Дикие лебеди

      С той поры для Фьоры начался её нелёгкий путь к избавлению отца и братьев от проклятия Иеронимы. Не щадя себя и своих рук, Фьора все силы бросила на то, чтобы как можно скорее сплести оставшиеся одиннадцать рубашек. Пока же она плела всего лишь вторую, но начало уже было положено — готова первая рубашка, и девушка не намеревалась сдаваться и отступать назад только потому, что руки её покрылись страшными волдырями и болят. Что значила для Фьоры какая-то обжигающая боль от крапивы, когда наконец-то она знала способ расколдовать братьев и отца!.. Её ничуть не пугало, что её нежные руки покрылись большими волдырями, ничуть не пугала боль как от горящего пламени. Фьора продолжала хранить своё молчание, целиком и полностью отдавшись своей благой цели спасти близких. Ожидая возвращения отца с братьями, Фьора усердно и не покладая рук, трудилась над второй рубашкой, наплевав на усталость, будучи поглощённой без остатка своей работой. В небесной сини ярко сияло и ласково припекало солнце, ласковый прохладный ветер словно запускал невидимые пальцы в чёрные волосы Фьоры. Девушка плела вторую по счёту рубашку, напрочь игнорируя боль от крапивных ожогов, как вдруг услышала какие-то звуки… Резко подскочив со своего насиженного места — небольшого камня, Фьора замерла и внимательно вслушалась в звуки. Безошибочно девушка угадала, что это были звуки охотничьих рогов. Звуки всё приближались и становились громче, затем раздался лай собак. Фьора быстро скрылась в пещеру, связала всю собранную крапиву в пучок и села возле него. В ту же минуту из-за кустов выпрыгнула большая собака, а за ней — вторая и третья. Собаки громко лаяли, бегая взад-вперёд, и нюхая воздух. Следом за собаками около пещеры собрались охотники. Самый красивый из них был молодой мужчина высокого роста и крепкого сложения — с загорелой под солнцем кожей, светло-карими глазами, смелыми и дерзкими чертами лица, аккуратно подстриженными чёрными волосами (которые всё-таки на вид больше казались привычными к шлему, чем к капюшону). Он был одет в чёрный колет и чёрные штаны, такого же цвета сапоги с высокими голенищами обхватывали сильные и крепкие ноги. Его манера гордо держать голову и осанку выдавала в нём сеньора и воина одновременно. Немало удивившись тому, что видит в такой глуши одинокую и хрупкую юную девушку, молодой человек приблизился к Фьоре, которая смущённо опустила взор и отступила на шаг назад от него. Слегка улыбнувшись тонкими губами, мужчина восхищённо смотрел на Фьору. Никогда ему ещё не доводилось встречать такой красавицы! — Как ты попала сюда и кто ты, прелестная мадемуазель? — спросил он, но Фьора в ответ только покачала головой — помня о том, что не смеет говорить, иначе погибнут её отец и братья. Руки свои Фьора стыдливо спрятала под передник, чтобы неизвестный ей красивый мужчина не увидел волдырей и ссадин с царапинами. — Откуда ты явилась, девушка, что не знаешь, как положено по достоинству приветствовать короля Веннеля — Его Величество короля Филиппа де Селонже? — резким тоном обратился к Фьоре один из охотников — уже немолодой мужчина зрелого возраста с римским профилем, жгучими чёрными глазами, чёрными волосами с проседью и костистым лицом. — Оставьте это, граф Кампобассо. И поумерьте, пожалуйста, резкость тона — наверно, девушка и так напугана, — велел спокойно молодой король тому мужчине. — Не бойся. Никто не причинит тебе вреда. Как твоё имя? — мягко прозвучал уже обращённый к Фьоре вопрос Филиппа. Чуть погрустнев, Фьора указала пальцем на свои губы и покачала головой. — О, так ты не можешь говорить… — проронил Филипп с сожалением. На несколько мгновений Фьора призадумалась, но потом подобрала с каменного пола пещеры острый камешек и нацарапала на стене своё имя — «Фьора». — До чего красивое имя. Видно, твои родители выбрали его с любовью для тебя. Сколько же тебе лет? — спросил Филипп девушку. Фьора нацарапала камнем на стене «16». — Послушай, тебе нельзя здесь оставаться, пойдём со мной! — решительно предложил король. — Уверен, ты так же добра, как и прекрасна, я буду любить тебя за это и смогу о тебе позаботиться. Ты будешь носить шелка и бархат, жить в великолепном дворце, носить золотую корону на голове. Больше тебе никогда не придётся терпеть нужду. Глубоко поражённая его словами, ошеломлённая, Фьора отчаянно замотала головой в разные стороны и прижала руку ко рту. — Я не оставлю тебя здесь, пещеры — не место для хрупких девушек вроде тебя, — Филипп вывел девушку из пещеры и усадил в седло своего коня, ловко вскочив следом. Фьора горько плакала и пыталась соскользнуть наземь из седла, но король, при том, что удерживал её бережно, в то же время держал крепко и надёжно. С ужасом Фьора думала о том, что сейчас чужой ей человек увезёт её в неизвестном направлении от отца и братьев, и Фьорин труд — одна готовая рубашка из крапивы и одна недавно начатая рубашка останутся в пещере. — Тебе никто не причинит зла. Я хочу только твоего счастья. Однажды ты поймёшь, что я тебе не враг, и сама поблагодаришь меня, — промолвил король. «Ещё бы ты меня спросил, надо ли это мне! Мой отец, мои братья, мои рубашки!.. Как я теперь закончу свой труд и спасу своих близких?» — билась пойманной в силки птицей тревожная мысль в сознании Фьоры. Король вёз Фьору прочь от пещеры, его спутники ехали следом за ними. К вечеру они добрались до великолепной столицы короля, с дворцами и башнями, и молодой король ввёл Фьору в свой дворец. В высоких мраморных покоях журчали фонтаны, а стены и потолки были расписаны сказочной красоты картинами — явно сотворённые руками гениальных художников. Но Фьора ни на что не смотрела, проливая слёзы и тоскуя. Филипп приставил к Фьоре статс-даму Леонарду де Мерсе — худощавую пожилую женщину, из-под эннена которой выбивалась прядка седых волос, чей длинный острый нос придавал ей некоторое сходство с аистом, и, пожалуй, какой-то особой красотой обладали только её большие и добрые голубые глаза. Вторым человеком, приставленным к Фьоре, стала молоденькая черноволосая девушка-камеристка примерно одного с ней возраста по имени Хатун — на матовом треугольном личике которой с немного приплюснутым носиком глядели весело и смело раскосые чёрные глаза. Под руководством Леонарды Хатун и другие служанки облачили Фьору в королевские одежды, вплели в её роскошный водопад чёрных волос жемчужные нити и натянули на её обожжённые крапивой пальцы тонкие перчатки. Богатые и роскошные уборы ярче подчеркнули природную красоту Фьоры, весь двор был восхищён и преклонился перед ней, а Филипп провозгласил девушку своей невестой. Но лишь один человек не разделял радости от того, что у молодого короля появилась избранница — епископ Игнасио Ортега, чей колючий и недобрый взгляд чёрных маленьких глаз Фьоре доводилось не раз ловить на себе. Качая лысой головой, Ортега сердито нашёптывал Филиппу, что привезённая им немая красавица — должно быть, лесная колдунья, захватившая в плен сердце и разум короля. Филипп даже не стал его слушать, подав знак музыкантам, велел позвать лучших танцовщиц и фокусников, также велев подать на стол изысканные и дорогие блюда. Сам же повёл Фьору в великолепные и со вкусом обставленные покои. Но грусть и печаль по-прежнему омрачали дивный и нежный лик девушки, в серых глазах затаились ещё не все пролитые слёзы. Тогда Филипп открыл дверцу в маленькую комнату рядом со спальней Фьоры. Все стены комнаты увешивали зелёные ковры, вызывая в памяти ту пещеру, где молодой король нашёл Фьору. На полу лежала связка крапивы, а на стене висели одна законченная рубашка и одна начатая — сплетённые руками Фьоры. Всё это, как необычную диковинку, захватил с собой из лесу один из охотников. — Тут ты можешь вспоминать своё прежнее жилище, — произнёс Филипп, ласково погладив невесту по щеке. — А вот и твоя работа. Может быть, ты захочешь вернуться к воспоминаниям о своём прошлом среди всей окружающей тебя пышности. Увидев свою крапиву и сплетённые рубашки, Фьора радостно улыбнулась и поцеловала руку короля, а он бережно прижал её к своей груди и прильнул губами к чёрной макушке. Лицо Фьоры озарилось счастливым облегчением, опухшие от пролитых слёз серые как грозовые облака глаза сияли мягким и ласковым светом. «Всё-таки мой труд не бросили в той пещере, я смогу закончить свою работу! Дорогой отец, братики мои любимые, я обязательно спасу вас, обещаю! Поскорее бы встретиться с вами!» — обратилась в мыслях своих Фьора к отцу и братьям, в то время как Филипп крепче обнял нежно прильнувшую к нему девушку, бережно гладя сильной и огрубевшей от меча рукой мягкий шёлк её чёрных волос.