Forget Where We Were

Спустя пару часов в ближайшем кафе аль-Хайтам наконец закончил письма. Он решил остаться в Петрикоре ещё на несколько дней, чтобы подтвердить кое-что до возвращения в Сумеру; поблагодарил посыльного, передавая ему письма в Гандхарву, Аару и Храм Сурастаны. Доставить их должны уже завтра. Он посмотрел на наполовину выпитый кофе — эспрессо с молоком и фундуком — и сделал ещё глоток. Немного отличается от того, который варят в Сумеру, но и этого достаточно, чтобы помочь сконцентрироваться — обдумать нужно было слишком много всего. Кавех потерял память два года назад, но определённо выжил. Его нашли и привели в Фонтейн. Будь это кто-то из учёных или даже пустынников — его бы отвели в деревню Аару, лагерь Танит или Караван-рибат. Но раз этого не сделали — то кто его нашёл? Даже если он ничего не помнил, по одежде и акценту легко можно было определить, откуда он родом. И всё равно что-то не складывается. Киран упоминал некую Благодетельницу, которая дала ему имя, дом и соседа. Может, это кто-то из Фонтейна? Странствующий торговец? Представитель Суда? Перебирать и исключать варианты, чтобы наконец прийти к приемлемому ответу, можно долго — а значит, аль-Хайтаму нужно ещё кое-что сделать. Он мог бы оставить Кирана, позволить ему жить так, как он того заслуживал, но с воспоминаниями Кавеха нужно было как следует попрощаться: выяснить, как он здесь оказался, наконец завершить эту главу жизни и отныне позволить им идти дальше разными дорогами. Аль-Хайтам был в середине своих размышлений и планирования следующих шагов, когда дверь в кафе открылась и внутрь проскочил солнечный лучик. Он заметил сидящего в дальнем углу аль-Хайтама и радостно помахал: — Я думал, ты ушёл! — Киран сел напротив с очевидным облегчением на лице. — Рад, что мы сегодня раньше закончили, спасибо архонтам за Лукаса! Аль-Хайтам вздёрнул бровь. — О, — Киран хихикнул. — Лукас — один из фатуи, и он очень, о-о-очень нравится Тео. Только не говори ему, что я рассказал. Тео влюбился как школьница в его мышцы, пресс и вот это всё. Хотя я лично притягательности не вижу. — Притягательности, — повторил аль-Хайтам, неуверенный, что правильно его понял. — Ага, — улыбнулся Киран. — Понятия не имею о своих любовных похождениях до потери памяти, но считаю умных людей очень привлекательными. Когда меня заставляют самому объяснять мою точку зрения или когда могут заткнуть одним умным ответом — это очень горячо, и мне ничуть не жаль. Аль-Хайтам моргнул. Каким образом они дошли до обсуждения романтических влечений? Хотя этот человек ведь раньше был Кавехом — любящим перескакивать с одной темы на другую. Кавех снова улыбнулся, и грудь аль-Хайтама сдавило: он не посмел бы потащить его обратно домой и вырвать из среды, в которой он только начал развиваться. Он выглядел намного более счастливым здесь, чем когда-либо был в Сумеру, где всё, что у него было — это бесконечные заказы и огромные долги. Если этот человек вспомнит, кем был когда-то, и вернёт свою забытую личность — он может снова стать тем несчастным гением, плачущим за рабочим столом перед взволнованной Мехрак из-за того, что к нему больше не приходят идеи. Он мог бы сосредотачиваться на создании своих шедевров, но вместо этого в беспокойстве тратил всю свою энергию на то, чтобы просто свести концы с концами и расплатиться с долгами. Он справлялся с аль-Хайтамом в его худшие времена, терпел его выходки, упрямство и гордыню. И пусть они никогда не сходились во мнениях — они были как отражения в зеркале, открывая друг другу своим слабости и недостатки. И всё же, если это — подходящая ему жизнь и дом, пусть будет так, аль-Хайтам не сможет вмешаться. Он продолжит жить полуслепым, как жил все эти два года. — Так, — снова заговорил Киран, — какие у тебя планы? Что ты изучаешь? Я слышал, в Сумеру есть разные школы, как же они называются? Даш… Дар… — Даршаны, — подсказал аль-Хайтам. — Я выпустился из Хараватата: лингвистика, древние руны и языки. — Это так здорово, — усмехнулся Киран, укладывая подбородок на ладонь опёршейся о стол руки. — Сколько даршанов в академии? — Шесть. Они разительно отличаются друг от друга. Я могу достать тебе книги по темам, которые тебя интересуют, просто дай мне знать. Киран кивнул. — Как долго ты ещё пробудешь здесь? — Самое большее — три дня. — Так мало? Мне ещё столько нужно спросить! — Киран заметно погрустнел, и аль-Хайтам вздохнул. — В Фонтейне должно быть полно сумерских учёных, обратись лучше к ним. Уверен, они точно так же смогут ответить на твои вопросы, ты ничего не упустишь. Он не мог посмотреть Кирану в глаза, надеясь, что тот правильно поймёт и оставит его в покое. Чем больше аль-Хайтам с ним разговаривал, тем труднее ему становилось двигаться дальше. Да и как бы он смог? Человек, которого он искал последние два года, сейчас перед ним. Будь на его месте Сайно, наконец два года спустя нашедший Тигнари, он бы тут же схватил его в охапку и забрал в Сумеру, наплевав на последствия. Но аль-Хайтам гордился своей рациональностью. Не то чтобы он сдался — это просто было решение, продиктованное логикой. — Сомневаюсь, — надулся Киран, перекрещивая на груди руки. — Тебе не нравится общаться со мной? Аль-Хайтам покачал головой. — Если собеседник оказался достаточно интересным, то у меня нет причин отказываться от дальнейшего общения. — Ты… — Киран закатил глаза. — Ладно. Мне ещё предстоит вспомнить всё, что раньше знал. Мы встретились только сегодня, но ты заставляешь меня говорить то, о чём я и не подозревал, что знаю. Аль-Хайтам нахмурился. — Имеешь в виду, что возвращаешь свои воспоминания, разговаривая со мной? — Нет, ничего настолько впечатляющего. Просто… Ты как-то запускаешь в памяти информацию и факты, которые я не помнил, что знаю. Как будто помогаешь подготовиться к экзамену. Рад знать, что я могу быть не просто глупым блондином неизвестно откуда. — Кавех весело рассмеялся. — Меня очень успокоило, когда я сумел починить твои наушники, потому что смог узнать о себе кое-что новое. — Например? — Например, что вообще могу чинить такие вещи. — Его взгляд смягчился. — Я счастлив, что ты здесь и я могу отблагодарить тебя лично. Знаю, ты никогда не поймёшь, сколько это для меня значило, как для человека, который пытается собрать по кусочкам свою давно утраченную жизнь. — Ты прав. Я никогда не пойму, — ответил аль-Хайтам. — Ты просто понял, что можешь делать что-то, чем занимался до потери памяти. Разве это повод быть таким радостным и взволнованным? Не слишком ли много ещё предстоит понять? — Эй! Это грубо! — отчитал Киран, но нежность в его взгляде никуда не исчезла. — Не знаю почему, но мне нравится чинить вещи, создавать игрушки для детей… — Ты можешь стать игрушечником в Сумеру, — отметил аль-Хайтам. — Твои таланты принесли бы много денег. Возможно, ты бы смог даже жертвовать на благотворительность в приюты в пустыне. Киран охнул. — Ты правда думаешь, что я могу? О. Может, и правда… Я могу взять отпуск, сбережений хватит на несколько недель. Я ни разу не покидал Петрикор с тех пор, как потерял память и оказался здесь два года назад. Втайне надеялся, что кто-нибудь, кто знал меня, придёт сюда, но… я ошибался. Возможно, все они думают, что я уже мёртв. — Не все, я уверен, — быстро ответил аль-Хайтам. — И с чего же ты это взял, господин секретарь академии? — Потому что тебя любят, — сказал он напрямую. — Уверен, тебя пытались найти. Возможно, до сих пор пытаются, пока мы говорим. — Но я ведь прямо здесь. Не прячусь и не скрываюсь. — Тогда это их вина. Недостаточно пытались. Они подвели тебя, Киран, и я надеюсь, что они сожалеют, где бы ни находились. — Я бы так не говорил. Когда меня нашли — я был сильно ранен, на спине до сих пор остались шрамы. Я даже думал, что не выкарабкаюсь, но вот я здесь. — Но вот ты здесь. — Ты не помогаешь! — посетовал Киран. — Я собирался сказать, что неважно, подвели они меня или нет. Кто бы поверил, что я переживу то, что лишило меня памяти? Мне кажется логичным, что они посчитали меня мёртвым и продолжили жить дальше. Два года прошло. — Он пожал плечами. — Ну, только если у меня не осталось незавершённых дел, вроде пакта на крови или долга в миллион моры. Аль-Хайтам не сдержал улыбку. Действительно, после признания Кавеха мёртвым, это он разобрался со всеми его долгами. Дори заявилась в его кабинет пару дней спустя после объявления матр с вопросом, были ли у Кавеха другие родственники, к кому бы перешёл долг после его смерти. С раздражением и негодованием аль-Хайтам поднял на неё голос, обвиняя в бесчувственности, прежде чем заключить сделку, в итоге погасившую все долги. Это стоило ему трёх неудобных услуг и несколько сотен тысяч моры, но для аль-Хайтама это был пустяк. Он рассматривал это как обеспечение Кавеху спокойствия и свободы, и после оплаты все дела с Дори были улажены. — Что насчёт тебя, господин секретарь? У тебя кто-нибудь есть? Аль-Хайтам на мгновение задумался. Глубоко в душе он знал ответ на этот вопрос, но его так тяжело было выразить словами. По крайней мере, до этого момента. — Был, — начал он медленно. — Я сделал ему больно, и теперь он навсегда ушёл. — Умер? — Нет, — покачал аль-Хайтам головой. — Он ушёл от меня и так и не вернулся. Пропал. Оглядываясь назад, возможно, я ему не подходил. И лучше было его отпустить. Киран кивнул. — Вот как. Это грустно, и я понимаю о чём ты, но может быть… Что, если он просто ждёт, пока ты сам найдёшь его? Вы с ним говорили? — Когда аль-Хайтам не сумел подобрать слов для ответа, Киран всё понял. — О, может, я помогу тебе его найти? Как и говорил, мне всё равно нужен отпуск. Как думаешь, куда он отправился? — Ты не должен доверять незнакомцам, — отчитал его аль-Хайтам. — Мы только сегодня встретились, что, если я мошенник, обманом заставляющий тебя пойти со мной? Киран на это фыркнул. — Ты? Обманом? И какой тебе толк похищать меня, господин секретарь? У меня даже ничего нет, кроме моры едва ли на пару месяцев без дохода. Я просто парень, который мог бы пригодиться только в очень специфических и особых ситуациях. Я не ценен. — И всё же. Что, если ты доверишься не тому человеку? Если тебя предадут и ты погибнешь, это будет только из-за твоей доверчивости, — продолжил аль-Хайтам. — Ты! Твои слова такие!.. Вот она. Реакция Кавеха. Аль-Хайтам ожидал, что он встанет и сердито уйдёт с покрасневшим надувшимся лицом, но Киран остался непоколебим. Глубоко вздохнул и уставился в ответ: — Спасибо, но это звучало ужасно. — Что? — Поэтому я и доверяю тебе, понимаешь? Ты явно хотел предупредить меня о потенциальной опасности и беспокоился обо мне. Очень заботливый жест, но настолько ужасно продемонстрированный, что каждый бы воспринял его неправильно, — объяснил Киран. — Ты всегда таким был? Неудивительно, что важный для тебя человек ушёл! У тебя отвратительные навыки общения — иронично для того, кто обучался лингвистике. Ну в самом деле, чего там в вашей академии только учат? Аль-Хайтам задержал дыхание. Сидящий перед ним человек точно был Кавехом, но этот Кавех… Киран… знал, как с ним разговаривать. Возможно, глубоко внутри, Кавех всегда его понимал, знал каждый закоулок его души даже лучше, чем сам аль-Хайтам. Просто их отношения стали настолько запутанными и сложными, что эта правда никогда не всплыла в разговоре. Если бы они только с самого начала общались так… Насколько всё было бы легче. Аль-Хайтам улыбнулся, но сердце его тонуло в сожалении.