И это было ужасно. Действительно плохо.
А могло и не быть, если бы он выбрал иначе. Например, просто меня убить. Может быть на миг, наверное лишь в своей голове, в его голосе я расслышала нотки сопереживания. Ведь в момент, когда меня неизбежно вывернуло на изнанку, он произнес: — Аккуратно, Соня. — и его руки, ласково придержали мои волосы, не давая им шанса испачкаться. Его совсем не смутило и не удивило произошедшее. Им увиденное.Обычно заносчивый Дима не питал ко мне и капли брезгливости.
Хорошо, что я, как и прежде держала в своих руках салфетки. Сумела заслонить одной из них себе губы. Потому что в отличии от брюнета, меня не охватывали порывы нежных чувств. К себе. Только отвращение. Еще — стеснение. — Извини. — зачем-то сказала я, машинально и вскользь, из вежливости. Стараясь спрятать лицо, но было некуда. Я бы это сказала и любому другому человеку, если бы имела подобную неосторожность недомогания, прямо у него на глазах. Зрелище… не из приятных. А до этого — приятно было лишь одному Диме. И от этого осознания, начинало неотвратимо мутить, по второму кругу. Мои глаза, в спешке, упали на столик, где виднелась, помимо всего прочего, вода. Заметив, это их, беспомощное перемещение, Дима, теперь отставив сладкую воду в сторону, открыл для меня самую обычную. Взяв ее в свои руки. Подавая мне. — Прополоскай рот и сплюнь. — дал указание он. — Потом уже пей. Несмотря на то, что я вовсе не желала делать и без того неубранную комнату, совсем уж паршивой, мне не оставалось ничего кроме того, чтобы поступить именно так. — И домой поезжай. Такси еще здесь? Я вызову тебе другое. — заговорил попутно Дима, добавив. — И я заберу Джесси сегодня сам, обещаю. Возникла пауза. Я не глядела в его сторону. В моих сжатых пальцах, лишь подрагивала пластиковая бутылочка. Подрагивала и я. Мое уставшее тело, явно, все еще испытывало шок…Я — мало что испытывала.
— Дима? — слетело с моих губ. — Что? — спокойно ответил он. Медленно, я развернула к нему свою голову, посмотрев: — То, что ты сделал... — я, невольно, сделала паузу, словно теряя дыхание, стараясь лишь говорить, а не представлять в своей голове, уже минувшие события и каждую подробность. — Это… это бы, все равно случилось? Даже если бы не сегодня. Да? Он задумался лишь на секунду, не отводя от меня глаз, даже кажется не моргая. Словно оценивая, действительно ли я готова слушать его ответ, именно сейчас. Не будет ли это, совсем уж жестоко. Ничего не произнося, Дима, едва заметно, лишь кивнул головой, соглашаясь. Может быть, ему было неловко об этом говорить? Может быть. Но его кивок, показался совсем уж бессердечным. Почти что зловещим. Я так и не смогла продолжить наш контакт глазами, а в очередной раз, отвернула голову к двери.***
Дима ничего не уточнял, но помня о его просьбе и обо всем другом — тоже помня, следующие два дня, бездействуя, я провела дома. Сославшись на то, что приболела, что чувствую себя совсем неважно — сумела просидеть у себя в комнате и даже помирилась с мамой. Ведь заметив отсутствие Джесси в доме, она решила, что я, наконец-то, ее послушалась, отдав подаренного мне щенка обратно. — Вот видишь, ты и сама додумалась, что не справишься с такой ответственностью. — вещала она, находясь рядом со мной. — Так будет лучше всем, а главное мне. Ты мать и так не жалеешь… Родительница сидела на краю кровати, где лежала я, пытаясь сделать вид, что внимательно читаю учебник. Ее прохладная рука упала на мой лоб: — Мне кажется, у тебя жар. — мама сделала паузу. — Ты чего второй день не ешь? Я вижу, как ты прячешь тарелки с ужином на нижней полке, в холодильнике. — она снова смолкла, призывая меня на нее посмотреть. Но я прожигала, бессмысленно, своим взглядом, одну из страниц книги, что держала в своих руках. — Ты ведь очень любишь папину запеканку… Может, сходим к врачу? Вообще-то, мне тоже так казалось, уже второй день подряд. Что я не совсем здорова. Неужели, моя ложь заимела силу и я "простыла", по-настоящему? Вот только как и чем? А главное, зачем? Ведь и так хватало проблем. Это странное чувство: дрожи — внутри, иногда — жара снаружи, я испытывала с того самого момента, как свершилось все то, что свершилось. Может быть, я отравилась, тем теплым и жутко сладким спрайтом? Кто знает, сколько он пробыл там, в той душной, маленькой комнате, без окон…? Сам Дима — не приезжал и не звонил. Ни в первый день, как пообещал, ни во второй… но присылал мне сообщения. Редкие. Еще точнее, ровно одно в день. Их было всего три. Я их считала. Дни и сообщения. Слова в сообщениях Димы я тоже считала. Ведь их количество увеличивалось с каждым разом. По мере этих дней.«Соня, Джесси уже со мной, но у меня дела. Я не приеду.»
«Тебе лучше, Соня? Мне кажется, ты могла отравиться пирожными в клинике. Не вижу других причин... Я думал о тебе и об этом. Этот санаторий должен снизить свой ценник. Сегодня я не приеду. Передай привет своему отцу.»
«Я не приеду. Соня, ты просила меня тебе позвонить? Я заметил оповещение, но так и не нашел твоего сообщения. Если хочешь, сегодня, можешь куда нибудь сходить. Только не в колледж. Ты кстати выбрала себе колледж? Другой. Может быть он тебе вообще не нужен? Решай.
И тебе позвонить или нет?»
Я ему отвечала, кратко и без особого желания, но это его не смущало, вроде. Ведь и он сам, после, не давал мне никаких ответов. Его сообщения мне — тоже виделись довольно отрывистыми. Словно он писал их очень долго думая над тем, чем же их наполнить… путался в мыслях. Ему словно было совсем нечего мне сказать. Наверное, Дима и правда был занят — а мне не было до этого дела. Я сомневалась лишь в том, что моя собака, действительно с ним, но не смела ни в чем его обвинять. Прямо и открыто. Я ничего у него не спрашивала и не переживала за наше, пускай и ежедневное, но недолгое общение, лишь обрывками фраз. Несмотря на то, что нахождение в собственной комнате, лежа на кровати, сводило меня с ума, куда-то идти — мне не хотелось. Вообще ничего не хотелось. Все эти дни, я едва подходила к зеркалу и себя разглядывала. На собственное отражение у меня заимелось, некое отвержение. Я даже не думала расчесывать волосы, не говоря уже о том, чтобы выбирать себе наряды, а уж тем более… выходить «в свет». Да и куда? В магазин? В кафе? Последняя моя попытка поесть — закончилась плачевно. Меня вытошнило. И еще хорошо, что я успела добежать до туалета и никто этого не заметил. Устройство моего тела выработало, некий ужасающий рефлекс… на всю еду сразу. Ничего не шло в горло. Ко всему прочему, на запястьях, появилась какая-то сыпь. Аллергия. Испугавшись, я даже почитала, об этой реакции своей кожи, в интернете. О ее возможном происхождении. Оказалось, что подобное и правда имеет место быть, например, на нервной почве. Что-то вроде крапивницы, когда твой организм, из-за любого сильного потрясения или стресса, выбрасывает в тело определенное вещество — в очень большом количестве. И оно, это вещество, с заумным названием, отвечает за нервно-мышечные импульсы. После — аллергия.Так бывает. Я, вообще-то, поняла — что всё бывает. И по-разному.
И это… меня пугало и беспокоило. Но не настолько сильно, чтобы я перестала переживать о других вещах. Оно пройдет. Как нибудь само. Все это — лишь у меня в голове. Так я и думала. Может быть, я бы и не решилась, покидать стен дома, даже с "разрешения" Димы, но в этот же самый день, мне написала… Катя. Моя староста.«Привет, Сонь. Ты как? Что-то пропадаешь. Не ходишь на занятия. У тебя все в порядке? Это из-за слухов, да? Давай, встретимся. Нам нужно поговорить. В нашей группе проблемы. Это серьезно.»
Ее сообщение, в любом другом случае, заставило бы меня сильно понервничать, но прямо сейчас… закрыв на секунду глаза, я представила прохладный воздух в парке, с опавшими листьями вокруг. Именно там, Катя и предложила нам встретиться, позвонив мне сразу, после своего смс. И я согласилась. Предполагая, о чем именно она поведет речь и уже заранее зная о том, что я ей отвечу. …я сделаю всё возможное, чтобы каждый — уже наконец оставили меня в покое. Навсегда. — Я перевожусь. — произнесла я, шагая рядом с Катей. — В другой колледж. Мы, не спеша, уже шагали с ней по парку, под хмурым небом. Катя тоже нахмурилась, услышав мои слова, став, прямо как небо: — Сонь, все не так уж и плохо, зачем? И… Не дожидаясь ее уговоров и возможных причин на то, почему я, все же не должна так поступать — я быстро ее перебила: — Да я не из-за этого… случая. Если ты про Дашу. — я сделала паузу, опустив глаза к листьям, под моими ногами. — Просто мы, скорее всего, скоро переедем. Папа продает наш дом и я хочу место поближе. Далеко будет теперь ездить. И дорого. Правда в моих словах имелась. Процентов на десять. Все остальное — ложь, за которой скрывались чужие, злые деяния. Зверские преступления Димы. — Понятно. — протянула Катя. Кажется, она и правда расстроилась, предвкушая мой скорый уход из колледжа. Знала бы она, что видит меня, сейчас — в последний раз. — А что ты хотела мне рассказать? — сменила тему я и даже попыталась улыбнуться. — Ну… в колледж, кое-кто приезжал и расспрашивал всех. Дергал, по одному, с занятий. — размыто, начала вещать она, замедлив шаг. — Короче… все считают, что тебя… кто-то изнасиловал, на той вписке, в общежитии. Как такое вообще возможно? Кто-то лишь слух пустил, непонятно зачем, а проблемы теперь у всех — самые настоящие… Представляешь, Сонь? Я смолкла и даже остановилась, в ступоре, встав на дороге. Стараясь, как можно быстрее, осознать значение ее слов.Николай Юрьевич. Мой профессор.
О нем я сразу и подумала. Только он мог — устроить подобное "геройство". Только он все и знал. Так и не сумев остановить себя, в порыве "вершить справедливость", он сделал… непоправимое. Даже не спросив моего, на это, разрешения. — Это неправда! — отрезала я, слишком громко. Так… что даже ребенок бы понял, что это, все же — правда. При чем, совсем недавняя правда, а значит — все еще очень меня задевающая и болезненная. Такая, в которую я, все еще и не верила, до конца. Остановившись вместе со мной, Катя поджала губы и лишь на секунду отвела взгляд: — Сонь… я знаю, что обвинения всех мальчиков в нашей группе — это неправда, ведь я была там до последнего. В общежитии. За всеми следила в ту ночь и не пила ничего, кроме спрайта и колы. А ты, так вообще рано уехала. — она сделала паузу. — Но… если с тобой и правда случилось это — тебе стоит прийти в колледж и рассказать, что это не кто-то из нашей группы. Понимаешь? Это все, что ты должна рассказать. Ничего ей не ответив, я снова начала свой шаг, но уже более быстро. Ускоренно. Я бежала от Кати и ее слов, а староста, не отступая — за мной. Она схватила меня за рукав куртки и мы вновь встали на дороге. Теперь уже остановившись возле небольшого магазинчика, что торговал покорном, мороженым и сахарной ватой. В воздухе пахло — этим самым сахаром. — Будешь? — кивнула она в сторону сладостей, смотря в мои явно растерянные и испуганные глаза. Меняя тему, может быть пытаясь отступить от нашей непростой беседы в сторону, хотя бы на секунду. — А ты? — не сразу, дала ей свой ответ, я. Не желая ничего кушать, но и не желая отказываться, совсем уж прямо. Ведь я и так повела себя грубо… ускорившись в своем шаге, без предупреждений. — Буду. — осторожно произнесла Катя. — Я куплю нам сахарную вату. Она, тут уже развернулась ко мне спиной, а я, пользуясь тем, что староста на меня не смотрит, заговорила: — Я приду. Завтра. — тихо произнесла я. — Никого больше винить не будут. Прости, что так вышло. Купив вату, Катя развернулась обратно ко мне, протягивая воздушный, розовый десерт: — А ты? Ты тоже никого не винишь, Сонь? — она смотрела на меня проникновенно, словно что-то знала и очень мне сочувствовала, а может быть даже боялась… этого своего понимания на мой счет. — Нет. — отрезала я и тут же, саму себя одернула, остановившись в словах. — То есть… ничего вообще не было. Ничего не было, ты разве не поняла? Но она, кажется, уже слишком хорошо все поняла.***
Отныне, я приняла решение питаться исключительно сахарной ватой… ну или еще, какой нибудь. Какая еще бывает? Вопреки своим опасениям, отведав ее, на пару с Катей, мне даже не стало тошно. Она, прилипая к губам, тут же растворялась где-то на языке и между зубов… может быть, даже не достигая желудка. Не принесла мне дискомфорта, а наоборот — даже как-то приободрила. Порадовав. А вот рассказы Кати — не особо. Ведь, из за моей несдержанной выходки… теперь, развернулась очень несправедливая ситуация. Узнав обо всем, Николай Юрьевич, кажется, начал вести свое собственное "расследование". Поэтому и побывал у меня дома. Выходит, все же, докопался и до того, что узнал, как наша группа, до нашей с ним встречи в аудитории, выпивала — развлекаясь в общежитии. Естественно, много ума не нужно, чтобы сложить одно к другому. Я рассказала ему о своей трагедии и он решил… может быть даже логично, что подобное, произошло со мной — именно там.Ну да, вполне себе типично. Но ему-то какое дело?
Сидя за кухонным столом, я катала по кругу зеленую горошинку, вилкой по тарелке, раздумывая над тем, что скорее всего, в колледже, помимо того, что все хихикают за моей спиной, из за ситуации с поцелуем на улице, теперь, меня еще и ненавидят. Я всех подставила, ложно подвела профессора к подозрениям, почти оболгала — ни в чем неповинных парней, из моей группы. И как теперь все исправить? Не успев отправить, свой очередной не съеденный ужин, подальше в холодильник, пока моя мама прибывала в душе — мой телефон зазвонил. На экране высвечивалось знакомое имя брюнета. — Выйди. — не приветствуя меня, произнес он, как только я приняла вызов. — Давай только, побыстрее и повеселее, у меня на руках Джесси. Позабыв обо всем на свете, включая и то, что я, все еще точно не знала, как именно поведу себя с Димой, после нашего крайнего расставания в кальянной и… что скажу маме, про сново возникшую из ниоткуда собаку, я, накинув поверх пижамы куртку, выбежала наружу. Долго шагать, по холоду, мне не пришлось. Буквально лоб ко лбу, я тут же встретилась с Димой, почти что в него врезаясь. Он стоял у самого моего порога… придерживая лишь одной рукой щенка. — Забирай свое чадо, дитя. — выдал он, улыбаясь, протягивая мне Джесси. Так я и поступила, тут же прижав к себе, покрепче, питомца. Щенок, кажется, совсем изглодал у Димы, ведь по ощущениям, стал весить меньше, как минимум на пол кило. — Где она была? — все еще недоумевая о том, что же на самом деле приключилось, спросила я. Дима сунул руки в карманы своих джинс, улыбаясь еще шире, словно этот мой вопрос, его позабавил: — Где ее оставили — там и была. У Влада. Где еще? — А почему ты сразу мне ее не привез? — решилась, на еще один вопрос я, но уже задумавшись над тем, каким образом Дима, сумел осилить почти что три дня с животным, в своей мрачной квартире. Парень уставился на меня: — Соня, у меня имеется крайне мало времени на то, чтобы ездить из центра в другую часть города, катая: собачек, девочек, котиков, зайчиков — на заднем сидении. Я приехал тогда, когда смог. Или ты не рада? — его облик вмиг стал повелительным, а взгляд на меня раздраженным. Вряд ли, сказанное им — было угрожающим, но на секунду, я встревожилась. Тут же быстро заговорив: — Нет. Спасибо большое, просто… тебя дома, наверное, никогда нет, а Джесси одна сидела… Я опустила на своего питомца взгляд, но он смотрел, куда-то, в другую сторону. Неужели, за считанные дни, успел позабыть и разлюбить свою хозяйку? — Ты тоже дома сидела, Соня. Одна и без меня. Жива осталась? Вроде бы да. Хоть и выглядишь несчастно. — произнес он и не дожидаясь моего ответа, тут же добавил. — Ты где сегодня была? Не знаю, действительно ли Дима был осведомлен о моей прогулке в парке, с Катей или же, лишь делал вид, чтобы сразу, если что, увидеть мой ложный ответ. Ведь со мной, подобный трюк, было проделать довольно несложно. — Я виделась с Катей. Она моя староста из колледжа. — немногословно ответила я. Дима вскинул брови, продолжая держать, самый серьезный вид: — Рассказала ей о своем скором переводе? — Не только… — я снова отвела взгляд в сторону. Дима, зачем-то, частенько поглядывал на мои губы и мне становилось не по себе. Каждый раз. — Просто… в нашей группе произошла проблема, недопонимание и… разрешить всё — могу только я. Парень выпрямился, повел своими плечами назад так… словно ему уже хотелось прилечь. А не выслушивать мои, мало-интересные истории. Любая моя проблема — едва имела для него ценность. Он считал их детскими, ну или… идиотскими.Иногда, я даже не особо понимала, как ему удается меня слушать? До конца, а иногда и подолгу. Или он, на самом деле, не слушает?
Дима заговорил: — А что такое, что случилось? Вам не выставили оценки? Кража? Собираете деньги на подарок преподавателю? Что ты можешь предпринять, чтобы всех спасти, Сонечка? Долго на это не решаясь, я все же произнесла свой ответ, игнорируя его, явно саркастические вопросы мне: — Кто-то рассказал о том, что когда-то рассказала я. Пересказал мою историю. — я сделала паузу, замечая, как глаза Димы, снова падают на мои губы. На коже появились мурашки. — Это профессор, скорее всего и… теперь — ищут виновника. Считают, что это кто-то из нашей группы. Из-за того вечера… в общежитии, если ты помнишь. Прижимая к груди Джесси, пряча ее теперь под своей курткой, я смолкла, а Дима… тихо рассмеялся, заслоняя ладонью лицо. На самом деле, я замерла на момент, ведь ожидала от него — совсем иной реакции. Например — гнева. Я была доведена, его обхождением со мной настолько, что покрепче взяв собаку, готова была вбежать, обратно домой, если будет только нужно… Но, может быть у Димы — дела шли, теперь, не так уж плохо и у него, просто на просто, было хорошее настроение. Мои опасения не оправдались. — Соня, мне даже как-то обидно, если честно. — выдал он, скрестив руки, оглядывая мою, внезапно, напряженную позу. И настороженный на него взгляд. — Ведь никто не виновен, кроме меня. Это — лишь моя заслуга. Твоя популярность. Гордиться Диме было совсем нечем. Обижаться — тем более. И растерявшись, от его горделивых слов — я не нашлась что ему ответить… Только он продолжил говорить сам: — Давай так, малыш. Я узнаю, кто там к вам ходит, зачем, во сколько. А ты… ну, сходи в колледж, если хочешь. Можешь даже там поплакать, в кабинете у ректора, заодно заберешь свои документы. — он сделал паузу. — Придерживайся версии, что все сказанное про тебя — ложь, что кто-то пытается опорочить твое имя. Внезапно, щенок стал вырываться из моих рук, пытаясь порвать мне куртку. — Ага. — кивнула я в ответ, стараясь не потерять со своих плеч верхнюю одежду, что теперь, сидела на мне не очень ровно, съезжая на бок. И прежде чем я успела справиться с Джесси и теперь уже испорченной изнутри курткой, резковато, Дима схватил меня за запястье, притягивая к себе. Щенок, радостно выпрыгнув, забегав вокруг моих ног, кругами. — Это что? — выдал брюнет. — Не знаю… какая-то аллергия. — пожала плечами я, не понимая его негодования. Ведь не было, в этом, ничего такого особенного. Очевидного. Не обширные покраснения — можно было едва разглядеть. — На еду? — задал следующий вопрос Дима. Я покачала головой: — Не думаю. Я ничего не ела. — Как это, "ничего"? — теперь, он совсем уж недоумевал и кажется даже… не особо мне верил. — Ну так вот. Я заболела. — мирно пояснила я. — Почему мне не сказала? — отводя мою руку в сторону, отрезал Дима, закипая. — Ты должна сообщать мне — о таких вещах. Может быть, ты хочешь меня обмануть? — повысил голос он. Его повышенный тон на пустом месте, вмиг, выбил меня, из более или менее, спокойного состояния. Я… и так, ели держалась, беседуя с ним так, словно мы лучшие друзья — ни меньше. А теперь… мне хотелось лишь зажмуриться. Уйти. Может быть даже заплакать. — А тебе правда, есть дело до того, как я себя чувствую? — тихо вопросила я. — В последнее время, ты об этом не думал. Мне было очень неприятно, знаешь? Я уже давно заболела. Возникла пауза, слышались лишь метания Джесси, под нашими ногами. Дима, очень быстро заметил, что я не особо хорошо справляюсь, с его манерой общения. Он сделал шаг ко мне, оказавшись слишком рядом: — Я думал об этом каждый день. Я только об этом и думаю. — произнес он, в пол голоса. — Иди сюда. Иди, малышка. Я тебя обниму. — не дожидаясь моего разрешения, брюнет прижал меня к себе. — Ты мое единственное сокровище. — моя щека, невольно, оказалась на его плече. Соприкасаясь с холодной кожей его куртки. А он — уже начал поглаживать мои волосы. — Я все знаю. Успокойся. — Дима сделал паузу, взяв меня за плечи. — Завтра я за тобой заеду. Хорошо? Мы больше никому и никогда не расскажем.