Forget Where We Were

Аль-Хайтам уже не знал, как давно оказался заперт во сне, и тем более не знал, сколько прошло времени в реальном мире. Кавех, должно быть, беспокоился. А Нахида и Тигнари всеми силами пытались поддерживать его физическое тело в стабильном и здоровом состоянии. И это значит, что ему нужно выбраться как можно скорее. Разобраться в принципе работы пространства оказалось не так сложно. Оно словно большой выставочный зал основных воспоминаний кавеховой жизни, и где-то там должна быть закулисная комната, которая проведёт его глубже и, возможно, выведет к последнему оставшемуся фрагменту памяти. Если ему суждено остаться запертым навечно, то аль-Хайтаму придётся постараться и перепробовать всё возможное, чтобы выбраться из этого царства грёз. Но если всё это — его судьба, наказание, способ искупить ошибки, тогда аль-Хайтам смиренно всё примет. Он смог разблокировать путь от Алькасар-сарая, мимо Хадж-нисут, до самого уже заброшенного лагеря Танит. Проложить дорогу было нелегко: загадки и монстры одни за одним истощали его выносливость; но он должен продвигаться вперёд, пока не доберётся до здешней версии храмового зала. Это место казалось ему лучшим, чтобы навсегда разрушить проклятие. На подходе к лагерю перед ним появились две первозданные конструкции, мерцающие не своим привычным голубым оттенком — а красным. Осквернение распространилось так глубоко, и аль-Хайтаму не оставалось ничего, кроме как призвать свой меч и прорубить дорогу силой. Как только они были повержены, конструкции рассеялись в пыль. Аль-Хайтам вздохнул и продолжил свой путь по пустыне. Он прибыл к месту, где располагалась воронка и спрыгнул вниз, воспользовавшись тем, что это лишь мир снов и оказаться запертым здесь — уже худшее, что с ним случилось, а прыжки с высоты и битвы не причинят ему больше вреда. Аль-Хайтам прошёл через рунные головоломки, направляясь прямиком в зал. Фиолетовые цветы, составляющие большую часть местной флоры, почти заблокировали проход, когда аль-Хайтам шагнул внутрь. У двери были отпечатки ног и свежие следы крови. Фрагмент памяти Кавеха должен быть здесь. В этот же момент, словно по команде, по стенам зала разнёсся отчётливый голос. Аль-Хайтам бросился на его поиски и обнаружил Кавеха, отчитывающего пустынника, с которым был в день исчезновения. — Я же сказал тебе, что могу справиться сам, — говорил Кавех Замиру. — Тебе не нужно было вмешиваться, это всего лишь первозданные конструкции. А теперь ты ранен. Нам нужно сначала отдохнуть, прежде чем продолжить путь. — Архитектор, — позвал Замир, — ты можешь оставить меня здесь. Уйди и спаси свою собственную жизнь. Разве ты не должен завершить проект? — Я так не могу! Может, здесь найдётся что-нибудь, чтобы помочь нам. Не сдавайся так легко. Это не конец света, — Кавех покачал головой и принялся в поисках перерывать комнату, отложив Мехрак и меч в сторону. Аль-Хайтам наблюдал за разворачивающимися перед ним событиями. Кавех искал что-нибудь — что угодно — но всё, что смог найти, это артефакты и немного моры. Он уже отдал Замиру последние имеющиеся лекарственные травы Тигнари, и вода тоже почти закончилась — Кавех использовал слишком много, чтобы промыть рану пустынника. Ему потребовалось немного времени, чтобы найти каменную табличку. Кавех, на мгновение забыв про неотложное состояние спутника, охнул, когда на плите проявились слова. Земля затряслась — всего на несколько секунд. — Тебе надо идти, — повторил Замир со своего места в углу зала. — Здесь небезопасно. Кавех, зачарованный каменной плитой перед ним, не ответил, только нежно коснулся поверхности, любуясь её красотой. А затем ахнул, огляделся по сторонам — но ничего не увидел. — Подожди, — сказал Кавех, ни к кому конкретно не обращаясь, но глядя на плиту. — Думаешь, так будет лучше? Я лишь хочу, чтобы он был счастлив. Если я приношу ему только неудачи и несчастья, тогда, может… Нет, нет, я… Я тоже этого хочу. Я люблю его, несмотря на ужасный характер, и не хочу его менять. Волна света просочилась из плиты, Кавех ответил чему-то, чего аль-Хайтам слышать не мог: — Если это мне нужно измениться, дать ему покой, тогда я смогу это сделать. Аль-Хайтам подошёл ближе к Кавеху. Он говорил о том, чтобы дать кому-то покой взамен на свои воспоминания? Почему он вдруг задумался об этом? Что услышал? Кавех отступил на шаг, но не отнял руки от плиты. Он принялся проговаривать слова, положившие начало всему, что произошло больше двух лет назад. — В танце шаг по замёрзшей и твёрдой воде. Аль-Хайтам, не раздумывая, опустил свою ладонь поверх кавеховой, даже если тот не мог её почувствовать. Ключом к тому, чтобы покончить с проклятием раз и навсегда, оказались не опровергающие слова, а дуэт — чтобы доказать, что он никогда не был один. — Бесконечные бури выдержат наши цветы, — ответил аль-Хайтам. — Сердце, разум, душа, всё готово к войне, — голос Кавеха эхом разнёсся по залу, в трещинах и провалах стен засиял свет. Аль-Хайтам пытался не дрогнуть голосом, отвечая: — В отражениях зеркала память о нас сохрани. — Чтоб хоть улыбку увидеть вновь на лице, — Кавех посмотрел на табличку с грустью. — Из ошибки страдания, гнев и печаль рождены. — Прими же сей дар: мою память в ларце. Аль-Хайтам с улыбкой покачал головой, когда наконец сумел взять руку Кавеха и отвести от таблички. Осторожно поцеловал костяшки его пальцев. — Ты сей дар забери — и любовь мою честно прими. Дрожь земли прекратилась. Проклятие разорвалось. Кавех медленно обернулся, моргнул раз, второй, и как только узнал аль-Хайтама — заплакал. — Ты здесь, — выдохнул он. — Конечно, здесь. Когда я уже смогу от тебя избавиться? Я не знал, что подойдя к тебе тогда в библиотеке, привяжу тебя к себе на всю жизнь. — Ты прав. "На всю жизнь" нам идеально подходит, не думаешь? Слёзы снова заструились по его щекам. — Я ждал тебя. Без тебя было так одиноко, аль-Хайтам. Не знаю, как сумел прождать так долго, но я просто продолжал верить, что ты найдёшь меня здесь. Знал, что сможешь. Кто ещё сможет как надо заваривать твой любимый кофе? — Я мог бы просто просить индивидуальный заказ в Пуспе. — Тогда почему ты здесь? — Потому что не могу пойти домой. — Не можешь? — Кавех осмотрел свою одежду. — Я не забирал с собой твой ключ! Ты надо мной издеваешься! — Ты не забирал ключ, — ответил аль-Хайтам, прижимая руку Кавеха к своей груди. — Ты забрал с собой весь мой дом. — Ненавижу тебя, — пробормотал Кавех. — Надеюсь, ты знаешь, что я ради тебя сделал. — Знаю. Даже если тебе и не стоило делать всего этого, я буду находить тебя снова и снова, пока ты не осознаешь, что я всегда был здесь. Что даже если ты забудешь обо мне, я не позволю тебе уйти — пока ты сам не скажешь тебя отпустить, — аль-Хайтам почти улыбнулся — так красиво сейчас выглядел Кавех. — Так что, скажи мне, если хочешь, чтобы я тебя отпустил. Кавех посмотрел на него с грустной улыбкой. — Прости, — сказал аль-Хайтам, — что подвёл тебя. Я, скорее всего, подведу снова в будущем, но надеюсь, ты всё равно примешь меня. — Ты паршиво извиняешься, мой дорогой младший, — Кавех хохотнул, всхлипывая сквозь слёзы. — Извинись нормально, когда мы встретимся в настоящем мире, хорошо? — Обещаю. Белый свет распространился, и на другой стороне портала аль-Хайтам различил Оазис Вечности. Кавех посмотрел на него с протянутой рукой — точно так же аль-Хайтам протягивал ему руку предыдущие пять их встреч. Кавех улыбнулся. — Тогда пойдём домой, Хайтам? Когда аль-Хайтам коснулся его раскрытой ладони, пространство, последние несколько лет сдерживающее воспоминания Кавеха, распалось. — Нам даже не нужно никуда идти. Ты — мой дом, Кавех. *** Киран уже видел сапфирово-голубые воды страны гидро, когда их корабль медленно приближался к порту. Его локти упирались в деревянные перила, и плеск холодной воды, ударяющейся о борты корбля, заполнял его уши. Он не чувствовал себя самим собой всё время плавания, смотрел на руки, словно искал ответ в линиях на своих ладонях. Но ответа там не было. — Киран, дорогой, мы почти дома. Ты в предвкушении? — Тео встал рядом. — Наша квартира по-прежнему выглядит такой, какой ты её оставил. Я позаботился о том, чтобы не устроить беспорядок, когда собирал вещи. — Собирал вещи? — повторил Киран. Тео кивнул. — Благодетельница отправляет меня куда-то на север. Мне дали повышение, поэтому я принял предложение Лукаса съехаться. А тебе Благодетельница подумывает полностью доверить мастерскую и другие задачи, которые я для неё выполнял. Киран нахмурился. — Другие задачи? Почему я впервые об этом слышу? — Потому что ты был Кираном! Конечно, мы хотели, чтобы ты просто был здоров и счастлив. А теперь мы видим, что ты вырос и возмужал, поэтому Благодетельница хочет дать тебе больше возможностей. Тео передал ему связку ключей — один от магазина, а второй, должно быть, от двери подвала, доступ к которой раньше был только у Тео. — Задачи довольно лёгкие, — улыбнулся он. — Ты просто будешь получать больше работы от Благодетельницы и сдавать её в срок. Доставки, ремонты, сборки, создание кое-каких чертежей… Уверен, ты разберёшься, когда приступишь. — Почему я? — Что значит почему? Мы нашли тебя, когда ты всё потерял — даже свои воспоминания — и дали тебе всё, что нужно для счастья. Ты даже начал снова любить жизнь. Разве этого не достаточно, чтобы остаться? — Так вы знали кто я, когда нашли. Подожди, а вы вообще нашли меня? Или меня к вам привели? Это всё было спланировано? Всё… ложь? Кто ты вообще такой, Тео? Тот покачал головой. — Всё уже в прошлом, неважно. Теперь ты принадлежишь нам, Киран. — Принадлежу… кому? Зрение Кирана внезапно помутнело, а лоб болезненно запульсировал. Он вцепился в перила корабля и крепко зажмурил глаза, пытаясь как мог подавить боль. В сознании замелькали картинки воспоминаний: от момента, когда аль-Хайтам забрал его из таверны Ламбада, до того, как он увидел Оазис Вечности, когда он исполнил желание его сердца. Он хотел избавить аль-Хайтама от себя самого, и так его воспоминания исчезли, чтобы он больше не помнил, не раздражал и не доставлял аль-Хайтаму неудобств. Он хотел освободиться от своих чувств, избавиться от того, что причиняло такую боль, словно в грудную клетку воткнули ветку дерева. Поэтому его воспоминания исчезли, чтобы больше не помнить и не ощущать боль от неразделённой любви. Ты сей дар забери — и любовь мою честно прими. Но теперь, учитывая всё произошедшее, было ли это правдой? Что он раздражал и причинял неудобства аль-Хайтаму и друзьям? Что его младший, которого он обожал подбадривать, будучи двумя невинными мечтательными детьми в Доме даэны, не любил его в ответ? Учитывая всё, что аль-Хайтам для него сделал, мог ли Кавех продолжать отрицать, что это на самом деле значило для них двоих? Воспоминание за воспоминанием начали заполнять голову, пока Кавех так упорно пытался удержать сознание. Он сделал глубокий вдох, борясь с болью и головокружением. Перед глазами потемнело, а уши перестали улавливать звуки, и он смог только смутно уловить кричащего Тео, когда почувствовал, как мир перевернулся с ног на голову. — Прости… Хайтам… Я должен вернуться… я ещё не… Мысли Кирана поплыли, и он потерял сознание. Корабль продолжил свой путь в Фонтейн. *** ТРИ ДНЯ СПУСТЯ Нахида глубоко вздохнула, отходя от постели аль-Хайтама, и позволила обволакивающей руки дендро энергии угаснуть. — Я нашла его. Тигнари облегчённо выдохнул. — Спасибо, Властительница Кусанали, вы тяжело потрудились. Он должен скоро проснуться, я уже приготовил чай и немного сладких фруктов, чтобы помочь восполнить жидкость и поднять уровень сахара. — Спасибо, ты тоже постарался! — улыбнулась ему Нахида. — Рада, что у нашего секретаря есть такие друзья, готовые оставаться с ним, даже несмотря на его характер и взгляды на жизнь. Иначе я бы очень о нём беспокоилась. — Почему это? — Тигнари вскинул бровь. — Потому что без зеркала он бы потерялся. Большая часть мудрости приходит через самоанализ. Заглядывать в свой внутренний мир может оказаться бесполезно, если прежде ты не увидишь себя со стороны — кто ты, кем был и кем можешь стать. Аль-Хайтаму нужен Кавех, и Кавеху нужен аль-Хайтам. Они идеальные зеркала друг друга, им просто надо было разобраться в парочке своих личных дел, вот и всё. — Парочке? — хохотнул Тигнари, бросая взгляд на спящего аль-Хайтама. — Но, думаю, они справятся. Иногда им просто нужно приспосабливаться друг к другу и больше уступать. Может, научиться идти на компромисс, озвучивать свои романтические чувства, вокруг которых они всё кружили, как хиличурлы в танце у костров. Нахида хмыкнула. — Вот, значит, как. Прежде, чем Тигнари успел ответить, в комнату вошёл Сайно. — Властительница Кусанали, — быстро заговорил он. — Мы не смогли нигде найти Кавеха, но разведка доложила о небольшом корабле, отбывшем в Фонтейн три дня назад. Судя по парусам во время отплытия, это был обычный пассажирский корабль, но есть свидетели, утверждающие, что в порт он заходил с другими парусами. — Их сменили? Зачем? Сайно выглядел разъярённым. — Сюда они прибыли, неся на себе фатуйские символы, но потом замаскировались. Другого вывода, кроме как что Кавеха забрали фатуи, у меня нет. — Фатуи? — Нахида постучала пальцем по подбородку. — Что им могло понадобиться от него? — Помощь с проектами, — только что проснувшийся аль-Хайтам попытался сесть, но долгое положение лёжа позволило лишь приподняться, пока Тигнари и Сайно не пришли на помощь. — Гениальные способности светоча Кшахревара почти безграничны, особенно если дать ему безлимитное финансирование. Сайно перекрестил на груди руки. — Почему ты не дал мне это расследовать? — Я не знал, что замешаны фатуи, когда начинал разбираться, — ответил аль-Хайтам, пытаясь заново свыкнуться с окружением. — Догадался только после того, как связался с матерью Кавеха. Как долго я спал? — Три дня, — улыбнулась Нахида. — С возвращением, аль-Хайтам. Ты успешно вернул все фрагменты воспоминаний. — Спасибо за помощь, Властительница Кусанали, — кивнул он. — Можете положиться в остальном на нас, уверен, есть и другие дела, требующие вашего внимания. — Не беспокойся, — ответила она, — у меня очень надёжный помощник. Но мне правда нужно ещё кое-что проверить. Я загляну, когда будет время или если узнаю что-нибудь полезное. Удачи, аль-Хайтам. Ещё увидимся, Сайно, Тигнари. — Конечно, — Сайно склонил голову. — Я скоро передам вам отчёты. Мы с Тигнари разберёмся с Увяданием в пустыне. — И позаботимся обо всём здесь, — добавил Тигнари. После этих слов Нахида махнула им рукой и растворилась в потоке дендро энергии. Тигнари ещё несколько секунд смотрел на место её исчезновения, а потом обернулся к аль-Хайтаму. — Что нам теперь делать? — Мать Кавеха ответила на моё письмо, — продолжил объяснения аль-Хайтам. — Она заподозрила, что что-то не так, когда увидела Кавеха, живущего как Киран и не помнящего ничего, кроме нового имени. Она не смогла ни с кем связаться, не знала, остались ли у него в Сумеру какие-то связи. И сама провела небольшое расследование деятельности фатуи в Петрикоре, обнаружила, что лавка, в которой работал Кавех, всего лишь прикрытие для более масштабных проектов. — Так они заставляли Кавеха работать над чертежами на их секретной базе? — спросил Сайно. — Не только. Кавех занимался микросхемами, которые устанавливают в роботов и оборудование. Некоторые используются как военное оружие, — аль-Хайтам нахмурился. — Значит, он решил вернуться туда, несмотря на всё, что узнал. — Уверен, всё не так, — тут же ответил Тигнари, пристальным взглядом на Сайно пытаясь подать знак как-нибудь его утешить. — Должно быть какое-то объяснение, он не мог просто тебя бросить. Не стал бы — я знаю. У него была какая-то причина так внезапно уйти. — У него масса причин, — сказал аль-Хайтам. — Я принёс ему слишком много боли. Мне казалось, он как всегда сможет понять меня, но, видимо, я ошибся. Он в полном праве уехать из Сумеру и возобновить жизнь Кирана, я лишь хотел вернуть ему память, чтобы он мог сделать сознательный выбор. Теперь, когда у него есть вся нужная информация, он смог свободно принять решение. И я уважаю его выбор. Аль-Хайтам смотрел на Сайно и Тигнари с выражением, которое они никогда раньше не видели на его лице — разбитым, совершенно сломленным, словно его супруг после двадцати лет брака вдруг подал на развод и исчез. Аль-Хайтам казался беспомощным, пожертвовав всем, чем мог, но в итоге всё равно оказавшись отвергнутым. Его взгляд остекленел, когда он вновь заговорил: — Я дал всё, что ему нужно было знать, и он сам выбрал свой путь. Возможно, пришло время наконец его отпустить.