Ты мне скажешь тихо: уходи,
Ну как ты так, как ты мог?
И ты крикнешь: ты двоих убил,
Сам нажал на курок.
NЮ — «Некуда бежать»
— Шпала, может хватит уже заниматься ерундой? Возьми себя в руки, — Оксана стоит на пороге комнаты, разглядывая друга с ног до головы. Тот сидит на своей кровати уже пару часов, пялясь в одну точку. По комнате разбросаны вещи и пустые бутылки из-под алкоголя, а сам Антон выглядит так, что даже смотреть страшно — он уверен, потому что утром видел себя в зеркало, и зрелище, честно говоря, ещё то: Лицо покрыто недельной щетиной, под глазами мешки, волосы торчат в разные стороны — домовёнок Кузя после длительного запоя, а не человек, ей Богу. Самому от себя тошно. Кажется, Оксану прислал Дима посте того, как не смог совладать с Антоном сам. Ребята вернулись с каникул неделю назад, и учёба уже в самом разгаре, а он появлялся на парах от силы два раза, и то просто спал на задних партах. Но Антону плевать на это. Плевать на учёбу, на Диму и Оксану с их заботой, на всех, кто лезет с вопросами о его состоянии. Его изнутри выворачивает от ненависти к самому себе, потому что он полный придурок. — Что ты сказала? — Ира стоит напротив него в парке и уже минут двадцать болтает без умолку. Но из всего, что она сказала, Антон услышал только неосторожно брошенное: “А представляешь, если бы это было правдой”. Если. Бы. Это. Было. Правдой. — Повтори, — требует он, заглядывая девушке в глаза, а у самого руки в кулаки сжимаются от желания что-то разбить. — Антош, я… так вышло, я хотела… — мямлит Ира. — Ты хотела что? — ему требуется приложить титанические усилия, чтобы сейчас не придушить её. Девушек бить нельзя, и Антон никогда себе такого не позволит, но нервы за это время торжественно помахали ему рукой, оставив разбираться с проблемами в одиночку. Она соврала. Все это было ложью. Никакого ребёнка не было и нет. Антон закрывает глаза и вдыхает глубоко. Он ведь поверил ей, действительно поверил в её ложь. Это стоило ему слишком дорого — он сердце из собственной груди вырвал, только бы не чувствовать той боли, которую причинил Арсению своим уходом. Он заставил совесть заткнуться, засунул все свои чувства куда подальше, в самый тёмный угол души, чтобы никто не нашёл, чтобы самому не думать, не вспоминать. А теперь оказывается, что всё было зря. Он предал Арсения просто так. Обещал, что будет рядом, что не уйдёт, не оставит одного наедине с проблемами, и предал. Растоптал чужое доверие, в угоду чужим потребностям. Хотел поступить правильно, а вышло как всегда. Где-то в груди, там где должен быть грёбаный четырёхкамерный орган, начинает саднить. Антон хочет врезать себе по лицу так сильно, чтобы сейчас же прийти в себя и начать, чёрт возьми, нормально дышать. Господи, что он наделал? — Ты, блять, думала? — переспрашивает Антон, хватая Иру за плечи и слегка встряхивая. — О чём думала? Ты… — Мне больно, — Ира испуганно хлопает глазами. — Тебе больно? — он сжимает челюсти до скрипа. Вокруг ходят люди, которые начинают кидать на них любопытные взгляды. Нужно взять себя в руки. — Ты хоть понимаешь, что натворила? Я... я его предал из-за тебя, потому что… Сука… — Антон отпускает девушку и делает пару шагов назад. — Блять! — Антош, — Ира подходит ближе, протягивая к нему руки. — Я… прости меня, я просто хотела, чтобы ты остался со мной. Я ведь люблю тебя. — Заткнись! — он повышает голос. — Умоляю, закрой рот, иначе, клянусь, я ударю тебя. — Антош… Антон ведь искренне думал, что станет отцом. Он поверил ей и предал его. Господи, какой же он идиот. Наивный придурок. — Замолчи, блять! Заткнись! — рявкает он, нависая над девушкой разъярённым коршуном. — Закрой, сука, свой рот! Я поверил тебе, Ир! Я, блять... не хотел, оставлять тебя одну. Не хотел, чтобы мой ребёнок рос без отца. Чтобы он как я не рос. — Я… — Нет! — снова перебивает Антон, но теперь уже спокойнее. — Мне похуй. Теперь похуй, Ир. Знаешь, я ведь тоже любил тебя, правда, любил и думал… что, плевать, смогу Арса забыть, потому что тебя одну бросать не хотел. Человеком хотел остаться. Я… Вдох-выдох. Сейчас главное дышать ровнее. — Прости меня, — тихо говорит Ира. — Простить? — Антон усмехается. — За что? За то, что ты мне жизнь чуть не сломала? За то, что соврала? За то, что я наивный придурок и поверил тебе? За то, что я Арсению сердце из-за тебя разбил? За это простить? — Я не хотела, чтобы всё так вышло, — по её щекам начинают катиться слёзы. Она красивая, даже плачущая, с размазанной тушью, всё равно красивая. — Не хотела, но когда ты ушёл к нему, я просто... я запуталась. — Запуталась. Ну, естественно, — кивает Антон. — Конечно, ты запуталась. Знаешь, меня всегда поражало, как хорошо ты строишь из себя невинную овечку. Ты же такая хорошая, ты ни в чём не виновата. Ты просто любишь меня, а я — больной извращенец, который на мужика запал, да? — Я никогда не считала тебя больным извращенцем, — возражает Ира. — Я думала, что ты просто… что у тебя с Арсением это не серьёзно. Что тебя просто нужно подтолкнуть, и ты одумаешься. — И как? Подтолкнула? Ира всхлипывает: — Я не хотела врать, а когда сделала, прислала тебе этот тест... не знала, как сказать правду. — А знаешь, если ты хотела сделать так, чтобы мы с ним больше никогда не общались, то я тебя поздравляю, у тебя это просто превосходно вышло, — Антон встряхивает головой, будто просыпаясь ото сна. — Я бы вручил тебе Оскара за великолепную актёрскую игру. Нет! — он не даёт ей снова что-то сказать. — Нет, Ир, пожалуйста, прошу тебя, не надо больше ничего. Не хочу оправданий, слёз и твоих извинений. Ничего этого не нужно. Хочешь, чтобы я простил тебя? Хорошо. Хорошо, я тебя прощаю. За всё прощаю. Но... я очень тебя прошу, больше никогда, ни при каких обстоятельствах не подходи ко мне. Ладно? Даже близко ко мне не подходи, потому что я видеть тебя не хочу. И не волнуйся, у тебя все отлично вышло, к Арсению я не вернусь. Я его не заслуживаю, после всего, что сделал. После того как решил, что ты стоишь того, чтобы потерять его. Он разворачивается и стремительно уходит к выходу из парка, только бы больше не слышать голос Иры, потому что это невыносимо. Потому что на задворках сознания эхом отдаётся другой голос, который всегда спокойный и бархатный. Потому что её глаза холодные, они не греют как те, что напоминают океан, как те, что всегда смотрели с безграничным доверием, которое он растоптал. — Шпала, — снова зовёт Оксана, вырывая его из пучины воспоминаний, и он поднимает на неё взгляд. — Я люблю его, Окс, — Антон и сам не понимает, как позволяет этому признанию сорваться с губ, пока глаза начинает неприятно пощипывать. И это даётся так легко, будто он говорил это уже тысячу раз. Будто имеет на это хоть какое-то право. — Я… — Ты говорил с ним? — Оксана, наконец, проходит вглубь комнаты. — Звонил ему? — Нет. Я не могу, не хочу. Хватит с него, я и так достаточно дров наломал. — Тох, ты ему нужен, он тоже скучает, — она присаживается рядом, обнимая друга за плечи. — Арсений тоже скучает. Просто… просто позвони ему. Он же только этого и ждёт, хотя думает, что мы с Серёжей ничего не видим. — Ты рассказала ему? — Антон вздыхает рвано. — Рассказала про Иру и ребёнка? — Нет, ты сам должен это сделать. Сам должен решить эту проблему, — Оксана поглаживает его по плечу. — Антош, я понимаю, что это сложная ситуация и что тебе больно, но Арсений имеет право на объяснения. Он имеет право на то, чтобы ты с ним поговорил. Хватит сидеть тут, напиваться и жалеть себя. Сделай уже хоть что-то, чтобы исправить ситуацию. — Нет, нет, он… — Антон отстраняется, мотая головой. — Дело не в жалости к себе, Окс. Дело в самом Арсении. В том, что он должен быть счастлив, он это заслужил. У него ведь и так куча проблем, а я… я обещал ему, что не уйду, что ему не придётся одному со всем этим справляться. Я просто не хочу больше лезть в его жизнь и делать ему больно. — Сейчас ты делаешь ему больно своим отсутствием. Антон не отвечает. У него в голове натуральный вакуум и эхом слова подруги: «Ты ему нужен, он тоже скучает». Тоже скучает… Это, пожалуй, не то, что чувствует Антон. Эту пустоту в душе нельзя назвать банальной скукой, скорее отчаянием, которое невозможно заглушить даже алкоголем — он даёт только временный эффект. — Тох, то, что Ира так поступила, не повод ломать свою и его жизнь. Да, вышло хреново. Ты наломал дров, но исправить ситуацию всегда можно, — продолжает Оксана. — Просто попробуй с ним поговорить.***
Арсений последние две недели сам не свой. Если раньше он просто чувствовал опустошение из-за развода, отъезда дочери и всего прочего, что на него навалилось, то теперь к этому прибавилась ещё и тоска по человеку, который где-то глубоко в сердце засел. С самого утра всё сыпется из рук и нервы сдают. А самое ужасное во всей этой ситуации — это звонок, который поступил примерно час назад. «Неизвестный номер». Конечно, неизвестный, он ведь поменял сим-карту, оставив все номера на старой, кроме парочки самых важных. Подумав, что это звонок из банка или от очередной клиники, которая предлагает свои услуги, Арсений не отвечает. Но номер звонит ещё раз, а после — снова. Мужчина вздыхает и всё же берёт трубку. Антон. Выслушав его немногословное «Привет, Арсений», мужчина кладёт трубку. После этого звонка наступает такая душевная боль, что хоть на стену лезь. Почему Антон просто не может оставить его в покое? Сколько можно над ним издеваться? Он ведь уже сделал свой выбор. Пытаясь взять себя в руки, Арсений выходит из дома и, не став брать машину, идёт вдоль центральных улиц Питера. Свежий воздух помогает, очищает разум и позволяет переключить мысли с душевных терзаний на созерцание любимых мест и пейзажей. Неизвестный номер 11:54: Знаю, что не заслужил этого, но дай мне шанс всё объяснить. Игнорируя парня, Арсений доходит до набережной, даже не понимая, сколько времени он уже идёт. На улице начинается дождь, и одежда тут же промокает насквозь, а быстро передвигающиеся по улицам люди пытаются скрыться от непогоды, кидая на Арсения странные неоднозначные взгляды: он идёт медленно, словно на прогулке в жаркий летний день. Вот только в дуже настоящий февраль. Неизвестный номер 12:11: Арсений, пожалуйста. Давай просто поговорим. Неизвестный номер 12:11: Я не могу без тебя. Арсений вздыхает, пару минут обдумывая, стоит ли отвечать, и где Антон вообще достал его чёртов номер. Нужно будет провести с Серёжей профилактическую беседу, раз тот решил заделаться в сводники.Вы 12:15:
Ладно. Не ради тебя.
Ради себя самого.
Вы 12:15:
Сегодня.
Неизвестный номер 12:16: Где? Остановившись посреди улицы, Арсений задыхается от одного только предчувствия этой встречи. Он скучает. Господи, как же он по Антону скучает.Вы 12:18:
Сможешь прийти к нам в бар?
Неизвестный номер 12:18: Да. Конечно смогу.Вы 12:19:
Ровно в три. Если опоздаешь…
Вы 12:19:
Второго шанса у тебя не будет.
Время для Арсения пролетает невероятно быстро, он успевает вернуться домой, переодеться, привести себя в порядок и забрать машину. В половину третьего он уже сидит в баре, упорно игнорируя вопросы Серёжи о том, что он забыл тут в выходной день. Бар живёт полным ходом: старые посетители уходят, новые приходят, заполняя это место привычным уютом. Когда дверь открывается в очередной раз, в помещение заходит Антон, одетый в огромную чёрную толстовку, с капюшоном на голове, почти скрывающим лицо. Его одежда мокрая от дождя, а сам он ёжится, топчась на пороге, выискивая Арсения взглядом. А когда находит, шагает к столику неуверенно. — Привет, — голос слегка дрожит, то ли от холода, то ли от нервов. — Здравствуй, — Арсений легко улыбается, потому что просто не может иначе, при виде парня. Антон возвращает ему улыбку и присаживается напротив, потирая замёрзшие руки друг о друга. — Что ты хотел, Антон? Не боишься, что нас кто-то увидит? Твоя девушка не закатит истерику? — Арсений правда пытается не язвить, но желчь в голосе появляется помимо воли. — Арс… — Антон тяжело вздыхает, пытаясь собраться с мыслями. — Слушай, то, что произошло с Ирой… это ошибка была… я… В общем Ира не беременна, она соврала, пытаясь меня вернуть. Я… Арсений, я так виноват перед тобой. Я никому не хотел сделать больно… особенно тебе, ты этого не заслужил… мне жаль и я… Арсений невольно усмехается, чем заставляет Антона замолчать. — Погоди-ка секунду, — просит он. — Ты серьёзно сейчас, Шаст? То есть ты кидаешь меня, толком даже не объяснив ничего, а потом приходишь и говоришь, что всё это… — Арсений не договаривает, потому что голос предательски дрожит, но он тут же берёт себя в руки, продолжая уже твёрже: — Для чего ты пришёл? Зачем говоришь мне это? Неужели ты думал, что я тут же кинусь тебе в объятия, узнав, что ты… бросил меня, блять, просто так?! — Я думал… — Нет, ты не думал! — перебивает мужчина. — Ты ни о чём не думал, Шастун. Я, блять, верил тебе, верил, что ты не уйдёшь. Я… Я блять пустил тебя в свою жизнь, а ты меня предал. Зачем надо было внушать мне эту ёбанную веру, что тебе не всё равно? Зачем было что-то обещать, говорить, что тебе не плевать на меня? Блять. Я… — он замолкает, силясь держать себя в руках. — Ты свалил тогда, когда был нужен мне больше всего. Просто ушёл, оставил одного… Что тебе сейчас от меня нужно? — Арс… — Не надо, не говори ничего, ладно? Я не хочу ничего слышать, — Арсений встаёт с места. — Если у тебя есть хоть капля уважения ко мне, прошу, больше не звони мне и не пиши. Просто оставь меня в покое, я устал. Не могу больше. Забрав со стола свой телефон, Арсений пулей вылетает из кафе. Он садится в машину и больше не сдерживает себя, просто больше не может сдерживать. Слёзы сами катятся по щекам, и он роняет голову на сложенные на руле руки. Арсений себя за эту слабость ненавидит.***
Арсений не знает, для чего садиться в чёртову машину, для чего едет по уже наизусть известному в сторону бара в свой выходной день. После разговора с Антоном у него на душе так погано, что хочется выть во всё горло, и потому он решает выпить. Сегодня ему можно. Сегодня он пошлёт любого, кто попытается убедить его, что это не выход. Припарковав машину у «Топаза», Арсений выходит на улицу, вдыхая свежесть после недавнего дождя полной грудью. Мозг кричит ему вернуться в тачку и давить на газ, чтобы как можно скорее унести отсюда ноги — и это необоснованное чувство тревоги, давно забытых панических атак, с которыми он уже справился, заставляет руки дрожать. Убеждая самого себя, что это просто паранойя, что ничего плохого произойти не может, Арсений даже не замечает, как из дверей бара вылетает Антон. Врезавшись в него, парень не сразу понимает, кто перед ним, успевая обложить всё вокруг трёхэтажным матом. Арсений замирает на месте, надеясь, что это просто дебильный сон. Какого чёрта? Почему Антон решил завалиться в «Топаз» именно сегодня? Судьба явно над ними издевается каждый раз упорно сталкивая лбами. Они ведь уже всё решили, да? Может ли Арсений просто пройти мимо? Зато теперь понятно, что чутьё его не подвело, крича, что не нужно сюда приезжать. — Арс… — рассеянно шепчет Антон, потирая ушибленное плечо. — Ш… Шаст… — только и может выдавить Арсений. — Привет, — парень расплывается в лёгкой улыбке, словно навстречу ему попался старый друг. — Привет? — удивлённо переспрашивает мужчина. — Серьёзно? — Что я ещё должен сказать, Арс? — Антон вздыхает. — Я просто пришёл сказать Серёже, что не буду тут больше работать. Не хочу мозолить тебе глаза. Я уже ухожу, извини. — Это не обязательно, — возражает Арсений, хватая парня за руку, когда он собирается уйти. — Постой, — он выпускает чужое запястье, — не увольняйся, тебе ведь нужна эта работа, чтобы за учёбу платить. Я просто попрошу Матвиенко, чтобы ставил нам разные смены и всё. — У тебя… всё нормально, Арс? — Антон заглядывает ему в глаза. — Ты какой-то уставший. С Кьярой всё хорошо? Как она? — Не надо, Тох, не делай вид, что тебе интересно, — Арсений тут же меняется в лице. — Мы же уже всё решили. — Это ты всё решил, — Антон тяжело вздыхает, выуживая из кармана сигареты и закуривая. — Как обычно сам, за нас двоих. Но… — Я же говорил, не надо. Не хочу ничего слышать. — Арсений, пожалуйста, дай мне шанс всё объяснить, — его голос звучит умоляюще. — Прошу тебя. Ты всё не так понял, я… — Шаст, да нечего тут объяснять, и говорить нам больше не о чем, — мужчина трёт переносицу. — Ты уже сделал свой выбор, теперь моя очередь. И я выбираю себя. Я не против работать с тобой, я даже готов делать вид, что мне похуй, но как прежде уже не будет. Просто перестань пытаться мне всё объяснить, перестань смотреть на меня побитым щенком, потому что в том, что случилось, моей вины нет. Мне не нужно ничего объяснять, Тох, я взрослый мужик, мне не пятнадцать лет, и я не девочка, которой разбили сердце. Я не нуждаюсь в том, чтобы ты оправдывался, потому что я тоже там был и прекрасно помню, как ты бросил меня, вернулся к бывшей и разбил… Пусть лучше я буду помнить всё это, чем снова хоть на секунду поверю тебе. Хватит, ладно? — он делает короткую паузу и продолжает: — Я ещё раз тебя прошу, если у тебя осталась хоть капля уважения ко мне, если хоть одно слово из того, что ты мне говорил, правда, никогда больше не говори со мной об Ире, о своих чувствах и о том, чего между нами уже никогда не будет. Умоляю, избавь меня от всего этого. Хоть раз, пожалуйста, подумай не только о себе. Антон смотрит на него с полминуты, прежде чем тихо заговарить: — Прости, Арсений. Просто прости меня за всё. За то что повёл себя как последняя тварь, за то что страдать тебя заставил. Я… не заслуживаю не единой твоей слезы, ты… Ты удивительный, Арс, я таких как ты никогда не встречал. Ты лучшее, что со мной случалось в жизни, всё хорошее, что есть во мне — это ты. Мне жаль, что всё так вышло, — он подходит на шаг ближе, почти невесомо целуя Арсения в лоб, а после выкидывает окурок в урну и уходит.И ты спросишь: че ты не звонил,
Не искал? И молчал? А я отвечу: просто я дебил,
Но я любил, я скучал.