Слишком много

Октябрь 2011       Фитнесс-центр расположен в соседнем с офисом здании, и я слегка злюсь на себя за то, что не надумал пойти туда раньше.       Ирина, спустя пару дней после нашей прошлой встречи, позвонила сообщить о том, что ей нужно срочно уехать по семейным делам в какой-то отдалённый регион — я даже не запомнил, и вот уже три недели я живу без разговоров по душам, самостоятельно пытаясь ответить на поставленный тогда вопрос. Пока безуспешно. Хочется физической близости, но с кем-то знакомиться — пугает. Зато хотя бы тренировки обеспечивают рутину, выматывают и держат в рамках.       Хожу в зал несколько раз в неделю, каждый раз останавливаясь возле бассейна. Мне нравятся запах хлорки, приятный гул и голубые тона. Но вот плавать я не умею, и каждый раз завидую тем, кто кролем рассекает туда-сюда. Но не пойду же я один стоять на мелководье, как последний лох?       А в один прекрасный день я на ресепшене обнаруживаю объявление о том, что открывается взрослая группа по плаванию для начинающих.       Первое желание — подойти и записаться, но мне безумно стыдно, поэтому убегаю усердно качать жопу.       Но, проходя мимо бассейна на обратном пути, снова останавливаюсь, и испытываю очередной прилив зависти. Прежде чем паника успевает мной овладеть, я подхожу к ресепшену и, смущённо показывая на объявление, спрашиваю у сидящей там девушки, можно ли записаться. Можно. В пятницу, в семь вечера, подходить и ждать на скамейке прямо у бассейна.       — В плавках?       — А в чем вы собирались плавать? — интересуется она.       Действительно. Мастер идиотских вопросов Виталик.       — И шапочку не забудьте, — добавляет она, — у вас волосы слишком длинные.       Я всё-таки отрастил этот чёртов пучок на своё несчастье. Ладно.       Тренершу зовут Жанна, и она будет ждать там же.       В пятницу в указанное время я сижу на той самой скамейке. Ёжусь, стесняясь того, как выгляжу в шортах. Держу шапочку в руке, не решаясь надеть. Она из бежевого латекса (купил по дурости, «нейтральный цвет», как же), и я в ней похож на унылый бледный хуй.       — Виталий?       Голос исходит от приближающейся ко мне туманности.       Туманность постепенно превращается в парня в шортах, белой футболке, и со свистком на шее. Он встаёт надо мной, сложив руки на груди, и я подскакиваю, потому что его пах на уровне моего лица — не лучшая позиция для начала знакомства. У него короткие чёрные кудряшки, высокие скулы и миндалевидные глаза с небольшими морщинками, но он вряд ли старше меня.       — Да.       — Простите за задержку. Я — Саша. Жанне пришлось уйти, она заболела, поэтому сегодня занятие проведу я.       — Ещё никого нет.       — И не будет. Вы единственный записались. Можно на ты, кстати?       — Конечно.       — Шапку надевай тогда. Ты очки взял?       — В смысле? — отвечаю, пока пытаюсь надеть шапку. Получается плохо.       — Очки, для плавания, — он забирает шапку у меня, просовывает в неё ладони, разводит их, и натягивает её мне на голову. Засовывает выпавшую прядь под латекс, задевая ухо, и меня слегка ведёт. Я обхватываю себя руками за плечи.       — Я не знал, что нужно было.       — Не предупредили? Чёрт. На, держи мои, — он достаёт очки из кармана. — Надевай.       Я нацепляю их на лоб. Он объясняет мне технику безопасности и приглашает спуститься в воду. Начинает с разминки; я машу руками и двигаю ногами под водой, и мне кажется, что на меня все смотрят. Саша показывает упражнения на дыхание. Вроде бы справляюсь. Потом он пытается объяснить мне как держаться на воде, и у меня совершенно не получается. Как только ноги отрываются от дна хотя бы на секунду, меня накрывает паника, я беспомощно барахтаюсь и захлёбываюсь.       — Подожди, я сейчас.       И он снимает футболку и шорты, и остаётся в плавках. Я сглатываю. У него, кажется, идеальное тело. Он садится на бортик и соскальзывает вниз. Глаза фокусируются на торсе. Чёрт.       — Подними руки перед собой, - говорит он.       Поднимаю.       Он кладет одну руку поперек моей груди.       — Теперь отталкивайся ногами.       Отталкиваюсь, и его рука оказывается подо мной.       — Теперь тело выпрямляй, и ноги. Не бойся, не утонешь.       Пытаюсь, немного получается. Вторая рука проскальзывает под мой живот, я не уверен, что это хорошая идея, но теперь у меня хотя бы получается держаться на плаву напряженным бревном.       — Дышать не забывай, — резонно напоминает он.       Месяцы без близости сказываются, и я жалею, что не купил более плотные облегающие шорты, которые смогли бы сдержать то, что сейчас происходит. Я очень надеюсь, что он ничего под водой не заметит, и всё спадёт до того, как мне придётся выходить.       Он просит меня попробовать погрести, я старательно плещу руками. Говорит, что я молодец.       Он всё ещё слишком близко.       — Смотри, — говорит он вдруг. — Ты уже пару минут держишься без поддержки.       Я осознаю, что не чувствую его рук под собой, в испуге снова барахтаюсь, и умудряюсь задеть его ладонь своим стояком.       Приземляюсь ногами на дно, чувствую, как кровь приливает к лицу. Он точно понял.       Я боюсь смотреть ему в глаза. Дышу часто. Мне стыдно так, что пиздец. Сейчас меня выгонят отсюда нахуй. Но он кладет руку мне на плечо и тихо говорит:       — Не переживай, такое бывает. Подыши. Успокойся. Попробуй ещё раз подержаться на воде. Без меня.       Киваю. Он отходит подальше и встаёт у бортика.       Я собираюсь с мыслями и пытаюсь лечь на воду. У меня даже получается, и я пробарахтываюсь вперёд на какие-то полтора метра, пока он стоит и смотрит.       — Замечательно. Ты молодец, — говорит он, и добавляет: — Мы закончили на сегодня. Ты в порядке? Можешь пока не выходить, если хочешь.       — Спасибо, — говорю я. — И извини за…       — Я же говорю, всё нормально…       Он замолкает на мгновение, хмурится, и добавляет, глядя в глаза:       — Ну или могу помочь. Снять напряжение.       — Что?       — Ты услышал, — усмехается он.       — Я теперь точно отсюда не выйду, — смущаюсь я. «» Тогда успокаивайся и приходи в раздевалку, там поговорим.       Он ловко запрыгивает на бортик, берёт свои вещи и исчезает.       Что за блядство.       Я стою там ещё минут пять, пока всё не проходит. Проходит с трудом, потому что в голове до сих пор эхом это его «могу помочь».       Наконец, успокаиваюсь. По пути в раздевалку забираю свои вещи из локера. Надевая свои очки, понимаю, что его — до сих пор на мне, а сам я всё ещё в образе бледного хуя.       В раздевалке почти никого, только какой-то дед в углу и отец с ребенком. Саша сидит на скамейке, смотрит в телефон.       — Твои очки, — протягиваю ему.       — О, спасибо, — забирает и прячет в сумку.       Отец с ребенком выходят.       — Я тут подумал, мы можем, конечно, — тихо говорит он, косясь на деда и делая возвратно-поступательный жест кулаком, — тут в душе по-быстрому. Но можем, например, поехать ко мне, и там уже как белые люди — в кровати и с гандонами. Я всё равно закончил на сегодня.       «Что за блядство», — снова думаю про себя. И соглашаюсь.       Мы выходим из раздевалки вместе. Он просит подождать на улице, пока он заканчивает какие-то свои дела. Часть меня боится, что этот диалог был разводкой, и сейчас меня придут бить. Но всё нормально. Он выходит из дверей минут через десять. У него в руках мотоциклетный шлем. Он жестом приглашает следовать за ним. За углом припаркован очень серьезный байк. Я не разбираюсь, но выглядит внушительно. Он достает из багажника второй шлем и протягивает мне.       — Умеешь надевать?       — Нет.       — А вообще ездил раньше?       Мотаю головой.       — Понял. Боишься?       — Немного.       — Не переживай, я не буду лихачить. Давай помогу.       Он надевает шлем на меня, затягивает ремешок.       — Нормально? Рюкзак давай, сложу в багажник. Теперь залезай. Ставь ногу сюда. А здесь не прикасайся, — показывает на какую-то металлическую деталь, — нагревается сильно.       Надев свой шлем, забирается на сиденье передо мной.       — А как мне держаться? — спрашиваю я.       — Ко мне прижмись и обхватывай за талию.       Я охотно следую указанию, байк рычит, и мы трогаемся с места.       Сперва виляем между машинами в пробках центра, но потом выезжаем на свободную улицу. Он, наконец, ускоряется, и это страшно и захватывающе — смотреть, как позади остаются люди, витрины и машины, пока ветер шумно бьётся в стекло шлема.       Квартира, которую Саша снимает с двумя приятелями, — четырехкомнатная сталинка с длинным коридором и запахом гречки. Судя по состоянию паркета, её вряд ли когда-либо ремонтировали. В Сашиной комнате, ближайшей к входной двери, матрас прямо на полу, индийские покрывала на стенах, стол с компом, базовый спортивный инвентарь и сушилка для белья. Шкаф нараспашку, почти пустой. Под ним чемодан — полный.       — Едешь куда-то?       — Вроде того.       — Куда?       — В Торонто.       — Прикольно. В отпуск?       — Нет, насовсем. Надеюсь.       — А что там? Рабочая виза?       — Нет. Как турист поеду, и, наверное, просто не вернусь. Там родственники дальние живут, и мне уже организовали подработку. Пока неофициально, а там что-то придумаю.       — Не боишься?       — Да нет.       После секса (который прекрасен, и мне не так важно, оттого ли, что Саша мастерски работает ртом, или же оттого, что я просто изголодался) я спрашиваю:       — А ты часто посетителей из зала к себе домой водишь?       — Нет, только если я их очевидно возбуждаю. Пока что такое случилось, — он хмурит лоб, начинает загибать пальцы, — ровно один раз, три часа назад. На самом деле, просто последний рабочий день, и я был в хорошем настроении. Всё равно улетаю послезавтра, так что даже если бы ты оказался совсем не тем, что я подумал, мне бы было абсолютно наплевать.       — Послезавтра?       Мысль о том, что это очередной бессмысленный секс начинает дятлом долбить мою голову, но я решаю не поддаваться. Это не бессмысленный секс, это хороший секс. После него я встану и пойду дальше жить и радоваться жизни. Не влюбляясь и не обижаясь.       — Да, сколько можно тут киснуть.       — А я уж надеялся, что смогу тебя уговорить быть моим постоянным тренером.       — Не переживай, Жанна даже лучше, чем я.       — Я пойду, наверное, — говорю я тогда. Лучше пораньше свалить.       — Может останешься? Я стрессую, не усну один. Можем кино посмотреть.       И я соглашаюсь. Уйду утром незаметно.       Незаметно не получается, он будит меня в десять, уговаривает на кофе.       — Слушай, я тут подумал — ты хотел меня уговорить побыть твоим тренером. Могу тебя поучить ещё сегодня.       — Ты же уже там не работаешь.       — Не там. Я тут за бассейном слежу у одного на Рублевке, пока его нет. Там, правда, небольшой, но для тебя сойдет.       Мне интересно. Я был однажды у Гордеевых, заезжал с Касей за какими-то вещами, но особо ничего не успел рассмотреть.       — А мне туда можно?       — Да, там нет никого, кроме охранника. А с ним у нас взаимопонимание.       — В смысле?       — Я хозяину не палю, что он своих блядей к себе водит, а он — что я — своих.       Мне бы обидеться, но даже забавно, что меня снова назвали блядью.       Мы несёмся на мотоцикле по субботней Москве без пробок, выезжаем на МКАД, и тут я полностью проникаюсь байк-романтикой.       Как там, «Пыль дорог и ветра свист»? Или, лучше, «Chrome-wheeled, fuel-injected, and steppin' out over the line, we gotta get out while we're young, ‘сause tramps like us, baby, we were born to run»?       Прижимаюсь к Саше, думая, что, наверное, на водительском месте ещё круче.       Последнее солнце октября светит нам в спину.       Приближаемся к кованым воротам, Саша жмёт на кнопку вызова, и створки почти сразу раскрываются. Он показывает в камеру знак победы (или это «два»?) и проезжает внутрь вдоль идеальных газонов и стриженых кустов по дорожке, которая ведёт к особняку, похожему на нечто безвкусно-дворцовое.       У небольшой двери служебного входа слезаем с мотоцикла. Саша отключает сигнализацию и открывает дверь своим ключом. Он уверенно ведет меня по узкому коридору, открывает одну из дверей и мы оказываемся на задней лужайке с небольшим бассейном посредине — он накрыт брезентом.       — Ну как? — Саша улыбается во весь рот.       — Неплохо.       — Сейчас я открою, почищу, проверю всё, и можно будет искупаться.       Пока я нежусь на газоне под палящим — будто снова лето — солнцем, он сворачивает брезент, приносит из подсобки сачок и собирает с поверхности залетевшие туда листья. Потом исчезает в подсобке минут на десять, и возвращается, снимая на ходу футболку.       — Всё, можно. Раздевайся.       Я открываю рюкзак, и только сейчас до меня доходит, что мокрые трусы со вчера оставались в пакете.       — Кажется, мне не в чём плавать…       — А зачем тебе плавать в чём-то? — Саша моментально снимает с себя всё и стоит передо мной, уперевшись руками в бедра.       — А точно так можно? Камер нет?       — Нет. Слепое пятно. Давай, раздевайся.       Саша подходит к бассейну, ныряет, и плывёт к противоположному бортику с руками по швам, двигаясь только ногами и тазом — похоже не то на дельфина, не то на русалку. Доплыв, исчезает под водой, пару раз поворачивается вокруг своей вертикальной оси, а потом шумно выныривает.       — Ты ещё на берегу? Запрыгивай уже!       Я снимаю с себя одежду и осторожно вхожу в воду. Я ожидаю, что она будет ледяной, но температура довольно терпимая.       Он подплывает ближе, и даёт мне руку.       — Не бойся. Сейчас привыкнешь.       Иду за ним туда, где вода по грудь, и действительно, становится комфортней.       — Помнишь, как дышать? Попробуй.       Набираю воздуха в легкие, опускаю лицо под воду, выпускаю. Повторяю снова.       — Хорошо. Теперь попробуй подержаться на воде. Я тут.       Чуть наклоняюсь и отталкиваюсь ногами от дна, но сразу же пугаюсь, барахтаюсь и приземляюсь обратно. Смотрю на него. Он сложил руки на груди и глазами показывает мне, чтобы я попытался ещё раз. Пытаюсь. Не выходит.       — Ты просто хочешь, чтобы я тебя поддержал? — ухмыляется он.       — Нет, правда не получается.       — Ага. Ну давай.       Я снова на воде, теперь в его руках. Усердно пытаюсь загребать воду и передвигаться.       — Ты так смешно губы поджимаешь, когда сосредотачиваешься.       Я краснею и поворачиваю лицо к нему. Он улыбается.       — Давай-давай, не отвлекайся. Еще. Молодец.       Потом он объясняет мне, как двигать ногами, чтобы продвигаться в воде, и вскоре у меня получается самостоятельно проплыть несколько метров.       — Отлично. Хорошо продвигаешься.       — Правда?       — Да, Жанна будет довольна. Хочешь на спине попробовать?       Он помогает мне лечь в воде на спину, продолжая поддерживать.       — Расслабься. Раскинь конечности. Дыши обычно.       Справляюсь — его руки дают ощущение надежности.       Уши погружаются в воду, весь мир вокруг приглушается, и меня накрывает умиротворённость. Я закрываю глаза. А потом я чувствую его губы на своем животе, и непокрытые водой участки кожи покрываются мурашками. Он мелкими поцелуями продвигается от ребер к паху, и завершает маршрут, кончиком языка прикоснувшись к члену. Из меня вырывается стон, но я слышу его где-то далеко.       — Открой глаза, — раздается его голос.       Я открываю.       Он стоит рядом, руки на груди. До меня доходит, что это значит, и я снова паникую. Меня тянет вниз, я барахтаюсь и начинаю захлебываться.       Он ловит меня, ставит на ноги и прижимает к себе.       — Тихо, тихо. Всё хорошо. Ты совсем не доверяешь своему телу?       Я утыкаюсь лбом ему в плечо.       — Мы не в лучших отношениях.       — И кто кого обидел?       — Я, наверное. Жру много.       — Питаться — это плохо для тела?       — Питаться — нормально. Есть что попало, когда у тебя плохое настроение…       — Не обязательно всегда придерживаться здорового питания, иногда можно себе позволить что-то, если тебе это даёт возможность успокоиться. Я не только куриной грудкой и огурцами питаюсь, поверь.       — Иногда — конечно. Но не так, как я. Я жирею.       — У тебя нормальный вес.       — Это сейчас. Раньше ты бы на меня и не посмотрел. Все любят худых.       — Кто тебе такое сказал?       — Я сам догадался.       — Как?       — Пока я был… больше, со мной почти никто не хотел иметь дела. Кроме не очень хороших представителей человеческой расы.       — Я не думаю, что это было из-за твоего веса. И не факт, что я на тебя бы не посмотрел. Просто бывают люди, которые своим настроением отталкивают. Я вообще люблю мужчин в теле. У меня парень был несколько лет — далеко не дрыщ.       — У тебя? — я смотрю на его идеально подтянутую фигуру пловца и не представляю, что он мог снизойти до кого-то вроде старого меня.       — Да.       — И почему вы не вместе?       — Не из-за его веса, поверь. Он мне изменял.       — Серьезно?       — Да. Не пытайся заставить себя быть другим. Просто делай то, что приносит тебе удовольствие. Любишь спортом заниматься? Занимайся. Любишь еду? Ешь. Любишь секс? Трахайся. Любишь же?       Пока мы разговариваем, я оказываюсь прижат спиной к бортику всем его телом. Чувствую как его хуй трётся о мой живот.       — Люблю, — вздыхаю я. Люблю.       Он внезапно набирает воздуха и исчезает под водой, а спустя мгновение я чувствую его губы на своем члене. Он всасывает его, стараясь не набрать в рот воды. Такой вакуум сильнее, чем я обычно испытывал до сих пор, и я почти теряю сознание от удовольствия на грани боли. Он продолжает с полминуты, потом выпускает меня и выныривает.       — Понравилось?       — Да.       Он снова берёт дыхание и повторяет свой трюк. Потом выныривает, отфыркивается, вжимает меня в бортик и целует, взяв одной рукой за шею. Вторая под водой находит оба члена и начинает дрочить их вместе. Он выпускает мой рот из поцелуя, облизывает шею, прикусывает ухо, забирается внутрь горячим языком, а затем шепчет:       — Ты охуенный, у тебя классное тело, отзывчивое и чувственное. Ты очень сексуально целуешься, сосёшь, как бог, и трахаешься, выкладываясь на все сто.       Он продолжает шептать милости и пошлости, и совсем скоро я ощущаю приближение оргазма. Он проходит горячей волной от паха до кончиков пальцев, и я вжимаюсь в Сашину грудь.       — Кончаешь ты тоже охуенно, — шепчет он. — Всем своим охуенным телом.       — Спасибо, — отвечаю, пытаясь отдышаться.       — Пожалуйста. Мне несложно — всё правда.       Понимаю, что он не кончил, и предлагаю сделать что-нибудь. Он садится на бортик, я остаюсь в воде, и беру его член в рот. К его акробатическим номерам я пока не готов. Когда Саша близко, он освобождается, отодвигает меня, и кончает в воду.       Господи, мы, кажется, только что влили две порции спермы в свежеочищенный бассейн.       — Не переживай. Во-первых, тут постоянная фильтрация, во-вторых, мне хозяин зажал часть денег, так что это небольшая месть. И приятная. Пора выходить. Сейчас принесу чем вытереться.       Он убегает в подсобку и возвращается с огромным махровым полотенцем.       Я выбираюсь из воды. Несмотря на то, что солнце ещё высоко, снаружи очень холодно. Он оборачивает меня теплым хлопком и обнимает.       — Хочешь сегодня опять остаться? — шепчет он.       — Когда тебе улетать завтра?       — Днём. Встанем, позавтракаем, и я свалю в аэропорт.       Я боюсь опять влипнуть в романтическую историю.       Разумнее было бы свалить и закончить на этом.       Но я могу осознанно выбрать другой вариант, не рассчитывая на продолжение и просто получая удовольствие от ситуации.       И я решаю получать удовольствие.       По пути домой мы заезжаем в магаз. Пока стоим в очереди, мне кажется, что кто-то на меня смотрит. Я поворачиваюсь к соседней кассе, и вижу знакомого по общаге, того, кто познакомил меня с Борей.       Мы расплачиваемся одновременно, и, пока Саша собирает всё в пакет, я подхожу поздороваться.       — Нихуя себе ты изменился, — говорит знакомый. — Я даже не сразу понял, ты это или не ты.       Мы обмениваемся дежурными фразами. Он кивает на Сашу, спрашивает, с ним ли я теперь. Я пожимаю плечами и спрашиваю о Боре.       — Да всё с ним нормально. Правда со всеми друзьями разосрался в последнее время. А по отношениям — ничего серьёзного не было вроде. Какой-то совсем юный мальчик появился — лет девятнадцать, может — но недолго продержался.       — Молодец мальчик, — тихо говорю я, глядя в сторону. — А про меня он что-то говорил?       — Ну… — он явно не уверен, стоит ли это говорить. — Жаловался, что он всё для тебя делал, приютил тебя, а ты его выбросил, как тряпку, как только начал вставать на ноги.       — Блядь, — я начинаю хохотать, так, что кассирша косится на меня с испугом.       — Всё в порядке? — слышу голос Саши, который до этого терпеливо ждал поодаль.       — Да-да, уже идем. Спасибо, — говорю знакомому. — Мне нужно было это услышать. Адьос. Приветов не передавай.       Мы возвращаемся в Сашину квартиру, обедаем, идем в душ, и, после проведенных под солнцем и в воде часов, нас быстро размаривает. Я просыпаюсь только к восьми вечера и даже не сразу соображаю, где нахожусь. Потом обнимаю Сашу, который еще спит, и утыкаюсь ему в спину носом и кое-чем другим. Обнимаю и вожу пальцами по груди и животу.       — Ммм, — просыпается он. — Приятно.       — А так? — просовываю руку ему в трусы и нежно глажу член.       — Ещё лучше. А можно так всегда просыпаться?       Эта фраза меня напрягает. Рука продолжает двигаться, а мозг судорожно пытается понять, что Саша имеет в виду. В итоге я убеждаю себя не вкладывать в эти слова ничего, кроме того, что просыпаться с рукой на члене это просто объективно приятно, а не то, что он хотел бы просыпаться именно с моей рукой на своём члене, и соответственно, со мной, приложенным к этой руке.       Я отвлекаюсь от члена, перемещаю руку ему на задницу, поглаживаю мошонку, вожу пальцами между плотных ягодиц и обратно, останавливаясь, наконец, на сфинктере.       — Можно? — шепчу я.       — Нужно, — отвечает он.       Я беру валяющийся рядом ещё со вчерашнего вечера лубрикант, стягиваю с Саши трусы, и выдавливаю гель на пальцы. Прикасаюсь ими к отверстию, поглаживаю вход, медленно ввожу палец на одну фалангу, на две, добавляю ещё палец. Покусываю его за предплечье. Он стонет и протягивает руку за спину, к моему члену. Водит по нему кулаком, так, что я снова забываю дышать.       Погружаю третий палец как можно нежнее, стараясь расслабить мышцы, и осторожно нащупываю, где ему приятно. По его поскуливанию полагаю, что угадал.       — Хочешь? — тихо спрашиваю его, продолжая двигать пальцами внутри. — Дальше хочешь?       Вчера и сегодня днем мы прекрасно обошлись руками и ртами, и я боюсь всё испортить.       — Дааа, — он отвечает на выдохе.       Управляюсь с презервативом, пытаюсь войти так же, оставаясь на боку, но не получается. Тогда он ложится на живот, приподнимает таз, и у меня в очередной раз дух захватывает от идеальности его задницы.       Вхожу осторожно, он стонет, выгибается в талии, приподнимает плечи и утыкается лбом в кровать. Медленно вхожу до конца, любуясь черными завитками волос на его шее, ровным загаром на спине, на фоне которого мои ладони кажутся белее белого.       Двигаюсь размеренно, смакуя ощущения от сдавливающей узости. Провожу кончиками пальцев по его спине, он вздрагивает. Приподнимается на руках, поворачивает ко мне лицо, я наклоняюсь ближе, присасываясь к его губам.       Он снова отворачивается, прячет лицо в подушку. Я меняю позицию так, что оказываюсь в полулежащей коленно-локтевой, прижимаясь к нему грудью. Покусываю за плечи и шею, зарываюсь носом в волосы. Пропускаю руку под него, глажу по животу, дотягиваюсь до члена, сжимаю и двигаю по нему ладонью.       — Тебе хорошо? — шепчу.       — Очень. Ты такой нежный.       Мне нравится быть с ним нежным, а другой возможности не представится.       Он сливает первым мне в руку, я выхожу, прошу его развернуться, снимаю презерватив, додрачиваю, любуясь на его лицо довольного кота, и кончаю ему на живот.       Мы валяемся, пьём чай с бутерами на ужин и снова валяемся, сплетясь конечностями.       — А почему ты решил уехать?       — За человеческой жизнью.       — А тут что, не человеческая?       — Хочешь проверить? Давай выйдем и я тебя засосу на улице. Что будет?       — Хуйня будет.       — Ну вот. А в Торонто не будет хуйни. И вообще, есть ощущение, что тут что-то идет не туда.       — В смысле?       — Ну, сменяемость власти, кажется, пошла по пизде. И всякое другое. У меня тётя работает на радио, и она говорит, что в последний год у них начали запрещать поднимать некоторые темы в эфире. А у неё ещё из совка плохие воспоминания о таком. Когда нужно фильтровать, что ты выдаешь, и постоянно оглядываться. А если уже на СМИ начинают влиять…       — Может, просто пытаются не провоцировать ненужную панику?       — Серьезно? Ну вот ты вроде умный, а такое несёшь. Нельзя взять и перестать говорить о проблемах, перестать называть что-то своим именем. Я не хочу жить в подобном мире.       Он явно преувеличивает. Но я уже слышал подобное. Игорь в своё время говорил о свободе слова очень эмоционально, размазывая сильной аргументацией любое робкое «ну было же в СССР что-то хорошее», и казалось, что для него в этом крылось что-то очень личное. В такие моменты я влюблялся в него чуть сильнее, и хотел подойти и обнять.       Но его здесь нет, и вместо этого чуть сильнее я сжимаю в объятьях Сашу. У него, возможно, это тоже личное.       — Наверное, ты прав, — говорю я.       Он запускает руку мне в волосы.       — Блин, жалко, что… — он замолкает.       — Что?       — Неважно.       — Что?       — Жалко, что ты не записался к нам раньше, — вздыхает он.       Какого ж хера.       Я молчу.       — Ну вот, я же знал, что хуйню скажу.       Вздыхаю.       — Знаешь, если бы я пришёл раньше, я бы записался в другую группу, учился бы у Жанны, и никогда тебя не заметил. С моим-то зрением. Ну или вообще не пошёл бы плавать. Всё, наверное, происходит именно тогда, когда нужно.       Я не ручаюсь, что верю в то, что говорю. Но очень хочется.       В эту ночь он почти не спит, ворочается. Я обнимаю его, пытаясь успокоить. Засыпаем только под утро, когда до будильника остается всего пара часов.       Потом я сижу в углу, смотрю, как он заканчивает собирать чемодан, отдаёт соседке свой комп, сушилку, гантели и ключи от комнаты и мотоцикла. Присаживаемся «на дорожку» и молча идём до метро.       Обнимаемся на прощание.       Ему — на Аэроэкспресс, мне — совсем в другую сторону.       Я так и не взял его номер.       И мне хорошо.