Колдовской мор

      К счастью, стены Кунтскамеры были капитальными и звуков борьбы внутри никто не слышал. Конечно, стражники нервничали, поскольку ощутили энергию рассыпавшейся прахом магии Брианы. Сломленная ведьма не реагировала ни на что, она всё продолжала тереть лицо, глядеть на руки, где больше не показывались колдовские рисунки, и выла раненым зверем.       Выйти пришлось через подвал и перемещаться перебежками между укрытиями, Корво пришлось потрать много сил на игры в прятки с ведьмами, пока они добрались до кабинета Брианы. Он уже чувствовал легкость и желание свернуть горы от Аддермирской микстуры, пришлось запастись ей на всякий случай. Конечно, той эйфории, которые давали бальзамы Пьеро она не давала, но всё же опьяняющий эффект накапливался с каждым глотком.       Стоило оказаться на ближайшей крыше, как заметили столб чёрного дыма, поднимающийся неподалёку, порывы ветра доносили запахи гнили и палёной плоти. Инна и Томас должны были подойти, сирена наверняка почувствовала, как ведьма лишилась сил.       – Похоже, мусорный бак подожгли, – заметил Корво, сняв маску. – Эмили?       Девушка подняла взгляд от страницы, которую, похоже, перечитывала раз в десятый. Когда она только вышла из кабинета Брианы, то не обратил внимания на передовицу в руках дочери. Она хмурилась, стараясь что-то уловить, наотрез отказываясь показывать статью, так привлекшую её внимание.       – С тобой всё хорошо? Может, расскажешь? – ему до ужаса хотелось вырвать газету из рук и посмотреть, что именно её так насторожило. – Или дай прочитать?       – Нет, – она решительно отодвинулась от отца. – Просто я пытаюсь понять… Я не видела эту газету в лаборатории Брианы в первый раз, а когда вернулась, она лежала в лотке с перфокартами на определённой странице.       – Может, ты просто её не разглядела? Она же напала на тебя.       – Нет, тогда они меня ещё не услышали, я смогла всё тщательно осмотреть. А газета годичной давности, с чего бы хранить её?       Шаги послышались загодя, их напарники показались на крыше взволнованные, от них явно шёл запах гари, а на поясе у Томаса Корво заметил пистолет, которого раньше не было.       – Это вы подожгли? – тут же поинтересовался он. – Надеюсь, вас никто не заметил.       – Никто, но мы узнали кое-что, – ответила Инна.       – Подожди, сейчас может, не самое лучшее время? – попытался вдруг остановить её Томас.       – Что случилось? – Эмили оторвалась от чтения передовицы и взглянула на них.       – В общем, тут устроили засаду некие люди, назвались Лигой Защитников и что прибыли они сюда по приказу барона Вимана.       Взгляд Эмили стал растерянным, она свела брови и уставилась на Корво.       – Ты что-нибудь об этом знаешь? – она едва выдавила из себя этот вопрос.       – А вы уверены, что сведения правдивые? – Корво слабо верил, что Инне внезапно захотелось расстроить отношения дочери с возлюбленным.       – Более чем, меня тяжело обмануть.       – Я ничего о них не знал, и с Виманом у меня отношения не столь близкие, как у тебя, – Корво чувствовал себя до ужаса глупо. Мало ему провороненного предателя в лейб-гвардии, так ещё и про какую-то Лигу узнает только сейчас. – Вряд ли он делился со мной хотя бы половиной из того, что рассказывал тебе.       – Ни о какой Лиге он никогда не упоминал, хотя…       В памяти крутилось нечто знакомое. Оно не желало всплывать в памяти, хотя намёк на ответ находился на самой поверхности. Повисло молчание, глаза у Эмили бегали, не в силах ухватить обрывки мыслей, пока наконец-то не вспомнился странный разговор пару лет назад.              Сокровищница. Эмили часто оставалась в тесной комнатушке, в окружении старых книг и памятных вещей, даже детская игрушка Мисс Пилсен, затертая до дыр в облезлом платье и с пятнами на лице, радовала глаз. Маленькая печка отдавала жаром, месяц льда безжалостно задувал в окна императорской спальни, стекла дрожали, редкий снег ложился комьями на подоконники. Сквозняки и излишне комфортная кровать в такие ночи заставляли чувствовать себя маленькой девочкой, боящейся темноты.       Здесь же в тесной каморке, на мягком матрасе, в протопленном помещении она чувствовала себя в безопасности, особенно, когда рядом с Виманом.       Они лежали бездумно глядя в потолок, она прижималась к его боку, довольно прикрывая глаза, ощущая его пальцы в густых волосах. В такие моменты она чувствовала себя просто обычной девушкой, позволяя хоть немного сбросить с себя удавку обязанностей.       – Знаешь, а я готовлю для тебя сюрприз, – сказал вдруг он, вырывая из дрёмы.       – Какой? – тут же заинтересовалась Эмили, приподнимаясь и заглядывая в его темные глаза.       – Если я скажу, то это уже не будет сюрпризом, – лукавая лисья улыбка заставила сердце забиться чаще.       – Ну, хотя бы намекни?       – Чтобы ты догадалась?       – Ты умеешь сохранять тайны, потому уверена, ты скажешь всё и одновременно с этим – ничего.       – А ты помнишь, что этому трюку научила меня ты?       На самом деле, он прекрасно умел это делать и сам, но мастерство подобных пикировок всё-таки отточила Эмили. В разговорах с императрицей следовало быть весьма осторожным, даже если делишь с ней ложе.       – Ну, я же умру от любопытства!       – А вот этого не надо! – притворно забеспокоился он. – Корво тогда мне точно голову открутит.       – Тогда ты просто обязан дать мне хоть какой-то намёк.       – Хорошо, тогда слушай, – он повернулся к ней боком, ненадолго задумался, глядя как у Эмили сверкают глаза. – Это нечто из твоего далёкого прошлого, то, что до сих пор заставляет тебя дрожать и даже иногда прятаться здесь. Источник большинства твоих тревог, которые так и остались в тебе на долгие годы.       – Ты всё-таки решил прилюдно унизить Сильвию?       – Эмили! – а вот возмущение было вполне натуральным.       Сильвия Монтрего на любых званых приёмах липла к Виману так, что едва сохраняла приличия. На самом деле, он был не первым, кто стал жертвой её «охоты», но эта девушка просто не знала слова «нет». Её семья растеряла большую часть влияния и денег, но всё ещё входили в круг вышей аристократии. Семья Монтрего удерживалась на плаву и не теряла надежды всё-таки выдать распутную дочь за кого-нибудь замуж. Они уже были согласны на кого угодно.       Виман давно ей сказал прямо, что она его не интересует, но та неумолима. Опозорить её при императорском дворе – заставить многих вздохнуть спокойно, поскольку Сильвия не стеснялась приставать и к женатым мужчинам на глазах их супруг.       И проблема в том, что тревоги Сильвия доставляла Эмили не меньше, чем встречи с послами, обсуждение бюджетов в казначействе и отстаивание своей позиции в парламенте. Эта девушка не понимала, что все недовольства сыплются на императрицу, а та не может просто взять и выставить он – это неприлично. Увы, пока что эта девушка границ дозволенного не переходила, а кипели нервы уже у многих.       – Она, конечно, меня достала, но не до такой степени. И потом, она не из столь далёкого прошлого.       – Правда? Её представили ко двору, когда мне было пятнадцать, думаешь, это не столь далекое прошлое?       – Нет, это – проблемы сегодняшнего дня, а я хочу сделать тебе сюрприз, который поможет тебе примириться с прошлым, – предельно серьёзно сказал он. – Я напряг свои связи и нашел искомое, скоро ты будешь довольна.       Эмили не стала больше спрашивать, лишь уткнулась ему в грудь и прикрыла глаза, забывая о тревогах хоть ненадолго.              Она тогда так и не поняла, о чём шла речь, какое прошлое он хотел ей облегчить? И какие связи он напряг? Почему держал это в тайне?       – Что это? – Инна потянулась к раскрытой газете, но Эмили её отдёрнула, снова взглянула на статью, а потом перевела взгляд на сирену.       – А как вы догадались, что за нами следят, что кто-то может быть рядом?       – Бриана отправила одну из ведьм вглубь района с магической вещью. Не представляю, что это было, но она явно знала, что кто-то наблюдает за Кунсткамерой, мы отправились следом и смогли схватить одного наёмника. Судя по снаряжению – это явно не оборванцы, – ответил Томас для наглядности доставая пистолет и демонстрируя его Корво.       – Офицерский, – кивнул тот, беря оружие. – Такой можно достать или напрямую со склада или снять с трупа. Обычно они именные, но здесь отсутствует гравировка и похоже, её тут никогда и не было.       – Проблемы моего прошлого, – повторила Эмили, наконец-то догадавшись о чём идёт речь, а когда взглянула на застывшую Инну, уверилась в догадке. – Дауд. Он здесь?       Тогда на корабле она услышала не весь разговор, упустила начало. Да не особо прислушивалась, пока не прозвучало это проклятое имя и не прошло понимание, что навь все эти годы жила с ним.       – Да, – не стала отрицать она.       – Он оставлял тебе подсказки, так? Давал намёки?       Инна не ответила, не поменялась в лице, но молчание сейчас было красноречивее всего. Эмили ещё раз вчиталась в перечитанную раз пятнадцать статью, кивнула сама себе.       – Только посмейте за мной пойти! И тебя это касается в первую очередь!       Она бросилась мимо их бешеным псом, едва не выбила скрипнувшую дверь, ведущую на лестницу. Забыв об усталости, боли в ноющих мышцах, чувстве голода и жажды, она перепрыгивала через парапеты, не замечая ничего. Выбежав на улицу, стала осматриваться в поисках ближайшего костерка. По счастью в подворотнях было полно бродяг, и девушка кинула газетную статью в ближайший островок света.       Бездомный не спал, но всё произошло настолько быстро, что даже понять ничего не успел. Кто-то вихрем пронёсся рядом, скомкал бумагу и кинул в чахлый огонёк с радостью принявший жертву, мужчина пожал плечами и толстой палкой немного разворошил угли, наблюдая, как пламя поднимается выше.              Старое кладбище в Нижней Кирии было небольшим, но Эмили, добежав до покосившейся ограды, пожалела о содеянном. Эмоциональный порыв вскипятил кровь, заставил бежать без оглядки, хвала Бездне не настолько затуманил разум, чтобы натыкаться на стражу. Она, как зверь, проносилась мимо изумлённых людей, жавшихся тенями в подворотнях, хищником вглядывалась в указатели и доски с обозначениями, составляя маршрут. Девушка была уверена, если кто-нибудь в этот момент преградит дорогу, то пощады точно не заслужит.       Сторожка оказалась пуста, перекошенные ворота перелезать не хотелось, но по счастью, на висящей ржавой цепи замка не наблюдалось, а лишь змейкой обвивая пару железных прутьев.       Под ногами захрустела гравийная дорожка, и, несмотря на теплую южную ночь, Эмили обняла себя за плечи и потёрла. Метафоричный потусторонний холод почудился сразу, стоило оказаться в окружении старых могил, он будил детские страхи перед темнотой и мертвецами.       Кладбище было ухоженным, но, судя по свежим проплешинам земли, недавно их разрывали, ведьмы собирали трупы сестёр-Оракулов именно здесь, забирали вместе с саркофагами. Надгробные плиты не трогали, но в приступах ненависти или злобы сбивали имена и обливали краской. Идя всё дальше, видела и другие свидетельства вандализма. Здесь, вдалеке от посторонних глаз, плиты лежали на земле расколотыми, вокруг некоторых обвивался колючий плющ, свисающий теперь гнилыми или высохшими побегами.       Даже странно, что никто не замечал подобного, раз местные жители присматривали за могилами. Или же для вида это делали сами ведьмы ковена, чтобы хоть как-то оправдывать своё присутствие здесь, отводя глаза смотрителям.       Острые камни впивались в ноги даже через подошву сапог, впереди, в дальней части кладбища виднелись простые коробки склепов. Видимо, там хоронили когда-то Верховных Оракулов. Двери туда были плотно заперты, Эмили проверила на всякий случай. Видимо, ведьмы решили не трогать эти останки, чтобы не привлечь ещё больше внимания местных жителей.       Внезапно послышался зловещий скрип, хруст камешков под сапогами. Поневоле поверишь в призраков, Эмили трусихой отнюдь не была, но всё же вытащила клинок. Оголённые нервы и бессонная ночь давали о себе знать.       Дверь самого старого склепа оказалась приоткрыта, оттуда лился теплый свет масляной лампы. Девушка прошла внутрь, тут же едва не чихнув от пыли витавшей в воздухе и кляксами свисающей на старой паутине. Простой гроб лишь с выбитым именем, никаких украшений, только давно погасшая ладанка с символом Аббатства Обывателей.       Девушка всё смотрела на тлеющий в лампе огонёк в самом центре склепа, пляшущие по стенам тени вызывали ужас, невольно промелькнула мысль, что в кромешной темноте на самом деле страха меньше, чем в неярком свете. Ведь именно так сгорает мотылёк, стоит ему уловить слабый отсвет огня во тьме.       В спину впился чей-то взгляд, в поистине гробовой тишине послышали едва уловимые шаги. От пробившего тело холода затряслись руки, клинок заходил ходуном, вспотели ладони, хотя она и не чувствовала угрозы, лишь спокойствие хищника в чьё логово зашла добыча.       Дыхание срывалось, участилось, на лбу проступил пот, сквозь зубы вырвался крик, и Эмили развернулась, занося клинок для удара.       В неясном желтом свете лампы, она смогла наконец-то заглянуть в эти глаза. Темные и до ужаса холодные, чей взгляд часто снился ей в детстве. Клинок замер у самой шеи, слегка ходил ходуном в трясущейся руке.       Он постарел, темные волосы выбелила седина, карий цвет глаз потускнел, прибавилось морщин, но шрам возле левого глаза, пересекающий бровь и щеку она не спутает ни с чем.       – Приветствую, ваше величество, – грубый голос разорвал тишину, не выражающий ничего, ни страха, ни сочувствия, ни превосходства. Просто холодное сухое приветствие, которое вытаскивало бешенство из души Эмили.       – Дауд, – прошипела она сквозь зубы, второй рукой сжав отворот его куртки.       Её начинала бить крупная дрожь, скрежетали зубы, руки продолжали дрожать. Она не понимала, почему не может просто его убить. Почему сейчас не дёрнуть меч в сторону, ведь он не сопротивлялся, молча смотрел на неё, ожидая вердикта. Но этот взгляд давил, вытаскивая наружу скопившиеся за годы эмоции, детские страхи, ночные кошмары. В голове вихрем неслись воспоминания.       Тот день, когда рухнула её жизнь, когда на её глазах этот человек зарезал мать, как цинично пихнул в рельсомобиль Пендлтонам, ещё и накричал на подчинённого, когда девочка изловчилась и смогла укусить держащего её Китобоя.       Потом тесная комнатушка «Золотой кошки», откровенные, матерные и грязные разговоры проституток из-за худых стен, которые она вынуждена была слушать полгода. Газеты, где рассказывали о похоронах матери и казни Корво.       Эмили не сошла тогда с ума из-за рисунков, ей приносили бумагу с карандашами, и та выплёскивала на белые листы хаос эмоций, жила наивной детской верой в спасение. И её спасли.       Потом снова плен, снова запертые двери, снова в руках властолюбивых сволочей, едва не закончивших дело лорда-регента. Снова уготованная роль марионетки в планах уже иных пауков, решивших завладеть троном через неё.       И всё из-за него! Из-за ублюдка, решившего взять деньги и нанести удар! Он сломал её жизнь, прервал жизнь матери, сбросил в отстойник жизнь отца. Так почему так дрожали руки, почему она просто не может перерезать ему горло, раз сам привёл сюда и не сопротивлялся?       – Почему? – вырвалось из горла помимо воли, а по щекам покатились слёзы. – Почему я просто не могу тебя убить? Отвечай!       – Можете, – ответил он не меняя позы и всё глядя ей в глаза. – Но это не принесёт успокоения, не отмотает время. Я это заслужил, ваше величество. Потому моя жизнь всё ещё в ваших руках.       Эмили душила так не вовремя проснувшаяся детская обида. Она столько раз представляла себе эту встречу, столько фантазировала, как лично убьёт его и заставит корчиться в муках у своих ног. Но теперь из глаз лились слёзы, ноги дрожали, едва удерживая, а рукоять меча выскальзывала из вспотевших ладоней.       Она с рёвом отбросила оружие, гулко звякнувшее в стену и оставшееся лежать в пыли. Гнев клокотал в горле, боль и обида сплелись в безумном танце, выплескиваясь в банальной женской истерике.       – Я ненавижу тебя! – прокричала Эмили, ударив кулаками ему в грудь. – Ты уничтожил всё, что я любила! Ты отнял у меня маму! Заставил меня страдать! Ненавижу! Ненавижу!       Он стоял и просто принимал эти удары, слабеющие с каждым гневным выкриком, она уже не видела ничего из-за катящихся по лицу слёз, а потом ноги подкосились. Эмили стала сползать на пол склепа, рыдая, как никогда раньше. Дауд поддержал её и опустился рядом, дал плечо, чтобы та смогла выплакаться.       Здесь и сейчас в душном склепе плакала не императрица Островов, не воспитанная Корво сильная женщина со стальным характером. Сейчас в истерике билась та десятилетняя девочка, которая не смогла выплакать свои слёзы тогда, заставив себя слишком рано повзрослеть, проявить волю и не сломаться в атмосфере грязи и лжи. А дальше этого не давали сделать обязанности, тяжким бременем упавшие на плечи маленького ребёнка, вынужденного забыть о детстве и ковать стержень, чтобы никто не смел его сломать.       – Ненавижу, – охрипший голос понизился до едва различимого шёпота. – Ненавижу.       Пачкая одежду в пыли, безвольным кулем обмякнув в руках убийцы собственной матери, заклинанием повторяла одно и то же слово. Дауд поддерживал её за плечи и молчал, глядя куда-то в потолок так до конца и не понимая, почему решился встретиться с ней, когда задача ещё так далека от завершения. Но готов принять смерть и здесь и сейчас, если девушка, придя в себя, всё-таки или вонзит нож ему в сердце или просто прострелит голову. Он готов и, возможно, будет даже рад этому.       Очередной раз она произнесла это слово, задыхаясь от дерущей горло пыли. Она даже не заметила, что Дауд прислонил её к саркофагу, очнулась только когда в нос ударил резкий запах.       – Выпейте, немного полегчает, – чиркнула зажигалка, к запаху пыли прибавился горький запах крепкого табака.       Дауд встал рядом, опираясь на крышку гроба, глядя в темноту, теплый свет лампы плясал на его лице, уголёк сигареты зажигался, когда он втягивал дым.       – Что это? – решилась спросить Эмили рассматривая горлышко фляги, сил встать у неё не осталось, в душе образовалась сосущая пустота. И сейчас возвращать себе лицо просто не было смысла.       – Виски, – просто ответил он, стряхивая пепел на пол. – Сделайте пару глотков. Душевные раны не залечит, но голове станет полегче.       Спорить она не стала и сделала глоток. Горький привкус алкоголя заставил поморщиться, а потом приятным теплом разлиться внутри, вторая порция пошла легче, уже не вызывая желание выплюнуть её. Судя по мягкому послевкусию, это был дорогой напиток.       – Зачем ты назначил встречу? – Эмили решилась задать главный вопрос.       – Не знаю, ваше величество, – ответил он спустя несколько мгновений, и затушил сигарету о крышку саркофага. – Наверное, хотел логического завершения ситуации. Ваш отец меня отпустил когда-то, а вот вы…       – И ты бы принял смерть?       – Пятнадцать лет назад я допустил ошибку, решил, что у меня есть шанс на тихую жизнь, – его взгляд упал на левую руку, где под перчаткой, наверняка, прятался символ Бездны, такой же, как и у Корво. – Вот только Бездна всегда забирает своё. И под прицелом мог оказаться единственный дорогой мне человек.       – Ответь мне, это правда? – взгляд тёмных глаз упал на неё. – Ты спас меня от Далилы? Тогда? Я помню, как мне снились кошмары, чувствовала страх, падала куда-то в темноту, и слышала женский голос.       Дауд тяжело вздохнул, видно, что ему не хотелось откровенничать, и теперь сильно жалел, что Эмили сорвалась на истерику, а не перерезала ему горло. Однако всё же опустился перед ней на корточки, заглянул в глаза.       – Да. Я уничтожил ваш портрет, через который она пыталась занять ваше место. Заточил в её же картине, не учёл только, что ей не откажешь в терпении и коварстве.       – И ты думаешь, что заслуживаешь прощения?       – Это было моё искупление, не более того. Смерть вашей матери подвела черту, а потом утонувший в болезни Дануолл показал, что я могу ошибаться. И я сделал то, что посчитал… правильным. Только и всего.       – Что тебе нужно в Карнаке? – алкоголь помог немного уложить эмоции, отзываясь приятным покалываниям в пальцах.       – Последнее дело, – он вдруг зашипел, глянул на левую кисть и размял пальцы, скованные мимолётной судорогой. – Больше вам знать не нужно.       Дауд поднялся на ноги, и ушел куда-то в темноту. У Эмили всё ещё не оставалось сил подняться, хотя чувствительность постепенно возвращалась. На границе слуха она уловила шелест механизма, а потом он снова оказался в поле зрения.       – Возвращайтесь к отцу и союзникам, верните своё, – он протянул металлический цилиндр, который в нужный момент раскладывался в меч.       – А как же она? Не боишься, что я скажу о том, какая ты сволочь, раз встретился со мной, а не с ней?       Дауд на это только устало фыркнул и произнёс:       – Если это поможет ей прекратить мои поиски, то буду только рад. Потому что я, как оказалось, ничем не лучше него.       – Кого?       – Того, с кем вы тоже имели несчастье повстречаться во снах.       – Откуда ты?..       – Я знаю взгляд тех, кто видел его, но судя потому, что на вас нет его отметины, вы оказались гораздо сильнее, чем я мог себе представить.       Эмили с трудом поднялась на ноги, Дауд не стал ей помогать, но и уходить не спешил. Девушка ещё раз окинула его взглядом, покачала головой и пошла прочь из душного склепа, ей казалось что вместо сердца теперь в груди зияет дыра, которую ничем не заполнить. Позади послышался звук колёсика зажигалки.       – Вы всё ещё можете завершить начатое, – его голос отразился под сводами склепа зловеще.       Эмили застыла на пороге, повернулась к нему. Он стоял спиной к лампе и красноватый отблеск сигареты едва выхватывал его лицо из пасти темноты.       – Это не вернёт мне мать, беззаботное детство, не залечит шрамы на душе отца. Какой в этом смысл теперь?       Долгая затяжка, снова душный воздух стал тяжелым от табачного дыма, Дауд сделал пару шагов, подошёл вплотную, заглянул в глаза девушке.       – Вы свой выбор сделали, ваше величество. Второго шанса я вам не дам.       Полёт сигареты в сторону и осколки тьмы, растворившие его фигуру во мраке. Она даже не знала, но почему-то в этот момент стало легче дышать, хотя от пустоты в душе теперь не избавится никогда.