Dirtiest Game

Чонгук бежал на месте до свистка, а сразу после срывался с места, направляясь к воротам оппонента, оббегая их и первым успевая к мячу, чтобы забить. Квон Ёншик только дважды за десять попыток оказался быстрее и попытался забить Чонгуку, но ворота были достаточно маленькие для того, чтобы бомбардир отбил мячи в последний момент. Тренер был в экстазе. Он всё ждал подвоха, считая, что Чонгук непременно переутомится играть в двух командах и учиться в медицинском, но у этого парня заряд по-прежнему был на максимуме. — Чонгук, иди сюда, — тренер Ван махнул рукой, на которой болтался свисток. — Ты ещё не устал? — Устал? — не понял Чонгук, оглядываясь на ворота, от которых бил и в которые забивал. — Я делаю что-то не так? Ему казалось, что он неплохо справлялся, но, конечно, мог бы лучше. Он всегда стремился к стопроцентному результату, но, увы, чаще достичь его было нереально. — Вовсе нет. Спрашиваю, потому что слышал, что это твоя третья тренировка за сегодня, — мужчина смотрел с благоговением, подталкивая парня к скамье, чтобы они могли присесть, пока половина команды тренирует скорость, а другая половина бегает вокруг стадиона с тренером У. — Как твоё самочувствие в последнее время? — Всё нормально, — сказал Чонгук, вытирая пот со лба и шеи рукавом олимпийки. — Почему спрашиваете? Хотите отправить меня на медосмотр? — Нет, беспокоюсь за твои мышцы и надкостницы, потому что в последнее время ты часто пропускаешь сауну и массажи. Ты уже несколько раз отменял записи. Чонгук слегка поморщился, чувствуя себя виноватым за то, что пропускал оплаченные клубом процедуры, которые вообще-то считались обязательными. В «Реймсе», например, за этим следили хуже, а саун не было вообще. Ему следовало быть благодарным за то, что он не бегал сам по всему Сеулу в поисках подходящих мест. — Простите, — он склонил голову в быстром поклоне, — я постараюсь ходить чаще в следующем месяце. — Тебе стоит уже сейчас, — чуть строже сказал тренер. — Ты проводишь много времени за бегом и физическими упражнениями, а сидение на парах — это не отдых. В апреле игр больше, нагрузки больше… — И у меня промежуточные, — вставил Чонгук. — Но я справлюсь. Вместо сауны у меня дважды в день горячий душ, и я знаю, как правильно зажимать надкостницы, если воспаляются, а с мышцами у меня никаких проблем… — Может хочешь день или два в неделю проводить вечерние самостоятельно? Я слышал, при Ёнсе есть спортзал. Чонгук до зала так и не дошёл, но был наслышан от Сольби, которая на первом курсе ходила туда на йогу. Она сказала, что там совсем крохотное помещение, забитое подержанными тренажёрами, на которые очередь из студентов. Одного представления об этом месте Чонгуку было достаточно, чтобы заранее невзлюбить его. Он нарочно бегал и разминался по утрам на улице, чтобы не ходить в тот зал. — Ну… — протянул он неуверенно. — Тренер У разработает для тебя индивидуальный план. Меньше времени будешь тратить на дорогу — сможешь хоть раз в неделю ходить на массаж. — Тренер, мы и так перекроили контракт под меня… — Ты ценный игрок, Чонгук. Периодически о тебе спрашивают другие клубы, и я не сомневаюсь, что рано или поздно мы решимся на трансфер, выгодный как для «Сеула», так и для тебя. Но если в свои девятнадцать ты не научишься распределять нагрузки, перегоришь. Будучи утомлённым, получить травму очень просто, это восстанавливаться потом трудно. Ты всегда должен быть начеку и заботиться о своём здоровье. — Я забочусь, — Чонгук говорил максимально убедительно. — Мне не нужно особое отношение, чтобы всё успевать… — Но четыре игры для одного тебя в апреле — многовато. Мы с тренерским штабом рассматриваем возможность выпуска Ильха на поле. — Ильха? — Чонгук поспешно прочистил горло, чтобы не звучать как-то сомнительно. — Вы думаете, я не справлюсь? Он никогда и никому не завидовал, потому что всегда получал желаемое и даже больше. Но он не любил, когда его недооценивали. Игры на футбольном поле были не просто его хобби или работой, так или иначе, они были огромной частью его жизни. То, что он хотел заниматься чем-то другим помимо матчей, вовсе не значило, что футбол он смещает на второе место. Он собирался быть футболистом до последнего, мед был лишь запасным вариантом. — Справишься, конечно, но Ильха тоже справится. Я хочу, чтобы у всех центральных нападающих были шансы. — Тогда почему не отбираете матчи у Джэхви? — Чонгук звучал нервным и возмущённым. — Тренер Ван, пожалуйста, доверьтесь мне. Я не подведу… — Давай будем смотреть по нашим возможностям? Не один я принимаю решения, к тому же, мы должны учитывать перемещение по турнирной таблице, состояние игроков, смену тактики и множество других моментов. Чонгук всё прекрасно понимал, но не хотел терять матчи в угоду чьей-то практики. Ему тоже нужно было появляться на поле как можно чаще. — Как скажете, тренер, — он сдался быстрее, чем планировал. Возможно, игроки Ёнсе были правы? Возможно, Чонгук мыслил несколько эгоистично, ставя себя на пьедестал и тем самым не давая шанса другим? Он не соревновался с Ильха, тогда почему чувствовал обиду, зная, что его заменят коллегой? — Ты можешь идти пораньше, — тренер Ван опять схватился за свисток, собираясь встать и вернуться к контролю тренировки. — Подумай над индивидуальными в кампусе и выбери дни для массажа. Как надумаешь, сообщи тренеру У. Чонгук ещё немного посидел на скамье, оттягивая рукава олимпийки и думая о чём угодно, только не о тренировках в спортзале при университете и массаже. В мысли то и дело прокрадывались Ильха, Чимин, Сольби, Ри, но чаще всех — Хэджи. По дороге из общежития на стадион и обратно он не слушал музыку, а читал о панических атаках, о ВСД, о ПТСР, связанном с потерей родственника, и был убеждён, что делает всё правильно, уделяя время этому, а не химии или биологии. Он хотел знать о Хэджи побольше, а это был один из методов. — Чонгук! — Ильха беззвучно ступал по постриженному газону, перекидывая полотенце с правого плеча на левое и вытирая влажную от пота шею. — Идёшь в душ? — Да, иду. — Как насчёт ужина? По ощущениям они целую вечность не ели вместе. — Конечно, — Чонгук немного улыбнулся. — Я угощаю. Ильха удивлённо вскинул брови. Он был уверен, что Чонгук притворится жутко занятым и сбежит. — За прошлые игры? — За них можно что-то купить? Я думал о скидочных купонах, — усмехнулся Чонгук, поднимаясь и лениво, вразвалочку, следуя за парнем. — Прости, что пропустил столько бесплатных ужинов… Ильха заметно расслабился из-за дружелюбного тона Чонгука. До этого он выглядел задумчивым и отвлечённым, чудо, что он согласился. — Я не угощал ничем особенным, так что ты не многое потерял, — сказал Ильха. — Хотя бы повеселился на свиданиях? Похоже, вся команда была в курсе о похождениях Чонгука, хотя он толком ничего не рассказывал. — Немного. — Кстати, — Ильха ухватился за край полотенца, висящего на плече, крепко сжимая его, чтобы немного унять чувство смущения, — твоя подружка почему-то подписалась на меня. — Моя подружка? — Чхве Ри. Вы друг у друга в подписках. Промелькнувшее на лице Чонгука удивление быстро сменилось прежней серьёзностью. — Мы не вместе, — сказал он, — но всё равно странно, что она подписалась… — Даже полайкала мои селфи, — добавил Ильха. — Может ждёт, что я ей напишу? Чонгук теперь тоже так думал. Чхве Ри наладила с ним дружеские отношения, чтобы подобраться к его коллегам по команде? Она говорила, что любит красивых парней, а Ильха был вполне красивым. Это свалилось на плечи Чонгука какой-то тяжестью. Она ведь уже общалась с Чимином, зачем ей был ещё и Ильха? — Не знаю, — проговорил он недовольно, — но я бы с ней не связывался. Она… игрок среди девушек. Ильха пробурчал в ответ что-то неразборчивое и сам же с этого посмеялся. Он, наверное, себя тоже игроком считал, но до скорости Ри ему было ещё далеко. — Так я могу ей написать? — Пиши, — ответил Чонгук. — Она любит переписываться.

***

— Теперь умножь это на это, — подсказала Хэджи, указательным пальцем практически касаясь экрана ноутбука, чтобы указать на числа, о которых шла речь. — У меня выходит… — полушёпотом начал Чонгук, стараясь быстро посчитать в уме. — Двести двадцать два? — Двести двадцать четыре, — исправила его Хэджи. — Ответ записываешь сюда, а потом подставляешь это значение сюда, и умножаешь снова. Можешь воспользоваться калькулятором. — Точно, двести двадцать четыре, — Чонгук резко выдохнул, упрекая себя за такой глупый просчёт. Он очень старался не казаться дураком, а потом ошибался в самом ерундовом примере и самой лёгкой формуле. Он оправдывал это тем, что некоторые точные науки ему попросту не давались, изворачиваясь и приводя его к неправильным решениям и средним оценкам, но в действительности он немного нервничал, когда приходилось делать что-то, в чём он был не очень хорош. Особенно когда рядом сидела Хэджи, которая задачи по физике решала быстрее, чем он моргал. — Ты молодец, — её губы сложились в неловкую улыбку. — Решим последнюю задачу и пойдём на обед? Большая часть студентов уже отправила свои практические, и Хэджи запросто могла бы быть одной из двух десятков, но она продолжала поглядывать в документ Чонгука и подсказывать. — Ты могла бы идти первой. Сольби уже наверняка там. — Она написала, что у неё встреча кураторов клубов, поэтому на обеде мы будем только вдвоём. Она довольно быстро променяла своего отца на Чонгука и Сольби. За столом с профессорами кушать было несколько неудобно, а с друзьями чуть лучше. Сольби за едой вообще не смотрела по сторонам, пока не уничтожала минимум половину своего подноса и не крала у друзей кусочки хрустящего кимчи из редьки с грушевым пюре и острой пастой, а Чонгук часто отвлекался на телефон за едой, вычитывая какие-то спортивные новости, переписываясь с друзьями и коллегами, ведя активное участие в чате группы, чтобы всегда знать, когда будет замена и когда им меняют аудиторию. Пока они не смотрели, как Хэджи по рисинке, чтобы ни в коем случае не поперхнуться и не закашляться на всю столовую, ест кашу, и без лишних взглядов в её сторону делились с ней баночками с газировкой, пакетиками с соками и рисовыми пирожками, ей нравилось с ними есть. Она обычно не говорила во время трапезы, но Чонгук и Сольби обязательно болтали об учёбе, о предстоящей игре с университетом с Чеджу и о чём-то более личном, чего Чонгук очень старался избежать, нервно покашливая и не давая подруге развить тему. Именно в такие моменты он вспоминал о Хэджи и внезапно начинал рассказывать, как и на какой паре им приходилось разговаривать или делать что-то вместе. — Вдвоём? — повторил Чонгук, чувствуя, как где-то глубоко в груди волнение смешивается с абсолютно необоснованным удовольствием. Не было ничего особенного в том, чтобы поесть вместе после того, как две пары до этого обменивались короткими фразами и сидели бок о бок, но Чонгук автоматически считал это особенным. Когда они будут только с Хэджи, он сможет спрашивать о личном. — Давай закажем что-нибудь? — спохватился Чонгук, забывая о физике. — Хочешь роллы со свежим салатом и курицей? Или ты больше любишь красную рыбу? Если закажем в кафе неподалёку, еду доставят минут через десять в Ёнсе, и сможем сесть подальше от толпы. Сегодня отличная погода для обеда на природе. Он так много говорил, что Хэджи за ним не поспевала. — Давай сначала закончим с задачей, — предложила она. — Да, я быстро напишу, — Чонгук принялся стучать клавишами, записывая формулу, которую считал нужной. — Правильно ведь? — Да, — отвечала Хэджи. — Только здесь ты пропустил запятую. Он ленился перемещать курсор мышки к числам, в которых ошибся, и зажимал пальцем «Backspace», стирая почти всю строку и быстро допечатывая её, теперь без ошибок. — Это будет?.. — Три целых, две десятых, — чтобы ускорить процесс, сказала Хэджи. Чонгук повторил за ней, записывая ответ и переходя ко второй части формулы. Он не успевал дописать, а Хэджи диктовала ему ответ. Видимо, она тоже хотела поскорее отправиться на обед вместе с ним. Подальше от забитого студентами корпуса. — Пока я отправлю, выбери что-нибудь, — Чонгук пододвинул к ней разблокированный мобильный, сам не отрываясь от ноутбука. У него на заставке было поле сочной зелёной травы и футбольные ворота на фоне голубого неба. — Это у меня дома. В Пхёнчхане. Моё первое футбольное поле. Совсем крошечное. — Ты там играл? — удивилась Хэджи, в последний раз осматривая фото, которое сменилось ярко-оранжевой заставкой приложения с доставкой. — Да, и сейчас играю, когда приезжаю к родителям. Это прямо за моим домом. Оно не наше, похоже на ничейное, потому что за десять с лишним лет никто футбольные ворота так и не убрал… Чонгук зашёл в список кафе в радиусе трёх километров, ища то с роллами, о которых он теперь мечтал. — Ты часто приезжаешь к родителям? — спросила Хэджи. — Хотелось бы чаще, — выпалил Чонгук, поворачивая к ней телефон и медленно листая меню специально для неё, чтобы она смогла выбрать и осторожно ткнуть пальчиком. — А ты? Раньше ты не жила с тренером Соном? А с мамой? Хэджи прошла через ад осуждения и признания, пока переводилась из одной корейской школы в другую, затем пыталась влиться в европейское общество, затем снова в корейское… Дети ненавидели её за то, что она была из неполноценной семьи, за то, что азиатка; дети обожали её за то, что её отчим из Европы, за то, что её брат богат и знаменит. А кем была Хэджи сама по себе? Никем. — Я жила, — с трудом выдавила она. Чонгук встал из-за стола первым, застёгивая сумку на ходу и одной рукой легонько оттягивая ворот свободной белой жилетки Хэджи, чтобы она не спала и тоже вставала. У них было всего полчаса на обед перед двумя парами по латинскому. Оформляя заказ, он попросил доставить еду к главному входу в Ёнсе, и именно туда повёл Хэджи, когда они вышли из здания университета. — Можешь дать мне номер своей карты? — спросила она, неосознанно прижимаясь к Чонгуку ближе, когда навстречу неслись толпы голодных студентов, направляющихся в столовую. — Могу дать номер мобильного, но банковской карты — нет. — Я хочу вернуть деньги за обед, — объяснила Хэджи. — Я не нищая… Она училась в Ёнсе, где семестр стоил больше десяти миллионов вон, её отец тут работал, а её покойный брат был футболистом. Вряд ли она была из бедной семьи. — Я знаю, — сказал Чонгук, — но давай ты лучше как-нибудь отплатишь мне тоже обедом, а не деньгами? А про номер я серьёзно. Звонить друг другу удобнее, чем писать в Instagram. Хэджи покачала головой, явно отрицая его утверждение. — Не люблю разговаривать по телефону, — она звучала непосредственно, как ребёнок. — Почему? — Это заставляет нервничать. Чонгук тихонько хмыкнул, совершенно беззлобно спрашивая себя, а что её не заставляет нервничать. Часто она выглядела абсолютно спокойной, пока с ней не заговаривали и пока на неё не обращали внимание. Тогда её волнение и выбиралось наружу постоянными одёргиваниями одежды и бегающим взглядом, дрожью в голосе, торопливой речью и нервными сглатываниями. С Чонгуком она вела себя так каждое утро, пока не «разговаривалась», напоминая себе, что с ним проще, чем с кем-либо другим. — Но ты же говоришь со мной и не нервничаешь, тогда почему должна нервничать по телефону? Она опустила голову, разглядывая свои и его кеды. Так забавно получилось, что они нечаянно оба надели чёрные с белыми шнурками. — Это не одно и то же. По телефону сложнее понять, что ты думаешь, потому что я не вижу твоей реакции… — Ты и так не видишь, потому что совсем не смотришь на меня, — с шуточной обидой сказал он, сутулясь и наклоняясь вперёд, чтобы заглянуть Хэджи в лицо. — Я смотрю на тебя, — возразила она, всячески избегая его взгляда, — просто не так очевидно. Мне неловко, если ты видишь, что я смотрю. — Я могу притвориться, что не вижу, — он нарочно отвёл взгляд в сторону. — Вот, смотри сколько угодно. Хэджи цокнула языком, выказывая капельку раздражения, хотя в большей степени её одолевали другие чувства. Несколько противоречивые. — Не буду, — сказала она. — Если не будешь, тогда нет разницы, говорить вживую или по телефону. Чонгук выровнял спину и пошёл чуть медленнее, чтобы идти с Хэджи в одном темпе и даже с одной ноги. — О чём нам говорить по телефону? — недоуменно поинтересовалась девушка. — О тебе, обо мне, — начал перечислять он, — о медицине, о чём угодно. Ему бы только о чём-нибудь говорить, а Хэджи приходится постоянно беспокоиться, что он спросит что-то, на что она ответить не сможет. — Мы говорим об этом между парами. — Этого недостаточно, — решительно заявил Чонгук. Они свернули на ровную дорожку, идя вдоль забора, за которым случайных прохожих было значительно больше, чем на территории университета. Все куда-то спешили, сливаясь в сплошной поток. — Ты придёшь на завтрашнюю игру? — вопрос Чонгука застал Хэджи врасплох, хотя она уже сталкивалась с подобным этим утром. Папа не мог не заметить, как Хэджи стала избегать совместных обедов в столовой, чтобы посидеть с друзьями. Он считал это признаком успешного лечения, поэтому был убеждён, что дочь сможет как-нибудь пересилить себя и прийти на игру. Раньше она никогда не была на играх в Ёнсе, хотя Хэджун несколько раз заглядывал. — Не знаю, — солгала Хэджи. Вообще-то она знала, что не придёт. Её психотерапевт понижал дозы лекарств и настаивал на том, что ей становится лучше, раз она почти целый месяц посещает пары и всё ещё не умерла от взаимодействия с людьми, но Хэджи не думала, что её страхи — временное явление. Где-то на подкорке мозга она всегда ждала повторения понедельника и других дней, когда справиться с собой было слишком сложно. — Ты должна прийти, — заявил Чонгук. — Я в курсе, что тебе нравится футбол, хоть ты и недолюбливаешь спортсменов. Парни из команды точно не стоят твоего внимания, но я… — он сделал паузу, с кривой ухмылкой поглядывая на Хэджи, чтобы убедиться в том, что ей интересно дослушать, как он собирается себя нахваливать. — Собираюсь приложить максимум усилий, чтобы не подвести твоего отца и Ёнсе. Она кивнула, не сомневаясь, что он будет стараться. Он всегда выглядел активным и вовлечённым игроком на поле. И у него было много замечательных голевых моментов. — Я подумаю, — снова обманула его она. — Не думай, просто приходи, — попросил Чонгук. — О, это наш курьер? Так быстро? Он оставил Хэджи одну, переходя на бег и минуя островки травы, чтобы выскочить у забора, сверяясь в приложении с номером заказа и забирая бумажный пакет с едой. Возвращаться он не стал, дожидаясь девушку у забора, а затем уводя её вглубь парка, к корпусам, в которых у них никогда не было пар, и вряд ли будут. Он позволил ей выбрать место, где упасть, и перед тем, как усадить себя и её, стянул с плеч толстовку, расстилая её на траве. Под низом у него была только футболка, но когда припекало солнце, а весенний ветерок разбивался о высаженные клены и вязы, Чонгук вздрагивал исключительно из-за предвкушения. Запустив руку в пакет с едой, он стал искать ролл с курицей для Хэджи, бутылку воды для неё, влажные салфетки в комплекте и дополнительные соусы в пакетиках, а когда убедился, что она может приступать к трапезе, достал и свой обед. Для получения максимального удовольствия, он вытянул свои длинные ноги, откинулся назад, упираясь левой ладонью частично в рукав толстовки, частично в прогретую солнцем траву, и слегка запрокинул голову, рассматривая проплывающие над ними облака. Хэджи почти неощутимо задела его татуированное предплечье локтем, тоже стараясь сесть удобнее и подставить своё бледное лицо под лучи солнца. Её пальцы нечаянно накрыли его пальцы, но она быстро сместила руку вправо, щекоча ладонь коротко стриженой травой. Благодаря прекрасному виду еда казалась ещё вкуснее. — А почему ты вчера пропустила клуб? Были какие-то дела? Чонгук любил первым нарушать затянувшуюся тишину. — Сеанс у врача, — ответила Хэджи. Она мельком взглянула на парня, боясь столкнуться с удивлением, но он ведь слышал от её отца и профессора Шин достаточно, чтобы выглядеть таким же спокойным и понимающим, как всегда. — Это как-то связано с Хэджуном? — спросил он. — Нет, — Хэджи вздохнула и выдохнула. — Может, совсем немного. Чонгук стал жевать медленнее, чтобы воздержаться от дальнейших расспросов. Он досчитал минимум до десяти, но желание поговорить об этом никуда не делось, да и Хэджи всё равно замерла в нервном ожидании. — Тогда с паническими атаками? — он склонил голову набок, чтобы посмотреть на девушку. Зная, что он смотрит, она пожала плечами. — Это не основная причина, — она звучала немного взволнованной, но набиралась смелости, потому что это был Чонгук, который уже видел её в один из худших моментов её жизни. И он всё ещё был с ней. — Я пытаюсь лечить свою социофобию. Парень рядом немного дёрнулся, садясь ровнее. Он размышлял над услышанным, теперь запросто складывая поведение и поступки Хэджи со всем, что свалилось на её плечи. Выходил сложный на первый взгляд пример, но у Чонгука получилось разложить всё по полочкам и почувствовать себя ещё более виноватым, чем минуту назад. А Хэджи стало чуточку легче. С одной стороны она хотела, чтобы никто никогда не узнал, потому что слишком часто сталкивалась с непониманием со стороны тех, кому решалась довериться, но с другой, каждый раз, когда рассказывала об этом, испытывала облегчение. Она не оправдывалась, но благодаря её честности отпадали некоторые вопросы. — Мне жаль, — Чонгук сжал полные губы. — Почему? — Чертовски трудно быть тобой, — он выдохнул с тихим стоном. — Не представляю, каково это — испытывать то же, что и ты. Его реакция немного отличалась от реакции родных и бывших друзей. — Это не всегда так ужасно, — поспешила заверить его Хэджи. — Я не живу в вечном страхе. Иногда это чуточку лучше, иногда хуже, но в целом, мой врач говорит, что однажды это пройдёт, если я изменю своё мышление… Это звучало слишком утопически. Хэджи не смогла изменить этого за столько лет и про себя непременно фыркала, когда слышала подобное от врачей, но сама же заговорила их словами, думая, что Чонгук слишком расстроен. Ему наверняка было плевать. Это ведь был её диагноз, а не его. — Ты знаешь, почему у тебя развилось это? Чонгук не хотел смущать Хэджи, но не мог не спрашивать и не смотреть на неё. Всё-таки он планировал получить медицинское образование не только от скуки и незнания, на что потратить заработанные деньги. Ему хотелось быть полезным для других. Не было ничего приятнее осознания, что его игра на поле доставила кому-то удовольствие и вызвала бурные эмоции. А в будущем он надеялся стать хорошим специалистом, чтобы оказывать настоящую помощь, а не только эмоциональную. Хэджи немного нахмурила брови, запечатывая надкушенный ролл обратно в бумагу, потому что вряд ли в ближайшее время смогла бы вернуться к еде. — Это не из-за одного конкретного случая, — ответила она. — Не потому что меня раз высмеяли или сказали что-то обидное. Я не чрезмерно ранимая… — Я никогда не думал так, — перебил её Чонгук. — Но даже если сначала кажется, что нет причин, ничего не происходит просто так. Ты ведь не всегда испытывала трудности из-за этого? Хэджи уже не знала. Те времена, когда она не боролась с этим, были такими далёкими, что она не могла вспомнить. — В младшей школе всё было нормально, — выпалила она. — Но нам обязательно углубляться в это? Я не хотела, чтобы ты гадал, что со мной не так, поэтому рассказала. Все говорили ей не думать о том, что говорят о ней за спиной другие, но у неё было достаточно тревожных мыслей и свободного времени, чтобы только этим и заниматься. И насколько бы хорошим и милым ни был Чонгук, она не исключала, что он может обсуждать её с Сольби или с соседом, а может даже с коллегами в «Сеуле». — С тобой всё так, — тихонько сказал он. — И с чего ты вообще взяла, что я думаю о чём-то таком? Она была честнее, чем когда-либо, а Чонгук боялся попасться. Он ведь и правда думал о ней, но вовсе не из-за её странностей. Он по-дружески беспокоился о её самочувствии и хотел как-нибудь облегчить её панические атаки, периодически пропуская надоедливые мысли о поцелуе, который ему очень нужно было обсудить, хоть он и не знал, к чему это приведёт. Он сдерживал одни мысли, выстраивал другие, но не пытался найти проблему в Хэджи. — Все думают, — буркнула она. — Первым папиным вопросом было: «Что с тобой не так?» А мы встретились впервые за несколько лет. И мама так считала. И Роберт. Даже Хэджун, наверное. Она нервничала и делала короткие частые вздохи. — Умеешь читать чужие мысли? — спросил Чонгук, бросая свой обед в большой бумажный пакет и отряхивая правую руку от травы. — Откуда тогда знаешь, о чём все думают? — Это логично. — Это глупо, — сказал он. — Если бы ты всё же умела читать мысли других, поняла бы, что никто не думает о тебе так, как ты предполагаешь. И ты была бы очень удивлена, заглянув в мою голову. Там настоящий хаос. Чонгук надеялся с ним как-нибудь разобраться, но пока не получалось. — В нём есть я? — до боли сжимая пальцы, спросила Хэджи. — Да, — он выпалил немного необдуманно и притих на несколько секунд, прежде чем добавить: — Много тебя. Возможно, больше, чем универа или футбола. А это уже было проблемой. Чонгуку каждую свободную минуту нужно было тратить на улучшение своих навыков в учёбе и спорте, а не на поездку недельной давности и девушку, которая не хотела о ней говорить. — Почему? — на щеках Хэджи выступил ярко-красный румянец, хотя Чонгук ещё ни слова не сказал. — Не хочу, чтобы ты избегала меня из-за вопросов, которые у меня есть, поэтому всё время обдумываю, как бы лучше их тебе преподнести, — опережая её негативные предположения и страх дальнейшего разговора о том, что заставляло её сильно нервничать, он сказал: — Например, о поцелуе. Рука Хэджи моментально взметнулась ко лбу. Она стала убирать невидимые пряди, что щекотали при заигрываниях тёплого ветерка. — Тот поцелуй, — она говорила так, словно напрочь забыла о нём, и только благодаря Чонгуку вспомнила. — Да, точно, он… был неожиданным. — Да. — И неловким. Чонгуку так не казалось. Именно в тот момент не происходило ничего неловкого. Ему было хорошо, и Хэджи вела себя так, словно ей тоже. — Наверное, — с сомнением протянул он. — Я плохо целовалась. Ему не верилось, что Хэджи упрекает себя даже в таком. Она нарочно пыталась принизить себя в его глазах или эта дурная привычка проявлялась каждый раз, когда с ней заговаривали? — Ты целовалась хорошо, — возразил Чонгук, чувствуя, как перехватывает дыхание и в животе так странно тянет из-за этого маленького спора. — Плохо, — повторила Хэджи с напором. — Прости, это был мой второй раз. Я растерялась. — Второй? Чонгук был уверен, что она делала это впервые. Она целовалась и правда хорошо, но слишком неуверенно. Ей определённо требовалась дополнительная практика. — Первый был очень давно и очень слюнявым, — она нервно хохотнула, не в состоянии удерживать давящую серьёзность, которой была пропитана эта тема. У Хэджи уже горело не только лицо, но и уши, и шея, и вообще всё. Чонгук её смущал своим пристальным взглядом и комплиментами. Из-за него она начинала думать, что была не так уж и плоха. — Мой первый тоже был слюнявым, — сказал он, расслабляясь из-за её смеха. — Но этот точно был лучше. Намного лучше. — Тогда хорошо, — произнесла Хэджи, продолжая как бы нечаянно ощупывать своё горящее лицо, чтобы как-нибудь охладить его и снять красноту. — Хорошо, — не стал спорить Чонгук, — но что нам с этим делать? Этот вопрос беспокоил его слишком сильно, и он хотел получить ответ именно от Хэджи. — А мы должны?.. — от волнения её голос стал совсем тихим. Она неосознанно заставила Чонгука наклониться ближе. — Что? — спросил он, по счастливой случайности устанавливая с ней зрительный контакт. Было чудом то, что она смотрела ему прямо в глаза целых три секунды, прежде чем опустить голову. Она ненавидела себя за трепет, что сковывал её тело в самые ответственные моменты. Всё оборачивалось провалом, когда эмоции брали верх. — Должны что-то делать с этим? — пробормотала она, испытывая головную боль, потому что знала, что их ждёт ещё две пары по латинскому на одной скамье. Это будет убийственно неловко. Она таки умрёт там за первой партой. — Нет, — бодро ответил Чонгук. — Если мы можем забыть о том недоразумении… — Можем, — быстро перебила его Хэджи. Слово «недоразумение» задевало её так же, как и Чонгука, додумавшегося ляпнуть именно его, но ни у кого из них не хватало смелости что-либо исправить. Это было не в духе Хэджи — поправлять кого-то и говорить о том, что может быть отвергнуто. А то, что обычно было в духе Чонгука, теряло какой-либо смысл рядом с Хэджи. — Отлично, — он улыбнулся как можно шире, так, чтобы образ девушки размылся и слился с окружающей его зеленью. — Доедим и пойдём на латинский? Ух, целых две пары мучений… Он сам не знал, чего хотел, но то, что получил в итоге, было самым настоящим разочарованием. Хуже игнорирования Ри. Хуже 7:0 в пользу противника. Хуже всего.