А он мог, так вот соглашаться, лишь может, еще пару дней, а вдруг и вовсе часов. Поглощенный своими, вновь первостепенными делами Дима, мог внезапно снова озаботиться мной.
Лишь что-то я начала понимать и наверное захотела понять, только утром. В момент, когда слишком рано открыла глаза. Проснулась. Заметила сразу, что в комнате выключен свет. А это значило, что Дима — все таки возвращался, ведь уснула я под горевшими лампочками. И я не стала придумывать, почему он так поступил. Заходил, то есть. В спешке, отодвинула от себя одеяло только, которое он мог мне наверняка поправить, неожиданно, где-то посреди ночи. Когда и наведывался — для этого заботливого дела именно. А не потому, что ему стало жалко электричества, что тратилось впустую. Или стало, внезапно, жалко меня. Резко, у меня потянуло в пояснице, когда я так привстала со своей подушки. Как-то неудобно я уснула, выходит. А до этого… мне тоже было мало удобно и мало приятно. Парадоксально, ещё чувствовалось: никогда мне непривычно. Но слишком знакомо, чтобы совсем уж считать, вчерашние действия Димы — необыкновенными.Как я смогла это выдержать? Может, я и не смогла, на самом деле. И теперь — меня не существует.
На экране моего телефона, высвечивало время: почти пять утра. И я точно знала, что не хочу завтракать. И что я, все таки, существую.Ни так рано, ни позже, не стану завтракать.
Видеться с Димой тоже не захочу.
И я не знала даже, поэтому, что мне выдумать такого, чтобы, хотя бы на один день, хоть одно мое желание, исполнилось. С всё той же ощутимой неохотой, я дошагала до ванной, в итоге. Но сходив в душ, оказалась обратно в постели. Я была, неволей, прикована к ней теперь. Как и к мыслям о том, что на ней происходило. Никак мне не надоедая, ещё мокрые после душа, пряди моих волос, липли к моей шее и лбу. И мне было это безразлично, потому что не существовало в мире сейчас ничего, что сумело бы, хоть как-то мне досадить. О неудовольствии я ведала, к этой минуте, слишком много. Чтобы ошибочно растрачивать свои эмоции по пустякам. Я себя берегла теперь. Ценила каждую секунду, что была далека от бедствия, потому что далеко был сам Дима. В очередной раз подумав о парне, который на самом деле, существовал ближе, чем я себе придумывала, спасаясь от него, в мире своих утопичных фантазии (а именно, был он — в одном со мной доме и даже где-то за стеной), поток моих мыслей о нем, еще не успел меня оглушить. И поэтому… я и сумела расслышать шаги за дверью. А после и то, как она открылась.В комнате возник он сам. Дима.
Телепатически, он наверное успел, как-то уловить то, что я стараюсь от него избавиться. На сегодня только, не навсегда конечно. Но и это бы ему не понравилось. Стало совсем уже светло, кстати. Последний раз, когда я наблюдала точное время, было почти одиннадцать. И наверное он, в отличии от вчерашнего утра, предположительно объяснимо и даже как-то по благородному милосердно, принял решение — не будить меня к завтраку. Тому самому, состоящему из хлопьев и чего-то еще. Из всего того, в общем, что покажется Диме самым удачным, подходящим для меня завтраком. Попроще для него в осуществлении, по большому счету. Ведь легче того, чтобы просто открыть коробку, и не придумать. И зная так, что уже через час, вроде как настанет обеденное время, я предполагала, что возникнув в моей спальне (нашей общей, теперь иногда), парень испытывал, какие-то совсем иные ко мне позывы. Кроме издалека сострадательных.Какие? Какие-то. Ведь он находился напротив. И явно значит, имел намерение мне поведать, о многогранности своей гуманности.
В мою сторону, конечно же, а не просто так. Человечность — не являлась повседневной чертой Димы. Брюнет дошел до кровати, а я за ним наблюдала. На этот раз на его лице виделась сдержанная жесткость. О чем-то он, строгим образом, размышлял. И это «что-то» — очень его беспокоило. Может быть даже злило, кажется. И он хотел это исправить. Свои, неведомые мне, неразрешимости в делах. И прежде чем к этому приступить, парень, вроде как, считал себя обязанным, устранить все неувязки со мной. Сначала. Я точно не являлась причиной его, к чему-то придирчивых на вид, застывших паре глаз. — Решила, что проспишь сегодня весь день, детка? — прозвучала первая за это утро, реплика в тихой комнате. Парень встал у самой моей кровати, справа. Склонив ко мне, вниз, свою голову. Ещё не дождавшись моего ответа, Дима начал меня разглядывать. Прикидывать, может, насколько его предположение, окажется в конечном счете правдивым. Он знал, что окажется. Знали мы оба. — Я так не решала… — натягивая одеяло до шеи, пролепетала я, намекая… …что всё, уже решил за меня он. И наверное, Диму никак не задели, мои едва уловимые обвинения, в его сторону. Ведь он теперь ко мне склонился совсем. Его прохладная ладонь прошлась по моему лбу, убирая с него волосы. Лицо парня находилось ко мне близко и я могла приглядеться поэтому, как оно, из безмолвно-требовательного, приобрело искусственно-сочувствующий вид. Даже форма его сомкнутых губ — переменилась. Он на меня взглянул, совсем уж с сожалением (но не сожалея). Немо словно, говоря своими глазами мне или же самому себе, речь: «Вот она, лежит, та самая, которую я заставил устать навечно. Это я уложил ее так, на обе лопатки. Хрупкие, оказавшиеся зыбкими, а сама Соня — не имела острых зубов. О чем я и знал, что она не кусается. На что я и рассчитывал. И стоит, поэтому, дать ей передышку — она правда ее заслужила. Своей непрочностью, своей непорочностью, никчемностью. Тем еще, что никогда не имела умысла, стать иной.» — Я приготовил тебе завтрак. Оставил на кухне. — послышалось от Димы, вместо всего того, что скорее всего, он хотел бы мне озвучить. Поведать, торжественно. — А ты куда? — выдала я в ответ. Даже как-то излишне громковато, для своего умирающего облика. Уже успев предположить лучшее, я лишь хотела узнать, насколько это лучшее, будет прибывать со мной, по времени. Пускай он уйдет до следующего рассвета. К счастью не слыша моих мыслей, хоть я и отчетливо слышала его, Дима выпрямился, складывая руки в карманы своих джинс. Он деловито мне отрезал: — У меня дела, Соня. — сказал он это так, как что-то, что должно быть очевидным для меня и основополагающим. Так еще, словно он мне родитель. Просто именно таким образом, разъяснились со мной папа и мама. Отвечали мне в детстве, если я оставалась дома, например заболев. — Спасибо. — последовала моя запоздалая благодарность, за приготовленный парнем для меня, завтрак. Подготовленный. И хорошенько зная что я, замирая сердцем, не могу этого дождаться... Дима решил начать свой уход: — Поешь? — уточнил он, словно будучи в этом не совсем уверенным. И не беспричинно. — Я тебе позвоню. — добавил он, поубедительней. И брюнет еще, хотел меня поцеловать, кажется, ведь к этому действию и устремился. Только я отвернула от него свою голову. Успела это сделать. А Дима не стал стараться тогда больше, ведь не испытывая никакой обиды, он лишь усмехнулся. Мало-мало заметно, но много понимая. А когда мы попрощались, ушёл. Может быть лишь потому, чтобы потом иметь возможность вернуться.***
То, что со мной происходит, что-то совсем неладное, я поняла… когда нечаянно разбила на кухне кружку. И почему-то решив, что именно она была у Димы, самой любимой, испытала — самое необъятное чувство вины. Такое тревожное, что всё внутри у меня свело и я застыла. Мгновенно еще и разрыдавшись от раскаяния. И я не отступила, с места этой катастрофы, ни на шаг. Даже несмотря на то, что порезала осколками босую ногу, нечаянно на них наступив.Поговорить о Диме, с самим Димой — я не могла. А мне очень нужно было. О нем поговорить.
Это я и поняла. И раздумывая совсем немного, утирая слезы и уже остывший чай с пола, на ум мне пришла лишь… Кристина. Мне и правда, оказывалось, больше некому высказаться. Выразить всё то, что сводило меня с ума. Рассказать, то есть, о Диме. Порассуждать о нем, чтобы меня только послушали. А значит, хотя бы отдаленно, были с парнем знакомы. И я не переживала, за этот свой выбор собеседника, ведь была еще уверена и в том, что скорее всего, Кристина все равно мне не ответит. И так лучше. А еще лучше, если может быть, она и вовсе поменяла номер своего телефона. Поэтому без усердий и не пытливо, вообще никак, лишь устроившись поудобней на стуле, я начала печатать свои мысли в сообщении, именно ей:«Привет, Кристина. Это Соня. Может быть, ты нечаянно удалила мой номер? Я не знаю, я твой не удаляла, если что, но сообщений от тебя не получала. И звонков тоже. В прошлый раз, мы так и не попрощались. Я на автобус к тебе опоздала, помнишь? Меня тогда Дима спас, кстати. Я с ним живу вместе сейчас, тоже кстати… он мне кольцо подарил даже, так что все не просто так. Ну, мы вместе, поняла? А еще, я навсегда съехала от родителей и скоро у меня будет свой собственный бизнес, связанный с недвижимостью. Он такой… ну… не особо сложный. Мне Дима потом расскажет, как им руководить. Он знает как. Надеюсь, у тебя всё хорошо.»
Отправив это, немного (много) отдаленное, от моей действительности сообщение, мне, излишне сильно понравилось, так вот приукрашивать, происходящее на самом деле. Делать из истинных событий, что-то очень приглядное и потрясающее. Вроде того, что я стала самостоятельной. Еще и преуспеваю, в неведомой карьере. И не дожидаясь, наверняка восторжений Кристины мною, историей моей новой жизни, я тут же начала выдумывать, второе ей смс… только неожиданно, мне пришел ее ответ.«Привет, Соня. Ничего я не удаляла. У меня даже телефон все тот же, я до сих пор не поменял разбитый экран. И я сама не писала тебе и не звонила, просто некогда было. Я рассталась с Максом. Потом был Никита еще, но с ним у нас также разошлись пути… это долгая история, она заслуживает нашей встречи. А почему ты решила мне написать? Хочешь предложить мне работу, в своей корпорации? Ну и Димой твоим, я не удивлена… мне всегда казалось, что он какой-то… одержимый, что ли. Прости.»
Ответ моей подруги, заставил меня искренне улыбнуться. Я не придавала значения, что как-то истерично, на самом-то деле. Ведь в моих глазах, все еще застыли слезы… от разбитой кружки и моей не заправленной кровати. Я не хотела разочаровывать Диму, в первом случае. Ну а во втором… не могла заставить себя возиться, а значит касаться: одеяла, наволочек и всего прочего. Стерев свое прошлое, недописанное сообщение, я быстро напечатала новое:«Я в гости тебя пригласить хотела, Крис. Дима купил дом и он очень большой. Комнат здесь много и ты можешь пожить, если хочешь. И... он ничем не одержим (я про Диму, а не дом). А, на самом деле, самый обычный человек. Дима. Добрый такой. Просто так вышло, что мы все встретились, не в самый лучший период его жизни. Но все уже лучше. Очень хорошо, правда. Мы поняли, что любим друг друга и все встало на свои места поэтому.»
Отправив свой ответ, но посчитав его недостаточным, я продолжила побыстрее дописывать, должные убедить мою подругу (и меня тоже) понастоятельней, восхваления Димы.«У нас было похожее с ним детство… и не только потому, что оба наших отца работали в полиции. Мы знакомы слишком-слишком, оказывается, долго. Ну, для того, чтобы отрицать, с каким трепетом ко мне относится Дима. Своенравно и по-своему, ну и что? Сейчас в мире, происходят слишком страшные вещи, чтобы жаловаться на сущие пустяки, вроде расхожести в характерах. И... того, старого Диму, я ненавижу. А этот стал для меня всем, больше чем родителем. Я имею ввиду, что моей семьей стал. Он сделал для меня все.
Ты приедешь?»
Следующий ответ Кристины… я ожидала более часа. Перечитав, поэтому, по несколько раз, нашу с ней переписку, я даже успела запаниковать, что может быть, прозвучала как-то заносчиво — когда совсем этого не хотела. Я вообще никак не хотела звучать. Хотела лишь, почувствовать себя лучше. И это сработало. Ведь находясь на кухне, я теперь представляла себя, некой на ней хозяйкой.«Не могу сказать, учитывая, что Диму чуть не посадили в тюрьму — что это "пустяки". Ты же в курсе, что со мной, пару месяцев назад, проводил беседу какой-то мент… его вроде Миша звали. И он еще, кое что мне показал. Некое "досье". На Диму. Ты знаешь например, что Дима, пару лет назад, пытался взять очень большой кредит, по поддельным документам, в банке? Его отмазал потом папа. А еще, он бывал в твоей школе, когда ты выпустилась уже. Интересовался, куда ты поступила. Я так и подумала поэтому, что он одержимый… а не потому, что помню, о каких-то наших конфликтах. И я мало поверила тому Мише, если что, да и мне пофиг было. Но что знала, я тогда о Диме рассказала. О тебе тоже.
Я приеду к тебе в гости, Соня. Через недели две, идет?»
Испытав неоднозначные чувства, от рассказа Кристины, я отложила в сторону телефон. Снова захотелось попить, но больше не чай. Воды тоже не хотелось. Только в любом случае, я не успела привстать со своего места, чтобы обследовать холодильник, на наличие иных напитков, потому что мой телефон зазвонил. — Привет, Соня. — раздалось, по ту сторону трубки. — Что ты делаешь, детка? — заполнил меня всю, голос Димы. Я слышала еще, звук машины. И помнила, что свою, парень оставил в Москве. — Привет. Ничего. Я сижу на кухне. — ответила я ему, не намереваясь скрывать бессмысленного. Даже пожала плечами, словно он мог меня видеть. В голове, тем временем, все еще крутились новые детали… о Диме. Идиотские такие и что не имели ценности. Они — ничего не меняли. Но ощутимо, жутковатые предположения, ввели меня в некое озадаченное, а поэтому обеспокоенное, состояние. И это расслышал в моем голосе Дима. Потому что он сказал: — Ты с мамой своей, что ли, разговаривала? — вопросил неожиданно он. А я даже растерялась. Только парень не давал мне на это право, быть расстроенной, и поэтому меня торопил. Аккуратно, никак на меня не нападая. — Соня, поговори со мной. Ответь мне. Я подскочила со стула. — Я ни с кем не разговаривала. Буду готовить сейчас, обед. — подкрепляя свои слова делом, я уже оказалась возле холодильника, распахивая дверцу, бегая по полкам глазами. — Но очень мало осталось продуктов... совсем ничего не осталось. — сделала вслух, заключение я. Возникла пауза. Дима кажется отвлекся, от своих домыслов, о моем истинном расположении к нему сейчас и настроении тоже. Озадачившись теперь новым, неотложным делом. Покупкой продуктов. Он сказал: — Часа через два, я буду в магазине. И я тебе позвоню. Ты мне скажешь тогда, когда я тебе позвоню, что купить. — начал пояснять, без надобности обстоятельно, он. Даже, как-то дотошно. Меня помутило, наверное от голода. — И пока нет никого, Соня, чтобы нам помочь. Лишь я и ты — беспомощные. Сделаешь тогда, кое что по дому, детка? — Да. — я закрыла обратно холодильник, готовясь окончательно покинуть кухню. Слушая Диму. — В шкафу, в моей комнате, лежит постельное белье. Поменяй мое. Потом поменяй свое. Его не нужно выглаживать. — он сделал паузу. — Ты запоминаешь? А позже, я что нибудь придумаю. Чтобы мы не надоедали друг другу больше, такими просьбами. Раздумывая совсем ничего, я остановилась в своем шаге. Мне… и правда не хотелось, этим всем заниматься. Но не потому, что я была охвачена, внезапной ленью, мне даже не присущей. А потому, что всё то, чем я была охвачена, в редких случаешь лишь — считалось зазорным. Как и неохота к выполнению, обыкновенных домашних дел. Мы не прожили с Димой, в этом новом доме, и недели. И никогда не считая парня нечистоплотным, а наоборот, излишне честолюбивым, я была уверена, что в отличии от моего спального комплекта, его — вряд ли нуждался в смене. Только вот, стараясь не думать о Диме плохо, переставив в своей голове местами, после общения с Кристиной, его в мою сторону поступки… я, все таки, не могла отпустить, внезапно возникнувшую мысль, что брюнет, прямо сейчас, словно намеренно заставлял меня заниматься, из всего возможно списка дел по дому, именно этим. Тем, что он сам, даже не в тайне от меня, до сих пор обдумывал и проживал. Хотел, чтобы не забывала и я. Наверное. Только я уже разбила любимую кружку Димы, поэтому ответила, не избегая его просьбы: — Хорошо.