Forget Where We Were

— Останься ещё на день. Лучше пока не возвращаться, надвигается песчаная буря. Аль-Хайтам собирался отпить из чашки, но услышанные слова заставили его вздохнуть: — Не хочу навязываться. Ты оказала хороший приём, Кандакия. Она покачала головой. — Для друга — что угодно. А потом взглянула немного озадаченно, словно сомневаясь, говорить ли ещё что-то. Пауза затянулась на несколько секунд, но она всё-таки решилась продолжить: — Дэхья рассказала мне… о том, что произошло, и что она делает, чтобы помочь. Если тебе нужна ещё помощь учёных или разведчиков, дай мне знать. — Не нужно, — ответил аль-Хайтам, наконец-то закончив с едой. — Ты уже достаточно помогла. — Поддержку в таких вещах нельзя подсчитать или измерить, — сказала Кандакия. — Слушай. Я знаю, каково это — терять кого-то очень близкого. Знаю, что ты можешь отрицать его значимость для твоей жизни, но она очевидна по тому, как ты гонишься за каждой зацепкой, которая может привести к нему. Даже если матры сделали официальное заявление ещё полгода назад. — Эти руины внизу стали достопримечательностью, — нахмурился аль-Хайтам. — Туда постоянно из леса и пустыни стекаются люди, чтобы положить цветы и вино. Я знал, что его многие любили, но не ожидал, что он получит такое поклонение. Если они действительно так его почитают, то должны были оказать помощь, когда он ещё был здесь и брался за любой заказ, чтобы выжить. А не теперь, когда считают его мёртвым. — К несчастью, аль-Хайтам, люди замечают ценность вещей только потеряв, когда уже слишком поздно. Сожаление — это яд, даже более сильный, чем влюбленность. Ох, кстати. Дэхья хотела спросить, уверен ли ты, что хочешь продолжать поиски. Уже полгода прошло. Мы все начинаем волноваться. Аль-Хайтам вздёрнул бровь. Кандакия вздохнула. — Прими это, мы ведь твои друзья. Даже если… мне так и не представилось шанса сблизиться с ним, эта деревня была одной из многих, ощутивших на себе щедрость и доброту Кавеха. Люди были правы, давая ему тот титул — он правда везде привносил с собой свет. Верно. Кавех безвозмездно сделал многое для восстановления и укрепления домов в деревне Аару, чтобы подготовить их к будущим бурям. А ещё показал учёным и подросткам, как чинить разные простые вещи — двери, крыши, оконные замки и другую мелочь. Люди любили его, потому что он не мог не заботиться о других, зачастую во вред себе. Возможно, именно это и завело его в такое положение. Быть может, прямо сейчас он был где-то там — застрял, помогая людям, которых не мог бросить одних. Быть может, он не мог позволить себе оплатить дорогу домой. Учитывая его тягу к благотворительности, это кажется вполне реальным. Именно поэтому аль-Хайтаму нужно найти его и вернуть домой. Исполняющий обязанности Великого Мудреца слишком долго отсутствовал на рабочем месте, и к тому же, он больше не мог выносить по утрам вкус кофе, приготовленного не Кавехом. И да, Кавех должен вернуться, чтобы выплатить свои долги, нельзя просто так пропасть в один прекрасный день и избежать всех своих финансовых обязательств. И как исполняющий обязанности Великого Мудреца, он не может давать послаблений кому-то, кто пытается избавиться от целой кучи долгов, его нужно найти и вернуть обратно в город, чтобы продолжил расплачиваться по счетам. Это было правильно. — Тогда что насчёт тех двух вещей? Кандакия покачала головой. — Не могу дать никакой информации, прошло всего две недели с того, как они заходили. Дэхья продолжает выяснять местонахождение Замира после того, как племя Танит не признало его принадлежность к ним. Сайно идёт по следу украденных артефактов на северо-восток. — Этот пустынник, — выплюнул аль-Хайтам, — следовал за Кавехом, куда бы тот ни шёл, и теперь никто не знает, где он. Если это он забрал Кавеха… — Пустынник бы не напал без причины, особенно когда был нанят частью его команды. Если, конечно, он не был специально кем-то внедрён, чтобы следить за целью. Аль-Хайтам вздохнул. — Похищать архитектора, у которого ничего, кроме долгов и незаконченных дизайнов, самое нелогичное, что я слышал. Они бы могли просто сделать у него заказ, это было бы дешевле, чем инсценировать его смерть и заставлять работать где-то. И менее трудозатратно. — Что если… — в глазах Кандакии что-то озорно блеснуло. — Кавех влюбился в Замира и подделал свою смерть, чтобы быть с ним? Они могут оказаться где-нибудь в маленьком уютном доме, проживая простую, полную любви жизнь последние полгода. Аль-Хайтам поднялся и придвинул стул ко столу с громким скрежущим звуком. Не сказав больше ни слова, он направился к двери, явно давая понять, что разговор окончен. Кандакия хохотнула. — Я пошутила, не будь таким ревнивым. Вы жили вместе так долго, в конце концов. — Я лучше дождусь отчёта генерала махаматры. Возможно, он предоставит более важную информацию, а не будет выдумывать какие-то невероятные бесполезные истории, — ответил аль-Хайтам, прежде чем выйти из дома деревенского старосты. Он успел расслышать в ответ на свою реакцию смешок до того, дверь за ним закрылась. Это просто нелогично. Кавех бы никогда не влюбился в кого-то, кого только что встретил, и не стал бы убеждать всех в своей смерти только для того, чтобы сбежать с ним. Аль-Хайтам знал Кавеха достаточно, чтобы понимать: у него была только одна великая любовь, и это исключительно его работа. Ни один мужчина не смог бы даже приблизиться. Архонты свидетели, аль-Хайтам пытался. *** Неделю спустя генерал махаматра прибыл в кабинет Великого Мудреца. Сайно покачал головой и скрестил руки, словно это было последнее место, в котором он хотел бы находиться; втянул носом воздух. — Здесь всё так же душно. Это потому что всё забито вещами или потому что душный ты? — Не понимаю о чём ты. — О, это была шутка. Видишь ли… — Сайно заметил его реакцию и закатил глаза. — Ладно, зануда. Объясню потом. Вот. Он положил на стол документы, чтобы аль-Хайтам взглянул. — Есть зацепка. Остатки лагеря похитителей сокровищ на границе леса Мотийимы и Южных небесных врат в Лиюэ. Слышал, что они разграбили туннели унутов несколько месяцев назад. Координаты в этих файлах, могу отправить к ним матр. — Я сам схожу. Ты свободен, генерал. Тебя давно не было, уверен, ты хочешь как можно скорее вернуться в Гандхарву, — сказал аль-Хайтам, бросая на него многозначительный взгляд. Сайно вздохнул. — Я понимаю цели этой миссии, и понимаю, какую неопределенность она приносит. На твоём месте я бы тоже туда пошёл, цепляясь за призрачные зацепки, которые могли бы привести меня к иному выводу, какими бы хрупкими они ни были. Поиски могут идти бесконечно, но ты должен знать, что нечестно отталкивать нас так. Ты не один скорбишь, аль-Хайтам, он был и нашим другом. — В этот раз даже без шуток? — Кавех был дорог мне, Тигнари, Коллеи, и много кому ещё. Он смог затронуть жизни многих людей, не только твою. Если бы ты принял хоть немного помощи в возвращении его вещей… — Махаматра уже объявил его мёртвым, — ответил аль-Хайтам. — Не понимаю, почему это может быть тебе важно. Я просто пытаюсь вернуть вещи, принадлежавшие моему мёртвому соседу, вот и всё. — Пусть так, — бросил резко Сайно. — Теперь я понимаю, почему Кавех всегда сбегал к Тигнари, когда ты становился несносным. Не могу даже сосчитать, сколько раз ты заставлял его плакать от печали и разочарования. Удачи в твоих стараниях, Великий Мудрец. Я вернусь к своим обязанностям. Сайно уже спускался на лифте, когда его слова наконец уложились в голове. Он заставлял Кавеха плакать от печали и разочарования. Столько раз, что Сайно даже не может сосчитать. Он правда… плакал из-за аль-Хайтама? Эта картина ясно вырисовывалась в голове: его светлые волосы в полном беспорядке, а карминовые глаза блестят от слёз, он всхлипывает в ладони, плечи дрожат. Теперь аль-Хайтаму слишком поздно тянуться, чтобы утереть хоть одну его слезу. Сделав глубокий вздох, он начал готовиться к отбытию в Южные небесные врата. Ему всё ещё нужно найти дендро глаз бога. *** На дорогу до границы с Лиюэ ушло полтора дня. Отчёт Сайно, как и ожидалось, был детальным и точным. Аль-Хайтам осматривался сверху со скалы, сразу же замечая внизу нужный лагерь похитителей сокровищ. Прийти сюда он решил в одиночку — незачем вовлекать кого-либо ещё, похитители не представляют для него такой угрозы, чтобы нуждаться в поддержке. Взамен на искомый предмет он обменяет абсолютно что угодно. Он был одет в простую форму учёного, чтобы не вызывать подозрений. Аль-Хайтам активировал глаз бога, чтобы телепортироваться вниз со скалы, прошёлся до лагеря, поднимая руку в приветствии похитителям, отдыхающим под навесом. — Эй, учёный, не далеко ли ты забрался? — спросил похититель в очках, пока остальные занимали оборонительные позиции. — Я не хочу драться, — аль-Хайтам покачал головой. — Я всего лишь жалкий учёный, пришёл узнать кое-что. Я встретил ваших товарищей, и они направили меня к этому складу. Его взгляд упал на ряд ящиков, сваленных на входе в пещеру неподалеку. Внутри должно быть ещё больше. — Если цена нас устроит, — сказал похититель в изысканной шляпе, — мы можем дать тебе взглянуть. — Назовите цену, и я удвою её, если у вас есть то, что мне нужно. Двое похитителей бросили взгляды друг на друга, а потом вновь на него. Очкастый кивнул. — И что тебе нужно? — Глаз бога, — аль-Хайтам посмотрел на их растерянные лица. — Сумерский. Активный дендро или… пустой. Мне сказали, что награбленное из унутских тоннелей возле Хадж-нисут и Аль-Азиф доставили сюда. Если вы нашли глаз бога, мне он нужен. Похититель в шляпе вздёрнул бровь: — Он твой? Ты его потерял? И впрямь жалкий учёный. — Это глаз бога моего соседа. Он обронил его, когда мы исследовали руины, вечно всё теряет, — пожал плечами аль-Хайтам. — Понимаете, я очень ленивый студент, и меня бы здесь не было, если бы не его неуклюжесть. Лучше бы дома читал книжки. Очкастый хмыкнул. — Он был достаточно неуклюж, чтобы умереть? И с этими словами бросил что-то в сторону аль-Хайтама. Он поймал предмет, а когда разжал кулак — обнаружил пустой сумерский глаз бога. Клубящийся тусклый серый цвет заменил когда-то живое сияние. Определить, какой элемент в нём заключён, невозможно до тех пор, пока аль-Хайтам не свяжется с Путешественником и Паймон, чтобы они посмотрели на элементальные следы. Это не мог быть глаз бога Кавеха. И одновременно мог. За прошедшие полгода это лучшее, чего аль-Хайтам добился. Он положил пустой камень в карман и передал похитителям сокровищ двести пятьдесят тысяч моры, прежде чем уйти. На безжизненном глазе бога было несколько царапин и следы засохшей крови, но выглядел он довольно новым. Пока что этого достаточно. *** Путешественник и Паймон, по-видимому, как обычно были заняты чем-то важным, поскольку на письмо аль-Хайтама не было ответа уже месяц. Но они обещали однажды зайти, когда вновь окажутся в Сумеру. Пришлось принять глаз бога как ещё одно подтверждение: шансы, что в туннелях унутов за полгода погиб ещё один обладатель глаза бога, были ничтожно малы. Не самое убедительное доказательство для аль-Хайтама, но оно имело смысл, было совершенно логичным, учитывая, что в храме глаз бога не нашли. Либо к тому времени его уже забрали, либо Кавех умер где-то в другом месте. В любом случае, всё указывало на один и тот же исход. Указывало, но не доказывало, не подтверждало. Аль-Хайтаму придётся смириться с этим. Пока что. Он закрыл глаза, глубоко вдохнул и вернулся к работе. Он попросил Дэхью и Сайно прекратить поиски зацепок и вернуться к их обычным обязанностям, посетил Тигнари, чтобы взять у него два лекарства: одно от мигрени, второе чтобы помочь уснуть. Время шло неустанно, и ещё месяц спустя, когда аль-Хайтам закончил вечером отклонять предложения по финансированию, к нему зашли. — Властительница Кусанали, — он поднялся из-за стола. — Аль-Хайтам, — ответила дендро архонт, одарив его лёгкой улыбкой. — Давно не виделись. Я ожидала уже получить твоё заявление на отставку. — Хотите, чтобы я оставил пост? Она покачала головой. — Нет, если ты сам этого не хочешь. Можешь занять это место официально, для меня было бы честью, будь ты отныне полноправным Великим Мудрецом, но разве ты не хочешь взять перерыв? Аль-Хайтам, которого я помню, никогда не хотел высокой должности, которая лишила бы его желанной простой жизни. — Люди меняются, Властительница Кусанали, и эта должность хорошо мне послужила. Думаю, вы брали в расчёт такой вариант, — ответил аль-Хайтам. — Иди на сегодня домой, город не развалится, если ты уйдёшь. Разве ты не помнишь, что хочешь защитить? Прошло много времени, но я помню отчётливо: ты спас меня, чтобы я могла сохранить твой привычный ход жизни. А сейчас? Какой жизни ты хочешь теперь, аль-Хайтам? — Ему нечего было на это сказать, и Нахида продолжила: — Иди домой. Вернёшься к работе, когда найдёшь ответ. Дорога домой заняла двадцать минут. Он вставил ключ и легко провернул в замке, за открывшейся дверью его встретила тёмная, холодная комната. Он зажёг свет, отключил шумоподавление в наушниках, и его приветствовала тишина. Ни стука молота, скрежета угля по грубой бумаге, ни бесконечных жалоб и бессмысленной болтовни. Все вещи остались такими же, какими были полгода назад. Аль-Хайтам не мог даже пальцем коснуться их — лишь бы сохранить свой привычный ход жизни, даже если остались только призрачные голоса и гулкое эхо в пустом доме, когда-то принадлежавшем двоим. Реагировать на отсутствие Кавеха так — было странно и невероятно. Он хотел вынудить его съехать, если тот в самом деле устал от аль-Хайтама настолько, насколько постоянно повторял; он желал Кавеху только счастья и спокойствия, и если жизнь с аль-Хайтамом больше ничего из этого не приносила, то отпустить его было бы правильно. И всё же тарелки, кружки, чашки и миски остались по паре, как и были всегда, даже если половина теперь оставалась нетронутой. Бумаги, карандаши, все остальные художественные принадлежности остались на своих местах: на кухонном столе, на книжных шкафах, между матрасами диванов и даже на столе в гостиной. Остались и маленькие записки. Они напоминали аль-Хайтаму о заканчивающихся продуктах и туалетных принадлежностях, нравящихся им обоим закусках, ежеквартальном расписании лиюйских и натланских торговцев, чтобы прикупить импортные товары, и списке незаконченных заказов. Напоминания, что аль-Хайтам должен выпивать полстакана воды на каждые прочитанные пятьдесят страниц книги, что нужно проверить и починить наушники. Частички Кавеха, пытавшиеся собрать его воедино, склеить, пока он старался ориентироваться в море небытия, в тумане без единого просвета. Он взял записку, приклеенную к кухонному шкафу, напоминание самому себе: Не забудь сегодня купить львиного зёва, Кавех! В этот раз мясное рагу сабз будет идеальным! Совсем чуть-чуть специй! И две луковицы, две! Пожалуйста, я, не забудь! В этот раз заставлю его широко улыбнуться! В голове аль-Хайтама отчётливо звучал голос, сопровождающий написанные слова, как будто его обладатель всё это время стоял рядом. Но никого не было. Только пустота и застывшие тени. Интересно, когда он теперь сможет широко улыбнуться, когда сможет попробовать это идеальное мясное рагу и когда сможет остановить льющиеся из глаз слёзы? Впервые за долгое время, возможно, даже впервые после смерти бабушки, аль-Хайтам позволил себе заплакать.