POV Дима
Иногда, совсем не часто, я скучал по тому «старому» Владу. Такому, каким он был, когда мы — только познакомились. Стали общаться. Начали работать вместе. Одержимый, сейчас, исключительно большими заработками… он потерял тот свой образ, который, когда-то, меня и подкупил, заставив дать ему шанс.Глуповатый, но прямой и честный.
Раньше, Влад жил не в самом лучшем районе Москвы, в старой, медленно, но стремительно ехавшей в бок, многоэтажке. Только-только окончив медицинский. Я часто вспоминал, как приезжал в его ужасающий своим увядающим видом, серый двор, уже имея тогда хорошее авто. И все мной тогда восхищались, включая врача. Разъезжая на мерседесе по центру Москвы — никто на тебя и не обратит особого внимания. Ты не словишь этих удивленных взглядов и восклицаний, вроде: — Вот это тачка у этого типà! А когда я парковался возле дома Влада, компания парней, что всегда, почти что по расписанию, сидели возле его подъезда, распивая дешевое пиво, смотрела на меня — словно я был Богом. Сами того не ведая, они развеивали некоторые мои комплексы, которые тогда — я еще имел. Мне нравилось подходить к ним и к тому прокуренному подъезду, ожидая когда вниз, спустится Влад. Вытаскивать наружу дорогие сигареты, полную пачку. Иногда, я милостиво предлагал, парочку, этим «стражам района» — они, с радостью принимали мое подношение. — Че волосы такие длинные, ты че, не пацан? — высказался, как-то, один из той компании, отметив, наверное, мой не для всех обычный внешний вид. Только я не расстроился, а наоборот — очень обрадовался. Когда же еще мне будет выпадать шанс, так некультурно пообщаться? Ведь они, так и останутся здесь… в то время как моя дорога — только вверх. — А ты че, предъявить мне хочешь? — выдал я, откидывая не докуренную сигарету ему под ноги, после, сплюнув куда-то в сторону, в уже высохшую траву. Я ожидал, когда же начнется конфликт. Такой, чтобы я смог разбить лицо, хотя бы одному из них. …но в тот день — этого не случилось. Потому что прежде чем тот парень, в куртке паленого адидаса, даже смог понять все то оскорбление, что я намеренно ему нанес — на улице появился Влад. Увидев все тех же, знакомых ему «героев», у своего подъезда, он, как и всегда, ни на шутку разозлился: — Свалите уже отсюда. Или работу себе найдите. — грубо отрезал он, сразу же переводя на меня взгляд. — Дим, дай сигарету? Я, без слов, протянул ему пачку, но намеренно не так близко, как бы он этого хотел: — Бери. — спокойно дал свой ответ я. Владу, теперь, нужно было сделать еще пару шагов, чтобы получить от меня желаемое. Нужно было постараться, приложить усилия. — А ты то, давно себе работу нашел, осёл? Западло с нормальными пацанами теперь побазарить? — выкрикнул кто-то из компании «лучших друзей по разуму», Владу. Тот продолжал их игнорировать, даже не смотрел в их сторону, а уже тянулся к моей пачке. — Скоро я отсюда свалю. — отрезал Влад, закуривая, он развернулся к обычно шумной компании. — Маме помогу, сам встану на ноги. Сделаю всё то — что вам, в пустые бошки, и не придет. Молча наблюдая за их идиотским диалогом, я, тогда, гордился собой — не Владом. Очень хорошо, я смог убедить его в том, что все обязательно у него получится. Что он выберется из своей нищеты, а тем, на кого он может и должен равняться — должен быть я. И всё это — не пустой звук. У меня уже имелось всё то, о чем Влад и не грезил. — Я одного из них изувечу. Оформишь его, потом, в больнице? Как несчастный случай.— произнёс я, вопросительно, уже заводя авто. — Да без проблем. — широко улыбнулся Влад. — Уложим туда всех. Кто хочет и не хочет. Я уже заведую целым отделением — дальше только больше. Только вверх, да, Дим? — Только так и никак иначе. — закуривая, дал ответ я, нажимая на газ.***
— Поедем в больницу. — больше утвердил, нежели спросил я у Сони, ведь в ту ночь, ей было совсем уж дурно. Я мог легко понять, что она вовсе не притворялась, намереваясь, как обычно, наивно повести меня за нос — у Сони отсутствовал даже минимальный актерский талант. Она вообще говорила со мной нехотя — впрочем, как и всегда. Но именно в тот момент — из-за своего неважного самочувствия. По возвращению из ресторана, по необъяснимой для себя причине, я позволил Соне вкусить не самый качественный торт. Скорее всего, лишь из жалости. Жалости — которую я ненавидел так же сильно, как и теперь тот самый магазин, с несвежей, отвратительной выпечкой. Меня терзали некие сомнения, я задавал собственным поступкам вопросы: не было ли мое поведение в коттедже, в Питере, слишком откровенным? Не зря ли я оставил шрам на её лице, без продолжения, после? Я считал, что открыл Соне свои грани слишком быстро и бессмысленно — ведь в конечном счете, каждый раз, это совсем ничем не заканчивалось. А точнее, не заканчивалась так, как я к этому привык. Мне совсем не нравилось и то, как Соня, то и дело загибалась от боли, со своим животом. Конечно, я все так же «ценил» живые эмоции, особенно доставленные чувством боли — только с одним но: Если бы это входило в мои планы. Если бы этим эмоциям и чувствам посодействовал бы я сам. Находиться с Соней в частной клинике, казалось очень странным. Непривычным. Мне, в какой-то мере, даже сложно было принять произошедшую ситуацию. …но я умел, мог себе позволить и с охотой — брал на себе ответственность. В особенности за Соню. — Вы картой будете оплачивать? — услышал я, вопрос, словно это было дежавю. Соня уже находилась в одном из кабинетов, а я остался ожидать её возле ресепшен. Озадаченный, вроде бы очевидным выбором: сидеть на месте и ничего не делать или же уехать домой? Я был уставший, немного пьяный, а больше всего меня раздражали люди, в белых халатах, что мельтешили — то там то тут. Сев в кресло, я прикрыл глаза. — Дим, ты что ли? — снова, кто-то потревожил меня. Очень быстро я открыл глаза, даже отдаленно не представляя, кто мог назвать меня по имени, в этой маленькой клинике, посреди ночи. А точнее, уже ближе к утру. Передо мной стоял невысокий парень. Рядом с ним была девочка, совсем еще маленькая: ей было не больше трех лет. Незнакомец, улыбаясь мне, держал её за руку. — Мы знакомы? — садясь ровно, невозмутимо спросил я. Начиная уже быстро перебирать в голове, все возможные варианты. Одноклассник, одногруппник? Нигде больше, после, я не заводил знакомств, кроме рабочих, а уж тем более друзей. — Да это же я! Миша! — пустился в объяснения он. — Я приходил раньше в клуб по стрельбе, с твоим папой, когда практику в полиции проходил. Помнишь? Теперь уже встав с места, я встал напротив этого Миши, смотря сверху вниз то на него, то на его… ребенка? Сейчас, в моей голове было абсолютно пусто. Всё, о чем и о ком я думал — была лишь Соня. А две минуты тому назад, я старался вырубиться, хотя бы на часик. — Хорошо, раз не помнишь меня, может вспомнишь тот день, когда твой отец пришел в ярость, потому что ты унес оружие из оружейной комнаты, и никому об этом не сказал? Теперь, я медленно стал припоминать события уже минувших лет. А именно — три года назад. Отец и правда, тогда, еще работал в участке, иногда, к нему на практику, приводили недоносков, вроде этого. Может быть, Миша меня и запомнил, ведь я, частенько проводил в клубе продолжительные часы, ежедневно. Оттачивая свое мастерство, уже вынашивая планы… а в большинстве случаев, просто выплескивал свою злость, недовольство и неудовлетворенность — стреляя по мишеням. Мне никогда не нравилось вспоминать то время — я был жалок. Едва представлял, что мне действительно нужно и чего я вообще хочу. — Припоминаю. — отрезал я, скрещивая руки на груди. Парень напротив, был явно младше меня на пару лет — но выглядел как-то совсем не важно. — Ты тоже ходишь в эту клинику? У меня здесь скидка есть, большая, уже баллы накопил… — он сделал паузу, переводя взгляд на девочку. — Это Диана, моя дочь. — он снова вернулся ко мне взглядом, уже начиная меня неимоверно раздражать своей простотой и бытовыми беседами ни о чем. — Ты тоже с детьми тут сидишь? С ними покоя нет — даже ночью. Я покачал головой, в знак согласия: — Да, с детьми… Естественно я не был намерен ничего рассказывать этому придурку. И уж тем более, я не хотел, чтобы он посчитал себя хоть в чем-то лучше меня. Если иметь детей, для него, является наивысшей ступенькой к жизненному успеху, я должен был опередить его и в этом. Ну и… Соня, вполне себе подходила под титул моей дитятки. По многим параметрам. Особенно она подходила своим инфантильным поведением. …но это не было осуждением в её сторону — меня это даже заводило. Снова подумав о Соне, я тяжело выдохнул. — Может номерами обменяемся? А то, что-то, я всех знакомых уже растерял. Дети… да и работа полицейским не самая простая, сам знаешь. Не смотря на то, что я уже знал заранее — наша дружба с Мишей не сложится. Я всё же взял его номер, пообещав позвонить. Знакомых, его профессии, у меня было достаточно, особенно благодаря папе… но лишних контактов, такого формата — никогда не бывает. Так я и поступил.***
Соне заметно полегчало — а мне наоборот. «Солнечный» и образцовый образ Миши — не выходил у меня из головы, почему-то приводя в ярость. Мне было нечему завидовать. Работе, за которую он получает, тысяч шестьдесят? Ребенок, с небось еще и ипотекой, на шее… а всю жизнь, он будет трахать свою жену, в однокомнатной квартире, считая, что это — всё то лучшее, что могло с ним случится? Последней каплей — стало нытье Сони, которая отказывалась уезжать из квартиры, за город:— Если твое «хорошее отношение» ко мне — это что-то вроде твоего вчерашнего поцелуя, то мне оно и не нужно. Относить ко мне тогда плохо.
Она, словно намеренно, раздражала меня, напрашивалась на ту пощечину, которую я, в итоге, ей и дал. Может быть, мне и стоило помнить о её ослабленном состоянии. Находясь под влиянием лекарств, она едва устояла на своих ногах. …но только ничего, в этот момент, во мне не дрогнуло. Дрогнула лишь моя Соня. Которая, ко всему прочему, теперь еще была должна мне и своей жизнью. Я вполне считал, что сегодня — спас её от возможной смерти. Мне не нравилось, что то и дело, она, пользуясь моей снисходительностью — пыталась диктовать свои условия. То мистер никто из ниоткуда, по имени Миша, со своими дебильными, вербальными намеками на мою неполноценность, как мужчины. Теперь Соня… что отказывалась молча слушаться. Ну раз уж пришлось сегодня окрестить её своей дочкой — вопросов оставаться не должно. Мой отец прикладывал ко мне руку (и не только) — похуже. Об этом я не думал, но знал: что в итоге, Соня все равно не будет держать на меня обиды. А мне, через пару секунд, даже стало легче. Позволить себе любое поведение в этой комнате, как и в той затрапезной клинике — мог только я. Соня, молча, почти что убежала, как я и попросил её изначально, собирать свои вещи, а я развернулся к зеркалу, продолжая стоять в том же самом коридоре. Уже наступил рассвет, но в эту часть моей квартиры, едва доходили лучи солнца. Поздней осенью: оно светило менее ярко и поэтому импонировало мне намного больше. Давно я не встречался, сам с собой взглядом, настолько пристально. Впервые, я заметил, как стремительно взрослею, даже становясь похожим на своего отца. Щетина появлялась все быстрей, не зависимо от того, как часто я проводил ванные процедуры. Глаза поблескивали лишь потому, что я, пару часов назад, выпил ни одну бутылку спиртного. Проведя рукой по волосам, я убрал волосы со лба. Невольно, на моем лице появилась ухмылка. И эта самая ухмылка — моментально меня преобразила. Я вмиг стал тем, кем и хотел себя видеть. Тем, кем я себя и считал. …но улыбался я, сейчас — вовсе не бездумно. И не потому, что меня как-то рассмешило мое беспричинное разглядывание, самого себя. В ту секунду — я услышал звуки из комнаты. В спешке собираясь, Соня громко всхлипывала, кажется и роняя что-то из своих рук. Может быть, Соня и станет, этим самым двигателем, моей вечной молодости? А может быть, однажды, она родит для меня ребенка и встретившись с Мишей снова, в клинике ночью, я плюну ему в лицо? …но все эти мысли были размыты. Их вроде как и вовсе не существовало. Всё, чего я продолжал желать, было то — что происходило в моей жизни сейчас. В особенности, ощущение ведомой мной Соней, рядом. Подобного экстаза — я не получал никогда. Ни за какие деньги, ни за какие свои поступки перед другим людьми. Совсем скромное насилие над Соней, что теперь была для меня и моей личной девочкой, иногда резко взрослеющей и смышленой, и моим единственным нарушением собственных правил — вселяло в меня чувство настоящей жизни, которой нет и никогда не будет, у кого либо другого. Может быть, подобное, произойдет и с кем-то еще — как только они перестанут себя обманывать.