Сдвиг по фазе

"Я теперь не Калининград. Я им никогда и не был. Это была лишь часть моих территорий. Я Пруссия, Великая Империя. И с недавних пор мне очень неприятно осознавать, чьей столицей является моя бывшая столица, то бишь, Берлин. Да и не только столица, если брать в целом. Нет, конечно, я благодарен ему за то, что я свободен теперь... Но глаза б мои его безумия не видели. Это не совсем безумие... Я не могу назвать это человеческим словом. Со времени моего... Изнасилования (боже, стыдно, конечно) ... С тех пор прошло полмесяца. И ничего не изменилось, разве что он все же немного... Притих, что ли. Но радость оказалась недолгой - сегодня за завтраком он обмолвился, что собирается нанести визит Ивану. А с другой стороны, мне-то что. Русского мне не жаль, лишь бы меня не трогали. ...Кофе с утра был пригоревший..." Пруссия закрыл кожаную тетрадь, которой едва хватило на последние строки. Щелкнув застежкой, Гилберт зашвырнул дневник под кровать. Было слишком скучно. Пруссия прошелся по дому. Заглянув на кухню, пруссак понял первое: кухне требуется основательная уборка. Но Гилберта это не касалось. Чинно пройдя к холодильнику и открыв дверцу, он понял второе: пива не было. В разочаровании Пруссия сел за стол. "Наверное, я бесполезен. Может, мне стоит побольше задумываться об этом?" - еще раз окинув взглядом помещение, пруссак встал и переместил свою тушку в другую комнату. На диван. Перед "ящиком". "Я бесполезен," - зевнул он и нажал кнопку на пульте. "Я бесполезен," - снова подумал он, слушая с безразличием футбольного комментатора. "С этим надо бороться... Вот завтра же и начну..." - несмотря на полдень, Гилберт завалился в постель и накрылся одеялом с головой. Только он собирался заснуть, как его разбудило мурчание кота под ухом. -Пшел... - недовольно пробурчал пруссак. Мурчание стало настойчивей. Пруссия соизволил высунуть голову. -А, это ты, Зигмунд, - все так же недовольно протянул Гилберт, глядя в ясно-голубые глаза животного. Вытянув руку из-под одеяло, он провел ладонью по густой серой шерсти. Кот шарахнулся в сторону, зашипев. -Ты на кого пасть открыл? - схватив Зигмунда в охапку, пруссак начал тискать его. Гилберт знал, что больше всего кот Германии не любит, когда к нему прикасается кто-то кроме его хозяина. -А может, ты тоже пидор? - слегка наподдав коту под яйца, Гилберт скинул животное на пол. Зигмунд тут же стал умывать языком свою шерсть. -Чистоплюй, - Пруссия отвернулся и заснул, оставив животное голодным. * * * -О! Ты, сцуко! - покачнувшись, Брагинский сделал "выпад" бутылкой в сторону своего, можно сказать, постоянного гостя. -Привет, - отойдя в сторону, произнес Людвиг. -Как ты без своего Калининграда? Держался за него руками и ногами. -Да ты кто ваще такой! - прогорланил Иван, продолжая пошатываться. После нескольких минут молчания немец спросил: -Ты пьян, да? Брагинский широко раскрыл глаза и приоткрыл рот, а затем хлопнул в ладоши, точнее, в ладонь и бутылку: -Да ты что! Как догадался?! - даже в таком состоянии русский стеб не покидал Россию, а порою и усиливался, тем более что поиздеваться словами, подерзить порой хотелось, но в трезвом состоянии Брагинский себя контролировал. Теперь русский, оглянувшись и, видимо, решив, что стул слишком далеко и вообще стул в данном случае - вещь ненадежная, кряхтя, опустился на пол. Ниже пола не упадешь. Сначала Ивану не понравилось то, что его ноги никак не укладываются в позу "лотоса", и он насилу подпихивал их под себя, заодно вымачивая брюки в алкоголе из бутылки, которую он из руки так и не выпустил. В итоге удовлетворившись позой "помятого подсолнуха", Россия поднял взгляд на Германию, но не сумел определиться, улыбнуться ему или нет. Наконец он, представляя на своем лице улыбку, состроил гримасу, котрая все равно потом перетекла в полукаменное лицо. -И что теперь? -А ничита! - неслушающимся языком выдал Иван и взмахнул бутылкой, разбрызгивая водку. Германия опустился возле русского на корточки и заглянул в ему в глаза, но не увидел ровно ничего, кроме тумана, закрывающего взгляд. Положив ладонь Ивану на голову, Людвиг сжал в кулаке его светлые, мягкие, чуть спутанные пряди волос. Брагинский слабо шевельнулся и потянулся рукой к своему поясу, пытаясь нащупать кран. Но крана там не оказалось. -Та мля... Ай! - вскрикнул Россия - немец слегка, но болезненно дернул его за волосы. -Сво-о-олочь... - улыбаясь, протянул Людвиг и отдернул голову Ивана назад. -А я - Иван, приятно познакомиться, - немного нагло улыбнулся в ответ тот. Германия не обратил внимания на колкость: -Ну и молодец. И снова тишину нарушал лишь проливной дождь за окном. Германия в это окно на минуту посмотрел и подумал на минуту о Франции. Наверное, если бы не Франциск, ничего бы этого сейчас не случалось. Хотя... То, что немец лезет к русскому, ничего не означает. Брагинский ему абсолютно не нужен. Этот двухметровый медведь привлечет скорее настоящего медведя, нежели человека. Немец перевел взгляд на Россию, чей туманный взор тоже был направлен в окно. Этот русский вечно улыбается и делает непонятные вещи. Улыбка не значит ничего - Иван, как и его взгляд, бесчувственен. Брагинского не пронять ни бичом, ни холодом, ни голодом. Он, как кукла, смотрит все время отсутствующим взглядом, если и проявляет эмоции, то словно только потому, что его научили смеяться, когда весело, кричать, когда больно и постоянно улыбаться застывшей на лице улыбкой. -Людвиг... Немец оторвался от рызмышлений и вопросительно посмотрел на Россию. -Я тебе нра-а-авлюсь? - уже почти без улыбки протянул Иван. -Ага. Иван еще что-то нечленораздельно промычал, опустив голову. Германии стоило лишь легко толкнуть русского, чтобы тот разлегся на полу. -Кому ты вообще можешь не понравиться? - Людвиг, пользуясь возможностью, оседлал его бедра. -Много кому... -К примеру? -К примеру, Польше, Литве, Франции, Испании, Америке, всему миру, к примеру... - в голосе России слышалась едва уловимая печаль. Германия расстегнул пуговицы его шинели, радуясь, что Иван не сопротивляется: -Уверяю, что не всему миру... -Передай во-о-одку! -Тебе на сегодня хватит, - Людвиг добрался до пуговиц рубашки. -Я сам знаю, когда мне хватит! - Россия шлепнул ладонью по лицу немца, сделав своеобразный фейспалм. Германия откинул его руку от своего лица и, нагнувшись, легко поцеловал, особо не задерживаясь. Как он и ожидал, Брагинский тут же стал отплевываться: -Я же говорил, что не ге-е-ей! -А мне-то что... - в последнюю очередь немец избавил Ивана от шарфа, обнажив его шею. В ответ Россия снова сделал ему свой нечаянно придуманный фейспалм. -Руки свяжу, - предупредил Германия, расстегнув и ширинку штанов Брагинского. -Да ну?! - фейспалм последовал в третий раз. Германии надоело затягивать с этим делом. Привстав, он почти без усилий перекатил Россию на живот, как уже делал несколько раз, а заодно крепко приложил голову русского об пол. -Э-э! Я тебе Калининград отдал? Отдал! Не отомстил? Не отомстил! Что ты еще хочешь? Не медля больше, немец приспустил ему штаны до колен - а в понятие "штаны" в данном случае вошло все, что было надето ниже пояса. Россия особо не отреагировал. Потеревшись головой об пол, он невнятно пробормотал: -Че-то холодно стало... - и почти стал засыпать. -Согрею, - услышал он в ответ и подтянул штаны: -Не надо. А... Как они упали?.. -Не рыпайся, - избавив себя от одежды в той же степени, немец отодвинул руки Брагинского. -А че ты мне указываешь?! - возмущенно спросил Иван. Через минуту он почувствовал ужасно неприятную ноющую боль в анальном отверстии. -Опять?! Убери кран! Как он у тебя оказался?! - вскрикнул он, чувствуя, как боль усиливается. -Нашел, и все тут... -Вытащи! У меня нет сил драться... - Россия снова чуть не заснул. -Вот и отлично. Россия почувствовал какой-то подвох - слишком уж размеренными были движения, да и боль была терпимая. -Какой-то... Странный... Кран стал... - разум потихоньку начал трезветь. -Тебе-то что... - Германия тихо простонал и немного ускорился. Он получил то, чего хотел, хотя оно ему особо и не было нужно. -Ты в меня это суешь!!! - Брагинский двинулся назад и вскрикнул, насадившись еще больше. -Тихо, не дергайся так, - шепотом произнес немец, крепче сжав бедра насилуемого. -Стоп... Стоп... - по мере протрезвления происходящее воспринималось все отчетливей. -Это что... Не кран, что ли?! - сердце русского ушло в пятки и при этом биение его громко отдавалось в голове. -Это ты, что ли?! - от шока и страха Россия протрезвел мигом. -А ну! Блядь! - Россия задрыгался, как бык на корриде, но Германии это лишь понравилось - Брагинский делал это почти в такт его движениям. -Я этого не допущу! - истерично закричал Иван. -Пошел нахуй! -Извини, там уже ты. -Нет, нет, нет! - русский пытался выползти из-под насильника, но успехом это не увенчалось. "Борьба" России за девственность зада была проиграна. -И не стоило так орать, - произнес Германия, закончив. Иван лежал на полу, тихо скуля и подвывая, по щекам его без конца текли слезы. -Ладно тебе, не так уж и ужасно... Но Россия ничего не слышал, продолжая скулить. Посмотрев на русского, Людвиг понял, что никогда не видел его таким. На лице Брагинского была обида - то, чего русский еще никогда не показывал. Не было того безразличия, не было маски улыбающейся куклы. Была обида и боль от нее. Германия, не контролируя себя, опустился возле него на колени и положил свою дрожащую руку ему на голову. Чувство превосходства и радость от своеобразной победы куда-то сразу исчезли, а на их место явилась страшная вещь - совесть. -Ваня... Все нормально, слышишь? - выдавил из себя Людвиг, поглаживая русского по волосам. -Сука! - отчаянно заорал Иван, ударив его по руке. -Ты еще глумишься надо мной?! -Я... Нет... Я... - на этом "я" немец запнулся окончательно. -Ты хочешь, чтоб я плакал?! Я плачу, видишь?! Доволен?! Ты победил меня, унизил, все, отстань уже?! - надрываясь, сквозь рыдания продолжал Россия. -Что ты еще хочешь?!! "Я не думал, что это та'к обернется... Неужели для него это настолько ужасно, что сломило его окончательно?" - пораженно думал Людвиг, смотря на русского и не зная, что сказать. -Ты... Это... - еле начал он, но Россия его перебил: -Что - это?! Что?! ЧТО?! Что ты хочешь?! -Н... Ничего... - Германия пригнулся к нему и то ли пытаясь утешить, то ли извиняясь, поцеловал в макушку. -Из... Изв... Россия приоткрыл рот, собираясь что-то сказать. Немец был готов услышать все, кроме того, что услышал: -Я, наверное, это заслужил. -...Что? -Я... Я так долго держал всех в страхе... - Россия облизал губы и шумно сглотнул. -Я, конечно, не знаю, почему меня все боялись... Но боялись... Значит, я плохой... -Ты... Ты не думай так, нет... - Германия вновь погладил его, дрожа сильнее. -Ты не плохой, совсем нет... Судорожно вздохнув, Брагинский ответил: -Нет, я всегда это осознавал, где-то глубоко в душе... - он слабо шевельнул рукой, придвинув ее к своей груди. -Просто не хотел признавать, наверное... Извините меня, все... Россия приподнял голову и посмотрел на немца заплаканными глазами: -И ты прости меня... Я не имел права вмешиваться в твои дела... -Ты про недавнее? Когда... Франция... Ну ты понял. -Недавнее, - подтвердил Россия. -Ну... Может быть, да, может быть, нет... - посадив русского и подтянув ему одежду, немец заставил себя посмотреть ему в глаза, но смог это сделать лишь на полминуты. -Да простит меня Господь... - прошептал Иван. -Хотя, думаю, я достаточно настрадался... -Брагинский, извини, - Германия взял Россию за руку. -Не держи зла. -Ты не виноват, - Россия попытался слегка улыбнуться, но не вышло. -Я это сам спровоцировал. Рано или поздно кто-нибудь проучил бы меня... Повисло молчание. Шум усилившегося дождя за окном лишь делал картину более мрачной и пессимистичной. -Я пойду? -Иди. Германия поднялся, все так же держа голову опущенной. -Ты более-менее в порядке? -Наверное... Россия даже не услышал хлопка двери, сидя в центре комнаты в сумерках.