***
По временному лагерю бродили королевские стражи. Они начали собираться в путь. Король Рогмон не желал более оставаться в посёлке и отдал приказ на сборы лагеря и продолжения пути в Секрану. Кто-то продолжал пить вино, кто-то готовил жеребцов в дорогу, кто-то готовил еду на кострах, кто-то разбирал небольшие шатры, складывая всё на повозки. Шатёр короля и его друга пока оставались нетронутыми. — И всё-таки, друг мой, ты немного перегнул палку, тебе так не кажется? — спросил Рогмон. — Прости, если обидел тебя, но что я мог поделать, когда пустоголовый вождь отказался от золота? К тому же, я выполнил данное тебе слово и никого не убил. Рогмон громко рассмеялся, стоило ему посмотреть на вальяжно сидевшего на толстом ковре Вальгарда. — Да, ты сдержал своё слово! — Вот видишь, я преподал хороший урок вождю и его детям. Думаю, что в ближайшее время они начнут думать о последствиях перед тем, как унижать слабых. — Хочешь сказать, что никогда не унижал слабых? Вальгард, я знаю тебя много лет, знаю, на что ты способен, что вытворял и что можешь вытворить. — Согласен, я жесток, и мне нет дела до тех, кто чужд мне или моему народу. Но в моих землях нет подобных законов, и дети не отвечают за поступки своих предков. Да, предательство у меня наказывается смертью, однако смертью предавшего. — А если тот, кто предал, сбежал? Что тогда делает его семья? — Живёт дальше, но не занимает важных постов в течение трёх десятков лет. Если это обычная семья, как семья этой девочки, то продолжают свою жизнь. Конечно, они стыдятся поступка своего предка, но не боятся за свои жизни, трудясь и рожая детей. А что мы увидели здесь? Изуродованные законы, жестокость к своему же народу. В конце концов, вождя, который отрастил брюхо и не смог защитить своих детей, оставаясь пыхтеть и блеять себе под нос, словно баран на бойне. Можно я дам тебе совет? — Слушаю тебя. — Оставь в посёлке десяток стражей, пока из столицы не прибудет тот, кто сможет навести здесь порядок. Уверен, у тебя найдётся кто-нибудь, кто согласиться пожить тут какое-то время и научить этих тупоголовых истинному закону и уважению к своим же. А семью Возгапа приравняй к крестьянам, пусть узнают, что такое труд, усталость от него и голод после тяжёлой работы. — Достойный совет, друг мой. Я соглашусь с тобой. Интересно, как ты представляешь его детей в труде, если у них после твоего визита нет одной кисти? — с улыбкой спросил король. — Таскать воду можно и одной рукой. Не смертельно! — рассмеялся Вальгард. — Кстати, как девчонка? — Она у меня, у неё лихорадка. — Считаешь, что она переживёт дорогу до Секраны, а после и до твоих земель? — Разве бегрофины не славятся тем, что раны их заживают быстрее, чем у остальных? — Славятся, но всё же тела наши не камни. — Последняя война с людьми доказала, что вас тяжело победить, вернее, убить. Вы быстро восстанавливаетесь. — Они мало знали о моём народе, равняя нас по себе, — ответил король. — Кто же из них знал, что наши порезы быстро заживают, а убить нас не так уж и просто?! Но дед девчонки, которую ты решил спасти, многое им поведал, — многозначительно посмотрев на друга, добавил Рогмон. — Ты же понимаешь, что она не имеет к нему никакого отношения? — спросил с улыбкой Вальгард. — Друг мой, ты неглуп. Видел же девочку, какая из неё чистокровная бегрофинка?! — рассмеялся драут. Рогмон кивнул и сказал: — Ты прав, для нас она «грязная». Вальгард рассмеялся. — Что, ты по-прежнему отрицательно относишься к кровосмешению? — И всегда буду. Для меня, как и для всех моих предков, важно сохранить чистокровность моего народа. Что будет, если дитя рождёно от бегрофинки и мергоса? Кто она? Не бегрофинка и не мергоска. Кто тогда? Полукровка, вот кто она и ей подобные. Где их родина? Скажи, — король посмотрел на драута, — а у тебя в землях, разве не так? Разве приветствуешь ты кровосмешение? — В знатных семьях — нет, ибо нарушается культура и порядок рода, но в крестьянских родах и даже среди торговцев случаются подобные союзы. — Часто? — Редко. — Нет, у нас подобное не принимается. И не будет. — Не смею спорить с тобой, друг мой. Ты — король Жёлтых земель. Скоро мы продолжим путь. Ты сможешь увидеть свою королеву и обнять сыновей. Я же продолжу путь к себе домой. Надо сказать, скучаю по семье. Когда я покидал родину, мой старший сын наслаждался новой для себя ролью, ролью мужа, — с улыбкой сказал Вальгард. — Израт — достойный наследник. Уверен, он будет и достойным мужем, и отцом. Вальгард хотел было что-то сказать, но страж, вошедший в королевский шатёр, помешал ему. — Король, Вас хочет видеть местная женщина. — Пусть войдёт. В шатёр вошла худая, одетая в оборванное, где-то залатанное платье женщина. Растрёпанный волос немного закрывал её осунувшееся лицо. Посмотрев на двух абсолютно разных мужчин, женщина тут же упала на колени, смотрев то на короля, то на его друга. — Кто ты? Как твоё имя? — спросил король. — Я Лута, — тихо ответила она. — Мать Ваноры. Драут внимательно и с интересом рассматривал стоявшую на коленях женщину. Она не вызывала ничего, кроме жалости, но Вальгард не испытывал к ней ни жалости, ни уважения. Наоборот, представшая перед ним женщина, скорее, вызвала в нём злость. — Какой Ваноры? — спросил король, делая глоток вина. — Девочки, которую хотели сжечь. Рогмон посмотрел на Вальгарда, который не сводил глаз с Луты. — Встань с колен. И если ты пришла сюда, чтобы поблагодарить за спасение своей дочери, то обращайся к нему, — он указал на драута, что рассматривал женщину. Лута встала с колен и подошла к Вальгарду. Она протянула к нему свои трясущиеся худые руки, но драут не коснулся её грязных рук. — Благодарю тебя, драут, — сквозь слёзы пролепетала Лута. — Я не знаю твоего имени, не знаю, кто ты, но я благодарна тебе за этот поступок. Ты спас мою дочь. Ты сохранил ей жизнь. Ты — добрый мужчина. Так позволь мне забрать её, чтобы вместе с ней продолжить жизненный путь. Вальгард рассмеялся. — Забрать? Твоя дочь больше не принадлежит тебе, — смотря женщине в глаза, сказал он. — Отныне у неё свой жизненный путь, а у тебя свой. Лута растерянно смотрела на драута. Она услышала его слова, но не понимала их значения или не хотела понимать. Перед ней стоял незнакомый мужчина другой народности, богатый, тот, которых Лута прежде не встречала. О его поступке ей рассказали местные жители, когда она брела с сыном по улице посёлка. Кто-то её проклинал, кто-то молча проходил мимо, сторонясь, но одна женщина, что годилась ей в бабки, рассказала, что Ванору спас драут. Не слушая более рассказ старухи, Лута вместе с младшим сыном побежала к главной площади, чтобы лично увидеть пустую клетку. Да, всё оказалось так, как и сказала старуха. И лишь несколько местных ребят, что прыгали по клетке, предстали её глазам, но никто не тронул женщину, ибо все были заняты пересудами о поступке драута. Весь посёлок явился к дому вождя. Придя к лагерю короля, Лута так и не смогла найти дочь. Стражи ничего ей не рассказывали, но кто-то из более сговорчивых посоветовал ей идти к королю. Она прислушалась к совету, но было уже поздно, и король отдыхал. Дождавшись утра, женщина всё-таки решилась на встречу с королём и его другом. Но разве она могла подумать, что услышит подобные слова от того, кто спас её дочь? — Но я её мать, — тихо промолвила Лута. Вальгард смотрел на Луту. Красота её лица тщательно скрывалась под усталостью, грустью и слезами, что катились по впалым серым щекам. — Возможно, ты и родила её, но что тогда сделала для неё помимо того, что выплюнула из своего чрева? — Я заботилась о ней, — растерянно, но всё-таки пытаясь отвечать на вопросы драута, прошептала Лута. — Лечила её, когда она болела, обучала домашним делам. Я волновалась за неё, когда ей было плохо. — И ты не пришла к ней, когда та, словно животное, сидела в клетке, ожидая своей смерти. Я прав? — Я не пережила бы, если бы увидела её там. Ведь я… — Ведь ты выбрала самый простой путь — не участвовать. Знаешь, женщина, если бы я не спас твою дочь, то её обугленные кости сейчас бы растаскивали дикие животные. Лута села на землю в ноги Вальгарду. Ухватив их, она посмотрела на него. — Умоляю, позволь мне забрать дочь. — Нет. Она принадлежит мне. — Умоляю тебя, драут, позволь мне забрать дочь, — прижимаясь к ногам мужчины, вопила Лута. — Отойди от меня! — выкрикнул Вальгард и оттолкнул от себя Луту. — Для чего она тебе? Она ещё дитя, — сидя на земле, Лута не сводила глаз с драута. Она боялась его. Боялась взгляда, в котором не было ни капли доброты, наоборот, была только злость. Мужчина с ненавистью смотрел на неё, не желая скрывать того, что вот-вот ударит её. Но ей было всё равно. Она не боялась за себя. — Моя дочь не сможет пережить того, что ты желаешь сделать с ней! — неожиданно для короля и его друга прокричала Лута. — Твоя дочь сильная и сможет пережить всё, что я ей уготовлю, — спокойно сказал Вальгард. — Она не сможет пережить одного — жизни здесь. Ответь, какая она? — Она добрая и слабая девочка, поэтому… Вальгард громко рассмеялся, чем вызвал улыбку у короля, который внимательно наблюдал за беседой Луты и своего друга. — Слабая? Не смеши меня, женщина! Твоя дочь порезала лицо дочери вождя у нас на глазах. — Она виновата, но… — Виновата? Ты хоть понимаешь, что говоришь, идиотка? Твоя дочь — сильная девочка. Она преданна тем, кого любит, и знает, что такое справедливость. — Она должна жить со своей семьёй. Умоляю, верни её мне. Я позабочусь о ней. Вальгард громко рассмеялся. — Глупая женщина, ты не сможешь позаботиться о ней, а будешь только обузой. Я не верну тебе её. Король, — посмотрев на Рогмона, сказал Вальгард, — прикажи ей убраться отсюда. — Ступай с миром, женщина, — спокойно сказал король. — Нет, я не уйду отсюда без дочери! — прокричала Лута. — Стража! Выведите её, — приказал король, чем вызвал смех у Вальгарда и громкий плач Луты. Стоявший у шатра Русгирс увидел, как его мать бросили на холодную мокрую землю. Женщина громко плакала, сидя в грязи. Мальчик тут же подбежал к матери, обнял её и сказал: — Матушка, встань, ты простудишься. Лута словно не слышала сына. Истошно крича, она продолжала сидеть в грязи, привлекая к себе внимание нескольких стражей. Остальные молча проходили мимо, равнодушно смотря на женщину в грязном и порванном платье. — Если бы Саргал был здесь, такого бы не случилось, — шептала Лута. — Мой сын, мой Саргал… Русгирс растерянно смотрел то на мать, то на мимо проходившись стражей. Мальчик лишь гладил голову матери, послушно ожидая её успокоения. Он не знал, куда им идти, где спать и что есть. Русгирс знал одно: отец выгнал их из дома. Так сказала Лута, когда они покидали родной двор. Перетаптываясь с ноги на ногу, мальчик испуганно смотрел по сторонам. Никто не подходил к ним, кроме одно стража, который стоял в десятке шагов от них. Он сдвинулся с места, как только Русгирс посмотрел на него. — Это твоя мать? — спросил страж. — Да, — подняв голову, мальчик с интересом посмотрел на стража. Он не доставал ему даже до плеча, таким высоким был мужчина. — Мяса хочешь? — с доброй улыбкой спросил страж. — Мяса? Какого? — Свинья. Вчера ещё бегала! — рассмеялся страж. — Мясо свиньи? Но мне нельзя, — грустно ответил Русгирс. — Почему? — Я из «проклятого рода». — Из какого рода? — «Проклятого рода». Нам нельзя есть свинину. — Кто тебе такое сказал? — Вождь. Страж громко рассмеялся: — Забудь о нём. Идём, я накормлю тебя. — Но я не могу бросить матушку. Страж посмотрел на плачущую женщину, что так и сидела в грязи, закрыв руками лицо. — Оставь её тут. Я дам и ей кусок. Русгирс молча ушёл со стражем. Их путь не был долгим. Шатёр, где жили стражи, стоял рядом с королевским. Собрав его, они оставили лишь костёр, где готовили себе еду и грели воду. Вокруг огня сидели пять стражей. Они о чём-то беседовали, но, увидев своего в компании мальчика, тут же замолчали и вопросительно посмотрели на него. — Его нужно накормить. В нём совсем нет силы, — сказал страж и усадил мальчика на пустое бревно, что служило лавкой. — Бери, малец. — Что я могу взять? — посмотрев на стража, спросил Русгирс. — Мясо. Русгирс взял небольшой кусок жареной свинины. Откусив, он лишь повёл тонкой жёлтой бровью. Стражи рассмеялись. Они с интересом наблюдали за тем, с каким аппетитом ел мальчик. Русгирс же не обращал на них внимания, жадно откусывая, быстро прожёвывая и глотая куски сочной свинины. — Как тебя зовут, малец? — спросил страж. — Русгирс. А тебя? — Хамур. — Ага, — с полным ртом мяса ответил Русгирс, чем вызвал громкий смех стражей. Мальчик лишь посмотрел на них и продолжил жадно глотать еду. — Запей, — протянул ему свой кубок один из стражей. — Иначе живот заболит. Русгирс взял кубок и сделал глоток. Замер. — Что это за вода? — Это эль. Пей, малец, — сказал Хамур. — А этот кусок отдай своей матери. Она вон, — обернувшись, он посмотрел на женщину, что неподвижно сидела в грязи, — по-прежнему сидит там. Что с ней? — Не знаю. Матушка ничего мне не говорит. — А кто она? Зачем пришла к королю? — Мы пришли за моей сестрой. Стражи молча переглянулись. — Твоя сестра та девчонка из клетки? — Ага. Мы её заберём и уйдём. — Куда? — Куда-нибудь, — вытирая рот от жира и эля, ответил Русгирс. — Отец выгнал нас с матушкой из дома, — встав с бревна и поклонившись стражам, он ушёл, оставив их. — Смотри, матушка, нам дали немного мяса, — присев рядом с матерью, сказал Русгирс. — Тот мужчина очень добрый, он и меня накормил, и тебе передал кусок. Оно очень вкусное! Лута наконец-то подняла голову и посмотрела на сына. Перед ней сидел совсем ещё ребёнок. Наивный и добрый мальчик. — Ешь, сынок. Я не голодна, — прошептала Лута и встала. — Идём. Они ушли. Их путь был свободным, перед ними не было прежних преград в виде Менаса и его морали. Их никто не удерживал. Сопровождаемые холодным ветром и начавшимся моросящим дождём мать и сын направились в сторону леса. Лута знала одно: там, в лесу, боги услышат её молитвы и помогут ей и детям. Стражи проводили их пристальными взглядами. Хамур смотрел до последнего. Встав с бревна, он прошёл несколько десятков шагов, чтобы увидеть, куда же повела мать своего сына. Он простоял до того самого момента, пока две фигуры не скрылись средь широких стволов деревьев.***
— Ты слышал её? — воскликнул Вальгард. — Слышал?! — Успокойся, друг мой. Она мать и имеет право требовать вернуть ей дочь. Возможно, так будет лучше. — Лучше для кого? — Для всех вас. Зачем тебе девочка? Твои игры с ней закончатся тем, что она надоест тебе, и ты решишь избавиться от неё. А перед этим подаришь множество надежд на хорошую жизнь и достойную смерть. Но такого не будет, я-то знаю тебя. Сколько у тебя было таких игрушек? Они все закончили тем, что ты сломал их. Где они сейчас? Живы? Нет. Или кто-то выжил и здравствует? — Все они были глупые, — с улыбкой ответил Вальгард. — Решето, в которое сколько не наливай, всё вытечет, оставив сухую пустоту. Король рассмеялся. — Верни девчонку матери. Пусть начнут новую жизнь, пусть живут вместе. — Нет. — Можно я дам тебе совет? — Да. — Верни девчонку матери. Она — её семья. Разлучая дитя и мать, ты не делаешь доброго поступка. Хочешь забрать её в свои земли, но там она будет чужой. Забирая зверёныша из стаи, ты обрекаешь его на долгий обратный путь. Девчонка никогда не станет той, которую тебе хочется видеть. В ней лишь злость и привязанность к собаке, но это не от хорошей жизни, как и злость. Она живёт в своём мире, где собака — это друг. В какой-то мере она сама дикое животное. Хочешь, по прибытию в Секрану я дам тебе десяток юных бегрофинок? — с улыбкой спросил король. — Благодарю тебя, друг мой, за совет и десяток юных бегрофинок, но я откажусь и от совета, и от молоденьких созданий, — протянув королю правую руку, ответил Вальгард. Молча пожав друг другу руки, Вальгард оставил короля в одиночестве. Он направился к себе в шатёр. Когда король вышел на улицу, где шёл дождь, личная стража, состоявшая из шести драутов, сопроводила его к шатру. Он вошёл внутрь и увидел, как на полу, в углу на тёплой богатой подстилке, сидела девочка. Рядом стоял королевский страж. В ответ на все вопросы девочки он молчал, чем заставил её встать, но ноги не держали Ванору. Она тут же рухнула, поняв, что силы всё-таки оставили её. Боль в спине, животе и голове мешала ей соображать, как прежде, быстро. Посмотрев на вошедшего драута, она тут же спросила: — Когда ты отпустишь меня? Вальгард снял тёплую накидку и подошёл к девочке, сев на корточки и с улыбкой взглянув на неё. — Я не думал об этом. — Так подумай. Вальгард рассмеялся. — Ешь, — он положил на подстилку хлеб и мясо. Ванора молча принялась есть. Она была сильно голодна и не собиралась отказываться от угощения драута. Тщательно прожёвывая хлеб и мясо, девочка не обращала внимания на то, с каким интересом смотрел на неё мужчина. Тишину в шатре разбавляло лишь её чавканье, которого она не стыдилась. — Вкусно? — Да. — Постарайся не издавать звуков, когда ешь. Это отвратительно. — Почему? — набив рот едой, спросила Ванора. — Ты же не свинья, чтобы так есть. — Как тебя зовут? — спросила Ванора. — У меня много имён, а значит, его нет вовсе. — Странный ты какой-то. — Почему? — рассмеялся Вальгард. — Не говоришь своего имени, спасаешь меня. Как ты смог сделать это с его детьми? Он же будет мстить мне. Хотя, знаешь, я в ближайшее время уйду из посёлка. Мой старший брат ушёл в Секрану, я там его отыщу. Славно будет, когда он увидит меня, — с улыбкой и мясным жиром на губах говорила Ванора. — Вот он удивится, что я смогла дойти до столицы и найти его. Брат будет гордиться мной, я уверена. А ещё здесь где-то должен быть мой друг, хотя он не любит, когда я его так называю. Говорит, что у Скупщика Лифа нет друзей! — рассмеялась она. — Но мне всё равно, для меня он друг. Знаешь, драут, Скупщик Лиф столько историй мне рассказывал. Всё, что я знаю, он мне рассказал. — И что же ты знаешь? — не сводя глаз с девочки, спросил Вальгард. — Ну, то, что король Рогмон остановится у нас в посёлке, я узнала первая. Это он мне рассказал. Он эйби, много путешествует, видит и слышит то, что другие не могут. Скупщик Лиф даже подарки мне делает. Однажды он подарил какую-то вонючую мазь, что раны лечит. Вальгард с улыбкой слушал девочку. — Интересно, а про остановку короля он тебе больше ничего не рассказывал? — Не-а. Вальгард рассмеялся. — Хороший у тебя друг. Это тот, что сидел у клетки? — Да. Ты видел его в посёлке? — Нет. — А мою матушку и брата? — Я не знаю твою матушку и брата. — Странно, куда же они делись? Но я обязательно их найду. Может, Менас приказал им не выходить из дома? Такое тоже может быть. А его ты видел? — Говорят, он сбежал, — поглаживая себя по подбородку и не сводя глаз с девочки, ответил Вальгард. — Сбежал?! — громко спросила Ванора. — Куда? — Не знаю. — Наверное, он к своему отцу подался. Ему больше некуда идти. Да и пусть идёт. Гадость с гадостью всегда найдёт, о чем поговорить. Но мы с Саргалом найдём его. Обязательно найдём, — замолчав, Ванора посмотрела на мужчину. — Драут, а ты поможешь мне добраться до Секраны? — Я помогу тебе добраться до Ливаны. — Это что такое? — Столица моих земель, — ответил мужчина. — Вернее, моей родины, — сразу же добавил он. — Я не собираюсь идти в твою родину. Мне нужно добраться до Секраны. Там мой брат. Мы с ним очень дружны, он будет заботиться обо мне. Так поможешь или нет? — Ты не поняла? — на лице Вальгарда от улыбки не осталось и следа. — Ты пойдёшь со мной в Ливану. — Никуда я с тобой не пойду! Вот ещё, что мне там делать? Мне нужно в Секрану! — повысив голос, заявила Ванора. — Девочка злится? Не нужно злиться, дитя, от тебя здесь ничего не зависит. — Мне нужно в Секрану! — прокричала Ванора и попыталась встать, но он тут же толкнул её, и та снова оказалась на подстилке. — Ты увидишь Секрану, обещаю. Сперва мы прибудем в твою столицу, ну, а после направимся в мою. Путь от Секраны до Ливаны будет долгим, но спокойным. — Ничего не понимаю. Зачем мне туда идти? — Я так решил. — Я не твоя дочь, чтобы ты решал за меня, куда мне идти! Вальгард рассмеялся и сказал: — Ты — моя собственность и пойдёшь туда, куда я пожелаю. Поняла меня? — Я не твоя собственность, драут! Меня тебе никто не продавал. Я не животное, чтобы покупать меня. — Тебя продал вождю тот, кто воспитал, так что ты проданная. А я не покупал тебя, я просто захотел взять себе. Ванора смотрела на драута. Он был интересен ей, но после его слов страх победил интерес. Сжавшись, она принялась покусывать нижнюю губу. Так было всегда, когда страх овладевал ею. Переборов боль и всё же встав, девочка изо всех сил пыталась устоять на ногах, которые ей казались тряпичными. Не сводя глаз с мужчины, который так же пристально смотрел на неё, Ванора сказала: — Ты забираешь меня, чтобы там продать? Твой король позволяет торговать такими, как я? Вальгард улыбнулся и вплотную подошёл к девочке. Он был намного выше, и ей пришлось поднять голову, чтобы увидеть его глаза. Она была невысокой и еле-еле доставала ему до груди. — Такими, как ты? Это кто? — Сироты. — У тебя есть родители, братья. Почему ты называешь себя сиротой? Ванора грустно усмехнулась. — Менас не мой отец, я поняла это, — сказала девочка, — ну, а матушка… Она больше любит Саргала, да и Русгирс не обделён её заботой. Я лишняя. Но у меня нет злости ни на братьев, ни на матушку. Старшего невозможно не любить. Он хороший и всегда заботился о матушке больше всех нас. Русгирс нуждается в ней, как никто из нас, ведь он часто болеет. Знаешь, драут, я скучаю по ним. И по матушке тоже. Сильно. Я бы хотела увидеть её, обнять и попросить прощения за все слова, которые говорила ей, — Ванора не могла долго стоять и поэтому села на прежнее место. Вальгард бессловесно смотрел на неё. Тощая, грязная, в засохшей крови, с разбитой бровью и губой девочка была одета в тонкую тунику и такие же штаны. Её одежда была явно не для зимы. Длинные волосы, что доходили до пояса, были неаккуратно собраны в хвост, но уже болтались грязным комком, на который она не обращала ни малейшего внимания. Прежде он никогда не видел таких скверных волос, ведь бегрофины славились их красотой. — Я прикажу, чтобы сюда принесли тёплую воду. Тебе нужно как следует вымыться. — Зачем? — испуганно уставившись на мужчину, спросила Ванора и попятилась назад. Вальгард улыбнулся. — Не бойся, ты лишь смоешь с себя грязь и кровь. Ты когда последний раз мылась? — Месяц назад, в реке, тогда ещё было не так холодно. Вальгард лишь кивнул головой и вышел из шатра.