Обретение души и сычуаньский перец

Ступив на белые камни Облачных Глубин, Лань Чжань, придерживая затихшего юношу, почти мальчика, на руках, двинулся в свои покои. Все встреченные люди на пути провожали их тревожными взглядами. «О да, это тот странный дурачок, который с трудом читал и не умел писать, но сотворил боевое заклинание высокой сложности.» Слухи быстро расходятся, даже в том месте, где они официально запрещены. — Он вспомнил! — подскочил к отцу взволнованный Сычжуй. Дело в том, что Вэй Усянь был в своей старой одежде, а в волосах торчала красная лента, взамен белой, что ему каждое утро повязывали. За поясом виднелась его прежняя чёрная флейта. Высокий мужчина с каменным лицом легонько покачал головой из стороны в сторону. Что означало — нет. Сам Лань Ванцзи, когда издалека увидел на дереве фигуру в чёрной одежде с алым подбоем и с красной лентой в всклокоченных волосах, сначала решил, что сходит с ума. Грезит наяву. Потом, подойдя ближе, убедился, что это бледный, как сама смерть, Мо Сюаньюй. Увидев его приближение, парень словно смог расслабиться, от цепко державшего его нервного потрясения, и повалился с дерева без сознания. Лань Чжань еле успел подхватить ослабевшее тело, стремительно падающее и задевающее ветки. О да, в этой ужасной ситуации на чёрном пепелище заклинатель успел ещё и насладиться тяжестью тела любимого на своих руках. То, что переродившийся муж ему не позволил бы делать, пока находился в здравом рассудке. В тот момент, когда его создание вернулось, он не начал вырываться, а пристыженно скукожился в уверенных объятьях мужчины, который нежно прижимал парня к себе. Он ничего не вспомнил. Ванцзи это понял даже без слов, по его мимике, по его молчанию. Всё, что он мог сделать сейчас, так это позаботиться о новом вместилище души его любимого супруга. Без лишней суеты, войдя в дом, он положил парня на кровать и раздел. В этот раз Мо не падал в обморок в ужасе, от того, что его трогает «обрезанный рукав». Видимо, от шока у парнишки совсем перемкнуло, но и Лань Чжань был само благочестие. Ни одного лишнего движения, ни взгляда, ни намека. Вытряхнув юношу из одежды, которая была явно велика, положил флейту рядом и отнес его в бочку с теплой водой, которую приготовили на заднем дворе. Спокойно опустил его туда. В этот раз бочка была небольшая. По пояс. Нефриту так показалось удобнее, это было действительно лучше. Конечно его руки действовали машинально, но да, он разглядывал своего мужа. Его новое тело. Почти подростка. Такое хрупкое и нежное. Он был красивый, совсем другой. Более изящный, более тонкий. Яркие выразительные глаза на лице, которое имело вечно-удивленный вид. Нежно-розовые губы, чуть влажные сами по себе, а теперь ещё и мокрые от воды, словно лепестки дивных цветов. Его душе подходило это тело, всё, что мог сказать Лань Чжань. — Ну всё, давай мы тебя вытрем, — он помог парню встать и закутал его с ног до головы в большое пушистое полотенце. — Почему ты не ругаешься? — тихо спросил парень, наблюдая как старший суетится, выливая воду и убирая принадлежности для мытья, приводя задний двор в идеальный порядок. — А должен? — сухо ответил он. — Ну очевидно. Я сделал что-то плохое, — понуро пробормотал Сюаньюй. — Сделал. Это действительно так. Но теперь ты и сам убедился, что я не ошибся в тебе. Заклинатель внёс его в дом, положил на простыни. Помог всунуть руки в белую нижнюю одежду. — Что тебе показали пауки? Чего ты так испугался? — осторожно спросил Лань Чжань, завязывая тесëмки под рукой у мужа. — С-собак, — стыдливо ответил Мо и притянул к себе колени, накрывая их плотнее белой тканью. — Что-то ты действительно помнишь из прошлой жизни, — у мужчины было такое лицо, словно он собирался улыбнуться, но ему было больно, — тебя когда-то обижали собаки, в этой жизни? — Нет… — задумался парень, — В деревне все довольно безобидные и даже не лаяли. Никогда не кусали, играли. — Почему же ты тогда их так боишься, что пауки-оборотни выбрали для тебя этот образ? — Лань Чжань конечно знал ответ. Причём знал больше самого парня о нём самом и его душе. Ванцзи посмотрел на Сюаньюя, не смея прикоснуться к нему, боясь напугать. Эта невозможная диковинная пытка отравляла сознание. Находиться так близко с вновь обретëнным мужем, и не сметь дотронуться, когда и как хочется. Этот наивный испуганный взгляд, эти розовые влажные губы, всё его существо, дышащее свежестью, молодостью и какой-то печалью, разбивали сердце Лань Чжаня, вновь и вновь, на миллионы осколков. — Можно спросить? — к парню постепенно возвращалась его живость и природное любопытство. — Конечно, спрашивай, — старшему было интересно, чем же может интересоваться Мо. — Теперь, когда тело другое, ты наверное не испытываешь тех… ну желаний… что прежде были между тобой и им… Вэй Усянем. Ванцзи замер. Его лицо превратилось в непробиваемую маску. Словно вырезанный из цельного куска белого мрамора, прекрасного и холодного, он застыл от того, насколько этот вопрос был личным, насколько он выражал всё то, что горело синим пламенем в душе мужчины. — Тебе пора спать. Оставайся сегодня здесь. А завтра мы обо всем с тобой поговорим. — А ты. Где ляжешь? — Сначала мне нужно пойти отчитаться перед старейшинами, потом буду медитировать в саду. — Всю ночь? — Добрых снов… — он запнулся, так как отчаянно хотел сказать Вэй Усянь. Так сильно, что сводило скулы. Ему казалось, он чувствовал движения родной души в этом новом теле. Даже в том, что он делал, в том, как говорил, и в мельчайшей мимике. Это было его прежнее, то, что не возможно воспроизвести специально. Как жаль, что он ничего не помнил о нём, о Лань Чжане. Причём сам мужчина был уверен на миллион процентов, что душа драгоценного супруга вернулась в этот мир именно из-за их любви. Такой сильной, что все мыслимые границы жизни и смерти смогли быть разрушены перед этими нереальными чувствами. Мужчина склонился над Мо, защекотав его выбившимися из-под ленты тонкими прядями. Юноша только удивленно смотрел на приближающееся лицо, осознавая, что, возможно, за этим последует поцелуй. Но не отвернулся, не откатился по кровати в ужасе, а завороженно смотрел на богоподобный облик старшего. Лань Чжань запечатлел нежный поцелуй у него на лбу, словно коснулся неразумного расшалившегося ребёнка в конце суетного дня. Отчасти, так оно и было. Его шёлковые волосы тяжёлой волной упали с плеча прямо на руку парня и, когда он поднимался обратно, в пальцах у юноши осталась белая лента, с рисунком плывущих облаков. Спокойно посмотрев на это, Лань Чжань потянул за ленту, освободив её, и удалился, шагая уверенно через небольшой дворик, где стоял специальный навес для медитаций с двумя плоскими подушками и хрустальными колокольчиками под потолком. *** Сюаньюй спал очень беспокойно. В те редкие моменты, когда он проваливался в забытье, ему мерещились призрачные псы и обгоревшие деревья. Дрожа от страха, открывая глаза в уютной комнате, пропахшей тонким запахом сандала, он ненадолго успокаивался, ворочался с боку на бок и путался в простынях. Наконец, в очередное страшное пробуждение, он резко сел на кровати. Эти попытки уснуть были словно пытка. Он не знал, где в этом доме добыть воды для питья, встал и поплёлся искать. На заднем дворе, под навесом, на одной из подушек он обнаружил недвижимую фигуру. Ванцзи сидел спиной к нему в позе лотоса. Совершенно, идеально и неподвижно. Просто образчик медитаций. Словно сам будда решил воплотиться в этом высоком красивом человеке. Его длинные волосы, которые тяжелым шелком опускались до пояса, с белой лентой поверх, шевелил легкий ночной ветерок. Как можно быть таким идеальным даже со спины? Казалось, каждый тончайший волосок лежал там, где ему и положено находиться. Его нужно было сажать в класс для медитаций по утрам, дабы все ученики брали с него пример. Чтобы не побеспокоить Лань Чжаня, ступая очень аккуратно и неслышно, парень поплёлся к своему ложу. Ему стало совестно, что он забрал кровать старшего, и тот теперь вынужден заниматься скучной медитацией в саду, всю ночь напролет. Он снова лёг на белые простыни, тщательно подмяв прямоугольную подушку под шею. Другую же прижал к животу, это создавало какое-то чувство безопасности и уюта. В комнату неслышной тенью вошёл Лань Чжань, шурша по полу длинными белыми одеяниями. Он так же молча снял верхние облачения, под молчаливую истерику Мо, который резко сел на кровати и прижал к себе одеяло, готовясь в любую секунду дать стрекача отсюда, куда угодно, да хоть на Луну. — Ложись и закрой глаза. Ты не можешь спать из-за того, что нервничал. Но сейчас уснёшь. — Это заклинание какое-то? — буркнул неверяще парень. — Нет. Просто ложись, — Лань Чжань скользнул на кровать, не особенно переживая за то, что с другого края трясся от ужаса Сюаньюй. Нефрит замер на кровати, лежа на спине, словно статуя. Сложил руки по обе стороны от своего тела и закрыл глаза. Юноша, видя, что на его благочестие никто не покушается, колебался, ложиться ему или нет. Потом всё же аккуратно, на довольно большом расстоянии, какое позволяла кровать, прилёг, повернувшись лицом к мужчине. Глядя на его совершенный профиль, подсвеченный лунным светом. Сюаньюй не мог сказать, спит ли он или это разновидность лежачей медитации. Шавассана, ну. Что-то он помнил из курса йоги, которым добивали обычно после тяжёлого учебного дня. Впрочем, он был вполне себе успешен в этом, за исключением стойки на голове, которую делали практически все адепты Гусу Лань. Остальные же ученики из других кланов частенько забивали на истязания тела, предпочитая переписывать какие-то книги по выбору Лань Сичэня. Незаметно для себя его веки отяжелели настолько, что парень уронил голову на подушку и мирно засопел. Теперь спокойно чувствуя себя под защитой нефритовой горы рядом. Томное утро настало так быстро, словно прошёл всего один миг. Лань Чжань открыл глаза ровно в пять, будто внутренний будильник, встроенный с рождения, сработал, как ему было и положено. Ощущая некую приятную скованность в теле, Ванцзи прикрыл веки ещё на мгновение, потом воспоминания вчерашнего вечера обрушились на сознание, словно сход лавины. Он тихо вдохнул, пытаясь утихомирить ускорившийся пульс. Лань несмело улыбнулся, не двигаясь с места, ведь его муж, хоть и в другом теле, в данную минуту облепил старшего руками и ногами, как диковинный звереныш свою мать, сладко спал, прижимаясь розовой ото сна щекой к плечу Чжаня. Словно и не было тех дней отчуждения, с того самого момента как заклинатель нашел его. Во сне юноша был прежним Вэй Ином, который предъявлял свои права на мужа, даже сквозь дрёму. Наверное, впервые за всю жизнь, благородный Хангуан-цзюнь не стал подниматься в пять, как было заведено в Облачных Глубинах и в его личных правилах жизни долгие годы. Он тихо пил эти сладкие мгновения, ощущая тяжесть конечностей на своем теле, слушая мерное дыхание. Наблюдая за мелкими подрагиваниями ресниц и губ. Какой красивый мальчик, такой юный и свежий, словно сам рассвет. Вэй Ин завозился, притягивая к себе ближе, и Лань Чжань, не выдержав, погладил его по щеке подушечками пальцев. Раздалось недовольное бурчание и, зашевелившись, он устроился поудобнее, пряча лицо в рукаве нижней рубашки Ванцзи. Лань Чжань как не пытался сохранять неподвижность и спокойное дыхание, дабы не будить парня, он всё равно начал просыпаться, медленно выплывая на свет божий из грез Морфея. Поняв, что во сне прилип каким-то образом к старшему, он в одно мгновение отпрыгнул на другой конец кровати. — Ч-что ты делаешь? Это же неприлично! — залепетал Сюаньюй. — Я делаю? — искренне удивился Лань Чжань, который от первой до последней секунды вел себя словно святой в заповедном монастыре для мужчин, отринувших свою природу насовсем. — Обнимать меня была полностью твоя затея, так что в пору мне жаловаться! — Да ты наверное, наверное! Приставал ко мне, пока я спал! — обличительным тоном заявил Вэй Ин. — Обычно этим занимался ты. Как в прошлой жизни, так и в этой — не особо изменился. — Я… я! — задохнулся от такой несправедливости Мо, который даже не нашёл, что сказать на этот кошмарный поклëп. — Давай я тебе кое-что покажу? — попытался отвлечь от этой шаткой темы старший. Мо Сюаньюй выкатил глаза от ужаса, глядя на Лань Чжаня, и потянул одеяло на себя, закрываясь по шею. Мужчина посмотрел на него, с плохо скрываемым раздражением. Ещё ни словом, ни действием, даже взглядом он не посмел себе сделать что-то посягающее на его целомудрие, зато, с тех пор как они встретились, его самого пытаются уличить в этом снова и снова! Это начинало утомлять. Или же наоборот, этим самым молодой господин Мо выдавал свои тайные желания или веления тела, и в отрицании пытался сбросить эту вину на другого, так выгораживая себя непонятно от чего. — Смотри, — просто сказал старший и сложил крестом два пальца на левой руке, щёлкнул большим и средним пальцем правой. Раздался небольшой треск и воздух ощутимо дрогнул. По спине поползли мурашки. — Что это? — испуганно спросил Мо. — Небольшое заклинание. Чтобы прогнать оборотней-пауков. Как видишь, ничего тут не обуглилось. Но если бы здесь были оборотни, они бы просто растворились. — Заклинание для мурашек, — пробубнил Мо. — Повторишь? — Ага, — парень сложил крестом пальцы левой и, посмотрев на Нефрита так, если б он был оборотнем, щёлкнул пальцами. Ничего не произошло. По лицу Ланя промелькнула легкая тень улыбки. — Ну вот, — довольно разочарованно произнес парень, который и не верил, что вдруг может резко получиться. — Ты должен почувствовать ядро. Позвать его. Закрой глаза и представь. Ты же делаешь это на медитациях ежедневно. Парень доверчиво прикрыл глаза, чуть поднял подбородок, словно испытывая серьезные муки поиска внутреннего ядра. Это выглядело настолько умилительно, что старший невольно заулыбался. Наконец парень внутренне собрался, сложил из пальцев требуемую конструкцию и щёлкнул пальцами. Воздух заколебался, раздался тихий треск и уже знакомые мурашки поползли по спине. — Работает! — радостно подскочил на кровати парень, заливаясь счастливым смехом. — Ты сейчас сделал то, чему учат на последних курсах в Облачных Глубинах, и то не всех, — одобрительно покивал головой Ванцзи. — Как это возможно? — удивленно спросил Мо. — Это действительно интересный вопрос. Дети к концу первого года обучаются использовать готовые амулеты. И то не всегда удачно. Их делают уже зрелые заклинатели. Потом, на втором — третьем году они учатся делать эти амулеты сами. По степени сложности конечно. Где-то на пятом они чертят арканы на бумаге. И это уже считается довольно серьезный уровень. Творить заклинания в воздухе и из пальцев удается не каждому заклинателю. И то, что ты так просто сейчас это повторил, говорит о многом. У тебя сформированное ядро. Как у опытного заклинателя. Понимаешь? — Значит, я могу не ходить на утренние медитации и поспать? — Нет! Фокус с мурашками был повторён на утренней медитации, после которой Мо уже стоял коленями в мелкой гальке без нижних штанов. Проходящий мимо заклинатель не знал жалеть ли его или внутренне ликовать от счастья. Такое поведение было под стать его предшественнику просто на все сто процентов. Сохранив степенный вид, он прошёл мимо, задевая его будто бы случайно полами одежды. — Эй, Лань Чжань, — заговорщически прошептал Мо, — ты можешь им сказать, что я не урок сорвал, а тренировался изгонять оборотней? Как-то больновато коленочкам, — он сделал грустные глаза насколько мог, умоляюще глядя на старшего. Обычно такое поведение не имело смысла, но именно Нефрит на это покупался, и догадливый Мо Сюаньюй начинал искать свои выгоды в этом. Лань немного замедлил шаг, словно показывая, что парень был услышан, но мгновенного спасения не последовало. Мо Сюаньюй грустно вздохнул, глядя на белую мраморную крошку, которая так безжалостно впивалась в его кожу. Спустя несколько часов, обрабатывая его колени, Сычжуй усмехался. — Во время медитации прям? Ну хаха, братец Мо, ты просто решил выбраться из Облачных Глубин методом одного единственного человека, который был до тебя. — Вэй Ина? — Ага, угадал. Я конечно всего не видел, но поверь, его здешние приключения передаются из уст в уста. Кто-то смеется, конечно, а кто-то с ужасом вспоминает. — Так я и есть Он. Сычжуй внезапно стал серьёзным, вглядываясь в глаза Мо, пытаясь увидеть родную душу, но видел лишь лукавый прищур. — Когда ты всё вспомнишь, скажи мне об этом. Я, признаться, ужасно скучаю по учителю Вэю. — Хорошо, учитель Сычжуй, — серьёзным тоном сказал парень и рассмеялся звонко, как ребенок. Так их и застал Лань Чжань, веселящихся, не смотря на то, что коленки, которые в данный момент находились без одежды, довольно ощутимо пострадали. — Ай, ай, ай, — заверещал парень в ответ на обработку. — Давай подую? — без задней мысли предложил Сычжуй. — Мгм, — лицо Лань Чжаня превратилось в непробиваемую маску. Он сжал кулаки и глаза его потемнели, словно грозовое облако. Сюаньюй не заметил ничего особенного в поведении старшего, а вот мальчик напротив, побросав ветошь с мазью, встал, тревожно глядя на Ванцзи. — Ты должен был позвать меня, а не заниматься самодеятельностью, — отчитал сквозь зубы заклинатель. Сычжуй насупился. Он же не делал ничего противозаконного, лишь помогал своему, практически, отцу. Но судя по реакции Лань Чжаня, тот был в совершенном бешенстве сейчас, и молодой адепт решил, что самым умным будет — убраться отсюда подальше. — Ты вообще мог бы за меня и заступиться. Второй человек в ордене! — обвинительно сказал Мо, разглядывая свою коленку, на которой кое-где ещё были кровящие ранки. — Правила для всех едины. Нельзя срывать уроки, даже если ты можешь творить заклинания высшего уровня. Особенно, если умеешь. Нельзя быть таким выскочкой! — Таким? — Сюаньюй быстро сложил конструкцию из пальцев и ударил мурашками по широкой спине Ванцзи, — Мурашечное заклинание, — захихикал парень. Лань Чжань, присев перед парнем, схватил его за бедро повыше коленки, задирая ученические одежды так, что речь сейчас не шла о целомудрии, а напротив — стало жарко. Он сказал очень тихим, проедающим мозги насквозь, голосом. — Расцениваю это сейчас как попытку соблазнения. Все твои действия имеют определенные последствия. И в следующий раз, прежде чем такое творить, подумай, я рассчитываю на твоё благоразумие или же буду волен толковать так, как мне это заблагорассудится. — Ну я же пошутил, Лань Чжань, — канючил Мо, пытаясь содрать белую крупную ладонь со своего бедра. В отличие от его мечущегося разума, тело вполне себе реагировало предательски. Щеки вспыхнули ярким румянцем, сердце пустилось вскачь, а место соприкосновения с ладонью мужчины — горело просто огнём. — Я вообще-то пришел сообщить тебе одну неприятную новость про наказания. Из которых ты просто не вылезаешь. Может стоит как-то серьезнее относиться к учебе? — он убрал ладонь и Мо постарался незаметно потереть рукой там, где она была. — Наказания, опять? Что у вас тут за обучение такое?! — Опять. И на этот раз очень серьезное. За твой проступок в роще тебя ждёт двадцать ударов бамбуковыми палками по спине. И это будет больно. — Но я задание выполнил же! За всех, между прочим. — Иногда мне так хочется назвать тебя прежним именем. В особенности, когда ты себя так ведёшь, — Лань посмотрел на него с тоской, — задание было не твоё. Ты обязан был находиться на территории Облачных Глубин и учиться писать иероглифы. Вместо этого, ты отправится в рощу, самостоятельно покинул пределы ордена. За это десять ударов. Остальные десять за то, что спалил рощу. Есть пострадавшие. Я сейчас не говорю про заклинателей и учеников, которых спасли наши облачения. Я про животных и растения, которых ты погубил. Наш орден ценит каждую жизнь, которую дарует будда. Если ты заметил, мы даже не употребляем пищу животного происхождения и даже молоко. За повреждения учеников я скостил тебе десять ударов. Это если ты думаешь, что я за тебя не заступался. Это не так. Мо Сюаньюй пристыженно смотрел в пол не зная что и сказать в свое оправдание. По сути он был виноват даже в своих собственных глазах. — Но я же не знал, что такое могу сделать. — Никто не думал. Но по теме арканов у тебя будут дополнительные занятия. — Ещё занятия? — Да, но думаю тебе будет вполне интересно. Судя по последнему аркану, — Лань Чжань слегка улыбнулся. — Не нужно уничтожать низших оборотней заклинаниями, способными разметать армию лютых мертвецов, не меньше. Давай немного структурируем твои умения, для общей безопасности. — А есть такие заклинания, скажем, которые заставят смеяться неудержимо, ну или танцевать? — Мы продолжим этот разговор после наказания бамбуковыми палками. — Отрезал Ванцзи. Лицо Мо Сюаньюя заметно скисло, он жалобно поглядел на Лань Чжаня. — Как только всё закончится и ты восстановишься, я свожу тебя в деревню. Только не успей натворить ещё что-нибудь. Не будь врагом сам себе. — А если я буду в достаточной степени громко орать, это поможет мне вырваться из Облачных Глубин? — Кляп… Мне сложно называть тебя по имени. Но, Сюаньюй, после того, что ты творил в роще, выйдешь ты отсюда только ногами вперед. Я не могу прикрывать тебя перед всеми старейшинами постоянно. Некоторые знают, кто ты есть на самом деле, другие — догадываются. Если до этого дня, как ты спалил рощу, у тебя был какой-то малейший шанс, теперь его вовсе не существует. — Если ты сильно хочешь, можешь называть меня старым именем, — очень серьезно сказал парень, — только не часто. — Спасибо. ***

Лань Сичэнь наблюдал, как помощники помогают Мо снять одежду, оставляя его в нижних белых штанах. Ученик добровольно лёг на специальную широкую скамью, крепко сжав её край. — Всё те же и всё там же, — сказал Первый Нефрит рядом стоящему брату, который сжимал кулаки, напряженно глядя на своего мужа, которому зачитывали его прегрешения и объясняли правила поведения на дисциплинарной скамье. — Он слишком хрупкий для этого, — сквозь зубы сказал Лань Чжань так тихо, что услышал только брат. — Тогда ему следует вести себя осмотрительнее или тебе лично взять на себя каждый его шаг. — Это невозможно. Вэй Ин остался прежним, за исключением памяти. — Ну боевой аркан-то вспомнил. Причём как чётко! — Вдохновенно заулыбался Сичэнь, под аккомпанемент первых звуков ударов и, последовавших за ними, криками парня. Лань Ванцзи сжал зубы, словно сам испытывал эту боль. Хотя бамбуковые палки, которыми и ему перепадало в основном из-за Вэй Ина же, казались детской шалостью перед дисциплинарным кнутом, оставившего на спине Нефрита никогда не заживающие раны, требовавшие постоянного ухода. Лань Чжань присутствовал и смотрел на своего мужа всё то время, пока длилось наказание. В конце специальный человек окатил спину парня ледяной водой, под уже слабое шипение теряющего сознания Мо Сюаньюя.