Мы убили наших детей

Из окна виднелись пенистые волны, разбивающиеся о скальный выступ. Солнце стояло в самом зените, и его лучи резались о тонкие створки высоких окон. Рейнира невольно сощурилась, не успев привыкнуть к яркому свету, бьющему ей в лицо. Она знала это окно. Она помнила вид из него так ясно, будто это было вчера. Руки неосознанно и беспокойно заскользили по круглому животу, спрятанному под тяжелой парчовой тканью. Висенья. Ее дочь была еще внутри нее. Она была с ней. — Вы вернетесь к началу, — сказала Алис несколько минут назад. До того, как нож ведьмы навис над огнем свечи. — К самой первой смерти. Следом последовали тишина, шепот, рев дракона и темнота. Рейнира задохнулась от внезапного осознания места вокруг нее, но усилием воли подавила судорожные вздохи, когда шумы за спиной начали обретать форму и смысл. Мейстер Герардис кого-то терпеливо поправлял: — Bartōro hāre zaldrīzes, мой принц. Hāre. — Bartōro hāriiieee za… — неидеальный высокий валирийский язык, окончания которого всегда проглатывались из-за глупого и яростного смущения от неудач. При звуках второго голоса Рейнира чуть не лишилась чувств. От позорного падения ее спасло только то, что она уже давно научилась твердо стоять на ногах, даже слушая о трагической гибели очередного ребенка. — Моя принцесса? — осторожно спросили сбоку. В поле зрения мелькнула тонкая рука служанки. Точно. На последних месяцах беременности Рейниру всегда сопровождала эта девушка, а она ведь даже имени ее не могла вспомнить. — Мама? — голоса в комнате стихли, оставив лишь громкое дыхание Рейниры. Беспокойство в голосе старшего сына придало ей сил. Сглотнув в страхе и нетерпении, Рейнира обернулась. У Расписного стола на нее с хмурым волнением смотрел Джекейрис. Ее первый сын. Ее драгоценный, отважный ребенок. Сознание, должно быть, ускользнуло от Рейниры, потому что спустя мгновение она обнаружила, что ее под локти поддерживают сразу и слуги, и сын, и мейстер. — Вам надо прилечь, моя принцесса! — Вас нужно осмотреть! — Мама! Мама, ты должна лечь! Если это было мороком ведьмы, то Рейнира хотела остаться в нем — в этих руках, видя перед собой ясные глаза с черными распахнутыми ресницами и темные, чуть вьющиеся на кончиках волосы. Лицо Джекейриса, угрюмое и холодное в последние годы его недолгой жизни, искажалось в волнении и страхе. Рейнира помнила его как того, кто перестал бояться боли после своего возвращения на Драконий камень. Она помнила, как довольство выполненным долгом сменилось раной от первой потери. Нет, даже второй. Третьей. Но уходы Визериса и Висеньи не нанесли на лицо Джекейриса столько отчаяния, сколько известие о гибели его брата. Он не выл только потому, что даже после смерти Люцериса оставался старшим. Лишь старательно хмурился, как будто их потеря стояла рядом и ее еще можно было защитить, выпрямлял спину и горел изнутри. Рейнира выдернула руки из хватки служанки и мейстера и сжала похолодевшими влажными пальцами ладони Джекейриса. — Все хорошо, мой дорогой, — выдавила она, хотя каждый вздох давался с огромным трудом от горя и радости. В этом мире она еще не испытала стольких потерь, призванных ее разбить, но она помнила их. То, что навсегда останется на ее плечах. — Я просто утомилась. Сегодня очень жарко. — Но ведь довольно прохладно, — с сомнением протянул Джекейрис, ответно сжимая ее. Выравнивая дыхание, Рейнира нашла в себе силы искренне улыбаться. — Не забывай, что я беременна, мой дорогой. Висенья — очень беспокойный ребенок, совсем как ты был. — Висенья? Радостное изумление, скользнувшее по лицу Джекейриса и на мгновение разгладившее складку меж его бровей, напомнило Рейнире, что она до последнего не могла решить, кого все-таки носит. — У меня уже пять сыновей. Я смею надеяться на дочку, — усмехнулась Рейнира и следом протяжно вдохнула и выдохнула. — Она будет самой счастливой и любимой девочкой королевства. Мышцы в теле неприятно ныли, словно боги свыше надавливали на синяки Рейниры. Живот болел, но это была не та острая боль, в которой в прошлой жизни она родила Висенью. Усаженная на стул, Рейнира размеренно дышала, пока вокруг нее суетились слуги, а Герардис что-то им приказывал, успокаивающе держа руку на плече Джекейриса. Должно быть, действительно имело смысл дать себя осмотреть, чтобы на этот раз преждевременные роды не начались из-за других переживаний. Сцена, которую ранее нарушила Рейнира, всплыла в ее памяти первым днем возвращения из Красного замка. Это был день смерти ее отца. До того момента, когда Рейнис должна была принести им эту новость, оставалось еще несколько дней блаженного неведения. — Я направляюсь в свои комнаты, — решила Рейнира, тяжело поднимаясь на ноги. Вес ее живота, ее собственный вес — она уже забыла, какой грузной когда-то была. Но шагать сейчас было многим легче. — Пусть меня осмотрят. Рейнира еще раз тепло улыбнулась Джекейрису, заботливо поддерживающему ее под локоть. — Приведи ко мне своих братьев, радость моя, — попросила она и махнула слугам. — И пусть придет мой муж. Первым, конечно, в ее покои явился Деймон, до которого новости о самочувствии жены дошли раньше, чем она сама дала поручение позвать его. До его прихода Рейнира лежала, пока ее заботливо осматривали лекари, и легко улыбалась в потолок. Мысли были погружены в осознание бьющей вокруг нее жизни. Появление в поле зрения лица ее дорогого мужа выдернуло Рейниру из размышлений. — Что произошло? — обманчиво мягко спросил он. — Насколько я знаю, моей жене еще слишком рано рожать. Тон не мог обмануть Рейниру. Она легко слышала за словами Деймона готовность к жесткой расправе над всеми слугами в замке, если ответ его не удовлетворит. — Ничего особенного для беременной женщины, Деймон, — Рейнира подтянулась на подушках и выжидательно уставилась на мейстера и лекарей. — Ну? — Все действительно в порядке, принцесса, — ободряюще улыбнулся Герардис. — Возможно, вы утомились после дороги. Вам стоит уделить время отдыху в ближайшие несколько дней. Как жаль, что Рейнира не могла последовать этому совету. Ей предстояло столько всего, и отдых в списке был на самом последнем месте. — Тогда все свободны, — Рейнира дождалась, пока все покинут комнату, и протянула руку Деймону. — Ты был мне нужен. Он коснулся губами тыльной стороны ее ладони и сел на край кровати. Деймон всегда оставался Деймоном. Уже до их брака ее дядя знал гораздо больше и о войне, и о потерях. Но даже его лицо стало маской смерти, когда дети начали гибнуть один за другим. Иногда Рейнира боялась его. Драконьей крови в нем, пылающей ярко и неумолимо, его гнева, его амбиций. Она была благодарна, что он стал тем, кто решительно мстил за Люцериса, и она ужасалась, какой страшной была эта месть. Со временем ужас перед жестокостью его деяний смылся рекой материнской горечи. Даже муж в итоге покинул ее. Рейнира почувствовала своих детей раньше, чем те вошли в комнату. Сперва ее сердце пропустило пару ударов сладкого мучительного ожидания, а потом перед глазами предстали они. Джекейрис, державший на руках Эйгона. Люцерис, опустивший ладони на плечи стоявшего впереди него Джоффри. Визерис, беспокойно крутящийся на руках у сиделки. Что-то из прошлой жизни могло отразиться на ее лице. Что-то, что заставило даже Деймона молча встать и чуть сдвинуться в сторону, чтобы она подползла к краю кровати и потянулась к своим мальчикам. С испуганными покрасневшими лицами они скользнули в ее объятия. — Мои драгоценные, — прошептала Рейнира. Она смазано поцеловала темные кудри Люцериса и Джоффри. — Мои сладкие мальчики, — она наклонилась, обнимая Джекейриса и Эйгона. — Мои юные драконы, — она прижала маленького Визериса к груди. — Радость моя… Последняя нить ее самообладания рухнула, и все тело сотряслось от сухого рыдания. Объятием Рейнира постаралась вжать сыновей в себя. Оградить их собственными руками от угроз неверного мира. Это получилось так отчаянно сильно, что попавший прямо в центр их комка Джоффри сдавленно пискнул. Вслед за жгучим рыданием Рейниру разразил смех. Она разжала руки, позволяя детям отстраниться в непонимании и, наконец, получить крупицу кислорода. — Простите, что напугала вас, мои хорошие, — Рейнира не смогла сдержаться, в очередной раз проводя ладонью по волосам каждого из них. — Ничего не случилось. Это просто мое изменчивое настроение. К Джекейрису вернулась его упрямая хмурость. Он бросил взгляд на Деймона, прежде чем уточнил: — Что сказали лекари? — Я просто утомилась с дороги. Пара часов в кровати — и все наладится. — Но… Деймон вновь подошел к кровати. Он не был особо высоким и грузным мужчиной, но нависал над ее детьми тяжелой горой. — Твоя мать ждет еще одно дитя, мальчик. Слезы и недомогание не должны тебя так пугать. Из всех ее сыновей именно Джекейрис более всех противостоял Деймону. В конце Рейнира всегда винила именно себя в обидах своих детей, пусть и имела для принятых решений сотни оправданий. Джекейрис любил Лейнора. Любил Харвина. Он не мог так сразу полюбить нового отца после скорой потери первых двух. Рейнира никогда этого и не требовала. Ей хватало того, что Деймон снисходительно относился к неприязни своего старшего пасынка и довольствовался тем, что Джекейрис его уважал. Скрипя зубами, но уважал. После возвращения Джекейриса из Винтерфелла Деймон крепко держал его за плечо и говорил, что именно он — тот, кто займет трон после своей матери. Что нужно быть сильным и не позволять потерям преграждать им дорогу. «Ты можешь скорбеть. Но после того, как твоя мать взойдет на трон», — Рейнира слышала твердый голос Деймона и знала, что ее милый Люцерис отомщен. Она убеждала себя, что дышать стало легче от этого знания. — «Сейчас ей нужно твое плечо». После этого Джекейрис был тем, кто стоял к Деймону ближе всех. Меньше всего Рейнира желала, чтобы принятие между ее мужем и старшим сыном было достигнуто ценой жизни Люцериса. Когда беспокойства улеглись, Рейнира послушно лежала на кровати, размышляя о новом витке жизни. О шансе, который смогла даровать ей ведьма. Шлюха Эймонда Таргариена, спасибо ему хотя бы за это. Руки продолжали нежно поглаживать живот, пока на них не легла сухая горячая ладонь Деймона. — Ты скажешь мне, что случилось? — спросил он, единственный оставшийся с ней в комнате. Сейчас его глаза еще хранили нежность к ней. Как же Рейнире хотелось оттянуть момент принятия решения. Но в этой жизни она не имела такого права. Глупая, глупая женщина. Они с Алисентой согласились вместе попытаться спасти своих детей, но ни словом не обмолвились о том, как это сделать . Рейнира могла бы щелчком пальцев убить весь выводок бывшей подруги, если бы это гарантировало жизнь ее детей. Не было сомнений, что Алисента думала так же. В эти минуты она в Красном замке уже знала о смерти Визериса и… делала что? Вновь готовилась к коронации Эйгона? Писала Рейнире послание? Или отправила своих старших сыновей к Драконьему камню, чтобы те без предупреждения спалили их всех в каменном гробу? — Рейнира, — тон Деймона превращался в нетерпеливый. Ее муж никогда не любил, когда от него что-то скрывалось и когда это скрывалось его женой. — Что тебя встревожило? Рейнира сдалась. — Мне тревожно, Деймон, — прошептала она. Благо, знания прошлого дарили ей достаточную убедительность. — Отец был очень болен в наш визит. Я уверена, что-то замышляется. Мы должны узнать. — Мне доложат, если в Красном замке что-то происходит. — Нельзя ждать, — Рейнира покачала головой. — Мы должны вернуться в Красный замок. На драконах. Оставить детей на Драконьем камне. Рейнира больше всего не желала выпускать их из своих рук, но не могла тащить их в логово зверя. — Ты готова срочно лететь туда на драконе, — ровно повторил Деймон, и Рейнира уже видела в его глазах тонкую корочку льда. — Что ты знаешь из того, что неизвестно мне, жена? — Боюсь, мой отец мертв. Слова упали между ними. Рука Деймона на животе Рейниры окаменела. Прежде, чем ее муж решил продолжить допрос, Рейнира скорбно поджала губы и прикрыла глаза, пытаясь сдержать слезы. — Можешь считать это бредом беременной женщины, но я чувствую это. Мы должны быть там как можно скорее, мы должны… — Эта хайтауэрская шлюха что-то сказала тебе? — Ничего больше того, что ты уже знаешь, — Рейнира печально улыбнулась. Тогда, за тем самым злосчастным ужином, в ней действительно теплилась надежда . — Но кроме Алисенты там есть и ее отец. Отто не позволит Малому совету… сделать как должно. — Я лично снесу голову каждому, кто решит предать корону. — Мое правление не должно начинаться с крови, — возразила Рейнира уже давно забытыми словами. Еще вчера она была готова проливать столько крови, сколько потребуется для новой реки на карте Вестероса. — Мы должны вернуться в Красный замок. Они не смогут ничего сделать. Если… Конечно, если что-то случилось. Возможно, это лишь мои страхи, и боги позволят отцу прожить достаточно лет. На последних словах голос предательски задрожал. Было тяжело говорить то, чему уже не суждено случиться. Визерис остыл минувшей ночью. — Успокойся, — Деймон сжал напоследок руку Рейниры и поднялся со своего места. — Я отправлюсь к своему брату. — Я должна… — Ты останешься здесь. Деймон не собирался терпеть возражения, но, должно быть, потерянный вид Рейниры смягчил его. Он не дал подняться ей с кровати, мягко опрокидывая обратно на подушки и нависая над ее лицом. — Если твоя кровь тебя не обманывает и в Красном замке действительно поднимают восстание, то мы рискуем оставить Драконий камень без опытных драконов, — пояснил он, и Рейнира заставила себя прилежно слушать его доводы. — Кто-то из нас должен остаться. Мне не надо объяснять, почему это должна быть ты? Я достаточно силен, чтобы справиться с кучкой толстозадых мастеров и шлюхой королевы, этим Кристоном Колем. О, Деймон мог лишить голов половину замка, но однажды он умер. — Я не могу рисковать тобой, муж. Это вызвало у него улыбку. Аккуратную и нежную, какую имела честь видеть только Рейнира. Деймон мягко провел ладонью по ее животу и отстранился. — Не стоит беспокоиться, жена. Насколько я помню, принцесса Рейнис все еще там. Думается, она захочет повидать своих внучек. Деймон отбыл до еще обеда. Никто не смог убедить Рейниру оставаться в постели, когда она вышла провожать мужа, а после долго смотрела на силуэт его дракона в небе. В голове бурным потоком проносились сотни мыслей — Рейнира медленно отходила от всплеска чувств и теперь терялась в размышлениях о своем новом будущем. Приходилось прикладывать усилия, чтобы старшая Рейнира не вырвалась наружу и не решила проблемы привычным взмахом руки. Было так легко отправлять людей в темницы за малейшие сомнения в верности. Было бы так хорошо прилететь сейчас в Красный замок и пустить кровь Отто, Алисенте и Эйгону. Но единственный взгляд в сторону детей растапливал сердце Рейниры. Когда к ней подошел Герардис и протянул письмо, Рейнира уже знала, от кого оно. — Моя принцесса, — ей протянули плотно скрученную бумагу. — Это только что прибыло с вороном. Оно из Красного замка и на ваше имя. — Благодарю. Вы свободны, Герардис. Оставшись в одиночестве, Рейнира уселась за стол и придвинула к себе свечу. Солнце клонилось к горизонту, и его лучей уже не хватало для ясного взгляда. Дрожь прокралась в руки Рейниры, когда она разгладила лист бумаги и скользнула беглым взглядом по аккуратному витиеватому почерку. «Рейнира. Можешь не волноваться, что это письмо прошло через чьи-либо руки. Я лично его запечатала и отправила вороном. Мне в этом помог мой примерный младший сын. Ты, конечно же, знаешь, что случилось этой ночью. Король Визерис, мой муж и твой отец, покинул этот мир. Снова. Ночью состоялся Малый совет, на котором было единогласно решено короновать Эйгона, как и завещал мне своими последними словами Визерис. Я открыла глаза этим утром в покое своих комнат. Скоро моего Эйгона начнут готовить к коронации, а Визериса — к похоронам. Не знаю, что ты собираешься делать, но я не дам тебе навредить моим детям. Я готова, если ты решишь посетить Красный замок до коронации и предстать перед Малым советом. Я буду бороться за мир в королевстве, но еще больше — за жизни своей семьи. Если ты пошлешь к замку дракона, то я пошлю к тебе своего. Не убей первая, и этого не сделаю я». Не нужны были пояснения к письму, чтобы понять, кто отправитель, но Алисента все равно прилежно оставила свою подпись в углу. Рейнира поднесла бумагу к свече, и, когда письмо схватилось огнем, — бросила его на бронзовый поднос, пока не остался только пепел. Было слишком поздно. Ее дракон уже подлетал к Красному замку, и Рейнира не стремилась отзывать его обратно. Если Алисента решит послать к ней одного из своих сыновей, то его встретят достойно. Как гостя. Рейнира сделает все, чтобы первая капля крови не падала как можно дольше, но не позволит страхам сковать ее. Это было то, в чем они с Алисентой оставались равными. Конечно же, Рейнире пришлось рассказать Джекейрису и Люцерису о возможных грядущих событиях и предупредить о будущих гостях весь Драконий камень. День подошел к концу и начался следующий. Солнце ползло по небу, но от Деймона не было никаких сообщений, из-за чего Рейнира беспокойно ходила кругами по Палате Расписного стола. Можно было только молиться, чтобы он первым не пролил кровь дракона. Время шло. Удары сердца становились все тяжелее. Растревоженная воспоминаниями о первых попытках взять все под контроль, Рейнира отправилась на поиски. Люцерис нашелся в саду. — Почему ты тут один, радость моя? — она устроилась рядом с ним на скамье, аккуратно поддерживая тяжелый живот. Их окружали розы, Рейнира протянула к одной руку и оторвала кроваво-алый лепесток, смяв его пальцами. — Я… — Люцерис опустил голову, избегая смотреть ей в глаза. — Я немного… встревожен. — Деймон — мудрый человек. Не стоит волноваться. Послышался протяжный свистящий вздох. Люцерис потер шею. — А если они действительно отправят сюда кого-то, то кто это будет? Дядя Эйгон? — Вряд ли они позволят покинуть ему Красный замок, если действительно хотят посадить на трон. — Тогда Дейрон? — вопрос был задан с дрожащей надеждой. Для ее сына еще так свежи были воспоминания о слушаниях наследства Дрифтмарка и оскорбления за семейным столом. Как Рейнире хотелось стереть из его блестящих глаз все плохие мысли. Убедить его, что он будет в сохранности еще долгие и долгие годы. Что она сделает все для этого. — Мой мальчик, боюсь, Дейрона к нам не отправят. Он не сравнится с Деймоном. Сюда пошлют дракона. — …Эймонда, да? — Другого варианта нет, Люк. Люцерис нахмурился, из-за чего его нос забавно дернулся. Рейнира видела в нем себя в детстве, когда еще часто улыбалась и открыто возмущалась. Он был самым похожим на нее. Второй радостью королевства, пусть никто этого и не признавал. Как его мать, Рейнира не смогла добиться того, чтобы к ее сыну относились с должным уважением и любовью. Еще одна ее цель в этой жизни — изменить это. — Эймонд не причинит тебе вреда, — она заправила Люцерису волосы за ухо. — Никто не позволит ему это сделать. — Я же не буду постоянно с кем-то ходить. Это глупо, мама. — Если придется, то будешь, — отрезала Рейнира и не смогла понять, мелькнуло в глазах Люцериса облегчение или расстройство. Она постаралась сгладить свои слова. — Должно быть, Эймонд за свое поведение получил выговор после ужина. Алисента не терпит публичных ссор и пошлет его с мирной волей. С удивлением Рейнира увидела, как безуспешно пытается скрыть улыбку ее сын. Только что омраченные беспокойством, теперь его глаза насмешливо блестели. — Что ты задумал, маленький проказник? Люцерис отрицательно затряс головой: — Ничего, мама. Я просто вспомнил кое-что с того ужина, — он наткнулся на взгляд Рейниры и рассмеялся. — Интересно, что же доставило тебе столько веселья? — Ничего особенного, честно. Простая глупость. Вздохнув, Рейнира склонилась и поцеловала Люцериса в кудри. Для нее не важны были причины его смеха, главное, что ее мальчик был чем-то счастлив. — Тогда вспоминай эту глупость почаще, чтобы больше не грустить. — Хорошо. Я так и сделаю, — Люцерис подскочил, когда она начала осторожно вставать. Уходя из сада, Рейнира задержалась за деревьями и услышала тихий шепот Люцериса, все еще звенящий от смеха. — …только вот дядя будет этим недоволен. Значит, Эймонд. Опять был Эймонд. Рейнира потерла виски и продолжила путь. Видят боги, она была готова убить своего брата, чтобы тот больше не пересекался путями с ее дражайшим сыном. Если бы не смех Люцериса, она бы так и сделала. Было что-то. Она чувствовала, как оно скользило вдоль ее сознания. Эймонд был нужен ей для полной картины. Эймонд прибыл на Драконий камень посреди ночи.