Ни любви, ни ненависти. Вообще ничего. Ведь, на самом деле… я его не знала.
Совсем. Я разбиралась в Диме, ровно на столько — на сколько он, показал мне себя сам. Именно показал, совсем ничего не рассказывая. И не обязательно, кстати, правдиво. Возможно, я рассуждала именно так, чтобы хоть как-то, отпустить все то, что во мне бушевало. На тот момент. Чтобы себя усмирить. Перед неведомыми мне, до этого, страшными, всепоглощающими эмоциями. Что меня разрушали. Может быть, уподобляясь, моему порушенному Димой, телу. Чтобы не оставлять там, внутри, места — для этой подступающей ненависти, которую я, вроде как, должна была оправданно к нему испытывать, за содеянное со мной. И вместо этого, я начала считать иначе, убирая со своего пути любые ощущения и воспоминания, до самой глубинной пустоты. Ведь только таким образом, кажется, можно было совсем ничего не испытывать. К нему. Только я все равно плакала, даже уже отказавшись от собственного сердца. Каждую ночь и даже утро. Особенно бесконтрольно, самые первые дни. А еще, ошибочно посчитав, что все происходящее со мной, а именно — эта эмоциональная подавленность, что не поддавалась даже малейшей корректировке, случается лишь потому, что Дима вовремя не взял трубку. Оставил меня, затаившись. Выходит, я себя обманывала, выдумывая всю эту ерунду, про возможное не существание эмоций вовсе, от отказа от них. Ведь так и не сумела сдержать чувств, рассказав о них, первому заинтересовавшемуся моим болезненным видом, незнакомцу — профессору. — Пошли. — дослушав меня, выдал Дима, попутно кивая в сторону выхода из кофейни. Вытаскивая меня из моих воспоминаний, что были навеяны его тяжелым взглядом, которым наделял меня он, все это время, находясь напротив. Скорее всего, это его решение об уходе, означало, что наши продолжительные обсуждения дальше, мы продолжим в машине. Наедине, не считая Джесси. Возможно, в Диме воспламенилось желание, ответить мне что-то резкое, а значит, желательно — неслышимое, для других людей. Среди которых, мы все еще находились. Так мы и поступили. Дима поступил первый. Он, в спешке, широко зашагал, а я — за ним. На самом деле, мало переживая за то мнение брюнета, на мой опрометчивый поступок, которое он, непременно захочет мне озвучить. Во-первых, в этой драме, с оттенками явного беззакония, что со мной приключилось — был виноват он сам. Ему, все же, стоило поговорить со мной, тогда. Когда это, было мне необходимо, несмотря на все его заверения в том, что именно так, а никак иначе — было лучше. Ну, а во-вторых… я уже — получила «за все», сполна. К чему, очередные обвинения в том, что я поступила неблагоразумно? Я поступила ожидаемо, для своего состояния, в тот самый момент. Сейчас, уже даже смутно припоминая, что я при этом всем испытывала. Не помнила даже, что ответил мне преподаватель… наблюдая мою истерику, в своей аудитории. Появившись в моем доме, Николай Юрьевич, сменил одни мои страхи — на другие. Может быть, спасибо ему, хотя бы за это. — Ты переведешься в другой колледж. — произнес, утвердительно, Дима, попутно заводя авто. — Уже на следующей неделе, кстати. Поэтому советую, уже сейчас, что нибудь себе подыскивать. Договорились? К моему удивлению, брюнет, никак не прокомментировал ту информацию от меня, что явно заставила его забеспокоиться. Сразу перейдя к главному. Построив, неведомые мне планы. Не спрашивая и ничего не обговаривая, со мной. — Почему? — поинтересовалась я, пока еще спокойно, вытаскивая наружу Джесси. Находясь на соседнем сидении от Димы, я не особо понимала, его поспешных и абсурдных решений. Я их не разделяла. Николай Юрьевич, что, внезапно забудет о том, что уже знает, лишь потому, что я исчезну с его глаз? Выдержав паузу, выезжая на проезжую часть, Дима продолжил наш разговор. Следя за дорогой: — Потому что ты больше не будешь, продолжать учебу в месте, с такой своей, поплывшей, репутацией. Мягко сказать. — он ухмыльнулся, а после, добавил. — Я этого тебе не позволю. — Какой еще репутацией? — нахмурилась я, недоумевая. Резкие, в своем стремлении, выводы Димы, уже начинали меня смущать, прежде чем я вообще потеряла дар речи… ведь он, долго не думая, выдал мне свой ответ: — Бляди. — отрезал он. Кажется даже, будучи, в этом своем определении, уверенным, ведь его голос вовсе не дрогнул, произнося это оскорбление, которое мало имело отношение ко мне. Только и после сказанного, Дима не думал сбавлять своих оборотов, а пользуясь моим оцепенением, тут же добавил. — Соня, это не я, при всех, сосался с кем-то на улице, а после, слезно рассказывал, с самым трагичным видом о том, что меня изнасиловали. — лишь мельком, брюнет бросил взгляд на меня. — С чего ты взяла, что тебе вообще поверят? После твоих выходок. Все еще не очень понимая, о чем именно, так яро растревожился брюнет, но смекая, к чему он клонит, я, не особо громко, дала ему свой ответ. Стараясь, не оскорбляться его словами. Ведь Дима, просто на просто, плохо умел их подбирать: — Это не так. Никому нет до меня дела… — я сделала паузу, проведя рукой по голове Джесси. — И я не нуждаюсь, ни в чьей «вере». Сострадании— тоже. Я поведала о своих правдивых убеждениях Диме, чтобы он, если подобное, действительно его беспокоит, не переживал. Так уж сильно. Или, все же, он тревожился о себе? Желание спастись от того, что уже все равно со мной произошло — меня покинуло давно. Поэтому — оно меня и покинуло. Все уже было и миновало. Поздновато: бегать по кругу, кричать, плакать и дергать каждого, моля о понимании и сопереживании. — А что ты, тогда, рот свой раскрыла? Помалкивала бы. Я же тебя очень хорошо научил это делать. — продолжал грубить Дима. Ему, явно не был приятен факт того, что о моем истязании, организованное именно им, знал теперь, не только он один. — Может быть еще в полицию сходишь? Напишешь заявление? Дима не хотел ни с кем делиться. Этим своим сокровенным злодеянием. И его это злило. Сейчас — совсем уж очевидно. Скорее всего. Ведь, вряд ли, он опасался осуждений или расплаты. Он, просто, не был намерен впускать, кого либо, в свой гнилой мир. — Мне было не по себе. Это произошло в одну секунду и… Бесконтрольно. — зачем-то начала, словно оправдываться, я. — Я теперь... не всегда понимаю, что у меня там происходит. В голове. — на этот раз, я отвела свой взгляд к окну. Возникла пауза. — Тогда тебе стоит наведаться к доктору, Соня. — выдал новый для меня «совет» Дима, внезапно. — У меня есть один, очень хороший знакомый. В санатории. — вполне себе серьезно, продолжил вещать брюнет. На это раз, все мои эмоции, приглушило оцепенение.Это Дима сейчас серьезно? Может быть он имеет ввиду себя?
Все же начав немного переживать, за возможную реальность, слов Димы, я машинально замотала головой, в знак отказа: — Нет, все уже не так плохо и в порядке. Я… Но парень меня перебил, лишь продолжая свою речь, сказанную до этого, игнорируя мое согласие или же несогласие, с его репликой: — Полежишь там денечек или два. Отдохнешь. Разучишься бурно реагировать. Может быть, тебе и помогут… вернуться в то лучшее, что у тебя было. — мы встали на светофоре и теперь, посмотрев уже на меня, Дима добавил. — Я не смогу этого сделать, принцесса. Ты знаешь. Заерзав на месте от его слов, я быстро заговорила в ответ, разворачиваясь к нему: — Ну, прямо сейчас, мне нужно домой. Может быть, как нибудь потом...— поспешно, стала заверять Диму я, уже с опаской осознавая, что он и правда намерен воплотить в жизнь все то, что сейчас мне предлагает. При чем незамедлительно. И я оказалась права. — Нет. Зачем, Соня? Ты не умеешь себя контролировать. Ты не можешь справиться. — его пальцы, крепко обхватывали руль и он больше не жаждал дальнейших обсуждений со мной. — Джесси побудет у меня или… — он сделал паузу. — Лучше у Влада. А в санатории, не беспокойся, тебе все предоставят, малыш. Это лучшее в Москве место. Я там был и неплохо провел время. Было весело. Твоей мамочке, я обязательно позвоню и дам знать. Не успевая преодолеть шок, от его бескомпромиссного решения на мой счет, я повысила свой голос: — Так не делается. Я не готова! Только Диму, кажется, лишь умиляла моя, теперь уже истеричная, реакция: — Принцесса, если слишком долго готовиться, можно потратить на это всю жизнь. — он снова на меня посмотрел. — Вот видишь, ты опять не можешь сдержать себя в руках. Что у тебя там происходит? В голове? — повторил он, сказанные мной раннее, слова.***
Тихое место, больше походившее на чей-то частный особняк, располагалось в черте города, но было такое чувство, что это совсем не так. Вокруг, не было ни души, простор и лес. Очень высокое, хоть и серое, небо. Когда мы оказались на дороге, выложенной из небольших кирпичиков, Дима взял меня за руку, оставляя Джесси в машине. Скулить в одиночестве. Я успела оглянуться на щенка, лишь на секунду… ведь Дима, достаточно быстро, уже вел меня, в противоположную от нее сторону, ко входу в санаторий. Когда мы подошли, к самому крыльцу, я все же вынудила брюнета остановиться. Наверное, испытывая ступор, не веря до конца, во все происходящее: — Ты и правда намерен, заставить меня, провести здесь ночь? — теряясь в словах, задала я вопрос. Дима, уже выпустив мою руку, начал поправлять краешек моей курки, закрывая мне шею от холодного ветра: — Да. — спокойно ответил он. Продолжая свои действия, что должны были носить характер заботы, а может быть успокоения меня. — Чтобы у тебя не было, этого страшного непонимания, в ту, другую ночь, которая еще раз, когда нибудь, обязательно настанет. Которую ты проведешь со мной, Соня.И я, тут же — смолкла. После этих его слов. Ведь молчание, это знак согласия?
Я была готова, тогда уж, и вовсе остаться, в этом неизвестном мне месте, носящее звание частного санатория, лишь бы больше не случилось того, что, вроде как, обещал мне, прямо сейчас, брюнет. Он был убежден. В этом для меня неизбежном.Чем был ведом Дима?
…но я больше ничего его не спрашивала, а он, ничего мне не говорил. Я позволила ему снова взять меня за руку. Продолжить вести меня туда — куда желал брюнет. Внутри, все оказалось намного миниатюрней, нежели снаружи. Всего два этажа и совсем пустые коридоры. Мне даже стало жутковато, когда я представила возможность того, что я окажусь здесь, совсем одна. И в роли кого? Пациента? Происходящее, походило на дурной сон. А еще… я сильно переживала за Джесси. Зная, что и она, наверняка, очень сильно испугалась, оставшись в холодной машине. — Здравствуйте, Дмитрий. Вы к нам вернулись, все же. А я вам говорил, что… — заговорил высокий мужчина в халате, с ослепительной улыбкой. Может быть, он еще и зубной врач? Дима, от чего-то не дав ему договорить — спешно его перебил. Попутно доводя меня до невысокого кресла, перед самым столом врача, усаживая меня в него, оставаясь стоять сзади. У меня за спиной. Хоть, сосем возле, имелось и другое кресло. Свободное. — Нет, Александр Владимирович. — отрезал Дима. — Эта девочка, находится в тяжелейшей, посттравмирующей ситуации. Ей необходимо погостить с вами. Совсем немного. Вы ведь не против? Выслушав брюнета, глаза врача опустились на меня. Очень быстро, он стал бегать, своим взглядом, по моему лицу. Позже, спускаясь и на мои пальцы, что располагались на коленях: — А она не против? — сделал, некое неведомое заключение он, сразу же после того, как бегло меня изучил. Теперь, он смотрел на Диму. — Хотите сказать, что все к вам приходят, по собственной воле? — ответил, вопросом на вопрос, брюнет. Александр Владимирович, вскользь, улыбнулся: — Вы — да. И это не сработало. Или сработало? Пока я, молча слушая их странноватую беседу, продолжала сидеть в кресле, руки Димы, неожиданно, упали на мои плечи. Крепко их сжав: — Все как надо, доктор. — неоднозначно, протянул брюнет, а я замерла. Попутно, стараясь отвести свои плечи от спинки кресла, чтобы, хотя бы немного, ускользнуть от настойчивых рук Димы, предполагая, что это его поведение со мной — выглядит не очень правильно. Особенно, в глазах, еще незнакомого мне, человека. Но заметив мои жалкие попытки это сделать, Дима схватил меня, совсем уж крепко, буквально придавив, одним резким движением, обратно к креслу. — Ну так что? Примите к себе, эту недотрогу?***
В мою личную комнату, которая, вроде как, станет моим пристанищем, на ближайшие два дня, меня проводила милая девушка, что не совсем походила на медсестру, ведь была одета в самое обычное, хоть и строгое, платье. Дима со мной не расстался... у кабинета Александра Владимировича, а отправился с нами. По непонятной причине, он дотошно осмотрел всю комнату: открывая и шкаф, и ящик стола, и даже, зачем-то, заглянул под кровать. Его непонятные опасения, непроизвольно, заставили понервничать и меня.Что он там ищет? А что может найти?
— Соня, что тебе привезти? Завтра. — поинтересовался Дима, когда мы вновь остались наедине. Кажется, милая девушка, не сумела вынести проницательности брюнета. Ведь она, удалилась из комнаты быстрее, чем брюнет, стал задавать дополнительные, назойливые и беспочвенные вопросы, ей. Дима уже находился у самых дверей, а я, кажется осознав всю, что ни на есть, реальность происходящего… задрожала внутри. Расположившись, на краю кровати: — Не оставляй меня здесь. Пожалуйста. — я смотрела на него умоляюще. На этот раз, совсем уж пронзительно. Мысленно и слепо веря в то, что в любую следующую секунду, он обязательно рассмеется и скажет мне о том, что всего лишь меня разыграл. Что это не правда. Что мы, прямо сейчас, отправимся домой, а через пару минут, я снова увижу Джесси… Но наблюдая за моей, уже ускорявшейся ежесекундно, немой паникой, Дима лишь улыбнулся, уголком своих губ, попутно скрещивая на своей груди, руки.Вроде как, давая мне понять: Соня, все так и есть.
— Что тебе привезти? — снова повторил он, свой вопрос. И на этот раз, я поняла — он останется непреклонен. — Ничего. Дав этот ответ, я опустила голову, устремляя взгляд на свои колени. Казалось, что еще секунда… и я расплачусь. От этой страшной несправедливости. От этого жесткого отношения. Выбора, сделанного за меня.Или Дима был прав… и мне, правда, необходима помощь? Я снова хочу плакать, выходит, я неконтролируемая, никем и ничем, психопатка?
…мне приходилось себя сдерживать, а еще, снова поднять свою голову вверх, проглотив слезы, ведь я начала слышать шаги Димы. Что устремлялись ко мне. Остановившись, совсем возле, заглядывая в мои глаза, может быть даже с неким пониманием, он склонился. Быстро поцеловав мой лоб: — Никто тебя здесь не обидит, Соня. — произнес он, теперь уже дотрагиваясь до моей щеки, своей ладонью. — Ты здесь, потому что это, уже сделал я.***
То, что это место — действительно являлось не самым дешевым, было легко понять, по тщательно подобранному интерьеру. Находясь, вроде как, в самой обычной комнате, я ощущала себя так, словно провожу эти сутки, в пятизвездочной гостинице. Мне, услужливо предоставили, крайне изысканную пижаму и все то, самое нужное, о чем я — даже бы и не подумала, собиралась приехать сюда, заранее. Если бы Дима, дал мне такой шанс. Мой телефон, мне посоветовали использовать только по утрам, и я, не особо сопротивляясь, его "сдала". Скорее всего — это было хорошим наставлением. С родителями говорить не хотелось… С Димой тоже. Наверняка, испытав ночью, лишь самые кошмарные эмоции, я бы написала ему, что-нибудь, совсем неприятное.Лучше, тогда уж, не писать вообще ничего. И никому.
После полдника, больше походившего на прием у английской королевы, с многочисленными пирожными, которые я, наверное от стресса, съела абсолютно все… Меня вызвал, все тот же доктор. Обратно, в свой кабинет. — Присаживайся, детка. — дружелюбно указал мне на кресло, Александр Владимирович, когда я, снова оказалась у него «в гостях». Правда, на этот раз, без непосредственного присутствия, назойливого Димы. И я села. Сразу же устремив свой взгляд к окну. Там, сгибаясь от ветра, виднелись деревья, почти полностью потерявшие свою листву. Небо, затянутое дождевыми тучами, было пасмурным. — Как у тебя дела? — задал вопрос врач, присаживаясь на край своего стола. Быстро отводя свои глаза, от не самого воодушевляющего пейзажа, я подняла их на него: — Хорошо. Я не была намерена ничего обсуждать. Не была намерена и открывать свою душу.Мне не нужна никакая помощь. Я просто лягу спать, а завтра — поеду домой. Я не останусь здесь, даже за пирожные.
Непроизвольно накручивая на палец, краешек верха, своей новой пижамы, все же нервничая, я мирно ожидала следующего вопроса, от Александра Владимировича. Абсолютно точно, он хотел что-то узнать. Абсолютно точно, он не отпустит меня, пока этого не узнает. Доктор, не отрываясь от моих глаз, что глядели на него с недоверием и даже опасением, по-доброму мне улыбнулся: — Это уже хорошо. — он сделал паузу. — Тебе не нравится твоя новая одежда? Я очень старался, над этим дизайном. Хочу, чтобы каждый пациент, чувствовал себя комфортно. Я, невольно прислушиваясь к его замечанию, тут же оглядела свой новый облик, словно не успела сделать этого раньше: — Не очень. А что он хотел услышать? Что я очень горжусь тем, как он ведет свой бизнес, делая исключительные вещи, для исключительных клиентов? — А что ты, обычно, носишь дома? — задал очередной вопрос он. — Пижаму. — Хорошо спишь? — Не жалуюсь. — И Дима тоже? — Мы не спим вместе. Так, наш отрывистый диалог, больше похожий на игру в пинг-понг, продолжался бы самую вечность… Только опытный в своем деле, Александр Владимирович, очень быстро меня «поймал»: — Сонечка, а я тебя об этом не спрашивал. Но… раз уж ты сама мне это сказала. — он сделала паузу. — Ты ото всех, так отстранилась или только от него? Я заметил, по твоей напряженной позе, что тебе неприятна его близость, когда мы находились здесь, втроем. — Я с ним не близка. — ответила я, стараясь теперь, сесть поровнее. Чтобы доктор еще, что нибудь там, не заметил. Его пронзительность и прямота меня смутили. Даже напугали. Неужели, все что рассказывают про подобных, "целителей душ", самая настоящая правда? — Ну… он так не думает. Выходит, ваши мнения отличаются? — продолжал беседу, Александр Владимирович. Я тихонько пожала плечами: — Я не знаю, что он думает. — Ну раз ты здесь, значит он за тебя переживает. — мужчина в белом халате звучал достаточно убедительно. Мне даже начало казаться, что раз он, так легко и просто, видит меня насквозь, значит... видит и Диму. Вдруг, он говорит правду? Возникла пауза. Она возникла из за меня. Ведь, уже начав прокручивать в голове, каждое воспоминание о Диме, я, почти жмурясь, все же сказав то, что пришло ко мне в голову, уже во второй раз, за сегодня: — Он переживает… Что я всем расскажу. — О чем? — не меняясь в лице, задал вопрос врач. Он не выглядел так, словно ему действительно были интересны детали или моя болезненная история. Больше таким образом, словно на любой мой вопрос, у него обязательно найдется ответ. И он — хочет их все, мне озвучить. — О том… О том… — не смело, старалась сформулировать свои мысли, во внятную речь, я. — О том, что он сделал. — я так и не смогла сказать главного. Доктор, теперь встав, начал размеренный шаг к окну: — Видишь ли, Соня, чтобы избавиться от травмирующих воспоминаний, именно тебе — стоит пережить их снова. Еще один раз. — он сделал паузу, теперь уже разворачиваясь ко мне. — Тогда, они перестанут иметь для тебя вес. Нести трагичный окрас. Понимаешь? — Нет. — честно дала свой ответ я, медленно съезжая вниз, по креслу. Не знаю, сумела ли я, правильно понять слова доктора, сумел ли и он сам, понять, что действительно со мной приключилось. …вот только если я, еще раз, когда либо, окажусь под весом Диминого тела. Если он снова меня ударит, лишь ради усиления собственного удовольствия, если призовет ко всему тому, к чему принудил… Вряд ли, этот доктор Айболит, увидит мою оболочку перед собой, еще раз. — А стоит понять, Соня. — вырывал меня, из моих размышлений, Александр Владимирович. Чувствуя остро то, как совсем ничего не зная, он дает мне, заранее, губительные «советы», я, может быть слишком грубо, задала ему вопрос: — А вам то откуда знать? Думаете, что на любой случай, подойдет, эта ваша, методика? — Нет. — игнорируя мое недовольство, мирно не согласился он. — Но я хорошо знаком с Димой, как со своим пациентом. — снова меня оглядев и оценив мою реакцию, доктор добавил. — Извини за прямоту, Соня, но он, твоя первая любовь? Во всех смыслах. Теперь, я совсем уж растерялась. Мне, даже захотелось, подскочить со своего места, только внимательный и в то же время мягкий, взгляд мужчины напротив, нашептывал мне этого не делать. Неаккуратно заправив за уши, свои волосы, я сбивчиво заговорила: — Да… то есть нет. Я его не люблю. Не нервничал, кажется, в этой просторной комнате, один лишь доктор. Наверное, абсолютно всегда. — Почему ты так решила? — спросил он. — Я знаю. И все. — пытаясь успокоиться, я скрестила ноги, отводя взгляд к стене. — Он не оставил тебе выбора? — задал странный, но верный вопрос, знающий Диму, человек. Я, теперь чувствуя себя, еще хуже, чем в момент, когда перешагнула порог, этого кабинета, перевела глаза, обратно на него: — Он ничего мне не оставил. Совсем нечего.