Сдвиг по фазе

-Что? Германия понял, что кабздец пришел. Это закономерность - рано или поздно все подобное кончается именно так. -Здраствуй, говорю, - Иван приблизился, не прерывая обоюдного визуального контакта. -Как дела? -Лучше быть не может. -Знаешь... Знаешь, я не хотел этого делать. Ох как не хотел. Видит Бог. Однако ты меня вынудил, - Россия крепко схватил немца за волосы, не давая возможности вырваться, хотя Людвиг и не пытался этого сделать. "Оно же должно так быть... Я ничего с этим не поделаю. Остается стерпеть все." -Отпусти. -Увы, не могу, - рывком Иван повалил его на пол и, словно бы уже натренировавшись, опять сел на бедра. После этого в руках России появились кран в засохшей крови и пистолет. -Я не хотел... Прощай. Германия отказывался поверить в то, что тем, что он сделал, он заслужил смерть. Людвиг ожидал чего угодно, но... К тому же он видел, что Иван его вовсе не запугивает, а может легко убить, чего бы этого ни стоило. -В каком смысле - "прощай"?! - не в силах более скрывать страх, он просто сдался, по-другому это было назвать нельзя. Россия расстегнул его рубашку и провел по животу краном, оставляя длинный порез. -Ты же не сделаешь этого... Брагинский с силой вдавил орудием в живот немца, "образовав" глубокую рану. -Не бойся, - как-то по-доброму произнес Россия. -Ты все равно умрешь. -Не убьешь... Россия не выдержал и с размаху ударил его железкой по лбу. Германия, соответственно, ударился затылком об пол, и ему показалось, что на несколько секунд он совсем ослеп, в висках словно что-то замкнуло, а в ушах противно зазвенело. -Прости меня. Ты перешел границы. Ты должен умереть. Вот и умри, - Иван приставил пистолет к центру лба Людвига. -Нет, Россия! -Да, Германия. "Не мешай же... Дай мне сосредоточиться, дай мне тебя убить... Не мешай... Не пробуждай во мне чувства..." - Россия едва унимал дрожь в руке. Он не мог убить эту страну, исам не понимал, почему. Францию, Италию, Канаду - кого угодно - смог бы. А этого не мог. -Иван... Ну подумай о Евросоюзе... - Германия знал, что тянуть воемя не получится, но умолять стоило. Становилось еще хуже - хотя, казалось бы, куда хуже - от того, что немцу всегда думалось, что смерть он сможет принять достойно. Россия, пытаясь не глядеть в мокрые от слез глаза Германии, произнес: -Признаться, ты мне всегда нравился. Несмотря на твое враждебное отношение ко мне. Потому что ты разумный. Да, я говорю это даже после того, что случилось, - палец его стал медленно давить на курок. -Ну, последние слова. Я передам их миру точь-в-точь, обещаю. -Не говори им ничего, - заставил себя сказать Германия. -Я оставил в их памяти не наилучшие воспоминания. "Убивай же!" - крикнул самому себе Россия, когда стал понимать, что так и хочет уцепиться за последние слова немца... Заставить себя было невозможно. Но Россия еще долго думал, прежде чем ответить: -Я дам тебе шанс. Дам время, чтобы ты оставил у них хорошие воспоминания. А потом убью. Однако, если ты заслужишь прощения, то, конечно, можешь жить дольше. -До каких пор? -Пока вновь не оборзеешь, - опустив пистолет, Россия вновь смотрел ему в глаза, а вскоре услышал почти что неслышное "спасибо". Встав, Брагинский не сказал более не слова и поспешил поскорее покинуть этот дом. * * * Польша снова был в ужасе. "Он снова пришел... Чего он хочет?!" -Феликс... -А! Я ничего не сделал! Клянусь! Только не трогай меня! - Феликс упал со стула и стал отползать назад, и порой ему казалось, что сейчас пол где-то кончится и он упадет в бездну. -Ты такое же свободное государство, как и прежде. Немного ошеломленная бездна исчезла, поглотив в себя почти весь страх поляка. -По... Почему? -Потому что так должно быть. -Правда? Не будет, как в сороковых? - Польша все же невольно дрогнул, когда немец подхватил его за руки и поставил на ноги. -Не будет. Счастью, чистому, искреннему счастью Лукашевича не было предела. Он, моментально все забыв, обнял Германию со словами благодарности. Ему было все равно, что случилось. Он был счастлив, что все так легко и хорошо окончилось. "Совестно теперь, конечно, - с досадой подумал Германия. -Было бы куда легче, если бы он сейчас презрительно хмыкнул и заявил что-то вроде «Я же говорил» или «Так тебе и надо»... Как Франция вчера," - да, вчера Франциск обрел независимость, тоже не пошевелив и пальцем. -Ты даже не обижаешься? -Вовсе нет! - улыбнулся Польша. -Жаль, конечно, что теперь у тебя на щеке останется это уродство... - Людвигу самому стало тошно от знака. -Ах... Да, это... - Польша схватился за щеку. -До свадьбы заживет. Германия не стал вдаваться в подробности речевых оборотов, которые ему показались вполне так себе белорусскими: -То есть, зла ты не держишь? -Конечно, нет. Феликс заметил в глазах немца странное выражение - то ли печаль, то ли беспокойство, то ли испуг. -Что-то не так? -Нет. Все отлично, особенно теперь, - Германия освободился наконец от рук Лукашевича. -Я пойду? Феликс кивнул в ответ. Германия, уже идя по Берлину, понимал, что скоро все сломается опять. Из головы уже почти выветрилось осознание того, что еще три дня назад он мог быть убит. Все начиналось заново. Сегодня он помирился с Польшей, и становилось обидно и грустно от осознавания того, что уже завтра он, Германия, сам же это нарушит. И уже ничего не сможет с этим поделать. Немец пытался найти причину такого резкого прилива бешеных тараканов в своей голове, но не находил. Пруссия твердил, что Людвиг слишком уж долго не выражал никаких эмоций, да и оттого, что ни в один момент Германия не дал им выплеснуться бурей, они стали собираться в комок и переросли в "тяжелую психическую травму" - во всяком случае, именно такой диагноз поставил Байльшмидт. Но Германия чувствовал, что дело не в этом. Тогда Гилберт высказал второе предположение - начала проявляться натура, сущность Германии, то, для чего он создан. Версия звучала довольно убедительно. Но потом Пруссия хорошенько поржал, связав непостоянную жестокость брата и натуру с его сменой ориентации... -Гилберт, ты где? - как ни в чем не бывало, обыденно вопросил Германия, едва зайдя домой и скинув куртку - в ноябре не было холодно, но особого тепла тоже не чувствовалось. -В спальне. -Что-то я не припомню, чтоб ты ложился так рано, - Людвиг кинул взгляд на часы. Двадцать девять минут двенадцатого. -Да я и не сплю... - задумчиво произнес Пруссия. Весь вечер он валялся на кровати и просматривал порно-журналы с полным комплектом всего, что связано с гомосексуалистами, внутри. Гилберт просто пытался понять то ли психологию этих людей, то ли еще что. А вообще, ему просто стало интересно. Невольно он признался себе, что выглядит это не хуже, чем "натурализм", однако поступиться своими принципами Пруссия не хотел. -Это что у тебя? Пруссия и не заметил, как брат зашел в комнату, поэтому теперь успел лишь неловко закинуть очередной журнал под кровать и состроить невинную мордочку. -И что это было? -Слепой? Журнал. -Покажи. -Ну ты что, журналы не видел?! - лучшая защита - это глупое нападение. -Твои нет, - лучший маневр - это уточнение. -Вот именно, мои. Отвали. -Кровать общая, значит, все, что под ней, тоже общее, - Германия встал возле кровати на колени и нагнулся, но Пруссия ощутимо ударил его ногой по голове: -Мои вещи! -Ты мои всегда брал, -Это другое... -И журналы таскал. -Подумаешь, плэйбой... - фыркнул Пруссия, потихонечку начиная менять цвет лица ближе к теплым тонам. Людвиг, конечно, все-таки нашел "запрятанное", и долго с ухмылочкой смотрел на брата. Гилберт знал, что если он посмотрит в зеркало, то увидит помидор с красными глазами и белыми волосами. -Это не то, что ты подумал! Германия все с такой же улыбочкой сел на кровать, начиная посмеиваться. -Мне просто интересно стало! - а вот выпуклости в области своей ширинки Пруссия не замечал, да и не чувствовал, что было, конечно, странно. -Так... Забыл об этом сейчас же! - приказным тоном велел пруссак. -Такое не забывают... Да и какой право ты имеешь указывать мне? Этого Пруссия не выдержал. -Я - Великая Пруссия! Имею право на все! -Калининград. Мой брат, Калининград, дегенерат, по родственникам немного аристократ. Неплохо. Германия откровенно издевался. Это был единственный способ расслабиться сейчас и забыть обо всем, просто говорить об обыкновенных вещах... -А ты обещал, что сделаешь меня свободным... Лгун, - Пруссия вдруг помрачнел, уставившись в свои пальцы ног. -Лгун и лох. -А ты педик. -Я с мужиками не спал! - заорал Гилберт. "Зачем он меня выводит?" -А хочешь? - немец придвинулся ближе, сохраняя на лице все ту же ухмылку. -Да что ты несешь! - Гилберт снова покраснел, но еще хуже ему стало, когда он почувствовал руку брата на своем пахе. -Не хочу, конечно... "Я же ничего не могу поделать с эрекцией, а ему поди докажи, что я не хочу!" - завыл Пруссия. -И не советую, - немец поразился, что Гилберт поверил в возможность осуществления предложения. -Короче, закрыли тему, - Пруссия сдвинулся на самый край кровати, когда Людвиг лег рядом. Немного скосив взгляд в сторону Германии, пруссак спросил: -А шрам откуда? Германия пожалел, что снял майку. -От Брагинского. -М, вот оно что. Небось, это только часть, да? Но... Правда ведь, если даже всех немцев собрать - Ивана не победить. Ты просто свихнулся, - он покачал головой. -Ты знаешь, - Германия повернулся к нему лицом, - просто обидно. Оставалось немного. Я был близок. -Тебе не суждено, - вынес вердикт старший. -А кому тогда? -Кому-нибудь, да не тебе. И не смотри на меня так. Словно и меня сейчас изнасилуешь. Германия нахмурился: -Захочу - изнасилую, захочу - оставлю в покое. Но я предпочту второй вариант. -Ты что, больной?! - Гилберта поразила первая часть фразы. -Я не знаю. Мне плохо, Гил... -А мне, блядь, хорошо, - Пруссия толкнул его, чувствуя, что сейчас скатится на пол. -Двинься. Вот так. И дай наконец поспать. -Не толкайся... -Я СПАТЬ ХОЧУ! - Пруссия попытался подействовать громкостью, но заодно и "нечаянно" лягнул брата ногой ниже пояса. Наконец, удовлетворившись молчанием, если не считать тихие постанывания, он закрыл глаза и собрался отключиться. -Тебя вообще не существует. Сон как рукой сняло. Байльшмидт набросился на Германию, сомкнув руки на его шее: -Кто не существует?! Я?! Кто, мать твою?! - в бешенстве закричал он, сжимая горло Людвига. -Ну да... - едва выдохнул тот. -Сука, кто не существует?! - удар коленом в рану на животе. Но на ответ у немца уже не хватало воздуха. Пруссия тут же спохватился, образумившись и ругая себя за вспыльчивость. -Довел меня, придурок... Германия схватился за живот, тихо подвывая. -Надоело мне нытье твое, - Гилберт встал, не понимая, почему он сразу не пошел на диван. -Придурок. -Сейчас точно придушу, - пригрозил пруссак. -Получишь. Пруссия повернулся к нему, шипя: -Давай проверим, урод. -Как-как? -Вот так. Урод, - последнее слово Гилберт буквально выплюнул. Немного помолчав, он вдруг протянул, вновь лыбясь: -Я, кажется, знаю, почему ты такой бешеный сегодня. Хочешь меня поиметь, а не можешь. -Могу. Просто жалею тебя. -Не неси чушь, тебе спать пора, а то вообще глюки начнутся, - фыркнул Байльшмидт. -Педик. -Доиграешься. -А тебе так и хочется, чтобы я доигрался, да? М, мое подтянутое тело-о-о...- едва ли не застонал пруссак и тут же засмеялся - настолько натуральным вышел стон. -Нельзя мне. Успокойся уже. Пруссия ему и вправду не был нужен. Однако проучить Гилберта за все издевательства и пофигизм таким способом было бы неплохо... -...Ну короче, мою шикарную попку ты ни-ког-да не получишь, - довольно подытожил Пруссия, ложась обратно. -В принципе... - обрывок мысли озвучился сам собой. -Что? Хочется ведь, да? Не получишь. Сказав это, пруссак почти сразу засопел, начиная проваливаться в сон. Но этому не суждено было случиться, потому что Людвиг, чтобы не лежать на краю, придвинулся вплотную к пруссаку и приобнял его, делая это без всяких задних мыслей. -Руки убрал! - истерически закричал Байльшмидт. -Но почему? -Потому что, гомик ты хренов! Германия, поняв, что подумал Пруссия, устроил свои руки под головой, пробормотав: -Гомофоб... -Я гомоненавистник, запомни, - рыкнул Гилберт и стянул на себя все покрывало. -Спи, спи, ради бога... - хмыкнул Германия. -Пока что. Но Пруссия его уже то ли не слушал совсем, то ли не слышал...