Сдвиг по фазе

Пруссия не был удивлен, когда узнал, что Польша будет жить в их доме. Это лишь дало ему повод убедиться - брат действительно начал захватнические действия. Сначала он "захватил" воплощение страны, и если удержит у себя достаточное время, то начнется настоящая война, в которую, впрочем, могут и не втянуться остальные. Дело страны - захватывать, дело политиков - обустраивать все с помощью народа. И это относилось не только к войнам, а ко всем дипломатическим и не дипломатическим отношениям стран. К примеру, Пруссия знал, что сейчас в Калининградской области проходит голосование по поводу независимости от Российской Федерации. Если Иван вдруг не нагрянет на этой неделе и не отменит каким-нибудь образом свободу Пруссии, то голосование пройдет успешно. Для Гилберта. Пруссака не интересовало, почему русские в Калининграде решили вдруг отделиться и как это было объяснено политиками. Главное, что он отделится. Пруссия посмотрел на Феликса, который старательно - а может, и не очень старательно - надраивал пол в коридоре. Польша был захвачен первым не просто так - в случае одержания победы в захвате Польши Гилберту достанется его территория. А там и до объединения с Германией недалеко. Проблема одна - народ. Какого черта русский или поляк будет хотеть объединения с Германией? Но этот вопрос тоже останется политикам. Если Гилберт решить объединиться, то это произойдет в любом случае, смогут ли это объяснить или нет. Не смогут - будут затыкать СМИ, будут запугивать народные массы. Смогут - значит, все будет проще. В свою очередь, страна зависит от людей. Если их не удержать, то стране придется плохо. Пруссия почувствовал, как его люди явно захотели подвыпить. Усмехнувшись, он прошел на кухню, достал из холодильника холодную банку пива и вернулся в гостиную на диван. "Нет, - подумал он, продолжая наблюдать за Польшей, - это я хочу пить. Вот и спиваются русские. А хотя кто знает..." Часто вопрос о обоюдной зависимости страны и ее народы в плане ответа был аналогичен вопросу о появлении курицы и яйца. Допив пиво, пруссак швырнул банку в коридор. Феликс поднял ее и по-славянски возмущенно посмотрел на Гилберта. Тот чуть наклонил голову, смотря пристальней исподлобья. Лукашевич прошел на кухню и отправил банку в урну. Пруссия довольно ухмыльнулся. Поляк выглядел довольно оскорбленным, - еще бы! - и это поднимало настроение. Пруссию немного интересовало, почему Феликс завязывает на голову повязку, да так, чтобы она закрывала правую щеку. Гилберт лег на диване. Он изнывал от скуки. В кармане завибрировал мобильник. Пруссия по-черепашьи медленно достал его из кармана, разблокировал, увидел СМС. От Франции. «Привет, Гил. Брат дома?» Байльшмидт оживился и посмотрел на цифры в уголке экрана. Двадцать четыре минуты девятого. Пруссия рыкнул - как назло, Германия придет через шесть минут. Ни минутой позже. «Скоро придет, но я постараюсь от него избавиться», - вбил он ответ в экран. Вибрация последовала уже через двадцать секунд: «Нет, не стоит. Но жди визита~ <3 » Гилберт разочарованно повернулся на бок, положил ладонь под ухо и закрыл глаза. Задремал он на полчаса. Когда проснулся, на кухне был слышен тихий шум. Поднявшись, Байльшмидт пошел туда, немного покачиваясь спросонья. На кухне за столом сидел брат. На столе стояла банка пива - Гилберту на момент подумалось, что в их холодильнике вообще ничего, кроме пива, нет. Германия не обратил внимания на Пруссию смотря в стол, явно о чем-то глубоко задумавшись. Гилберт положил руку на его плечо, и немец, вздрогнув, резко обернулся. -Привет, - произнес пруссак, убрав руку. -Привет. -Как дела? Людвиг отмахнулся. Пруссия уже привык к настроению брата. Два дня назад немец вернулся вечером домой в ужаснейшем состоянии. Пруссия стал допытываться, почему у брата такое лицо, будто его сейчас вывернет наизнанку. В ответ он получил нотацию по поводу того, что не должен лезть, куда не надо и "хотя бы молчать, раз толку от существования никакого". Весьма на высокой громкости. Узнать Гилберту удалось лишь одно - Германия был у Брагинского. Но что там произошло? Об этом пруссаку оставалось только догадываться, хотя ничего хорошего и культурного в голову не лезло. -А где Польша? - спросил Гилберт. Не ответив, немец встал из-за стола и вышел из кухни, попутно выключив в помещении свет. Тем самым он показал Пруссии, что по большей части собирается его игнорировать. -Сними эту тряпку с лица, - сказал Германия Польше и, схватив его за запястье, буквально потащил за собой. Польша стянул повязку с лица и успел пихнуть ее в карман брюк. Немец затолкнул его в спальню, прикрыв за собой дверь. -Вы ведь отвели мне отдельную комнату, я сплю отдельно, - попробовал строить дурачка Феликс. -Закрой рот. Просто закрой. Польша без лишних слов присел на край кровати и стал раздеваться - демонстрация послушания смягчит положение. Исподлобья поглядывал он на Германию - тот стоял у шкафа и разглядывал нож, вертя его в руке. Лукашевич с трудом сглотнул и заставил себя оголиться полностью. -Ложись. Ненавидя все и вся в этот момент, поляк вытянулся на кровати стрункой, положив ладони на изголовье. Рядом с собой на подушке он заметил наручники. Живот завязывало узлом от страха, колени дрожали, дыхание прерывалось, сердце стучало в висках. Труднее всего было молча и неподвижно лежать - от страха хотелось вскочить, отбиваться, кричать, звать на помощь - это было бы легче. Германия признавался себе, что просто хочет отыграться на ком-нибудь беззащитном. Раз уж Польша в подчинении, то пусть и будет подобной "игрушкой". Немцу до сих пор было тошно после последней встречи с Иваном два дня назад, он чувствовал, что должен отвлечься любым эффективным способом. Смотря на поляка, Людвиг видел его тело растерзаным, в кровоточащих рубцах, гематомах и порезах, а лицо - искаженным страхом, болью, мукой, мольбой. Германия использовал наручники по назначению, но к кровати поляка не пристегнул, лишь сковал руки. Феликс не знал, что делать, кроме как молиться, что он и делал. Германия, размышляя, с чего начать, взял с тумбы заранее приготовленный стек. Польша зажмурился, убеждая себя, что ничего страшного не произойдет. -Бруда!!! Германия резко обернулся и увидел прямо перед собой наглую рожу брата, растянутую в широченной ухмылке. -А что вы делаете? Почему Польша голый? Почему ты не голый? Так он все-таки мужик? Германии показалось, что сейчас из уголков губ Пруссии побегут к ушам маленькие трещинки, которые будут расширяться, в итоге все лицо Гилбета покроется трещинами и ,как старая штукатурка, отпадет от черепа. Но скорее всего, пруссак продолжил бы лыбиться черепом, что было бы еще шире. -Тебя не касается, - отчеканил немец. -Не мешай. -Почему не касается? Войну мы ведем вместе, нет? - рот пруссака почти не двигался, сохраняя растянутое положение, казалось, звуки исходят у него откуда-то из груди. -Ты ведь отказался. -Нет, теперь нет, - с таким же выражением лица Пруссия умудрился протянуть фразу. Он сделал шаг вперед, лицезрея тело поляка. Говоря конкретно, из всего тела Байльшмидт видел только зад со шрамом в виде свастики. -Ух ты, как красиво, - он повернулся к Людвигу, ехидно посматривая на него. -Сам вырезал? -Пруссия... Иди отсюда, а... - голос немца понемногу начал терять уверенность. Гилберт заметил, как порозовели щеки брата. -Ты меня стесняешься? - он опустил уровень лыбы до человеческого уровня, вопросительно подняв бровь. -Ну так я останусь, посмотрю? "Хоть живое порно будет, главное, чтобы меня зрителем оставили..." -Н... Нет, - как можно жестче ответил Германия, чей взгляд вмиг заинтересовал шкаф. -Что так? Стесня-я-яешься? - Пруссия толкнул брата плечом. -Тебе что. Польша мой, забавляюсь с ним, как хочу, где хочу и один. Пруссия деланно-обиженно надул губы: -Ну и хуй с тобой. -А что, тоже захотелось? - Германия решил подловить Пруссию на измене принципам последнего, но пруссак искренне ответил: -Нет. Я посмотреть просто хотел. -Зачем? -Интересно просто. -Холодно, - тихо пискнул поляк, встряв в несодержательный диалог. -Молчать, курва! - от крика немца задрожал стакан, еще с утра оставленный Пруссией на тумбе. Это пруссака позабавило еще больше: -О, как ты с ним. Жестко. -Пруссия, иди в жопу! Гилберт похлопал немца по плечу: -Успокойся, не не-е-ервничай так. Э, как француз повлиял на твою жизнь, да? Совсем другим стал. Немного помолчав, он добавил: -А в первый ваш раз ты, наверное, под ним был? -Рот закрой, сука! - немец больше не мог сдерживаться - пруссак доводил его до точки кипения. -Ну же, ответь. Да? Ведь да? - Гилберт обошел брата, смотря на него с другого ракурса с прежней ухмылкой. Германия вспомнил события почти что полугодовой давности. В привычках Франции было заигрывать и сношаться со всем и вся, но кто бы мог подумать, что однажды одно из его "приключений" не ограничится лишь одной ночью в постели. Германии Франциск вдруг взаправду понравился, хоть в первый раз немец и решил добровольно быть пассивом. Несколько задевало то, что для Бонфуа, по всей видимости, были важны по большей части единения тел, нежели душ. После первого раза Франциск "подвергся" второму, третьему и четвертому, проще говоря, был с легкостью изнасилован немцем. Два раза французу удалось мстить аналогичным способом. На том, казалось бы, и разошлись, но немец стал вести захватническую политику и попытался насилием добиться от Франциска подчинения, и ему это удалось. Но скоро Франциск был освобожден благодаря России, который приставил оружие ко лбу Германии. -Значит, да, - голос пруссака вернул Людвига из воспоминаний в спальню. -Нет. Отвали, пока не врезал. -Ну ты ответь честно-честно, и я уйду, вот те свастика, - Гилберт поставил ногу на кровать. -Не хочу, - немцу сейчас больше всего захотелось научиться контролировать свой цвет лица. -Тогда и не уйду, - Гилберт убрал ногу, а затем прочно закрепился задницей на постели. -Тем более, здесь Польша. Пруссия все же оторвал зад и, подойдя вплотную к Людвигу, приподнялся на цыпочки, дабы несколько сантиметров позволили ему смотреть на брата свысока. "Надо купить тапки на пятисантиметровой подошве. А то уже ноги болят тянуться." -На ушко скажи, - в углах рта,казалось, почти появились те самые маленькие трещинки. -Скажи честно. -Отстань. -Ну скажи же. Никто не узнает. Гилбертово "никто не узнает" было плохо замаскировано и потому звучало как "завтра же это будет во всех СМИ", но Германии хотелось, чтобы брат поскорее отъебался с расспросами: -Ну да, был! Последовала незамедлительная бурная реакция. Пруссии можно было лишь дать повод поржать. -Ты... Был... Под... Францией... - задыхаясь и хватаясь за бока, просипел он. -Я его... Недооценивал... Однако... Германия указал ему на дверь, и пруссак кивнул и двинулся вдоль стены к выходу, хватая ртом воздух. Когда дверь за ним закрылась, Людвиг посмотрел на Польшу. Тот лежал в том же положении и ждал, когда о нем вспомнят, хотя на самом деле хотел, чтобы забыли раз и навсегда. "Может, он сейчас пожалеет меня... Кто знает..." - тешил себя надеждами поляк, но они улетучились, когда он услышал: -Продолжим? - голос немца был более спокойным, чем вначале. -Да, конечно, - согласился Феликс, мысленно перекрестившись. Прикосновение холодного металла к шраму заставило Польшу вздрогнуть, но он сумел не издать ни звука. -Что ты будешь делать? - поинтересовался он. -Рисунок подправлю, - с этими словами Германия провел лезвием по контуру шрама, вскрывая едва сросшуюся кожу. Польша завопил, утыкаясь в подушки, но с места не двигался, лишь подергивал задом. -Нежный же ты, - Германия отложил нож, снова взял стек и стал просто беспорядочно орудовать им по телу поляка. Главным было то, что невольнику действительно больно - это удовлетворяло. -Ты что же, всегда на мне отыгрываться будешь?! - с надрывом закричал Феликс, дергаясь от беспрестанных ударов. -Конечно, - Германия стал замахиваться сильнее, а ударять - чаще. Стук в дверь спальни оторвал немца от занятия; у Феликса появилась небольшая возможность отдышаться. Германия приоткрыл дверь - за ней снова стоял Пруссия, на этот раз вытянувшись по струнке и улыбаясь ехидно, но сдержанно. -К тебе пришли, брат, - все же он улыбнулся шире. -Кто еще? -Мсье Франциск Бонфуа с Парижу.