Год спустя…
Чонгук возвращается домой после тяжёлой смены. Сегодня он работал до поздней ночи, сопровождая своего очередного клиента в качестве охраны. И всё бы ничего, если бы этот человек оказался обычным предпринимателем, банкиром или президентом крупной компании, но в последнее время Чонгуку как-то не везёт, и агентство всё чаще стало заключать договоры с известными медийными личностями, звёздами шоу-бизнеса, певцами и актёрами. В этот раз совсем не хотелось заниматься любимой работой, потому что ему пришлось охранять капризную модель журнала мод. Весь день он выслушивал её недовольства, выполнял дебильные требования и молчал, послушно следуя по пятам, пока та слишком крикливо демонстрировала своё безбедное существование. Ну и вишенкой на торте под конец смены стало наглое посягательство на его собственный член! «Вот же сучка! Дрянь такая! Завтра же начну искать другую работу! Нахуй всех этих размалёванных шлюх!» Он вспоминает, как грубо отшил её, после дерзкого предложения закончить этот день в кровати, и ему вновь становится противно до тошноты… Тихо открыв дверь ключами, он заходит в свою небольшую квартиру, стараясь не шуметь, заглядывает в спальню, где свернувшись клубочком, сладко спит Тэхён, прижимая к себе подушку. «Мой драгоценный ангел…» На плите заботливо приготовлен ужин, который уже успел давно остыть, и Чонгук убирает всё в холодильник, мысленно поблагодарив Тэхёна за его старания. Аппетита совсем нет. Хочется поскорей смыть с себя этот гадкий день и оказаться нос к носу с любимым. Поэтому он по-быстрому принимает душ, чистит зубы и заваливается в спальню. Обнимая своё несравненное чудо, он улыбается, сразу ощутив долгожданное тепло и спокойствие. Тэхён, не открывая глаз, отбрасывает, теперь уже ненужную подушку, и оплетает Чонгука всеми конечностями, вызывая у него тихий смешок. — Тэ… — целуя его в лоб, он слышит причмокивающие звуки — это Тэхён тянется губами к его шее и не достаёт. — Гуки… Ты сегодня долго… Я ждал, ждал и уснул… — тихо бубнит в полусне. — Соскучился? — он чмокает его в сопящий нос. — Угум… Поцелуй меня, — протянув к нему губы трубочкой, Тэ открывает один глаз. — Иди ко мне, мой сладкий! Чонгук щедро покрывает его лицо лёгкими поцелуями, оставив губы напоследок. Сжимает его податливое тело, расслабленное и до чёртиков манящее. — Малыш, хочу тебя! — прильнув к полным губам, он дарит им свою бесконечную нежность, сминая поочерёдно каждую. Руки Кима по привычке тянутся к его сильной шее, обнимая, и Чонгук знает, что через несколько минут Тэ окончательно проснётся… Их секс всегда непредсказуем: то он безумно требователен и горяч, то нежен до приторности, но самое главное: он им обоим необходим, как воздух. Не проходит и дня, как кто-то из них обязательно начинает тосковать по излюбленным прикосновениям. Целый год они живут под одной крышей, даря друг другу любовь и заботу, купаясь в сказочной гармонии… Однажды Чонгук застал Тэхёна дома плачущим навзрыд, чем ужасно его напугал. " — Что случилось, Тэ?! Ты поранился? Кто-то умер?! — Не-е-ет! Я просто понял, что не смогу без тебя-я-я! Я больше никогда не смогу без тебя, слыши-и-ишь? — Господи Боже… Тэ… Любовь моя, я всегда буду с тобой рядом!" Он тогда реально не знал смеяться ему или плакать от счастья. Ведь Тэ, словно неземная сила притяжения, стал для него абсолютным смыслом жизни. Их неразрывная связь вызывала в душе необъяснимую тягу друг к другу, без которой уже не дышалось, не моглось… Снимая с себя ночную пижаму, Тэхён, лёжа на спине, соблазнительно раскидывает в стороны ноги, призывно покачивая бёдрами. — Я твой… — он показательно проводит своей рукой по встающему члену, гладит бёдра и, схватив себя под коленями, прижимает их к животу. — Вылижи меня, Гуки… «Ну вот как можно не хотеть этого мальчишку?!» — довольно улыбается Чон, подбираясь ближе к самому заветному. Он сжимает пальцами мягкие половинки ягодиц, раздвигая их для большего раскрытия, лижет мокро расслабленную дырочку, толкаясь внутрь языком, ощущая кончиком каждую малейшую неровность, каждую изученную складочку. Слюна каплями стекает на простынь, образуя мокрое пятно, Тэхён начинает глубоко дышать, подаваясь навстречу, и стонет жалобно. — Гуки, хочу! А Чонгука десять раз просить не надо, он обильно увлажняет их обоих смазкой, и когда в нос ударяет знакомый запах клубники, подкидывая в сознание подробности прошлых многочисленных горячих ночей, в его груди плещется сладкое предвкушение… Головка плавно погружается внутрь, распирая скользящие упругие стенки. Они в унисон стонут, наполняясь друг другом. Чонгук удерживает вскинутые руки Кима над его головой, прижимая их к подушке, и его мальчик выглядит таким уязвимым сейчас, подчинённым его воле, что Чонгуку каждый раз в такой момент хочется остановить время. — Гуки, ещё… Пожалуйста… — Тэ заламывает брови, когда член Чонгука попадает точно по простате. — Так хорошо-о! Скоро Тэхён кончит — это Чонгук знает по его неконтролируемым всхлипам, а потому начинает ускоряться, увеличивая амплитуду толчков. Изучив друг друга до мелочей, они стремятся каждый раз кончить вместе одновременно, и когда у Тэ поджимаются яички, Чонгук отпускает все тормоза, от души заполняя его своей спермой… Живот Кима подрагивает после яркого оргазма, глаза закрыты и грудь ходит ходуном от частого дыхания. — Тэ… — размазывая ладонью белесые брызги на коже, Чонгук целует его взмокший висок. — Я люблю тебя, малыш… — И я… Тебя… Очень… — он наконец открывает свои глаза с поволокой. Облизывает пересохшие губы и ложится на бок, закидывая ногу на бедро Чона, дыша ему в грудь. — Я должен тебе сказать, малыш… — Мм? — ещё до конца не отойдя от оргазма, Тэ наслаждается тем, как Чон не спеша перебирает его спутанные волосы. — Я хочу уволиться с этой работы… — Почему? — он выныривает из его объятий, поднимая к нему лицо. — Да, нахуй надоело всё! — в сердцах шипит Чонгук. — Я чувствую себя не охранником, а прислугой, блять! Завтра же напишу заявление. В Сеуле полно других охранных агентств, у меня отличный послужной список, без работы не останусь! — Я в этом и не сомневаюсь, — Тэхён опирается на свой локоть, разглядывая сдвинутые к переносице брови любимого. — И потом… Я хочу, чтобы у меня была возможность проводить с тобой больше времени, — он ласково оглаживает его скулу, оставляя на щеке невесомый поцелуй. — Тогда… Получается у нас в ближайшее время будет отпуск?! — вскакивает Тэ, на лице которого, сияет детский восторг. — Получается так… У тебя есть идеи? — Конечно! Чимин с Юнги собираются снова в деревню на неделю, мы могли бы поехать с ними! — Тэ… Я хотел побыть только с тобой… — шепчет Чон, любуясь взбудораженным состоянием своего парня. — Нам ничто не помешает, Гуки! — оседлав его сверху, Тэ упирается ладонями в каменную грудь. Обещаю…***
— Ба! Ну зачем так много?! — Чимин еле удерживает огромную кучу контейнеров с готовой едой, кимчи и выпечкой. Мы же в любой момент можем прийти, не далеко же! — Бери давай! Знаю я вас! Опять закроетесь в доме, чтобы это самое, и неделю выползать не будете! Ненасытные… — ворчит себе под нос, помогая удерживать съестные запасы. — Ну, ба! — хнычет Пак, еле шагая в сторону дома Юнги. — Нисколько не меняется, — цыкает она ему вслед, качая головой. Она с болью в сердце вспоминает трудный для Чимина период, когда его родители узнали о Мин Юнги и их связи. Скандал был грандиозный, и только бабушка заступилась за внука, с пеной у рта доказывая взрослым детям, что их сын имеет право любить того, кого хочет. В тот же день она заявила им, что не ступит на порог их дома до тех пор, пока они не примут сына таким, какой он есть! И сдержала своё обещание… Чимин тогда рыдал у неё на коленях, размазывая сопли по подолу её платья. " — Ба! Я так люблю его! — Я знаю, Чимин-а. Знаю…"***
Юнги открывает все окна, проветривая дом, в котором они не были с начала весны. Увидев на улице Чимина, несущего горы контейнеров, он усмехается. «Хальмони в своём репертуаре!» Встречает его за воротами, чтобы помочь, и забирает часть груза. — Она решила нас откормить? — Уфф… Ты же знаешь ба! Она не успокоится, если не будет знать, что мы сыты! Они складируют свои припасы в холодильник, и Чимин с довольной физиономией стискивает Юнги за талию, уткнувшись в грудь. — Я так рад, что мы приехали сюда… — Эмм… Чимин-и, а тебе Тэхён не звонил сегодня? — осторожно интересуется Мин, не зная, какая реакция будет у его парня, узнай он одну новость… — Нет, а что? — Они с Чонгуком собираются приехать к нам… — Что?! — вмиг отлепившись, Чимин округляет глаза. — Послушай, малыш. Они всего на пару дней наверное, так что не помешают нам с тобо… — Это же заебись, Юнги! — Чим перебивает его, вцепившись в плечи. — Мы можем устроить вечеринку в честь годовщины нашего знакомства! Юнги облегчённо выдыхает. — Блять… Чимин, я никак не привыкну: не знаю, чего от тебя ожидать! — Да, я такой… — он заигрывающе двигает бровями и хлопает глазками, таинственно улыбаясь, — другого такого нет! — Это бесспорно, малыш, — Юнги дарит ему глубокий поцелуй с привкусом табачного дыма, ущипнув за упругий зад. — Может нам стоит купить свиной грудинки, самгёпсаль замутим, когда парни приедут? — Отличная идея, любимый! — А пока… У меня есть для тебя кое-что… — Юнги, смущаясь, достаёт из кармана подарочную коробочку и мнётся, теребя её в руках. — Я надеюсь, что тебе будет приятно… — Что это? — Чимин, как маленький любопытный ребёнок прыгает на месте. — Покажи! — Я заказал это специально для нас… — он открывает коробочку, в которой оказываются две одинаковых подвески в виде половинок яблока. — Уа!!! Какая прелесть, Юнги! — у Чимина загораются глаза. — Ты сам придумал?! — Да… С годовщиной тебя, малыш… — Юнги-и! Это так ми-и-ило! — Пак хватается ладошками за свои щёки. — Спасибо, моя половинка! — он виснет на шее Мина, оторвав от пола ноги, и еле сдерживает радостные слёзы. — Я так люблю тебя! — Взаимно, Чимин-и…***
Чонгук с Тэхёном приезжают в деревню только ближе к вечеру, из-за задержки Чонгука на работе, где он гордо написал заявление об уходе, хлопнув дверью. — Тэ! — Чимин бросается обнимать друга. — Я так рад, что вы приехали! Почему скрыл от меня?! — Хотел сделать тебе сюрприз! Только Юнги всё равно разболтал, да? — он хмуро смотрит на парня Чимина. — Я не разболтал, а держал ситуацию под контролем! — Юнги флегматично курит, стряхивая пепел. — У Чимина настроение меняется ежеминутно! Это не парень, а ходячая головоломка, сам ведь знаешь… — Зато, ты меня любишь! — язвит Пак, показывая ему язык. — Ещё как, — согласно улыбается Юнги и протягивает Чонгуку руку. — Молодцы, что приехали. Тэхён сказал, ты уволился? — Да-а, — неопределённо машет рукой Чонгук. — Заебало всё! Все эти звёзды… — У тебя Тэхён будущая звезда! Ты не раскидывайся такими словами, — Чимин деловито упирает руки в бока. — Ты не путай, Чимин! Тэ — только МОЯ звезда и точка! Казалось бы: слова, как слова, но Тэхёну от них становится тепло и уютно… Пока старшие занимаются разведением костра, Тэ с Чимином налегают на соджу, обмениваясь сплетнями. — Зацени, что он мне подарил на годовщину! — Пак хвастается подвеской, сияя ярче новогодней гирлянды. — Скажи, миленько? — он ластится к Киму, обдавая его свежим запахом алкоголя. — Да, Чим. Юнги у тебя очень внимательный, тебе повезло… — философически тянет подвыпивший Тэхён, рассматривая ночное небо. — А тебе разве не повезло? С Чонгуком? Он же пылинки с тебя сдувает! — яростно шипит Пак, защищая Чона. — И мне повезло. Очень сильно… Только я в последнее время почему-то переживаю, Чим… У нас всё настолько замечательно, что я боюсь какого-то подвоха от судьбы. Понимаешь? И Чонгук стал каким-то задумчивым… — Ха! Нашёл о чём переживать! Радоваться надо, а не бояться! Пошли ещё выпьем! — Чимин смачно хлопает его по плечу, подталкивая к месту их временного расположения. Юнги колдует вокруг мяса, изредка поглядывая на стремительно пьянеющего Пака, опасаясь как бы он снова не перепил и не заснул где-нибудь на грядке с пекинской капустой. — Гуки, помочь тебе? — Тэхён подходит к Чонгуку, нарезающему лук и кимчи для закусок. — Нет, Тэ… Отдыхай, малыш… Тэхён любуется тем, как ловко у него получается разделывать овощи, смотрит на сильные руки, увитые сетью выпирающих вен, и взгляд невольно цепляется за его новое, недавно сделанное тату: крохотные буквы на левом запястье греют душу Кима, он снова рефлекторно касается своей чернильной надписи в этом же месте. «Чонгук» — Тэ теперь всегда целует свою татуировку, когда скучает по нему. Идея сделать парные тату пришла в голову именно Тэхёну, уж больно ему хотелось, хоть как-то обозначить свои права на этого невъебически красивого мужчину… Пусть все видят, что на запястье у него ЕГО имя! И всё же нервозность Чонгука в последние дни очень сильно настораживает… — Мясо готово, ешьте, пока горячее! — командует Юнги, подзывая к себе Чимина. — Чимин-а, закусывай ради Бога! Снова развезёт! — Ну и что? — смелеет Пак, зачёсывая пятернёй густые волосы. — Ты же любишь, когда я пьяненький? Я становлюсь таким распутным… Твои слова? — Ну давай, всем теперь расскажи подробности нашей личной жизни! — цыкнув, он закатывает глаза. — А у меня от друзей секретов нет! — икнув, Чимин тянется к мясу, и Юнги, опасаясь, что тот обожжётся, сам кормит его с рук. — Чудо ты моё пьяное… Их душевное празднование годовщины затягивается до глубокой ночи. Качающийся Чимин тащит не менее пьяного Кима вглубь сада, чтобы наедине по секрету поведать ему, как он научился делать Юнги горловой… Пробираясь в темноте через кусты, он останавливается около той самой яблони, которую покорял в прошлом году. — Здесь всё началось, Тэ… — в глазах Пака скапливаются пьяные слёзы, и он, обняв друга, ностальгирует по былым временам. — Если бы не эта яблоня, мы бы никогда не обрели своё счастье, да? — Ага… — Ты мне спасибо сказать не хочешь? — понижает голос Чимин, пытаясь ровно стоять на месте. — За что, Чим? — За то, что ты теперь с Чонгуком, благодаря мне! — машет указательным пальцем перед носом и снова икает. — Мм? — Спасибо, друг! Только я с Чонгуком, благодаря небесам, а не тебе… — Тэхён ухмыляется, придерживая штормующего Чимина. — Пфф… Романтик, бля! Почему ты такой романтик, а?! — он заглядывает в его лицо, а у самого глаза смотрят в разные стороны. — А я ебу, Чим? Таким родился, наверное… — А я тоже, между прочим романтик! Блять, я ещё сильней тебя романтик! — Чего ты орёшь, придурок?! Соседей всех распугаешь! — Я щас тебе докажу! — Чимин отшатывается от Кима и хватается за яблоню, как за опору. — Щас… — Да, не надо мне ничего доказывать, я и так тебе верю! Но уговоры Тэхёна на Пака совершенно не действуют, и он, задрав ногу, уверенно лезет на яблоню… — Блять! Ну не начинай опять, Чим! — Я сейчас тебе сорву самое красивое яблоко, Тэ! И докажу, что я дохуя романтик! — Странно… — медленно моргает Тэхён, — у меня какое-то чувство дежавю… Юнги задумчиво выпускает дым колечками, слушая откровения Чонгука. — Я не знаю, как именно ему признаться… Не знаю, что он на это скажет, — Чонгук смотрит на Мина, как на мудрого сенсея, нервно кусая губы. — Да не ссы, Чонгук-и! Тэхён у тебя парень понятливый, он всё поймёт так, как надо! — он похлопывает Чона по плечу. — Взрослые ведь уже… — Ааа-а-а-а! Юнги замирает с сигаретой, оборачиваясь на знакомый крик с громким хрустом ломающихся веток. — Блять! Только не это! Чимин, чтоб тебя! Они срываются с места к парням в саду. — Чимин! Ну, ёб твою мать, а! Тебя жизнь совсем ничему не учит что ли?! — Мин разгребает сломанные ветки, вытаскивая из-под них своего пьянущего парня. «Кажется я поторопился называть их взрослыми…» — Зато он теперь романтик… — подводит итог спокойный Тэхён, прижимаясь к Чонгуку. — Это тебе, Тэ! — исцарапанный, взъерошенный Пак протягивает ему большое яблоко, по-дебильному улыбаясь. — Так, всё! Кое-кому пора на горшок и спать! — ловко поднимая своё любимое недоразумение на руки, Юнги кивает Чонгуку и уходит с Чимином в сторону дома… Тэхён смотрит на многострадальную яблоню и тихо повторяет слова, услышанные ранее. — Здесь всё началось… — грустно вздохнув, он сильнее прижимается к Чонгуку, закрывая глаза. «Как же сильно я люблю тебя, Чонгук…» — Тэ… Пойдём немного прогуляемся? — предлагает Чонгук, целуя его в лоб. — Пойдём, мой хороший… Они не спеша гуляют по ночным улочкам деревни, еле освещённым редкими фонарями. Чонгук держит его за руку, переплетясь пальцами, и иногда останавливается, чтобы поцеловать эти всегда желанные губы. Дойдя до самой окраины, почти протрезвевший Тэхён вздыхает: — Пойдём обратно? — Подожди, Тэ… Я хотел тебе кое-что сказать… — он тянет его к сплошному забору, дальше которого уже простирается деревенское поле, и прислоняет Тэхёна к нему спиной, становясь напротив. «Я чувствовал, что должно что-то произойти…» — настораживается Тэхён, ища в глазах Чонгука ответ. — Мы с тобой вместе уже год… «Боже! Он что, собирается меня бросить?!» Сердечко Тэхёна начинает неистово биться, как запертая птица в клетке. — Это довольно долго для отношений… «Нет! Пожалуйста, я прошу! Нет!» — Мы взрослые люди, и… Последняя натянутая струна в груди Кима лопается, и он падает перед Чонгуком на колени. — Гуки, умоляю! Не бросай меня! Я же жить без тебя не могу! — судорожно всхлипывает, подняв вверх лицо, глядя на Чонгука, как на божество. — Да ты что, Тэ?! — Чон также опускается перед ним, обнимая заплаканное лицо ладонями, утопая в этих нереальных больших глазах ангела. — Любовь моя! О чём ты говоришь?! — Ты хочешь… Чтобы мы расстались? — уже не так уверенно спрашивает Тэхён, хлюпая красным носом. — Солнце моё! Я хочу, чтобы мы поженились! Я собирался сделать тебе предложение! — с этими словами он шарит по карманам и достаёт бархатную коробочку, держа её на ладони. — Ким Тэхён… Ты будешь моим мужем? — Чонгук наблюдает за быстрой сменой эмоций на лице Тэхёна, всё ещё не веря в происходящее. «Пожалуйста, скажи мне "да", иначе я умру!» — Ты хочешь, чтобы мы… — шепча, Тэ трясущимися пальцами касается бархата на ладони Чонгука, и кажется взрывается в этот момент. — Я… Я согласен, Гуки! — он бросается ему на шею, начиная рыдать в голос, отпуская все свои тревоги, накопившиеся за последние дни. — Я так люблю тебя, Чонгук… «Спасибо! Спасибо! Спасибо! О Боже!» — думают они одновременно. Чонгук целует его мокрые щёки, обнимает крепко, вдыхает родной запах, который всегда будоражит горячую кровь. — Тэ, мой мальчик… Ты такой сладкий… Тэхён, не отпуская шею Гука, валится на спину в густую летнюю траву, вынуждая его лечь на себя. — Я хочу, Гуки. Прямо сейчас… — Здесь?! — слегка тушуется Чонгук, опасаясь не за то, что они находятся в неподобающем для любовных утех месте, а за то, что Тэхёну может быть некомфортно на колючей растительности. — Именно здесь, Гуки. Здесь, где я отдал тебе своё сердце навсегда… Любить Тэхёна бесподобно, волшебно, головокружительно… Чонгуку никогда не надоест ощущать трепетные касания его нежных рук, слышать его чувственные низкие стоны, сносящие крышу далеко и надолго… Он любит это неземное создание всей душой, каждой клеточкой своего организма, и иногда ему кажется, что он давно сошёл с ума: настолько нереальной выглядит его любовь… — Тэ… Оближи его, малыш… — Чонгук встаёт так, чтобы его стоящий колом, член оказался перед лицом Кима. Тэхён послушно берёт его в рот, оставляя большое количество слюны, которая послужит им смазкой в этот раз. Чонгук входит в него осторожно, но уже спустя секунды, он не в состоянии сдерживаться, а потому ритмичными раскачивающимися движениями, начинает ускоряться, заполняя Тэхёна глубоко и плотно. — Господи, Тэ! Какой ты горячий! — Аа-п-х… Д-да… Я… — Любовь моя! Жизнь моя! Скажи, что ты мой, Тэ! — Я… Я твой, Гуки! Навсегда только твой! — у Тэхёна скапливаются слёзы в уголках глаз от этих слов, от ощущений, от любви… — Я никому не отдам тебя! — Чонгук яростно надрачивает его член, делая последние скользкие толчки, от которых Тэ выгибается в спине, запрокидывая голову, хрипя в экстазе…***
— Ты мне скажи, зачем ты опять туда полез? — Юнги переодевает несопротивляющегося Чимина. — Это теперь традиция такая, ежегодно яблоню ломать? — Я хотел доказать Тэ, что я тоже романтик! — Парашютист ты пьяный, а не романтик! — Юнги вздыхает и чмокает его в лоб. — Ты тоже считаешь, что я не романтик, да? — Пак подозрительно начинает кукситься, вызывая панику у Мина. — Хорошо, ладно! Романтик ты, романтик! Только не плачь, прошу тебя! Горе ты моё… — обнимает его, зарываясь носом в волосы, — тебя не тошнит? Может спать пойдём? Мм? — Лучше поцелуй меня! — он дует пухлые губы, задрав кверху лицо. Юнги всякий раз улыбается, когда его Чимин-и похож на шкодливого непредсказуемого ребёнка. — Я обожаю тебя, малыш… — прижавшись к нему губами, он со страстью врывается в рот языком, заставив Чимина простонать в ответ. Они, не разрывая поцелуя, наугад направляются в сторону кровати, запинаясь и снося всё, что попадается на пути. — Чимин-и… Парни придут… — последняя здравая мысль стучится в голову Юнги, предупреждая об опасности. — Похуй! Я так сильно хочу тебя! Юнги, я ведь ещё днём подготовился… — Ох, ты ж, бля! Когда успел?! — у Юнги кружится голова от осознания того, что его Чимин-и всегда готов к сексу. От одних только этих слов у него уже распирает ширинку. — Котёнок мой… Чимин сам раздевает Юнги, путаясь в пуговицах и петельках. Ноги его совсем не держат (и надо заметить: не от огромного количества соджу…) Он падает на кровать, задыхаясь. Тянет к нему призывно руки, скулит нетерпеливо, ёрзая по покрывалу. — Хочу твой член, Юнги! Ну вот и всё… Та самая последняя, здравая мысль Мина машет ему на прощание ручкой, оставляя хозяина в полном единении с безумием… — Мой Чимин-и… Подмяв под себя покорное гибкое тело, он освобождает его от одежды, которую, минутой ранее, сам и надевал. В очередной раз тащится от раскрепощённости Пака, благодаря всех святых за этого парня, и покрывает его с головы до ног жалящими поцелуями. Одним рывком закидывает его крепкие ноги к себе на плечи и незамедлительно рвётся к промежности. Юнги уже давно заметил, как Чимину нравится, когда он его вылизывает мокро, широко, так, чтобы глаза закатывались от обилия слюны в его аппетитной попке. Он трахает его языком, раздвигая ягодицы, пытается, как можно глубже проникнуть внутрь и терпеливо ждёт первого вскрика-мольбы: — Не мучай! Трахни меня, папочка! — Чимин скребёт пальчиками ног по спине Юнги, а это значит, что он уже на грани… «О, Да-а!» Такие крики Пака для Юнги звучат райской музыкой в ушах. Это просто охуенно, что Чимин в постели, словно по щелчку превращается в его личную шлюху, которую он готов носить на руках всю свою оставшуюся жизнь… — Встань раком, малыш! — он звонко шлёпает его по заднице, сжимая свой напрягшийся член у основания. Если бы Пак служил в армии, он бы получал новые присвоенные звания раньше всех остальных служащих, потому что скорость выполнения поставленных команд у него была бы завидная… В один миг он послушно встаёт в коленно-локтевую позу, оттопыривая свой сногсшибательный зад, при этом закусывая нижнюю губу, ожидая, что Юнги обязательно должен его поцеловать в упругие половинки… Крупная, сочащаяся головка мажет смазкой вход, и Чимин не вытерпев, сам раздвигает свои ягодицы, для быстрого и безболезненного скольжения. Тугие стенки охватывают приятным жаром налитый кровью член Юнги. Так сладко и томно, что он издаёт звериный рык над затылком Чимина. — Моя детка! Мой послушный мальчик! — Б-быстрее, Юнги! Ещё глубже! — Чимин падает на подушки, натирая кожу щёк, пока Юнги мощно долбится в его сочный зад. «Бляя-я-ять! Как же это охуительно!» Пак не может ни говорить, ни кричать, только шумно выдыхает при каждом толчке Мина, сжимая пальцами ткань наволочки… — Я хочу кончить в тебя, детка! — Юнги страстно, но аккуратно натягивает его волосы, сжатые в кулаке. — Д-да, папочка! Я готов, я сейчас… — он мычит в подушку бессвязные звуки и тянется рукой к своему, раскачивающемуся в воздухе члену, за что получает легкий шлепок по попе. — Кончай без рук, малыш! Головка целенаправленно проезжается по простате, и на очередном влажном толчке Чимин громко и протяжно вскрикивает. — Аа-а, Ю-ю-нги-и-и! Оргазм, как сотни выстрелов в упор, валит его ничком в подушки, и Юнги, как и обещал изливается внутрь, сжав кожу Чимина до багровых синяков… Отдышавшись, как после многочасового марафона, Юнги очень нежно накрывает голое вспотевшее тело Чимина одеялом. — Котёнок… Ты уже спишь? — Угум… — слышится из вороха ткани. — Я люблю тебя, Чимин-и… Больше жизни… — Нет, я всё равно больше, — бубнит засыпающий Пак, вызывая искренний смешок Юнги. Их тела переплетены между собой: влажные, липкие, пахнущие похотью и сексом, а им сейчас настолько великолепно, что похуй на всё… — Мы женимся, парни! — дверь в комнату с размаху открывается, стукаясь о стену, и Юнги устало закатывает глаза…