***
— Будь ты проклят! — ударив мужа по лицу, выкрикнула Лута. — Ты обрёк нашу дочь на смерть. Знай, я желаю тебе скорейшей смерти, такой же мучительной, какая ждёт Ванору. — Я сделал всё, что мог. У меня не было выбора. — Выбор есть всегда, — заливаясь слезами, сказала Лута и посмотрела на забившегося в угол сына, со страхом наблюдавшего за криками матери и таким равнодушным тоном отца. — Не было. Он всё равно будет мстить ей за дочь. И даже если она убежит, спрячется, они рано или поздно найдут её. Лута растерянно уставилась на мужа. Тот же в свою очередь молчаливо смотрел на неё. Его равнодушное лицо нисколько не удивляло её. Менас всегда был таким. Сейчас она отчётливо понимала, что ненавидит его. Всё, что она хотела, так это его скорейшей смерти. Да, Лута желала ему смерти мучительной, той, на которую он обрёк её дочь. — Это потому, что она не твоя кровная? — спокойно спросила Лута. — Да. — Но ты же воспитал её, видел её взросление. Она честно разделяла с тобой все лишения. — И что с того? В ней нет моей крови, — сев за стол, ответил Менас. — Моя девочка всю свою жизнь прожила под гнётом твоего рода. Терпела все лишения, унижения. По-твоему, для этого родство крови — не главное? Менас ехидно усмехнулся. — Теперь мой сын может спокойно прожить свою жизнь. Да, нрав у него дурной, но отныне жизнь Саргала будет другой. Он сможет жить лучше, чем я, и взять себе в жёны не дочь свинаря, а достойную девушку, которая родит ему кровных детей. Лута покачала головой. — Все эти зимы, что я разделила с тобой, думала, что ты благодарен мне. Благодарен за то, что я рядом с тобой, делю с тобой еду и постель. Менас рассмеялся. — Постель ты делила не только со мной! Разве не так? — Так! — выкрикнула Лута. — Так! И до сегодняшнего дня корила себя за то, что отдавалась за еду для себя и своих детей. Да, Менас, Ванора — не твоя дочь, и слава богам, что в ней нет твоей гадкой крови, а течёт кровь настоящего воина, того, кто знает, что такое честь. — Кровь горного варвара? — Да, кровь мергоса. — Ты даже имени его не знаешь, а говоришь о чести?! Плеха скудоумная, вот ты кто! — прокричал Менас и с силой ударил по столу. Испугавшись, Русгирс выбежал из дома, усевшись на крыльцо. Посмотрев на убегающего мальчика, он улыбнулся. — А этот вымесок чей? Возгапа? — Да. — Когда сожгут очередного вымеска, чтоб ноги твоей не было в моём доме. Поняла меня? Хватит с меня чужеродных ртов. Лута растерянно смотрела на мужа. Довольный, даже радостный, он сидел за столом и ел кусок чёрствого хлеба. Сейчас перед ней сидел другой Менас, не тот, которого она знала всё то время, что прожила с ним. От прежнего Менаса, который и головы боялся поднять, не осталось и следа. Самодовольный, наглый, он смотрел на неё, словно радуясь каждой её слезинке. Лута и подумать не могла, что муж может быть таким жестоким, ведь за всю их жизнь он никогда не делил детей, ко всем относился одинаково. — Где ты настоящий? — Вот он я, сижу перед тобой. И с этого дня ты будешь добывать себе еду самостоятельно. Поняла меня? Тело ты своё уже не продашь, потому как оно у тебя стало скверным, — встав из-за стола, Менас бросил под ноги жены недоеденный им кусок хлеба. — Можешь доесть, это последнее, что я хочу тебе дать. А теперь пошла вон. И вымеска хворого с собой забери. Лута подняла хлеб с пола, усмехнулась и посмотрела на мужа. — Надо же, ты уже начал хлебом разбрасываться? Что он предложил тебе, чтобы ты дал согласие на ритуал? — Ничего он мне не предлагал, я сам потребовал. Могу же я хоть что-то поиметь с того, что всё это время кормил чужие рты?! — Сколько стоит жизнь моей дочери? — Сотню золотых. Лута молча встала с лавки и вышла из дома. Русгирс последовал за ней.***
Драут вошёл в двор вождя. Там всегда были другие бегрофины, которых глава посёлка с гордостью называл своими стражниками. Опираясь на трость, мужчина в сопровождении своих личных стражей молча осмотрел их насмешливым взглядом. Они же молча и с интересом уставились на него, ожидая вот-вот услышать грубый голос. Он всем им казался интересным, тем, на кого смотрели с любопытством, ведь прежде никто из них не видел богатых драутов. Этот же всем своим видом давал понять, что имеет в своём распоряжении столько золота, что и представить никто из них был не в состоянии. В посёлке не утихали разговоры о драуте, который называет их короля своим другом. Кем он был? Знать никто не знал, и оставалось лишь догадываться, чем и занимался местный народ. — Где вождь? — А зачем он тебе? — подойдя к драуту, спросил один из крепких юношей. Драут злобно усмехнулся, ведь подобной наглости в обращении к себе он не знал. Однако представление о местном народе оправдалось. Его стражи переглянулись меж собой, но послушно оставались стоять на месте, ожидая приказа беловолосого мужчины. — Мне нужно поговорить с ним. — Он с дочерью. Вечером поговоришь, когда тельце проклятой девки будет гореть. Хотя из-за её криков вряд ли ты сможешь что-то услышать, — рассмеявшись, проговорил юноша. — Как твоё имя, бегрофин? — спросил драут. — Брац. — В моей стране ты бы поплатился за подобные слова. Юноша громко рассмеялся и похлопал мужчину по плечу. — Я не в твоей стране, поэтому мой язык останется у меня во рту! — высунув длинный язык, ответил юноша. Драут тяжело вздохнул и посмотрел на стражей, что стояли рядом с ним. — Вы видите, — обратившись к стражам, сказал он, — видите, какие здесь нахальные юноши. Они не умеют вести беседы, особенно им не свойственно беседовать с теми, кто старше и выше их по статусу. И всё-таки согласитесь, отваги Брацу не занимать. Наверное, поэтому он стал оберегателем толстозадого вождя. Как считаете? Немного помолчав, стражи рассмеялись, кивая головами и наблюдая за тем, как юноша растерянно уставился на их хозяина. — Я оберегаю покой этого рода. Это честь для меня, а тебя я знать не знаю. У себя в землях будешь командовать, хромоногий беловолос. — Сломайте ему руку, — не сводя глаз с юноши, спокойно проговорил драут. — И не отпускайте. Стражи тут же принялись выполнять приказ своего хозяина. На помощь к своему приятелю подбежали двое таких же крепких юношей, но после нескольких ударов, полученных от драутов, тут же сбежали, оставив кричавшего Браца во власти озлобленных мужчин. Им не составило труда сломать руку юноше, чей крик после хруста кости стал куда громче. Драут молча наблюдал за тем, как исполнялся его приказ. Кричавший юноша лежал на холодной земле, окружённый стражами, что посмеивались над ним. Попытавшись встать, он тут же оказался на земле. Один из них одним ударом ноги в живот заставил отказаться от подобного желания и смириться с тем, что на самом деле бегрофин оказался слаб и унижен. На крик лениво, почёсывая толстый живот, вышел Возгап. Растерянно уставившись на стоявшего перед ним драута с такими же беловолосыми стражами за спиной и на корчившегося от боли юношу, вождь лишь вопросительно повёл бровью. — У тебя в лизоблюдниках сплошные нахалы, Возгап. Как же так? Разве бегрофины такие? Не хочется в это верить. Скажи, что это не так, что он единственный такой. — Зачем ты пришёл? — Я по делу к тебе, — с улыбкой ответил драут. — Пригласи меня в дом, я хочу поговорить с тобой. — Идём. Они вошли в дом, где суетилась прислуга вождя. Когда драут осматривался по сторонам, на его лице появилась улыбка. Но какой она была? Возгап не мог понять. Хитрой или откровенной? Он не знал, кто перед ним, не знал его имени, ремесла. Ему было известно лишь то, что и всем: этот драут — друг короля Рогмона. Этого хватало для понимания, что в их посёлке находится не простой драут, а богач, который водит дружбу с самим королём. Мужчина был сплошной загадкой для местных жителей, и все их попытки узнать у бродивших по посёлку стражей, кем он является, не увенчались успехом. Ответ был один: «Это друг твоего короля». Рассматривая гостя, вождь не сводил глаз с его одежды. Чёрный кожаный до колен камзол, узкие в тон к нему штаны, аккуратно забранные в тёмные кожаные сапоги, и ремень, что обтягивал стройную мужскую талию, был завязан в замысловатый узел. На нём вождь заметил небольшие золотые заклёпки. «Кто же ты?» — думал он, продолжая рассматривать незваного гостя. Тёплая накидка с меховым воротом, которую драут отдал одному из стражей, также не осталась без внимания Возгапа. Посмотрев на мужчину, он без стыда с любопытством рассматривал и его внешность. Она казалась ему необычной. Белые волосы были аккуратно зачёсаны назад, и лишь несколько прядей свисало на мужской лоб; белые густые брови, из-под которых зелёные глаза то хмуро, то хитро посматривали на хозяина дома; прямой с чуть заметной горбинкой нос и ровные, даже скупые губы. Драут часто их облизывал, что не мог не заметить Возгап. Ему это казалось странным, ведь он так не делал, а значит это и было странным и неправильным, по его мнению. — У тебя красивый дом, Возгап. — Благодарю. — Уверен, у тебя много золота. Я прав? — с улыбкой посмотрев на смутившегося мужчину, спросил драут. — Признавайся, Возгап, много ли у тебя золотых монет? — Моей семье хватает, — пожав плечами, ответил Возгап. — Вот это самое главное! — похлопав мужчину по плечу, воскликнул драут. — Говорят же, бегрофины — прекрасные семьянины. Ты тому пример. Я прав? — Наверное. Я не знаю. — Эй, Возгап, хватит скромничать. Что с тобой? Почему ты так скромен у себя дома? Лучше налей мне вина. Окликнув служанку, что суетилась в соседней комнате, Возгап приказал той подать вино, хлеб, сыр и мёд. Женщина быстро накрыла на стол, стараясь не смотреть в глаза тому, кто игриво с улыбкой пытался поймать её взгляд. Стражи время от времени переглядывались, но молча стояли в комнате, слушая рассуждения драута о жизни в посёлке. Он говорил много и постоянно размахивал руками, на которые Возгап время от времени посматривал. Вождь увидел на тонком пальце яркое золотое кольцо с зелёным камнем. Всё, что имело свойство блестеть, не могло не попасть под пристальный взор бегрофина. — За тебя, Возгап! — подняв кубок, произнёс драут и сделал несколько небольших глотков. И тут же его довольное лицо исказилось. Зажмурившись, он поставил кубок на стол и откусил кусок сыра, стараясь его быстро прожевать, но перед этим не забыв выплюнуть то, что решил выпить. — Не понравилось вино? — испуганный поведением драута спросил Возгап. — Да, не понравилось, — ответил драут, но уже без улыбки, наоборот, его лицо было хмурым. Насупившись, он пристально посмотрел на вождя. — Ты решил напоить меня мочой с травами? — Нет-нет, что ты… — Так и быть, я поверю тебе, Возгап. Ты же не станешь обманывать, я прав? Ты ведь не такой плохой, чтобы обманывать. Уверен, ты хороший, поэтому я поверю тебе. — Нет, не буду, — прошептал Возгап, а внутри всё дрожало. Дрожало от неизвестности. — И всё-таки, у тебя прекрасный дом. Даже не знаю, чей дом лучше, мой или твой, — осматривая внутреннее убранство комнаты, сказал драут. — Чем ты занимаешься, какое у тебя ремесло? — У меня фермы. — Достойное ремесло. Уверен, ты лично трудишься на фермах. Наверное, и дети твои, и женщина тоже знают, что такое труд? — Нет, у меня трудятся местные жители. Я даю им работу, — с гордостью ответил Возгап. Драут улыбнулся, но его улыбка никаким образом не сняла того напряжения, что появилось внутри Возгапа. Сжавшись, он старался не двигаться, да и смотрел в зелёные глаза мужчины с трудом и без особого желания. — Похвально. Интересно, ты бы хотел иметь больше, чем есть у тебя сейчас? — Наверное. Все этого хотят, поэтому я делаю всё для того, чтобы мой род становился крепче и богаче. Каждый бегрофин желает, чтобы его потомки жили достойно и почитали его. — Согласен с тобой. Но смею предположить, что траты у тебя случаются, и траты большие, ведь род твой немалый. Я прав? — Да. — За сколько ты купил согласие на ритуал? — не сводя глаз с Возгапа, спросил драут. Возгап понимающе усмехнулся. — Сколько бы ни было, это всё равно небольшая цена, чтобы купить возможность отомстить. — Так сколько? — Сотня золотых. — Я дам тебе три сотни, и ты откажешься от ритуала. — Нет, — с гордостью посмотрев на драута, ответил Возгап. — Четыре сотни. — Нет. — Пять сотен. — Нет. — Шесть сотен. — Да хоть шесть сотен сундуков с золотом. Я никогда не откажусь от возможности отомстить за дочь. Послушай, драут, — Возгап наклонился к напротив сидевшему мужчине, — я не Менас и не продаю своих детей. Хотя он продал не свою дочь, а вымеска неизвестного воина, мергоса, который обрюхатил его жену за кусок хлеба. Плевать я хотел на твоё золото, у меня своего достаточно. Ясно тебе? А если желаешь трахнуть девку, то не играй в отважного воина-спасителя, а пойди и трахни её. Ей всё равно скоро умирать, так пусть хоть перед смертью познает, что такое член промеж ног! — сквозь смех заявил вождь. — Твоё право. Но, как мне известно, если она не его рода, то и не может быть сожжена. Я прав? — Она будет сожжена! — ударив кулаком по столу, прокричал Возгап. Драут игриво поднял руки, улыбнулся и сказал: — Возгап злится, Возгап хочет увидеть мучения маленькой бегрофинки. Я прав? — Да! Ты прав, драут! — Ты же знаешь, как сильно уважаю тебя, Возгап? Поэтому я не могу лишить тебя такой возможности. Стража! — прокричал драут и встал из-за стола. Возгап не увидел, как страж, что стоял по правую от него сторону, ударил его по голове. Упав на пол, он оказался во власти одного стража, который крепко прижимал его к полу. Испуганный бегрофин смотрел на то, как двое стражей сбили с ног старшего сына, прибежавшего на крик отца. После на полу лежал уже и второй сын с разбитым в кровь лицом и пробитой головой, из которой тонкой струйкой сочилась кровь. — Сынок! Возгап завопил и тут же попытался встать, но крепкий страж снова ударил его, но теперь уже по лицу. Чувствуя, как изо рта выпало несколько зубов, вождь громко простонал, но сделать ничего не мог. Он давно потерял сноровку и сильно растолстел. Драут с улыбкой наблюдал за тем, как из дома выбежала служанка, а из комнаты, где лежала дочь вождя, — жена Возгапа. Женщина испуганно уставилась на беловолосого мужчину и села на пол, закрыв руками рот. Своим поступком она вызвала лишь его смех. — Ты хороший отец, Возгап. Знаешь, здоровье детей бесценно. И всё-таки ты не смог достойно воспитать их. Как же так? Почему ты не дал того, чего им так не хватает сейчас? — присев рядом с Возгапом, вопрошал драут. — Твои дети нахальны и ненавистны к тем, кто слабее их. Разве они не должны защищать слабых? — Кто ты такой? — прошептал Возгап, пыхтя под руками стража. — Я — король Вальгард. Ты только никому не говори, хорошо? — поглаживая мокрую от пота и крови голову вождя, ответил драут. — Не хочу, чтобы здесь на меня смотрели, как на короля. Мне этого у себя в землях хватает. Возгап молча с испугом смотрел на драута. Он знал, был наслышан о короле Вальгарде, вернее, о его жестокости. Драут видел знакомое чувство в глазах тех, на кого он смотрел. Это был животный страх. И он нравился ему. Встав, мужчина посмотрел на старшего сына вождя, что молча лежал на полу, пытаясь понять, что происходит у него дома. Высокий и крепкий телом юноша… Он помнил его, когда тот бросил к ногам несчастной девочке окровавленное тело её пса. На лице драута появилась ехидная улыбка. — Это ты, тот отважный бегрофин, что сражается с собаками? — крепко схватив того за волосы, чтобы посмотреть в глаза, спросил он. — Не убивай, умоляю, — прошептал юноша. Вальгард громко и презрительно рассмеялся. — Сколько же раз я слышал эту фразу? Думал, что в землях своего друга на охоте я не услышу их, ведь звери не могут говорить. Я не убью тебя, но преподам урок. Обещаю, ты навсегда запомнишь его и впредь будешь вести себя более достойно. Протянув руку к стражу, который тут же подал ему свой небольшой топорик, Вальгард равнодушно отсёк юноше руку. Капли горячей багровой крови тут же украсили равнодушное лицо драута, а истошный крик юноши заглушал отчаянный крик его отца. Возгап изо всех сил пытался выбраться из крепкой хватки стража, но всё было напрасно. — Не трогай его! — прокричал Возгап. — Не трогай! — Поднимите его, — отдав приказ, драут с улыбкой наблюдал за тем, как старший сын вождя корчился от боли, пытаясь закрыть широкой ладонью окровавленную культю. Страж выполнил приказ драута и поставил на ноги хозяина дома. Тот же не сводил глаз с сыновей, которые оба были в крови. Старшему досталось больше, чем младшему, который молча лежал на полу и пытался быть незаметным. Оглядевшись, Вальгард протянул в сторону главы дома окровавленный топор. — Твои сыновья слабые. Почему, Возгап? Почему же твои дети слабы? Возможно, ты не учил их бою с сильным соперником? А может, ты вообще не учил их сражаться, а только позволял бить и унижать слабых девочек? Плохо, Возгап, очень, очень плохо. Так идём же со мной, мой дорогой бегрофин. — Куда? — Я хочу исполнить твою мечту. — Какую? — Не задавай глупых вопросов! Знаешь, я не переношу глупых существ. Возгап смотрел на драута. Да, сейчас он всё понял. Вождь вспомнил, что когда-то слышал о крепкой дружбе короля Рогмона с королём драутов, Вальгардом. Но много лет прошло с тех времён, когда он окружал себя разными бегрофинами и даже представителями других народностей. Долгие зимы Возгап жил в своём посёлке, приучая местный народ к абсолютному послушанию. Он исполнил свою мечту: каждый слушает его беспрекословно. И его самого, и его детей почитают в посёлке. Вождь снова посмотрел на старшего сына. Юноша кричал, выл, елозил по окровавленному полу, зажимал культю, скрывая её под скатертью, которую стащил со стола вместе со всем тем, что на ней было. Страж с силой толкнул Возгапа в спину, чтобы тот шёл за Вальгардом, который уже стоял в комнате Мары, молча лежавшей в постели и испуганно глядевшей на мужчину, что стоял у её постели и смотрел на неё, держа в руках окровавленный топор. Возгап замер. Сердце колотилось с такой силой, что, казалось, вот-вот плюхнется на пол, пробив грудь мужчины. Но кому было дело до его чувств? Да и разве сам вождь обращал внимание на чужие боли и мучения? — Я помню тебя на пиру. Ты была красива, — сказал Вальгард. — Такая привлекательная девушка должна украшать своим присутствием любое торжество, а не портить его. Понимаешь, Мара? Понимаешь, о чём я говорю? — склонившись над лежавшей девушкой, спросил драут. — Да, — оробело прошептала девушка. — Ты, дочь вождя, должна подавать пример своим достойным поведением, помогать слабым и особенно, что очень важно, уважать жизни тех, кто слабее тебя. Ну, а что сделала ты вместе со своим братом? Убила несчастного пса и сделала несчастной и без того затравленную всеми вами девочку. Мара! — воскликнул Вальгард. — Ты вела себя плохо. Очень плохо! — размахивая топором, с коего попала кровь на лицо девушки, воскликнул он. — Возгап, ты же знаешь, как сильно я уважаю тебя? — посмотрев на мужчину, спросил драут, но ответа не услышал, видя лишь страх в глазах вождя. — Смотри внимательно, я исполняю твою мечту! — ухватив девушку за руку, он тут же отсёк её, заставив ту кричать изо всех сил. Мара сразу и не поняла, что произошло. Вальгард сделал всё быстро, но боль взяла своё, и девушка подскочила с постели, не обращая внимания на боль в ранах на лице, что появлялась от каждого её движения. Ухватившись за окровавленную руку, Мара села на пол, продолжая кричать. — Надо же, какая ты, оказывается, нежная особа, Мара! — держа в руках окровавленную кисть девушки, сказал Вальгард. — После твоей выходки на пиру я и подумать не мог, что ты боишься крови. Не обижайся на меня, хорошо? Поверь, я предлагал твоему отцу золото, много золота, но он отказался. Видишь, что ты натворил, Возгап?! — подойдя к вождю, сказал драут. — Ты искалечил своих детей, — улыбнувшись заключил Вальгард. — Убей меня, умоляю, — сквозь слёзы прошептал Возгап. — Убей меня! — Что? Убить? Ты что, Возгап, ты за кого меня принимаешь? Я пришёл сюда не убивать. — Убей, прошу… — Нет, — лицо Вальгарда резко изменилось, стало злым, а голос — грубым. — Ты будешь жить и смотреть на своих детей-калек. Ты будешь жить и помнить о том, что сейчас здесь произошло, ведь самоубийство у бегрофинов считается страшным грехом. Я прав? А девчонку, которую ты решил сжечь, я сейчас же освобожу. Вальгард и его стража покинули дом Возгапа. Выйдя во двор, где один из стражей удерживал на земле стонущего от боли Браца, драут прошёл мимо него, словно и не увидел вовсе. — Срубите замок и вытащите её, — посмотрев на полуживую девочку, приказал Вальгард. Стражи на глазах у собравшейся толпы срубили замок и под руки вывели оттуда еле стоявшую на ногах Ванору. Потерявшись в этом мире, она казалось уже была готова умереть. Осмотрев на девочку с ног до головы, Вальгард улыбнулся и протянул ей окровавленные кисти рук. — Вот, это тебе. — Что это? — смотря, но будто не видя то, что протягивал ей драут, спросила Ванора. — Кисть того, кто убил твоего пса, и кисть той, чьё лицо ты изрезала. Знаешь, Мара оказалась очень нежной особой. Кричала, да так громко, что я чуть не оглох, — с улыбкой, сказал Вальгард, пытаясь поймать на себе взгляд девочки. — Удивительно, правда? Ванора молча смотрела на отрубленные части тела тех, о ком говорил незнакомый ей драут. Взяв в трясущиеся руки окровавленные кисти, она внимательно, как могла, рассматривала их. Усмехнувшись, девочка посмотрела на мужчину и произнесла: — И правда, кисть Мары. — Как ты это поняла? — Вот её родинка, — на лице девочки появилась довольная улыбка, словно и не было всего того, что с ней делали в последнее время. Вальгард громко рассмеялся. — Оставь себе на память. Отныне ты принадлежишь мне. Стража, уведите её в мой шатёр! Ванора ничего не успела сказать, как стражи подхватили девочку под руки и поволокли в сторону шатра драута.