Сдвиг по фазе

В этот день Феликс никак не ожидал, что ему придется вспомнить первое сентября не как день знаний... Германия и сам не до конца понимал, зачем он это делает. Видимо, это безумие отвлекало его, давало немного отдохнуть. Вот и сейчас он с ухмылочкой спросил Польшу, помнит ли он про сентябрь... -Напомнить? - спросил немец, когда Лукашевич ответил, что не помнит ничего. Помнит ведь. И больно. Больно впоминать. -Ну давай, типа... И уж тем более Польша никак не ожидал, что Германия съездит ему кулаком по лицу: -Ничего не напоминает? - немец ударил Феликса в живот, а затем поставил подножку и повалил на пол. Пнув поляка ногой и заставив его перекатиться на живот, Германия наклонился к нему и прижал руками к полу. -Снова будешь в моем составе, как тебя устраивает такой вариант?.. -Тотально не устраивает! Я независим! -Только не теперь. Это еще одна война, Феликс. Польша почувствовал, что задыхается - Людвиг теперь сжимал его шею. -Т... Тебе тогда не хватило типа, да?.. -В этот раз все будет не так... Курва. Польша сделал единственное, что он сейчас мог: -На помощь! Германия, тихо посмеиваясь, выпрямился и рассматривал поляка. -Ты убъешь меня?.. - тихо спросил тот. -Но зачем?.. -Почему же сразу - убъешь? -Потому что ты меня тотально напугал... -Встань. А встать Польша не мог. Физически мог, но заставить себя сделать это просто не получалось. В итоге он пересилил себя и поднялся на ноги, ссутулившись. -Ко мне, - звучало как команда, отдаваемая собаке. Феликс медленно приблизился, прокручивая в голове наихудшие варианты. Его схватили и потянули за волосы. -Знаешь, ты довольно милый, - произнес Германия, улыбаясь и глядя поляку в глаза, параллельно вытаскивая нож. -Даже будет немного жаль тебя... "Боже, пускай это будет не то, о чем я подумал... Это неправильно... Да и он не такой..." - дрожал Лукашевич. Он вскрикнул от боли - немец провел лезвием по его щеке. Не обращая внимания на вопли Феликса, Германия полоснул его еще раз - теперь на лице поляка красовался ровный кровавый крест. -Перестань, Германия!-Не дергайся. Неровно будет, - еще четыре полоски на концах креста. -О-о-опять этот знак?! - Феликс, морщась от боли, ощупывал рану на щеке. -На колени. Польша открыл было рот, собираясь возразить, но тут же передумал и опустился на колени. "Неужели опять... Он же хорошо помнит, что с ним случилось тогда, неужели он снова станет..." - Польша в ужасе переваривал происходящее. -Рот открой. -НЕТ! - Лукашевич каким-то образом развернулся на коленях и, вскочив, бросился прочь, но тут же упал на спину. "Теперь все... Не хочу, нет... Господи, за что?.. " -Не надо... Пожалуйста, прости... - выдавил из себя поляк, считая, что это единственное сейчас разумное. -Пощади, прошу... Германия, покачав головой, наступил ему на руку, и Польша запищал. На регистр выше, чем Австрия. "А теперь добъем его окончательно, да?" - ухмыльнулся про себя немец и вновь перевернул Польшу лицом вниз, на этот раз придерживая за бедра. Как он и ожидал, поляк наконец сорвался: -Прекрати! Умоляю! Не надо! - Феликс вцеплялся ногтями в пол, пытаясь выбраться из-под Германии, еще неистовее он задергался, когда немец расстегнул его брюки и спустил вниз. -Я больше не буду! Обещаю! Сжалься, прошу! Плача, Феликс пытался как-то вывернуться, но с каждой секундой осознавание того, что все напрасно, все глубже впивалось в его разум. -Хрен с тобой... - прошептал Польша. -Иван меня спасет. Раздался хохот немца, и тут к Лукашевичу пришли ужасные мысли. "Неужто... Бедный Брагинский... Этого ведь быть не может..." Мыслить дальше не дала новая боль - Лукашевич вскрикнул, понимая, что еще одна кровавая копия креста появляется сейчас на его заде. В таком положении.... При таких обстоятельствах... В этом случае... Польше просто пришлось смириться. Смириться и надеяться, что свободу он когда-нибудь снова обретет. * * * -Гилберт, ты можешь говорить, что я свихнулся, я идиот, я псих, говори, что угодно, но я уверяю тебя, что эту войну я выиграю! - выкрикнул немец, едва вернувшись домой. Пруссия закатил глаза. В тот раз Германия тоже "выиграл" войну, да так эпично, что Пруссия стал Калининградом. Поэтому Байльшмидт монотонно ответил: -Ты свихнулся, ты идиот, ты псих. Но мне-то что с того... -Хм... Да, идиот я, наверное, еще тот... Я мог сделать тебя свободным, возможность была... Германия хотел узнать, насколько бурной будет реакция брата, ведь тому было дотошно быть зависимым и, по сути своей, вообще не существовать... -Что?! - Пруссия вскочил с дивана, а в глазах его загорелся яростный огонь. -Нет.... Минуту... Ты ее использовал?! - вскричал он с нотой надежды в хрипловатом голосе. -Ну как бы тебе сказать... Гилберт не вынес дикого разочарования, а через долю секунды он в бешенстве схватил младшего за ворот, озвучив громкое "Идиот!". -Знаю. Прости. Пруссия отпустил его и едва ли не замогильным голосом произнес: -Тогда в твоей войне я буду против тебя. Германия посмотрел на него изумленным взглядом - ведь Людвиг знал, что Пруссия никогда не связывает обиды с такими военными действиями. Но все стало понятно, когда Пруссия тихо добавил: -Я ведь часть России... Ты сам виноват... -Ладно... Ты будешь свободен... Как только я выиграю войну. Может, и раньше, - примирительно сказал Германия, немного улыбнувшись. -Выиграешь? Не смеши. -Почему же? -Ты лох. По жизни, - уже не так серьезно продолжил пруссак. Наступило молчание. Пруссия уже опустился обратно на диван, изучающе рассматривая просвечивающие вены на своей руке. Он едва не подпрыгнул, когда молчание было резко оборвано Германией: -Как там вообще Россия? - сам немец понимал, что ему самому небезразлично состояние русского в любых обстоятельствах. -Глушит водку целыми днями и что-то вечно нашептывает. "Он ведь обещался мстить... И сдержит ведь обещание, - встревоженно подумал Людвиг, немного завидуя беззаботному Пруссии. -Есть только один выход..." -Ты куда? - спросил Гилберт, когда немец направился ко входной двери - а это Байльшмидт сразу понял по шагам. -К Ивану. -Осторожней с ним. Я оттого и сбежал опять сюда, что страшно с ним рядом. * * * Россия несколько дней подряд пытался опьянеть. Но безрезультатно - рассудок постоянно оставался трезв. Это было ужасом, он не мог не думать, он не спал, Россия просто никак не отходил от внутреннего шока. По дому он ходил автоматически и со стеклянными глазами, словно ничего и не видя перед собой. И по большей части он пытался упросить самого себя не убивать немца. Он не хотел. Душа была не так жестока, хотя разум так и подбивал на жестокую месть, которая поставила бы пулей жирную точку. Вот и в этот вечер он сидел за столом, опустив голову и сжимая рукой горлышко бутылки. Нутро не хотело больше принимать спирт, а сознание требовало. Сердце Ивана куда-то упало, когда он услышал скрип двери, шаги, а следом - до злости знакомый голос: -Спиваешься, да? Иван промолчал, не поднимая головы. "Убью. Зачем же ты пришел... Не хочу убивать... Убью. Заслужил. Я не так жесток..." - мысли в голове русского разделились на две армии. -Плохо, да? -Проваливай и дожидайся своей участи... - не своим голосом прошептал Иван, подняв взгляд в стену. "Что ж, бояться нечего, - успокоился Германия. -Он и говорить не в состоянии." Россия почувствовал, как в предплечье ему утыкается что-то твердое и холодное. Не успел он посмотреть, что это, как послышался выстрел, и Брагинский вскрикнул, схватившись за руку и унимая дрожь. -Скажи спасибо, что не контрольный, - словно через глухую стену услышал он. * * * Еще неделю Иван сидел в доме, запрещая себе даже думать о мести... Однако вскоре он узнал, что был захвачен Франция... Это не могло послужить поводом немедленно отправиться в Берлин... Но Ивана это выбесило окончательно, хотя его взгляд остался все таким же безэмоциональным, движения - как у робота, но в голове бешено метались огненные вихри мыслей... Так или иначе, но сдерживать себя дальше у России сил не было. Когда он заявился в дом к немцу, тот встретил Брагинского издевательским взглядом своих голубых глаз, но он исчез, как только была произнесена первая фраза, произнесенная печально улыбающимся - впервые за это время - Брагинским: -Ну, здравствуй, живой мертвец.