Мы убили наших детей

Очередной хриплый крик миновал приоткрытую слугами дверь, отразился от каменных стен и пронесся дальше по коридору. Харренхолл весь шумел и задыхался, но в их крыле тишину нарушал только протяжный вой Рейниры и изрыгаемые ею проклятия. По крайней мере, Алисента думала, что это проклятия, так как звучали они на валирийском. Соседние покои позволяли слышать и суету слуг, и наставления повитух и мейстера. — Сильнее, моя Королева! Сильнее! — будто Рейнира была вчерашней девственницей, а не рожала уже шестого ребенка. — Толкайте его! Желая отстраниться от неприятных звуков, Алисента поджала губы и развернулась на каблуках, устремляя свой взгляд на рассаженных по комнате детей. Все пятеро послушно устроились в разных углах под ее неустанным наблюдением, все еще покрытые пеплом и пылью. Алисента бы с радостью вышвырнула за двери бастардов Рейниры, но не могла себе позволить такой роскоши. Не сейчас, пока Харренхолл еще был угрозой той жизни, что она так старательно собирала. Рейнира, судя по всему, ощутила сильный приток сил и прокричала что-то подозрительно длинное. Когда рот Эйгона скривился в с трудом сдерживаемой усмешке, Алисента не выдержала. — Что она сейчас сказала? — нетерпеливо спросила она. — Наша дорогая сестра сказала, что убьет всех в этом замке, если ее дочь не выживет, — с ухмылкой перевел Эйгон, глядя при этом на племянников. Алисента не сомневалась, что так и будет. Если она и молилась в своих мыслях, то только о том, чтобы в этот раз Рейнира выдержала. Джекейрис резко поднялся со своего места после очередного крика. — Мы должны там присутствовать и оставаться рядом с матерью. Она зовет нас, — сипло пояснил он. — Молодым юношам нечего делать в комнате рожающей женщины. Будь то их мать или сестра. Алисента ожидала, что Джекейрис будет пререкаться, но он послушно опустился обратно на свое место. Боясь больше за собственную безопасность и безопасность своих детей, чем за жизнь бывшей подруги, Алисента судорожно вздохнула и вернулась к молитвам. После взрыва у ворот Харренхолла она успела послать срочное письмо в Красный замок, но не была уверена, как скоро к ним прибудет помощь и стоит ли вообще ее ожидать. Молитвы в голове путались, а призывы Семерым терялись. Взгляд Алисенты то и дело скользил по сыновьям, с болью в сердце отмечая их потрепанный вид и свежие ссадины. Им повезло — единственное, что сказал лекарь после беглого осмотра, прежде чем убежал к Рейнире. Алисента не знала, так ли это, и к каждому изгибу губ или бровей, к каждому подрагиванию рук присматривалась с особым вниманием. И если Дейрон и Эйгон были в большей степени просто покрыты пылью, то подозрительно расфокусированный взгляд Эймонда и небольшое пятнышко крови у него в волосах пугали Алисенту до колик в животе. Он был ближе всех к месту взрыва. У Алисенты за закрытыми веками все еще горела картинка того, как Эймонд пропускает вперед Люцериса, после чего практически отлетает в сторону завалов. Люцериса, который теперь сидел в углу, бережно баюкая поврежденную руку. Несколько секунд Алисента думала, что ее сын мертв, потому что именно его спина приняла удар на себя. Стук в дверь вырвал ее из воспоминаний. Алисента сухо кивнула сиру Аррику, когда тот протянул ей новое послание. «Защита жизни Королевы сейчас лежит на Вас и на принцах. Уверен, что юноши с пятью драконами смогут сделать хоть что-то в случае угрозы. Если, конечно, они там не для собственного восстания». С раздраженностью Деймона Алисента, наверное, впервые в жизни спорить не могла. Единственное, в чем она была глупо уверена, — что Деймон сам вылетит к ним на помощь. Но тот, увы, решил держать под собой Красный замок. Как и предсказывал ее отец. Все пятеро принцев умудрились нарушить выстроенные для них правила и в попытках помочь едва не испортили Деймону подавление мятежа.  Рейнира вновь закричала, и Алисента измученно подняла голову, встречаясь взглядом с чужими темными глазами. За плечами сира Аррика гибкой тенью возвышалась Алис Риверс и улыбалась легкой, почти неразличимой на лице улыбкой. — Я слышала, что меня требовали в этих покоях, — спокойно пояснила она, игнорируя и отпущенного Алисентой рыцаря, и крики Рейниры за стеной, и возмущение самой Алисенты. В руках Алис Риверс держала поднос с миской какого-то настоя, травами и куском ткани. Ведьма. И принесла что-то ведьминское и темное. — Вас ждали гораздо раньше, — сухо напомнила Алисента, силой воли перебарывая клубящийся внутри страх. — Ожидалось, что слуги в Харренхолле будут расторопней. — Ох? — Алис прошла в комнату и поставила поднос на стол. Алисента не отрывала от ведьмы пристального взгляда, сама не понимая, что хочет в ней разглядеть. — Я помогала тушить пожар. — Что это? — Алисента с подозрением посмотрела на склянки на подносе. Почти все в замке сейчас были заняты Рейнирой, но дождаться лекаря все же казалось лучшим выбором, чем если бы Алисенте пришлось доверить сыновей ведьме.  В пользу этого решения играло и то, что в комнате сидел Эймонд, когда-то в прошлой жизни пустивший эту женщину к себе в постель и вложивший в нее ребенка. — Всего лишь целебные травы от мейстера Харренхолла. Принцев должны еще раз осмотреть, лекарь скоро подойдет. Стараясь не смотреть на сына, боясь этого, Алисента кивнула и крепче сжала на животе пальцы. Рейнира продолжала стонать за толстыми стенами — то звонко и надрывно, то задушено-устало. Она боролась изо всех сил, но Алисенту то и дело посещала мысль, что все бесполезно. Что даже в новом мире Рейнире придется хоронить свое новорожденное дитя сразу после родов. К последствиям этого они не были готовы. Ни одна из них. И если Рейнира верила, что именно ведьма способна помешать новым разрушениям, то Алисента могла с ней только согласиться. И постараться помочь, потому что она тоже была здесь. И она тоже спасала своих детей. — Нужна ли моя помощь? Все еще в метущихся мыслях, Алисента посмотрела прямо Алис Риверс в глаза, пытаясь найти там признаки каких-то воспоминаний. Понимания того, зачем они пришли сюда. Но нашла, как и в прошлый раз, только тревожное обещание чего-то неясного. — Не здесь, — сдалась Алисента. Все напряжение как будто разом схлынуло, и ей захотелось позорно рухнуть на ближайший стул. — Помогите сперва королеве. Сейчас гораздо важнее ее благополучные роды. Потому что иначе все рухнет, подумала Алисента, не озвучивая страшную мысль вслух. Ей не хотелось провожать взглядом Алис Риверс — хотелось отодвинуться подальше, когда та мимо нее шла к дверям комнаты. Алисенте также не хотелось смотреть в сторону Джекейриса и Люцериса, потому что она слышала их тихий вздох. И не хотелось смотреть на Эймонда. Она держалась. Она из последних сил держалась от желания узнать и понять. Но, когда Алисента осознала себя, она уже смотрела на сына. Опасливо и с остановившимся в волнении дыханием от того, как провожал он взглядом ведьму. Только что расфокусированный, теперь его глаз следил за ней хваткой охотничьей собаки, пока не уступил место легкой растерянности и неуверенности. Алисента моргнула в недоумении от такой несвойственной ему эмоции. Это не было вожделение, которое она боялась увидеть, но одновременно беспокоило гораздо больше, потому что Алисента была не в силах его прочитать. Взгляд Эймонда заполошно метнулся куда-то в сторону. Туда, где со сжатыми губами сидел Люцерис и вслушивался в крики матери. Глаз у Эймонда распахнулся в чем-то, похожем на злость или ярость, успел вернуться к спине Алис Риверс, которая скрылась в коридоре, и опять упереться в Люцериса. Он как будто выискивал что-то у него на лице, но Алисента не понимала, что именно. Единственное, что связывало бастардов Рейниры с Харренхоллом, — это их грязная кровь. Почему вместо любопытства и желания женщины Эймонд как будто сравнивал ту с племянником и сам же злился от этого?.. Вернувшийся лекарь сказал принцам поочередно заходить за ширму для осмотра. Откровенно проигнорировавший его Эймонд спокойно пропустил вперед себя братьев, продолжая скользить взглядом по Люцерису. Лицо у него при этом приняло почти мирное и отстраненное выражение. Когда вслед за Эйгоном к ширме направился Джекейрис, Алисента не могла сама не посмотреть на Люцериса. Тот, провожая брата взглядом, неминуемо столкнулся с вниманием Эймонда. На белом от пыли лице Люцериса мелькнуло виноватое беспокойство. Алисента подумала, что так он был похож на призрака — с белой кожей, распахнутыми сверкающими глазами и кровавой раной рта. В обрамлении темных непослушных кудрей. Едва слышно вздохнув, Алисента мельком оценила состояние Дейрона и Эйгона, которые решили стереть с лиц грязь и теперь стояли у бронзового зеркала с полотенцами в руках, и еще раз — Эймонда. Который даже с вернувшимся расфокусированным взглядом то и дело смотрел на Люцериса с непонятной мешаниной чувств, скрытых в жестком лице. Горькая волна отвращения, поднявшаяся вверх по горлу, заставила Алисенту замереть, впиваясь ногтями в ладони. Тяжело сглотнув, она воззвала ко всем своим воспоминаниям. «Нет», — твердо сказала Алисента, стараясь заглушить все остальные мысли. — «Глупость, в которой нет истины». Почему она вообще подумала о таком? Только потому, что Люцерис звал Эймонда после взрыва, ползая среди развалин? Или потому, что Эймонд защитил его до этого? «Глупости. Это безумие проникло в меня. Это мой грех», — Алисента прикрыла глаза, стараясь вслушиваться в крики Рейниры. Во рту было горько и кисло, пальцы дрожали и хотелось расцарапать себе руки, чтобы отвлечься на знакомую боль. Ее сын, ее благочестивый и послушный сын когда-то вернулся из Штормового Предела холодным и яростным. Тем, кто оказался способен без молитв и душевных терзаний сжигать толпы людей. Кто даже не улыбнулся гостям, посетившим пир в его честь, впиваясь пальцами в кубок с вином. Кто никогда больше не вспоминал мальчика, что лишил его глаза. Именно ее сын из всех женщин, пусть даже самых чарующих и порочных, выбрал для себя бастардку из дома Стронгов. Последнюю из. «Это неправда», —  бессильно повторила Алисента. Это не могло быть правдой, и мысль, внезапно посетившая уставший разум, наверняка была очередной игрой ведьмы. После Джекейриса лекарь осмотрел Эймонда, дав ему понюхать пропитанную травами тряпку и обработав его рану на голове. Алисента услышала краем уха слова о сильном ушибе на спине и ненавистно посмотрела на замершего Люцериса, который должен был идти последним. Они с Эймондом столкнулись у ширмы и разошлись по своим местам. Алисента проследила за Эймондом, пока тот не вернулся на свое место, но ее сын был настолько поглощен Люцерисом, что не заметил пристального внимания. Он продолжал, практически не моргая, смотреть в сторону ширмы. В последний раз отчаянно взмолившись на то, что ее глупая мысль — не более чем след усталости и пороков Рейниры, заполонивших двор, Алисента услышала долгий протяжный крик. И тишину следом, которую прорезал плач младенца. — Ты не можешь не знать, зачем мы здесь. Даже после нескольких часов непрерывных криков голос Рейниры не потерял своей силы. Стал только чуть более хриплым и свистящим. Она лежала на кровати, полностью одетая и собранная, протянув руку к мирно спящему под легким покрывалом младенцу. Когда ребенок зашевелился, Алисента увидела часть светлой головки и ручку, кожа на которой была похожа на чешуйки дракона. Покрывало сдвинулось выше, закрывая новорожденную Висенью от чужих глаз. Рейнира смотрела на Алисенту холодным предупреждающим взглядом. — Не могу знать, моя Королева, — вежливо ответила Алис Риверс, стоя в стороне и от кровати, и от Алисенты. В комнате были только они трое, если не считать спящей Висеньи. Разговор, который, как надеялась Алисента, призван был поставить точку в ее терзаниях о будущем благополучии семьи. — Таинственная ведьма Харренхолла, — медленно начала Рейнира, продолжая успокаивающе гладить тельце под одеялом. — Которая смогла отправить нас в прошлое, теперь вдруг не может ничего знать? Алисента повернула голову к Алис Риверс и поджала губы, когда поняла, что та абсолютно и лениво спокойна. Единственное, что поменялось в ее позе, так это легкий наклон головы, выражающий лживое любопытство и почтение. — Я не желаю заговоров и предательств. Мне хватило их в прошлой жизни. Сердце в груди билось слишком гулко, Алисента постаралась выровнять дыхание, чтобы его стук не мешал ей слушать слова Рейниры. Она сама хотела что-нибудь сказать. Не могла только понять, что вертится у нее на языке. Часть головы все еще занимал Эймонд, но Алисента уже почти убедила себя, что ее глупые мысли не имеют под собой оснований. Что она просто так боится предательства и нового греха, что пытается найти их даже в пустоте. — С нас требуется долг, не так ли? — резко спросила Рейнира.  Алисента присмотрелась к ней — к рукам, губам, бровям, носу. Рейнира дрожала, почти невидимо и незаметно, так, как дрожала на собственной свадьбе, произнося клятву Лейнору Велариону. Тогда Алисента тоже смотрела на нее, пристально выискивая лживые чувства. Ребенок под покрывалом заворочался, явно встревоженный эмоциями своей матери. На лице у Рейниры мелькнули вина и осторожная нежность.  Следующие несколько мгновений прошли в молчании. Алисента сидела, поджав губы и стараясь не смотреть на кровавые дуги вокруг своих ногтей. Чем больше Алис Риверс отказывалась их признавать, тем больше Алисента верила убежденности Рейниры. Ведьма их знала. — Если… — начала Алисента и тут же себя оборвала. На нее уставились две пары глаз. Рейнира была удивлена, но Алис Риверс смотрела на нее открыто и поощряюще. И это было почти унизительно. Алисента вздохнула и продолжила: — Если бы мы попросили отправить нас в прошлое, чтобы мы смогли предотвратить гибель наших детей, то… То что бы нам нужно было дать взамен? Алис Риверс улыбнулась. — Но принцы живы. Они почти не пострадали, несмотря на сильный взрыв. Ваши дети благословлены. — Кем? — требовательно встряла Рейнира. Но Алисента спросила другое. — Спаслись ли наши дети именно благодаря тому, что мы уже заплатили? — Чем же вы могли заплатить? — с излишним удивлением поинтересовалась Алис Риверс. Алисента закусила губу. Ничем. Она ничем не могла заплатить, кроме как собственной жизнью. —  Имеешь ли ты в виду, что мы должны умереть? — холодно спросила Рейнира, но от Алисенты не укрылся страх в ее голосе. Страх, который она разделяла. Они с Рейнирой, как оказалось, разделяли непозволительно много чувств. — Ох, моя Королева, конечно же нет! — губы Алис Риверс растянулись в излишне волнительной улыбке. — Ваша долгая жизнь — это здравие всех Семи королевств. — Но нам нужно заплатить?! — не вынесла Алисента. Ее отчаянный голос разбудил Висенью, и по комнате разнесся детский плач. Взгляд, которым одарила ее Рейнира, мог бы оставить от Алисенты пепел. — За то, что наши дети живы и благословлены, нужно расплачиваться? Алисента закрыла глаза красными пальцами, пытаясь подавить все то, что копилось в ней долгие и долгие годы. Возможно, еще со смерти собственной матери. — Если мои молитвы не спасли моих детей, то что еще я могу сделать? — сухо прорыдала она. — Твои слезы нам не помогут, Алисента, — бросила Рейнира, но в ее словах не нашлось презрения. Скорее глухая безысходность. Рейнира продолжила: — Мне бы хотелось знать, чем я тебе обязана. Я не спросила этого в нужное время, а ты не сказала мне об этом, — она вздохнула, все еще не в силах прекратить плач Висеньи. — Боюсь, теперь мне придется со страхом ждать, когда твои чары потребуют свое. После этих слов Алисента отняла руки от лица и увидела, как изменилась Алис Риверс. Как за томлением в глазах проступила горечь. — Было ли у меня в той жизни то, чего я лишила себя в этой? В памяти всплыли слова Рейниры о темноволосом кудрявом младенце. Ребенке Эймонда. Алисента не знала, имеет ли она право говорить о том, что Алис Ривер лишила себя ребенка ради их детей, уничтожающих друг друга. И не знала, пойдет ли на этот шаг Рейнира. Можно ли было пытаться обмануть истинную ведьму? — Дитя крови дракона, — выдавила Рейнира сквозь зубы. — Твой сын. Алис Риверс задумчиво склонила голову к плечу и положила руки себе на живот, проводя по нему ладонями. — Этот ребенок должен был стать сильным. Что-то внутри Алисенты задрожало от этих слов. — Ты еще можешь получить ребенка. Если Алисента уставилась на Рейниру с оскорбленным удивлением, то Алис Риверс не проявила никакого участия. Она отрицательно покачала головой. — Уже нет. Но, возможно, когда-нибудь… другой дракон сам найдет меня. — Так что делать нам? — Вы приняли верное решение прийти ко мне, моя Королева, — Алис Риверс сдвинулась в направлении выхода. — Но вы пришли слишком рано. Вы сами принесете мне свой ответ, и только тогда я смогу успокоить ваши души. После того, как ведьма покинула покои, Алисента еще долго сидела рядом с Рейнирой. Они не покинули Харренхолл ни на следующий день, ни через два. Помощь, посланная им из Королевской гавани, прибыла в лице Рейнис, мейстера Герардиса и части Королевской гвардии. Небольшой, но достаточной для того, чтобы улеглись последние волнения в крепости. В подвалах еще оставался Драконий огонь. Алисента похолодела, когда на ее глазах рыцари и слуги осторожно поднимали по лестнице последние бочки. Все то, что еще служило следом подготовки к мятежу против правящей королевы. Отто Хайтауэр был причастен к этому, как сказала Алисенте Рейнис. По крайней мере, в той степени, в какой можно было доверять пойманному Ларису Стронгу, который и отдал приказ взорвать Харренхолл. Если на непричастность отца Алисента еще в глубине души надеялась, то никаких иллюзий в отношении своего бывшего доверенного не испытывала. Однажды Ларис Стронг сжег Харренхолл. Он вполне мог и взорвать его. Сама же Алисента все еще была свободна. Ни для кого не было тайной, что в своем письме Рейнире Деймон рекомендовал «серьезно ограничить» ее свободу. — Вдовствующая королева не имеет отношения к мятежу, — вслух отрезала Рейнира, закрепляя ответное письмо печатью и отдавая его Герардису. — Прошу больше не подвергать мои слова сомнениям. Уверенность Рейниры в итоге распространилась и на ее братьев, за что Алисента начинала чувствовать слабую и неуверенную благодарность. Возможно, это было бы не так без бастардов Рейниры. Потому что, когда принцы были собраны перед королевой, Джекейрис и Люцерис первыми принялись обо всем рассказывать. О том, как узнали о мятеже и угрозе Харренхоллу, как испугались за мать и бросились к ней на помощь. О том, что с ними рядом были Эйгон и Эймонд, которые, прихватив Дейрона, отправились на помощь к ней. К Алисенте. К их матери. В ту ночь Алисента, сидя в своих покоях и слушая крики Висеньи за толстыми стенами, плакала навзрыд. Она оплакивала себя и свою некогда нежную дружбу, она оплакивала своих любимых детей и внуков — тех, кому пришлось умереть там, чтобы она смогла открыть для себя их любовь. Она не могла успокоиться, а утром лежала, бесчувственно глядя в потолок и размышляя, потребует ли Рейнира ее компании за завтраком. Но Рейнира ее не потревожила. Оставшиеся дни их пребывания в Харренхолле были почти мирными. Рейнира занималась Висеньей и перепиской с Королевской гаванью, а Алисента старалась всегда быть рядом со своими детьми. Это было сложно, потому что даже послушного Дейрона неспокойный возраст и долгое отстранение от семьи толкали вслед за старшими братьями. И если за Эйгоном Алисента старалась следить, не веря ни в какие его исправления, то об Эймонде она боялась даже думать. Потому что как бы она ни старалась не верить в собственные греховные мысли, она боялась. Ей удавалось жить с этим страхом ровно до того момента, пока она не оказалась в карете с Рейнирой один на один. Рейнира качала на руках Висенью, заботливо завернутую в расшитое золотом покрывальце, но между ее бровей виднелась хмурая морщинка. — Алисента, — нарушила она тишину, когда они уже прилично отъехали от Харренхолла. — Это не та тема, которую я бы хотела обсуждать с тобой, но… Думаю, что у меня нет выхода. Ноготь Алисенты остро уперся в подушечку большого пальца. Рейнира не выглядела так, будто готова вести разговор без ее помощи, поэтому они еще несколько минут ехали в молчании. — О чем? — спросила Алисента, когда нашла в себе силы изгнать из голоса дрожь. — Я уже не смогу ничего сказать тебе о врагах короны. Ты сама знаешь это. — О нет, — Рейнира взмахнула рукой, будто корона для нее теперь была лишь безделушкой. — Это касается наших детей. Алисента ничего не сказала, но ее взгляда хватило Рейнире для того, чтобы продолжить. — Меня радует, что они… стали меньше врагами друг для друга. Это помогает мне быть более спокойной за жизни моих мальчиков. Но Эймонд и Люк… — на этих словах Алисента ощутила в горле знакомую горькую волну отвращения. — Они часто сталкиваются в Красном замке. И в Харренхолле. И их дружба… Я не совсем уверена, что с их прошлым, всем прошлым, они… Окончания Алисента так и не дождалась. Она задумалась, какую дружбу имела в виду Рейнира. Как глубоко она могла видеть, раз была когда-то связана браком с мужчиной, предпочитающим других мужчин. Что она думала об этом? — Они просто соблюдают приличия, — выдавила Алисента, примирительно добавляя. — Они оба соблюдают приличия. По крайней мере, Алисента могла на это надеяться. Но Рейнира посмотрела на нее с жалостью. Остаток пути они провели в молчании. Решиться на действия Алисента смогла, когда пережила первые дни с возвращения в Королевскую гавань. К этому времени ей почти удалось убедить себя, что отношения между Эймондом и Люцерисом были не более чем юной дружбой бывших врагов, и она сама не понимала, почему вообще подумала об ином. Просто что-то смущало ее. Что-то, ей самой непонятное, за что она не могла ухватиться цепким разумом. Ускользающее, но ощущавшееся сердцем. Было начало ночи, достаточное, чтобы Красный замок стих, оставив в себе лишь редкое беспокойство слуг. Алисента долго сидела за письменным столом в своем домашнем тяжелом платье и сжимала в пальцах Семиконечную звезду, прежде чем вышла из солярия и не прошла мимо дежурящих в коридоре рыцарей. Не так давно Рейнира даровала ей почти полную свободу, в которую сама Алисента почему-то искренне верила. — Если меня потребует королева, скажите, что я на тренировочном поле с сыном или в Богороще, — велела она одному из караульных, надеясь, что никому не понадобится. Эймонд часто проводил долгие вечера в тренировках, оставаясь в компании манекенов и мечей практически до середины ночи. Это стало настолько привычным для Красного замка, что даже семейка Рейниры в итоге перестала беспокоить уединение ее сына. Возможно, Рейнира уже присмотрела максимально удобное для нее будущее Эймонда. Вместо того, чтобы пройти прямиком к тренировочному полю, где слышался лязг стали, Алисента скрылась в небольшой оружейной, куда сносили требующее быстрой правки оружие. В маленькой постройке отвратительно пахло потом и маслом, и Алисента зажала нос, пока искала удобное для пряток место. Это был позор, что вдовствующая королева втискивалась в угол за стойкой, где сушились какие-то тряпки. Алисента просто старалась не думать, как низко она пала. От самоуничижительных мыслей ее оторвали твердые шаги и тихое сбитое дыхание. Даже не знай Алисента, что это Эймонд, — все равно бы узнала его по сопению после тяжелой тренировки. На мгновение ей показалось, что ничего не будет и ее обманули, когда сообщили о редких вечерних тренировках двух принцев. — Уже уходите, дядя? Люцерис двигался бесшумно. Его шаги всегда были легки, особенно, если ему хотелось оставаться незамеченным до самого последнего момента. Перед тем, как ответить, Эймонд некоторое время молчал. Алисента вслушивалась в его движения, пока Эймонд снимал с себя нагрудник. — Если ты хотел тренировки, то должен был прийти раньше. — Не хотел заставлять тебя ждать, дядя. Но мои братья сегодня требовали внимания, — оправдался Люцерис, на этот раз достаточно шумно перебирая сваленные в кучу сломанные мечи. Алисента ранее чуть не споткнулась о них, пока искала, где спрятаться. — Я не ждал. — Конечно, — голос у Люцериса зазвенел какой-то натужной веселостью. Словно он одновременно боялся и не мог не пытаться залезть дракону в пасть. Шутка, которая могла в равной степени и сойти с рук, и лишить его жизни. До ушей Алисенты донеслось низкое грудное мычание. — Не воображай, что у нас тут дружеские тренировки. Просто даже ты принесешь больше пользы, чем манекены, если мне вдруг когда-нибудь представится шанс бить ночью кроликов. Судя по тону, Эймонд как раз стоял на той границе, с которой мог сорваться в пропасть ярости или мирно отступить и уйти в свои покои до следующей перепалки. Алисента не могла решить, какой вариант ей был предпочтительней. — Я так не думаю, дядя. Но я волнуюсь, что один в темноте ты можешь случайно пораниться. В воцарившейся стальной тишине Алисента молилась богам, чтобы не выдать себя в своем порыве выскочить из укрытия и не вцепиться Люцерису в волосы. Эймонд выдавил ответ сквозь зубы: — Мой лорд Стронг, тебе не стоит сомневаться в моей способности снести твою голову даже совсем без глаз. Молчание Люцериса лично для Алисенты стало победой. — Я в этом не сомневаюсь, — спокойно сказал он, когда Эймонд уже закончил и явно собрался уходить. — Ты прекрасный воин. Я восхищаюсь тобой. Эймонд хмыкнул, и это было похоже на то, будто он доволен ответом.  С новым разговором никто не спешил, но тишина теперь казалась мягкой, какая бывает, когда ворчат друг на друга старые друзья. И Эймонд первым нарушил ее: — Если хочешь тренировки, приходи завтра. И желательно не в середине ночи. Я не хочу лишиться второго глаза, если ты вдруг не увидишь камень и споткнешься о него с мечом в руках. — Я хорошо владею мечом! — возмутился Люцерис. — Я знаю, — и следом. — Я действительно знаю. Даже Алисента не поняла, что конкретно имел в виду ее сын. Прошлое, когда нож в руке Люцериса превратил его в калеку, или же его настоящие умения держать в руках взрослое оружие. — Но вот в твердости твоих ног я так не уверен. То, что последовало за этим замечанием, Алисента поняла не сразу. Все будто доходило до нее с задержкой — резко вздохнувший Люцерис, звуки его недовольства, протяжное грудное гудение Эймонда, как если бы он забавлялся.   — Я не спотыкался! — сдавленно выдал Люцерис. Алисенте показалось, что он сделал несколько шагов к выходу. А Эймонд — шаг следом. — Неужели? Тогда почему ты выскочил из библиотеки как подстреленный заяц и спрятался к мамочке за юбку? После некоторой заминки Люцерис фыркнул. — Ты не можешь осуждать меня за то, что после твоих угроз я более бережно отношусь к своей сохранности. — Тогда тебе определенно не стоило меня целовать и не стоило спотыкаться. Алисента подавила рвотный позыв и тихо и глубоко задышала. — Я не спотыкался, — еще раз повторил Люцерис, уже гораздо тише. — Что ты мне сделаешь? Вырежешь глаз или скормишь Вхагар? — Не думаю, что будет уместно так расстраивать нашу королеву, — усмехнулся Эймонд. — Да и моя мать не обрадуется. Явно получающий наслаждение от ситуации, Эймонд коротко сказал что-то на валирийском. Алисента уже слышала это во время их ссоры перед коронацией, но сейчас оно было больше похожее на ласковое обращение. — Пошли. Завтра на тренировке я прослежу за твоими ногами. Они ушли молча. Алисенте даже показалось, что Эймонд ушел раньше, чем оружейную покинул Люцерис. Время шло, а она все стояла, привалившись к доскам, и глубоко дышала. Красный замок был готов праздновать первую луну принцессы Висеньи. Девочки, что почти месяц не покидала колыбель в покоях своей матери. Алисента скрупулезно следила за приготовлениями, находя успокоение в ежедневных заботах и в том, что привычно держала замок и слуг в своих руках. Ей не строил препятствий Деймон, не мешались под ногами их дети, а сама Рейнира терпеливо выслушивала ее мнения, не уставая напоминать, что «это не тот цвет, что присущ Таргариенам». От привычек избавляться было сложно, но Алисента справлялась. Она так и не сказала Рейнире о подслушанном разговоре их сыновей. Стыд, отвращение и страх смешивались в ней кипящей волной, и она долгие ночи проводила в раздумьях. Могла ли она успеть оградить сына от греха? Был ли грех порождением этой жизни или он еще в прошлой оплетал Эймонда? У Алисенты не было ответов. Единственным ответом было странное спокойствие, какое вдруг нашли друг в друге их потомки. Ответ был в руках Хелейны, которые можно было мягко сжимать, не боясь отторжения. В визитах Дейрона, который рассказывал о доме. В Эйгоне, который уже не смотрел на нее так, будто именно Алисента была виновна во всех смертях войны. В Эймонде, чья острота и отчужденность сменялись мягкостью и тягой к семье. Алисента смогла найти ответ в жизнях своих детей, и этого, наверное, ей было достаточно. Перед самым празднованием Рейнира позвала ее в свои покои. — Я рада, что ты взяла на себя управление подготовкой, Алисента, — Рейнира бережно покачивала свою маленькую принцессу. — У меня было мало на это времени. Впервые Алисента видела Висенью, не скрытую под покрывальцем. С рук Рейниры на нее смотрело круглое личико со вздернутым носиком и желтоватыми драконьими глазами. На голове виднелись небольшие наросты, похожие на рожки, и несколько завитков серебристых волос — обещание будущих густых локонов. За легкими кружевными рукавчиками на коже проглядывали красноватые чешуйки. Алисента заметила ожидающий на кровати украшенный вышивкой чепчик. — У меня никогда не было дочери, — с нежной усмешкой сказала Рейнира. — Признаться, после пяти мальчиков я немного теряюсь. Когда у Алисенты появилась Хелейна, она тоже не знала, что делать. Потому что живая дочь не была куклой, за которую не надо было бояться. — Среди пяти старших братьев ей не о чем будет волноваться, — слабо улыбнулась Алисента, впервые чувствуя искренность в искривлении собственных губ. — Принцессу окружат заботой. — Да, — Рейнира прижала Висенью ближе к груди и вздохнула. По ее поджатым губам было ясно, что она с трудом решалась на следующие свои слова. — Знаешь, эти чешуйки стали светлее. После родов их было больше. Но пару недель назад у Висеньи был зуд, и все начало исчезать… — Ох. Это, должно быть, была детская сыпь. В условиях Харренхолла стоило ожидать чего-то неприятного. — Возможно, ты права. В глазах у Рейниры мелькнула далекая грусть прошлого. Воспоминания, от которых она не могла избавиться.  Алисента также не могла забыть, как кусала ногти, когда ей сообщили о мертворожденном ребенке бывшей подруги. — Уже пора, — Рейнира подхватила чепчик и аккуратно надела его на Висенью. Вслед за этим в комнату вошли две служанки, которые забрали с собой маленькую принцессу. Рейнира поправила рукава и складки на юбке. — Если быть честной, я не успела сегодня толком даже поесть. — Повара постарались на славу, — заметила Алисента, понимая, как заученно и отстраненно звучит. К Рейнире вернулись ее стать и уверенность. Она была все еще круглой, так и не сбавив в весе. — Да. И я собираюсь попробовать все за столом. Составь мне компанию. Алисента постаралась мысленно перечислить все главные блюда, с которыми еще утром сверялась по списку. Во рту совершенно внезапно скопилась слюна аппетита. Предстояло еще много всего, но Алисента была уверена — именно сегодня она с огромным желанием опустошит свою тарелку, как не делала уже очень давно.