочешь.
Джейк шмыгает носом, отрицательно мотая головой.
— Хочешь минет? — спрашивает совершенно серьёзно Сонхун.
Глаза Джейка расширяются в ужасе.
— Боже, нет. Что, если тебя собьёт машина, как того парня?
— Но мы на третьем этаже.
Джейк хмурится.
— Ты понял суть.
— Тогда, — вздыхает Джей, — хочешь, я приготовлю тебе печенье?
У Джейка сводит живот, и, скорее всего, позже его начнёт тошнить, но выпечка у Джея действительно вкусная, а ещё Джейк любит, когда о нём заботятся.
— Хочу, — надувает он губы, вытирая слёзы рукавами.