***
На рассвете Лань Чжань сам вытянул тёплое, ещё по-детски пахнущее, тельце Мо Сюаньюя из плена простыней. Посадив на край, сам скрестил его ноги, дабы он не завалился обратно, начал приводить в порядок его лицо, под протестующее мычание. — Если бы ты лег спать вовремя, то не было бы так тяжело сейчас. Ты, словно ребенок, не видишь последствий своим действиям. — Ну, Лань Чжань. Можно ещё десять минуточек посплю, а потом пойду на медитацию, ну? — Сам же знаешь ответ, — добродушно ответил старший, скользя мягкой губкой по лицу и шее Сюаньюя. — Стой, стой, я сам, — не успев толком разлепить глаза, он вытянул губку из рук удивлëнного Ванцзи и стал с удвоенной энергией натираться ею до красноты кожи. — Что-то произошло пока меня не было? — М… с чего ты взял? — хмуро ответил Сюаньюй. — Мгм… — хмыкнул старший, который наблюдал какие-то странные метаморфозы в поведении младшего. Мо казался ему более мрачным и скрытным, чем обычно, и он не видел в этом причин. Заклинатель уже сожрал себя напрочь за то, что высказал парню днём ранее по поводу чужого гуциня. В конце концов мальчик не знал таких тонкостей, он воспитывался в обычной семье и заклинателей не было рядом. Он не мог знать, что чужое оружие и инструменты — это слишком личные предметы, сопоставимые по значимости разве что с белой шелковой лентой клана Лань…***
После обеда всё Гусу затянуло таким густым туманом, что белую дымку можно было потрогать руками. Такое погодное явление было нередким в этих краях, и название «Облачные Глубины» собственно и было последствием. Туман постепенно оседал на траве и деревьях крупными каплями росы, и выходить наружу было не очень приятно. Все жители Ордена разбрелись по зданиям, занимаясь спокойными делами перед привычно-ранним отходом ко сну. Лань Чжань встретил своего мужа после занятий и проводил его в один из музыкальных классов, что имели хорошую звукоизоляцию от греха подальше. Ведь чем они собирались заниматься было явно не для чужих ушей. С собой Ванцзи нëс стопку старых манускриптов, которые ему было необходимо изучить в короткое время, да верный гуцинь за спиной в белом чехле, чтобы влажный туман не испортил высушенную в специальных условиях дэку инструмента. Маленький и уютный класс не имел окон. Вернее, была целая раздвижная стеклянная стена с перемычками, которая и являлась входом. В такую погоду было особенно приятно находиться в такой теплой комнате и смотреть на погодное ненастье, сквозь неплотно задвинутые окна в пол. Чистые циновки на полу и подставки под гуцини располагались вдоль стен так ровно, если бы их ставили по линейке. Лань Чжань подвинул один из столов в середину комнаты и очень бережно водрузил на него свой инструмент, касаясь его так нежно, словно тот был живым. Затем, кивнул, внимательно наблюдающему за ним, Сюаньюю, приглашая того играть. — А я не порежу об него пальцы? — зависая ладонями над семью струнами изящного гуциня, боязливо спросил Мо. — Нет, — лаконично ответил Лань Чжань, усаживаясь на низкую тахту с намерением почитать описания неких ритуалов, тех, что для него нашёл и успел приготовить Сычжуй. Работу в библиотеке разделили на насколько этапов. Сначала Сычжуй с ещё одним приближённым адептом искали всё, что мало-мальски напоминало тёмные ритуалы, а Второй нефрит вчитывался уже более подробно, отбирая то, что имело какую-либо ценность в изучаемом вопросе. Решив убить одним ударом двух зайцев (хотя применительно к Облачным Глубинам это выражение не было применимо), Лань Чжань предоставил мальчику свой инструмент. И дабы не смущать его обучением игре, что проходила в довольно тесном контакте, мужчина отсел подальше, надеясь, что удовлетворённый интерес быстро угаснет, и ему не потребуется объяснять, как правильно играть на гуцине рука в руке, находясь так близко, что в глазах начинало мутиться от совершенно нецеломудренных намерений тела, что не признавало глас разума ни на мгновение. Впрочем, через несколько долгих минут бессмысленного бренчание, полилась несмелая мелодия, которую человек с неплохими музыкальными данными мог изобразить на любом инструменте. Лань Чжань одобрительно закивал, незаметно отбивая такт носком ноги. Это была одна из разрешённых мелодий, которые мальчик теперь изучал, в основном используя флейту. Лань Чжань запретил ему играть в классах на инструменте его предшественника, эта флейта была слишком известна среди учителей и старших адептов уж точно. Поэтому, он преподнёс ему новый прекрасный инструмент, что не вызывал подозрений. Учителя музыки хвалили талантливого ученика, наравне и ругали за непоседливый характер и постоянную отсебятину. Однако это скорее говорило о недюжинном таланте парня, которому сложно было держать себя в рамках, кои Облачные Глубины накладывали на любое телодвижение. Музыка — это тот аспект, в котором для Мо Сюаньюя рамок не существовало. Он никогда не играл тот же «покой», которым мучали всех денно и нощно. Всегда были некие украшения или добавления. Учителя бледнели, боясь, что магический смысл мелодии от этого может измениться, чуть ли не в противоположную сторону. Но, сохраняя канву и мелодику, истинный смысл произведения всё же сохранялся. Сам гуцинь Ванзци так отличался от огромного инструмента Лань Цижэня, который звучал гнусаво и басовито. У Второго нефрита был совершенно уникальный инструмент, который следовал за ним везде, где бы он ни был, в специальном чехле. Он был небольшим, узким и, несмотря на это, довольно глубоко звучащим. Это сразу оценил парень, пробегая чувствительными подушечками пальцев по всем семи струнам, убеждаясь, что они не режут пальцы в кровь. Чуть ли не смеясь от удовольствия, он тут же начал зажимать струны, извлекая всё новые и новые ноты, пока рождалась новая мелодия. Затем, с трепетом погладил по тёмному дереву, поражаясь, как можно было сделать из такого тонкого материала настолько прекрасный резонатор, видимо, без чудесных заклинаний тут не обошлось. — Ну что, наигрался? — спустя добрых несколько часов спросил Лань Чжань, удивляясь, насколько тихо и усидчиво Мо развлекался с гуцинем, который теперь придётся протирать и настраивать. Но старший об этом не беспокоился. Ради этой горящей неподдельным удовольствием мордашки, можно было бы пожертвовать всем. Довольная улыбка юноши была ему ответом. Мальчик наверное мог бы провести так весь вечер и всю ночь, и с утра ещё продолжить, так ему этот процесс был по душе. Их милый спокойный вечер внезапно прервал неожиданный визитëр. — О, добрый вечер. Вот вы где, я уже с ног сбился, вас искать, — заходя в комнату, сообщил Лань Хуань, шурша своими дорогими одеждами и бледно голубым поясом, что выдавали в нём лицо, представляющее собой власть в Ордене. — Отдал свой гуцинь ему? Это после того, как он порезал пальцы об инструмент Цижэня? Во истину мой брат благороден и милосерден! Лань Чжань ответил уничижительным взглядом, прекрасно понимая, что старший брат откровенно потешается над ним. — Ну я же не знал, — громко засопел Сюаньюй, теребя свой пояс. — Ну так знай, мой мальчик. Это негласные законы всех заклинателей. Никогда нельзя трогать чужое оружие и музыкальные инструменты. Это слишком личный вопрос. Если, допустим, меч другого заклинателя ты даже из ножен не сможешь достать, так как он признаёт только своего хозяина, то инструмент может тебя ранить, а то и убить. Но и по сути, музыкальные инструменты настолько интимный предмет, что играя на нём, ты словно целуешь его владельца прямо в губы, и взасос. Чей там гуцинь был? Лань Цижэня? Мо Сюаньюй выкатил глаза, серьёзно воспринимая слова откровенно глумящегося над ним Главы клана. Вспоминая старого учителя, с редкой растительностью в виде козьей бородки, вечным недовольным выражением лица и вязкими, неприятными, унижающими комментариями… Он был в ужасе от того, что сделал… Как порезал свой палец, который до сих пор ещё и болел… С другой стороны, только что не он ли несколько часов подряд играл на гуцине Лань Чжаня, без единого слова с его стороны. Более того, сам старший это и предложил… — Не слишком ли ты много думаешь о плотском для заклинателя, который отверг мирские радости? — язвительно ответил Второй нефрит брату, глядя на то, как краснеют щеки смущëнного в конец парня. Лань Хуань, с ангельским видом, только покачал головой отрицательно. Всё его существо выражало деланное спокойствие, хотя Ванцзи-то знал наверняка, к чему все эти инсинуации. Впрочем, Глава клана недалеко ушёл от истины, но с точки зрения Лань Чжаня, не стоило всё снабжать такими физическими ассоциациями и смущать и без того тревожного мальчика. После этого Мо отправили готовиться ко сну, строго-настрого предупредив, не шляться по Облачным Глубинам в одиночестве, под страхом наказания и экстра часов медитаций. Чего он опасался, наверное, больше, чем бамбуковых палок. Ученик понуро поплёлся в сторону своей одинокой узкой кельи, наотрез отказавшись ночевать в доме Лань Чжаня, чем безмерно удивил и, возможно, расстроил его. Сичэнь прикинулся ветошью, листая старые трактаты, даже бубня себе под нос что-то значимое и слушая милые пререкания супругов, так похожие на то, что было много лет назад. От этого сжималось любящее сердце брата, видя перспективу этих отношений, даже с учётом того, что память Вэй Усяня останется на той стороне бытия навсегда. Совершив наскоро омовение, Сюаньюй забрался под простыни, пытаясь изобразить из себя деревянного младенца — адепта Гусу. Провозившись в кровати очень долго, всё же неспокойный сон сморил его и, разбросав простыни по всей келье, перевернувшись несколько раз, он отчаянно спал, поскуливая во сне от извечных кошмаров, которые не отпускали его, не давали нормально существовать. В конце концов, когда сон стал слишком ярким, что он видел капающую с клыков, дымящуюся слюну, дрожащий юноша подскочил на своем месте, резко открывая глаза, и тут же тяжелая рука утянула его в плен мягкой кровати и запаха сандала. С облегчением Сюаньюй спрятал своё лицо на широкой груди Лань Чжаня, который, несмотря на то, что юноша наотрез отказался ночевать в его цзинши, пришёл к нему среди ночи сам, зная особенности его проблем со сном. Старший даже не проснулся, машинально обнимая его и даже похлопывая по спине. Так уютно, что это казалось чем-то нереальным. Сюаньюй почувствовал себя в безопасности, вдыхая полной грудью запах Лань Чжаня, ощущая его тепло и физически, и всем своим существом. Хангуан-цзюнь ушёл раньше, чем Сычжуй пришёл будить Сюаньюя, после того, как ударил утренний колокол. В стабильно разбитом состоянии с утра юноша пытался вспомнить, пригрезилось ему ли теплая забота старшего или он действительно был здесь. Тем не менее он чувствовал теплое, разрастающееся чувство внутри себя. О да, если он действительно спал рядом, это было причиной сбившегося дыхания парня. Это было то, о чем он размышлял под веселую праздную болтовню Сычжуя. Мо совсем уже не требовалась помощь, чтобы собраться. Он делал все утренние процедуры сам и успешно, но старшие продолжали приходить к нему, чтобы побыть рядом хотя бы несколько минут. У Сычжуя, с тех пор как он закончил обучение, было так много обязанностей, что для него помощь юноше являлась практически отдыхом. Ему было бесконечно приятно отвечать на миллионы вопросов Сюаньюя, который испытывал к нему особое расположение. Возможно, от того, что возрастом Мо был младше остальных, и относился к нему с львиной долей теплоты и терпения, и юмора. После обеда Лань Чжань пришёл за своим мальчиком, как обычно в этот день недели, забирая его на занятия по изучению арканов высшего уровня. Об этом приказано было не распространяться, а всем остальным ученикам было объявлено, что они изучают какую-то особую древнюю письменность и поэзию, так как у юноши обнаружились особые таланты и стремления в этом направлении. Такие индивидуальные занятия были не редкостью среди послушников, которых развивали в нужном направлении, если нужные качества, талант и недюжинное трудолюбие присутствовали. Мо Сюаньюй показал язык одному из однокурсников, с кем они без устали задирали друг друга, соревнуясь в крутости и безделии, и побежал за Лань Чжанем, с трудом поспевая за его широкими, размашистыми шагами. — Сегодня мы с тобой полетим кое-куда, — сказал старший, показывая кончик флейты Вэй Ина из широкого рукава. — Опять на кладбище? — восторженно воскликнул Мо, стараясь поспевать за слишком быстро идущим старшим. — Возможно. — Лаконично ответил тот. — Лань Чжань, — дёргая за рукав в нетерпении, — расскажи мне скорее всё! А мы на мече полетим? — Скоро всё узнаешь. А сейчас возьми мешочки цянькунь, которые я приготовил для нас, а также всё, что тебе может понадобиться на два дня. Вбегая в цзинши, Мо схватил два мешочка, молниеносно цепляя их на поясе. Одежду брать не требовалось, так как заботливый старший давно уже всё сложил так идеально, что даже малейшей складки не могло остаться, уж это Сюаньюй знал наверняка. В этом весь безупречный Второй господин, даже в мелочах. Кинув для убедительности пару учебников, которые он и не собирался открывать, но нужно же было создать необходимый антураж, он удовлетворился этим, стал ждать прихода Ванцзи, подпрыгивая от ожидания этого захватывающего чувства полёта, что он так полюбил. Про то, что нужно находиться в тесном контакте со старшим, буквально впечатываясь друг в друга, парень предпочел просто не думать. Полёт не был очень долгим и Мо уже привычно обхватил талию старшего, словно делал так сотни раз, без страха и сомнений. Они сошли в чистом поле, где травы и мелкие полевые цветы мотало ветром, прижимая к земле. Слева находилась небольшая роща, практически близняшка той, что Сюаньюй сжёг не так давно. — И что же мы не на кладбище сегодня? — озираясь спросил юноша. — За рощей есть небольшой старинный склеп. — А что мы будем делать? — Есть одна мысль, которая пришла нам в голову с Сичэнем. Мне сейчас придётся рассказать о прошлом. Я знаю, ты не любишь обсуждать Вэй Усяня, но это имеет к нему прямое отношение. — Я готов. Если это может помочь. — Мо не совсем понимал, чего добиваются, что ищут старшие. Но он ощущал, все их занятия имели определенные цели. Конечно, его подготавливали так, чтобы он не убил себя и окружающих, но было ещё что-то, это явно чувствовал младший. — Как я тебе рассказывал, у Вэй Ина, который развивал в себе тёмные искусства, была особенность — без труда поднимать мертвецов, а также создавать лютых мертвецов. Ты же знаешь, кто такие лютые мертвецы? — Да, это мертвецы, которые при жизни претерпели многие мучения и после смерти не могут успокоиться. Они подлежат успокоению или уничтожению, — как по учебнику отчеканил юноша. — Правильно. Но Вэй Усянь сделал из них настоящих солдат, заставляя действовать в своих интересах. По силе они превосходят пять обычных мертвецов. Однако чаще всего его лютые мертвецы стояли на страже правосудия. Но методика не совсем совершенна и случались фатальные промахи. Но сейчас не об этом. Был один лютый мертвец, которому Вэй Усянь при помощи своих знаний и умений вернул его личность и интеллект. — Получается, он мертвый и словно в сознании? — изумленно захлопал глазами Сюаньюй, понимая насколько это нереально и совершенно удивительно. — Вот именно. В сознании, с памятью и преданностью. Он и стал слугой Вэй Усяню, его соратником и оружием. Все враги называли его верным псом Магистра. — И ты хочешь меня с ним познакомить? — Не совсем так. Доподлинно известно, что призрачный генерал был уничтожен вместе со своим хозяином. Но мы должны в этом убедиться воочию. Нужно попытаться призвать его. — И как мы это сделаем? — Ты сделаешь. Сформируешь в голове его образ, назовешь его имя и будешь играть на своей флейте то, что придёт тебе в голову. Да, и постарайся не убить никого. — Как его зовут? — Вэнь Нин. При жизни был юноша болезненный и заикался, но это был действительно отважный и смелый человек. Он готов был пожертвовать собой ради других, так и погиб. После этого Вэй Усянь захотел, чтобы он существовал в этой реальности, как и раньше, и был всегда рядом. Так и случилось. Глаза Мо Сюаньюя сверкнули знакомым блеском. Лань Чжань поëжился, ощущая знакомый холодок, ползущий по спине. Все тёмные искусства имели свои обратные стороны и их было множество. На них подсаживались, словно на курение опия. Второй нефрит видел в невинном юноше тотальную жажду творить такие дела, какие пару месяцев назад даже не приходили ему на ум. Сильный ветер трепал одежду и волосы. Парень отодрал их от лица нетерпеливым движение, приложил флейту к губам и прикрыл веки. Его лицо озарялось магическими вспышками. Словно дьявольский туман кружил над его головой и Лань Чжань с ужасом наблюдал, как чёрные щупальца темной энергии вновь получают свою добровольную жертву. На этот раз невинный нежный юноша будто сам был порождением диюя. Лань Чжань боялся того, что он собственными руками толкает возлюбленного снова на то, о чем даже не думал в последние несколько лет. О чем так беспечно посмел забыть, то, что уничтожило его мужа и стëрло его прежнее тело в мельчайший прах, который разлетелся, и невозможно было найти и частички. Пока мальчик самозабвенно играл, шатаясь под нешуточными порывами, которые грозили перерасти в ураган, Лань Ванцзи контролировал старый склеп на предмет поднятия мертвецов. Заклинатели не планировали их тревожить, но те могли и восстать из-за осколочного действия темных ритуалов, практикуемых неаккуратным и сильным новичком. Однако всё было спокойно. Мо Сюаньюй играл, погружая себя практически в транс. Вихрь мотал его волосы и одежду всё сильнее, словно пытался оторвать его худенькое тело от земли и унести его в неведомые дали. Но ничего не происходило вокруг, лишь мрачные сумерки сгущались у горизонта, выползая, словно чёрный туман, затапливая собой всё поле. Наконец, Лань Чжань понял, что эксперимент не удался, и после того, как пару раз позвал парня и не получил никакой реакции, он положил ладонь на флейту из темного дерева, прекращая игру. Сюаньюй открыл глаза и ещё около минуты приходил в себя, концентрируя своё сознание, которое унеслось в даль. В это мгновение Ванцзи осознал, что эта игра на флейте была сродни своеобразной медитации. С учетом того, что они практиковали тёмные искусства, то скорее всего про золотое ядро речи не шло. Даже, скорее всего, это было для него разрушительным. Про себя он решил, что во время ночного сна необходимо провести диагностику парня. Не слишком ли он увлекся тем, чем бы не следовало. — Ничего не получилось? — затравленно прошептал парень. — Это не страшно. Мы просто попытались. — Но никто не пришёл. А я словно почувствовал, что кто-то рядом, — всё ещё тревожным взглядом Мо смотрел на Лань Чжаня. — Я с тобой рядом. Скорее всего тебя это и сбило с толку. Но ничего. Давай пойдем в деревню и покормим тебя чем-то вкусным? — мягко меняя направление беседы предложил Лань Чжань, зная, что младший всегда был падок до хорошей еды и алкоголя. Парень стоял, шатаемый бешеными порывами ветра, никак не приходя в себя, словно вспоминая что-то или пытаясь понять. Ванцзи очень не понравилось это воздействие тёмных искусств на парня. Он словно постарел на глазах и его извечное дурашливое выражение лица стёрлось, оставив за собой какую-то горькую тень, которую хотелось сейчас же убрать. Старший похлопал его по спине, заботливо пытаясь вернуть в обычное состояние. Потом дёрнул за рукав, призывая идти с ним. После нескольких мгновений парень словно отряхнул с себя оцепенение, посмотрел на своего старшего глазами полными детского любопытства и задора. — Стой, стой, Лань Чжань! Теперь ты сыграй! Сейчас сыграй! Хочешь если, то «покой». — С этими словами он просто прислонил к губам мужчины флейту из тёмного дерева. Лань Чжань рефлекторно взял её в руки, глядя на горящие глаза младшего. — Если так сильно хочешь, я сыграю тебе на гуцине, — предложил он, не понимая, что вдруг нашло на Сюаньюя. — Нет, так не пойдёт. Я играл на гуцине, это твой инструмент, и это личное! Так сказал Лань Сичэнь. Теперь я хочу, чтобы ты сыграл на моей флейте. С этим он снова настырно начал толкать свою флейту, прикасаясь полированной и ещё теплой от долгой игры поверхностью, в его губы. — Но я даже не умею, — слабо попытался отбрыкиваться Ванцзи, волосы которого тоже яростно развевал ветер. — Ну это же просто, — засмеялся Сюаньюй, обнажая ровные клычки, теперь уже нежнее устанавливая флейту, кладя сверху на её отверстия пальцы послушного и оторопелого старшего. Он попытался изобразить звук, выдувая воздух в узкое отверстие. Что-то вышло из разряда «умирающей мыши», чему был безмерно счастлив Сюаньюй, радуясь, словно маленький ребёнок. Лань Чжань не знал плакать ему или смеяться. Личные предметы, словно своеобразный обмен энергии. Стали ли они ближе с младшим настолько, что он захотел ответа, захотел такого взаимодействия? Отрывая лаковую флейту Вэй Усяня от своего рта, мужчина пронзительно посмотрел на Сюаньюя, пытаясь прочитать на нём все ответы, на свои незаданные вопросы. Но тот лишь улыбался и хихикал, словно Лань Чжань стал главным героем его шуток. Может, так оно и было. Он лишь надеялся на то, что младший не забавляется с его глубокими кровоточащими душевными ранами, которые не заживали и не заживут никогда. Впрочем, узнав Мо, у которого сформировались и свои личные качества в этой новой жизни, старший мог с уверенностью сказать, что в нём не было стремлений к мерзкому глумлению над чужим горем и болью. Скорее он просто играл, как дитя, не осознавая, какие глубинные слои боли порой обнажает своим беспечным поведением и открытостью. Своей усиливающейся привязанностью к Лань Чжаню. Ведь он мог бы выбрать для себя более отзывчивого Лань Хуаня или же Сычжуя, который любил его безмерно и был почти одного возраста сейчас. Внезапно, какой-то чужеродный звук прорезал реальность. Улыбающийся мальчик в одно мгновение стал очень испуганным. Этот звук не был похож на те, с которыми восстают мертвецы, даже лютые из них. То был скорее звериный вой. И, к ужасу Мо Сюаньюя, он был собачий. Паника охватила тело парнишки, который открыл рот и начал часто дышать, словно ему внезапно стало не хватать воздуха. Вскоре на горизонте показались два огромных пса. Это были не вполне собаки, скорее помесь с оборотнями. Две огромные рычащие твари, от вида которых леденела кровь прямо в жилах. Застывший сначала Сюаньюй сложил пальцы определенным образом. Сосредоточившись так, что капельки пота с висков потекли за воротник. То были арканы против оборотневых пауков, что меняют сознание. Явные мурашки, прокатившиеся по спине Лань Чжаня, дали понять, что аркан сформирован верно. Но собаки остались на своих местах, не думая исчезать. Дрожащий всем телом мальчик складывал пальцы снова и снова, ударяя этим простеньким арканом и не веря тому, что тот не помогал. Лань Чжань схватил его за руки и прокричал сквозь ураганные порывы ветра прямо ему на ухо: «Прекрати это делать. Собаки настоящие. Такие арканы бесполезны сейчас». Паникующий Мо Сюаньюй посмотрел на старшего глазами, полными ужаса и боли. Словно настал последний миг его нелегкой жизни. И будто не понимая, о чем сейчас говорит заклинатель, он снова сложил формулу из пальцев, теперь уже другую, чему его никто не учил в Облачных Глубинах. Лань Чжань видя, что Сюаньюй не в адеквате от страха, просто схватил его руки, сложил их вместе и прижал его к себе, обездвижив. Собаки шли впереди темной фигуры, которая приближалась к ним. Он не был похож на Вэнь Нина ни на грамм. Лань Чжань не верил, что мальчик мог вызвать какую-то сущность, сопровождаемую полуобортневыми собаками. Даже в самом страшном сне Сюаньюй не мог такого сотворить, как в этой жизни, так и в прошлой. Визитëр прибыл сам по себе, видимо, ожидая их появления за периметром Гусу. Возможно, это было какое-то заклинание, наложенное так, что никто не заметил. О, его узнал Лань Чжань. То был давний знакомец — Чао.