Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит
Всю ночь Николай то возился из стороны в сторону, то периодически спал у Клауса под боком, видя порой кошмарные сны из-за наркотика. Это было заметно по тому, как он тяжело дышал и покрывался потом, издавая болезненно скулящие звуки. Утром дело обстояло куда хуже. Он проснулся от чувства тошноты и подкатывающей к горлу. Резко вскочив с постели, Ивушкин пулей пересёк коридор в ванную и там, склонившись над раковиной, просто стоял, смотря на желчь, которой его стошнило. Это было плохо. Желудок извергал сам себя, ибо в нем ничего не находилось уже четвёртые сутки. Николай поднял на себя взгляд в зеркале и вновь, как в первый раз, пришел в шок от своего вида: бледное, с ранами, лицо, высохшие потрескавшиеся губы, темные круги под глазами, как у вампира. Дела плохи. Начались первые стадии ломки. Начался его персональный ад. Услышав шаги из спальни, юноша включил воду и быстро смыл следы своих внутренностей с раковины, а заодно промыл лицо и прополоскал рот. По-хорошему, ему надо было бы в душ после трёх дней нахождения черт пойми где, чтобы смыть с себя грязь, кровь и пот, но в ближайшее время это будет бесполезно. Он плохо помнил, как вчера дошел до дома, как вообще оказался в квартире Ягера, как уснул, а также о чем говорил и просил. И тем не менее, ему все равно не хотелось, чтобы Клаус видел его таким, в особенности то, что будет происходить с ним дальше, поэтому он практически перед его носом грубо захлопнул дверь ванной, мысленно извиняясь за это. Потом как-нибудь отработает. — Ты иди на работу! Я в порядке! — сказал он громко хриплым голосом, стоя у щели двери и прислушиваясь. Черт, да нифига я не в порядке. Горло болит от элементарной сухости! Я ничего не помню! Что я там наговорил вчера этому немцу? Что говорил? Одна пустота в голове. Внезапно проснувшись от резкого движения рядом с собой, потому что просто не мог нормально крепко заснуть, зная, что с Николаем не все в порядке, из-за чего разбудить его мог любой, даже едва слышимый шум, Клаус сонно, с непониманием во взгляде, уставился вслед юноше, который скрылся за дверью ванной комнаты. Чтобы вспомнить все, что происходило вчера и самое главное осознать, понадобилось не больше десяти секунд, после чего, быстро поднявшись с кровати и протерев глаза, в попытке окончательно проснуться, Ягер направился к ванной комнате. Будучи на месте, он постучался, собираясь спросить, все ли в порядке, но русский его опередил, крикнув хриплым голосом, чтобы он шел на работу. Это удивило, в конце концов, еще вчера было ясно, что ни на какую работу он не пойдет. Но видимо Ивушкин этого не помнит. Это единственный вариант, почему он так говорит и захлопывает перед ним дверь, не желая, чтобы немец видел его в таком виде. Но все-таки отойдя от двери, Клаус пошел на кухню, вытаскивая из холодильника двухлитровую бутылку воды, и, мельком глянув на часы, вернулся обратно. Сейчас было только пять утра. — Я могу войти? — он помнил, про обещание запереть его на целый день, как только начнется ломка, но ведь пока все еще не настолько плохо? Опустившись с облегченным выдохом на бортик ванной, Ивушкин, стараясь не обращать внимание на пробирающий его озноб, попытался вспомнить что же вчера всё-таки было. Он помнил, как его вытолкнули из фургона, помнил, как пытался открыть дверь в свою квартиру, но та не поддавалась, а потом… потом мрак перед глазами… Ничего не помню… Чертыхнувшись про себя, Николай перевел взгляд на дверь ванной, из-за которой вдруг раздался голос немца. Ивушкин знал, что не может занимать чужую ванную и сидеть тут все время, ведь Клаусу нужно собираться на работу, как никак, поэтому он ещё раз глянул на свое бледное лицо в зеркале и все же открыл дверь, но опустив подбородок и пряча взгляд. Облегченно выдохнув, как только Ивушкин открыл дверь, немец сделал небольшой шаг внутрь, вставая напротив юноши. Его болезненный вид ему совершенно не понравился, а опущенная вниз голова только сильнее указывала на скверное состояние студента. Протянув руку, Клаус осторожно взял его за подбородок, приподнимая голову и заставляя посмотреть на себя. Лучше, чем вчера не стало, только зрачки не расширенные, да крови на лице нет. Но видно, что ему плохо. — Как ты себя чувствуешь? Что с ломкой? — с переживанием в голосе спросил Клаус, осторожно поглаживая большим пальцем его щеку. — Ты наверное хочешь пить, поэтому. Не продолжая фразу, он протянул юноше бутылку с прохладной питьевой водой, перестав держать. С трудом заставив себя поднять сожалеющий взгляд, Ивушкин перестал дышать, когда наткнулся на голубые, змеиные глаза, которые смотрели, будто насквозь с искренним переживанием. — Как будто бы сдох, — сглотнув, прохрипел бандит и его взгляд стал нездорово-жаждущим, когда внимание привлекла бутылка с водой. Взяв ее в ладони, Николай чуть ли не залпом отпил половину. Стиснув бутылку в руках, он благодарно кивнул головой и сказал, — Уже начинает ломать… Я ничего не помню. Что вчера было вообще? Юноша поднял на мужчину вопросительный взгляд и продолжил пить воду — настолько сильной была жажда. Клаус не был особо сильно удивлен, в конце концов сам предполагал, что Николай ничего не помнит с того вечера. И видимо это произошло как раз таки из-за веществ, которыми его насильно накачали. Страшно представить, какие еще могут вскрыться последствия, кроме потери памяти, но он будет надеяться, что ничего еще намного более серьезного не произойдет с Ивушкиным, однако если что, он все время будет находится рядом, ради того, чтобы успеть помочь. Глядя на то, как жадно юноша пьет воду, немец отметил про себя, что надо будет еще приготовить и принести пару бутылок, не доводя дело до обезвоживания, Николай и так уже дня три или четыре ничего не ел, да и вряд ли в ближайшее время будет, а без воды просто в обморок грохнется. Вдруг взяв правую руку студента, немец повернул ее, рассматривая предплечье с внутренней стороны. Вчера вечером он не обратил на это внимание, да и Ивушкин был сначала в куртке, а теперь он вспомнил, что некоторые наркотики вводят через вены, и, как оказалось, то, чем накачали его студента, давали ему именно этим способом. Две темно-красные точки находились в середине небольшого синяка, твари, видимо, с первого раза не попали, хорошо хоть, что всю руку не искололи. Главное, чтобы игла была стерильная или по крайней мере ей до этого никто не пользовался. Здесь только надежда, Ивушкин явно не согласится ехать в больницу, но если будут признаки инфекции, то хоть силой, но Ягер затащит юношу в машину скорой помощи, жизнь — важнее всего. — Я услышал твой крик на лестничной площадке, — запоздало ответил немец, отвлекаясь от мыслей, — ты был под психотропными препаратами, поэтому я отвел тебя к себе в квартиру. Ты рассказал мне о ломке и о том, что бросил год назад, а также сказал, как правильно действовать, когда ты не сможешь держать себя в руках. Потом ты уснул. — он рассказал практически про все, что было вчера, не отводя взгляда от глаз Николая. С каждым словом Ягера, веки Николая делались шире от страха и собственной глупости, что разболтал не только о своем худшем эпизоде в жизни, который хотел забыть, но и про то, как его остановить от опрометчивых поступков, когда начнется ломка. Если вчера Ивушкин чувствовал себя более менее нормально и как-то ещё видимо рационально мог соображать и был уверен, то сейчас у него начинало ломить все тело, тошнило и бросало в холод. Особенно, при мысли, что придется вновь пережить этот кошмар, причем не один день, будучи запертым в одной комнате. И как я мог сморозить такую глупость? Идиот! Нет. Нет. Нет. Нет! Я не смогу это пережить ещё раз! Лучше подохнуть от очередной дозы, чем снова так! Отставив бутылку на стиральную машину, — Кхм, — Николай мягко коснулся ладонями предплеч Клауса и заглянул тому в глаза взглядом, которым родители смотрят на своих детей, когда хотят донести что-то очень важное: — Что ж, спасибо, что не сбросил меня с лестницы, — нервно хохотнув, Ивушкин стал двигаться боком к выходу из ванны, а Ягера наоборот легонько двигать внутрь, отвлекая словами, — Не волнуйся! Со мной всё зашибись. Отлежусь дома пару дней и всё пройдёт! Чаёчек с лимоном, ха-ха и буду как новенький! Ну-с, — шумно втянув воздух носом, Ивушкин, будучи уже стоя вне ванной комнаты, спешно двинулся к выходу, — Пока! Он сначала даже и не заметил момента, когда юноша умудрился выйти из ванной комнаты, Николаю все-таки удалось отвлечь его словами, но как только Клаус осознал это, то почти в мгновение ока оказался за пределами комнаты, опережая его и перекрывая путь к выходу. Он не мог позволить русскому уйти из квартиры, а такое рвение к этому со стороны самого Николая становится уж очень подозрительно. — Ты никуда не пойдешь, Ивушкин. — твердо сказал немец, стоя напротив и глядя тому прямо в глаза. — Я вчера обещал тебе, что сделаю все, что ты мне говорил, поэтому вернись обратно. Пожалуйста, Николай, — все же смягчив тон, добавил он. Наткнувшись по пути к выходу на препятствие, в виде серьезно настроенного немца, Николай смерил мужчину сначала удивленным взглядом, а затем расплылся в кривой улыбке. — Я был не в себе, Клаус. Так что, забудь, — шагнув в сторону, Ивушкин вновь напоролся на грудь Ягера и поднял уже сверкающий злыми огоньками взгляд, но все с такой же полубезумной улыбкой на лице. Он понимал одной частью своего разума, что Никлаус возможно просто хочет помочь, но в то же время Николай искренне не хотел переживать подобные страдания ещё раз. Какой смысл? Ему все равно одна дорога с двумя развлетвлениями: тюрьма, либо смерть и тащить за собой любимого человека он тоже не хотел. — Какая же ты заноза в заднице, — прошептал Николай, ухмыльнувшись двусмысленности этой фразы, — Ладно, сам напросился. Сказав последнюю фразу каким-то маниакальным голосом, бандит в мгновение стал серьезным и решительно настроенным на достижение своей цели, чему бы ему это не стоило. Свободной ладонью он ухватил немца за левую руку и вздернув ее вверх, попытался юркнуть Ягеру под подмышку, при этом несильно двинув сзади ногой по ступне своего любовника, чтобы тот из-за отсутствия опоры и тяги засчет тела Николая вниз, упал бы и Ивушкин, придержав, опустил бы его на пол. — Ты сейчас еще больше не в себе, Николай, поэтому просто доверься, я не причины тебе никакого вреда, — пытаясь достучаться до студента, немец вправду надеялся, что не придется применять к нему силу, что тот его поймет, однако ничего не изменилось даже так. — Ник. Не успев договорить, немец внезапно почувствовал чужую руку на предплечье, и в мгновение поняв план действий Ивушкина, успел среагировать, перехватив его запястье и резко, даже грубо, впечатав в стену. Это произошло за доли секунд, что осознание немного запоздало и пришло лишь после совершения действий. Прижимая бедного студента грудью к стене, Клаус немного расслабил свою хватку, понимая, что держит уж слишком сильно, отчего могут остаться ужасные синяки на запястьях, а после тихо, и скорее с издевкой, произнес: — Кто там так отчаянно хотел сбежать от меня и был уверен, что сможет это сделать, вопреки моим словам? — Николай смог бы сбежать, если бы имел чуть больше сил, чем сейчас, но в данный момент энергии у него едва хватило бы дойти до квартиры, только поэтому Клаусу с такой легкостью получилось удержать его. — Я тебя отпущу, но при условии, что ты прямо сейчас вернешься обратно в ванную. Тебе будет намного легче, если ты эти несколько дней продержишься, а не пойдешь за дозой. Поверь мне. Ломка началась. Ивушкин уже отбросил вариант терпеть, желая принять наркотики, он будет действовать любыми способами, главное только не поддаваться и не думать, что станет с ванной комнатой, когда он запрет там Николая. Почувствовав вспышку резкой боли в челюсти, от того, что сильно приложился щекой к холодной стене, а также в заломанных руках, Николай зашипел, шумно втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Он протестующие рыкнул и дернулся в попытке выбраться, когда услышал вопрос Клауса над самым ухом, но ничего не вышло — он слишком слаб на данный момент, и только смог захлебываясь, рассмеяться и чуть ли не на грани истерики в голосе, с иронией спросить, специально дернув своей нижней частью туловища назад, — А ты у нас спец по наркоте что ли?! Николай явно не собирался успокаиваться и быть покорным, потому что в такие моменты ему всегда сносило голову и он становился чертовски невыносимым, если не найти определенный подход. К сожалению, его друзья так и не смогли тогда, ибо не знали как. — Миротворец чертов! Шел бы ты в жопу! — уже определенно себя не контролируя, Ивушкин дёргался и продолжал забавно ругаться, иногда переходя на немецкий мат, который не понятно откуда вообще знал. Клаусу даже особо много сил к удержанию Ивушкина прикладывать не пришлось, хоть тот и отчаянно извивался в его руках и дергался, пытаясь всеми способами вырваться из его хватки, но все равно был ужасно слаб. Страшно представить, что будет под окончание ломки. Сможет ли он вообще на ногах держаться или нет? И какова вероятность, что он не грохнется в обморок из-за этого? Но, как оказалось, слишком рано Клаус расслабился. Сразу после слов про наркотики русский начал вырываться из его рук в несколько раз активнее, непонятно откуда взяв силу, только видимо она была все-таки кратковременным порывом, потому что спустя пару секунд, из уст Ивушкина раздавались только самые грязные ругательства на немецком языке, а физическое сопротивление вновь сошло на нет, однако, видимо, чтобы через пару минут начать по новой. — Николай, прекрати противиться и так выражаться, — он не имел понятия, что сейчас делать, но внезапно вспомнив одну забавную фразу из какого-то фильма, продолжил, надеясь успокоить юношу или хотя бы удивить. — Вежливость и спокойствие украшают королеву. — усмехнувшись, Ягер вдруг наклонил голову, положив лоб на плечо Николаю, и прикрыл глаза. Руки же он сильнее расслабил, неосознанно начиная поглаживать запястья возлюбленного. — Да чтоб тебя…! — внезапно, услышав знакомую фразу с самого детства, хоть и не совсем правильно законченную, Николай прервал свой поток нецензурных слов и застыл, как вкопанный. «Вежливость и спокойствие украшают короля» — в голове юноши голосом бабушки эхом отдалась точная фраза, которую она ему говорила, когда залечивала его разбитые коленки и он не мог сидеть спокойно, потому что было больно, или когда он пытался что-то сломать в порыве злости. Эта фраза прицепилась к нему с детства и часто сдерживала от необдуманных поступков и напоминала ему о спокойных и уютных вечерах, которые были в детстве, и куда, как он думал, уже не вернётся. Не почувствует тот домашний уют, где безопасно и не нужно постоянно быть настороже, как дворовый пёс, но сейчас он словно попал туда снова и всё благодаря немцу, который, видимо, решил так пошутить, назвав его «королевой». Почувствовав тяжесть на своем плече и то, как Клаус ослабил хватку, Николай, с трудом давя улыбку, которую вызвала прозвучавшая шутка, пробормотал голосом обиженного ребенка, но нотки улыбки его выдавали: — Короля, вообще-то… Тем не менее, формулировка этой мудрости была сейчас нужна, как две чашки кофе, чтобы взбодриться и прийти в себя хоть на какой-то период времени и помочь вспомнить Ивушкину, что он не такой слабый, как кажется. Физически — сейчас да, но духом — никогда, иначе бы не вылез из этого дерьма в прошлый раз. Если смог в прошлый, сможет и в этот раз взять себя в руки. В конце концов, кто накажет тех ублюдков, которые думают, что могут так легко похищать людей и накачивать их чем попало? Стараясь давить в себе раздражение, злобу и зависимость от дозы и удерживать силу своего духа и спокойствие, Николай, глубоко вдохнув и выдохнув, произнёс совершенно ровным, серьезным тоном, которым разговаривал с Ягером, когда ещё они были ещё не так знакомы и выстраивал некую, неприступную крепость вокруг себя: — Ладно, веди… Видя, как отреагировал на его фразу Николай, немец немного удивился, не до конца понимая, почему такие шутливые, даже скорее детские слова внезапно успокоили Ивушкина настолько, что тот согласился, но не решившись спросить, а то вдруг Николай передумает и снова начнет рваться наружу, Клаус отпустил его почти полностью, однако все еще продолжая держать за руку на всякий случай. — Ну ладно, король, так король, — усмехнувшись, он снова потянул его в сторону ванной комнаты, оставляя на губах легкую улыбку. — Я люблю тебя, — чуть подумав он кое-что добавил, но понял, как это бредово звучало, уже только после сказанных слов. — Станешь моим королём? После осознания, он резко отвернулся, глядя уже не на студента, а вдаль коридора. Стало ужасно стыдно. Вроде хотел продолжить забавную шутку, благодаря которой юноше стало легче, а вроде и сморозил какую-то несусветную глупость. Когда они дошли до ванной, Ягер зашел туда вместе с Николаем, намереваясь хоть немного побыть рядом. За себя он постоит, а запереть ванну всегда успеет, поэтому оставлять возлюбленного в одиночестве, пока тот все еще может мыслить, он не хотел. Но в крайнем случае, он может встать за дверью, переговариваться через стену. Но это только в крайнем случае. Сильное заявление о признании в любви заставило сердце Николая пропустить удар и замереть на месте. С некоторым восхищением в глазах и лёгкой улыбкой на губах, юноша уставился на явно смущённого немца, который смотрел куда-то в пустоту коридора. — Если не сдохну, mein фриц, — усмехнулся Ивушкин и развернувшись полукругом, двинулся в сторону ванны, еле слышно, но как-то обречённо прошептав, — Я тоже тебя люблю…⊹──⊱✠⊰──⊹
Первые симптомы ломки продлилась три дня — Николай знал, что именно этот период нужно перетерпеть, чтобы потом было легче. Дальше уже, как от любой другой зависимости можно избавиться путем сдерживания и контролирования себя уже без посторонней помощи, но эти три дня вытянули из него всю энергию. В какой-то момент, чтобы не сойти с ума, он читал в слух стихотворения, которые знал, проговаривая каждую строчку и таким образом отвлекаясь от навязчивого желания самоубиться или пойти кольнуться. Порой его лихорадило, лился пот ручьем, поднималась температура, виделись галлюцинации, но таблетки делали свое дело — за это можно поблагодарить немца, который взял больничный и просто остался с ним, иногда разговаривая и также отвлекая. На четвертый день юноше уже было легче после того, как он поел и отоспался некоторое время, пока Клаус был на работе — если бы он там не появился, то начались бы проблемы, а на пятый день, когда уже не был настолько бледным и выглядел нормально, то смог даже пойти в вуз. Опустившись за парту, Николай щёлкнул по носу Демьяна, что сидел, подперев рукой подбородок и спал. Удивившись, что глава банды наконец вдруг внезапно появился, уставился на Ивушкина шокированным взглядом, когда тот объяснил в чем дело, не упоминая в каком месте и с кем все это время был. —… Черт знает, где этот Ларин, но просто так я этого не оставлю. Шейх просто так не отвертится, хочу увидеть его голову на пике… — мрачно пробормотал парень, переводя уже смягченный взгляд на вошедшего к началу пары в аудиторию своего любовника. — Так что собирай пацанов… Кивнув на указание, Демьян стал сразу же рассылать сообщения о намечающейся встрече, прикрываясь тетрадью. Все эти три дня выдались довольно сложными, как для Николая, который наверное испытал все адские муки от резких приступов ломки, так и для самого Ягера, что места себе не находил, слыша из-за двери сбивчивую речь юноши, его мучительные стоны и вскрики от являющихся ему, как во снах, так и наяву, кошмаров. И даже, когда Ивушкину стало правда лучше, Клаус не хотел его отпускать или оставлять дома одного, мало ли все начнется вновь или юношу переклинит, заставляя идти за дозой, даже вопреки здоровью. Хотя нельзя не отметить, что сила воли у Николая, что надо. Мало кто сможет, не то, что сам, а даже с помощью посторонних прийти к тому, чтобы самостоятельно бросить зависимость. А у Ивушкина получилось. Но и с учетом этого Клаус просто не мог выйти на работу, бросая студента, и только спустя долгие уговоры русского, его слова, что все будет в порядке, а если нет, то он сразу же позвонит Ягеру, немец вышел. Однако даже так все равно часто звонил или писал возлюбленному, проверяя его состояние. А также был против того, чтобы тот сразу на следующий день шел в вуз. Что странно, Николай даже послушал его, не начиная пререкаться или искать другие способы пойти учиться. Хоть это и казалось странным, но Клаус списал все на то, что юноша еще слишком слаб, даже для споров. В поисках запасных ключей от дома, чтобы дать те Ивушкину, если он все-таки захочет выйти из его квартиры, немец наткнулся на какую-то маленькую, еще не вскрытую коробочку, что лежала на верхней полке шкафа, и только спустя пару минут разглядывания понял, что это за вещица. От осознания, сначала ему стало стыдно, потом интересно, а после, когда в прихожую внезапно зашел Николай, Клаус не знал, что сделать, кроме как засунуть коробку в карман, пытаясь вернуть лицу менее красный оттенок. На вопросы Ивушкина, он лишь что-то неразборчиво ответил, мгновенно покидая квартиру, чтобы не встречаться с юношей взглядом, ведь он вспомнил для чего когда-то покупал это. Он тогда практически случайно забрел в магазин для взрослых, спутав его с обычным, ведь вывеска никак особо не выделялась, а чтобы не казаться странным, решил пройтись по рядам с игрушками, кое-где даже гадая куда что вставляется. Так бы он и вышел из магазина, ничего не купив, но продавщица упорно настаивал на покупке минивибратора. Но даже так, он бы не купил, если бы в противовес не стояло то, что та рассказывала буквально обо всем, вслух представляя картины использования этих вещей. С тех пор, у него в квартире находилась эта непристойная вещь, которую, в принципе, сперва можно и не отличить от каких-нибудь ключей от машины. Но не будем врать, он иногда представлял, как использует нечто подобное на Ивушкине, отчего сейчас ему было невероятно стыдно. В вузе он переложил эту коробочку в сумку, чтобы не оставлять в уличной одежде, и отправился на пары. Сегодня их было как раз две подряд с группой Ивушкина, только он еще не знал, что вышеупомянутый Николай все-таки придет. А когда узнал, не мог представить, что ему с ним делать, глядя на того в упор, но так как пару нужно было продолжать, отвел взгляд, решая поговорить после, как раз за время лекции придумает стоящее наказание за то, что Николай соврал и отправился на занятия. Хоть Николай и наобещал Клаусу сидеть дома, чтобы подлечиться — вскоре он понял, что не может находиться наедине с самим собой, потому что в его голову так и лезли мысли и желание уколоться, чтобы вновь почувствовать тот самый, обманчивый кайф, который испытывал ещё несколько дней назад, поэтому не нашел ничего лучше, кроме как выйти в люди и заняться делом — именно это его когда-то и спасло от зависимости, помимо твердой силы воли. Несмотря на свой немного бледный вид, юноша чувствовал себя вполне неплохо, но… когда столкнулся глазами с недовольным, пронизывающим до мурашек, взглядом Ягера, то словно, пригвозденный на месте, невольно поежился, чувствуя холодок по спине и что ему определенно не миновать серьезного разговора за свое вранье. Шумно сглотнув, он опустил подбородок вниз. Всю лекцию по немецкому Николай избегал смотреть прямо в глаза Клаусу, потому что впервые за столь долгое время чувствовал себя виноватым. Если до этого он глубоко похоронил свою совесть вместе со страхом чего-либо вообще, став отбитым на голову бандитом, ибо иначе не мог, то теперь эти вещи, словно зомби, тянули свои костлявые руки, пытаясь затянуть его обратно в землю, где не продохнуть. И все это благодаря шрамоликому, на которого Ивушкин все же поднял взгляд в конце пары. Уловив слабый кивок мужчины в сторону двери, Николай подтвердил свои опасения, что разговора все же не избежать и двинув желваками от напряжения, вышел из аудитории следом, через две минуты, чтобы не вызвать подозрений у остальных. Идя по коридору в сторону той самой заброшенной уборной, где они только-только начали ещё сильнее сближаться, бандит поглядывал в стороны, пытаясь поймать на себе подозрительные взгляды студентов насчёт их любовной связи, но ничего такого не было, все шли по своим делам. Русский и немец просто сливались в одном потоке людей в коридоре, пока не зашли в темное помещение, оставшись наедине. — Слушай, я не мог там торчать один! — как только юноша пересёк порог туалета, закрыв дверь за собой на замок, то сразу стал возмутительно оправдываться и это с учётом того, что его даже ещё ни о чем не спросили, — Ещё немного и я бы точно пошел за новой дозой… Я должен чем-то заниматься! Учебу уже запустил! Нельзя мне… Думая над наказанием для Николая, мысли немца постоянно возвращались к игрушке, находящейся прямо сейчас в его сумке, но он понимал, что это явно будет неразумно и неудобно, да и Ивушкин не согласится на такое, тем более они в учебном учреждение, а творить здесь такое слишком уж аморально. К тому же, в качестве наказания использовать сексуальную тематику, не особо похоже на наказание. Или на своеобразное наказание. Встряхнув головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей про такое наказание, в конце концов, он сейчас пару ведет, немец продолжил рассказывать студентам о исключениях в постановке предложений на немецком языке. Вот только в голове уже начинали появляться фантазии про способы использования секс-игрушки на Николае. По окончании пары, Клаус специально поймал взгляд глаз Ивушкина и, коротко кивнув на дверь, вышел из аудитории, подразумевая, что студент должен пойти за ним. Так и получилось, только перед тем, как выйти, он взял с собой маленькую коробочку с очень интересным содержимым, все-таки желание наказать Ивушкина таким образом пересилило более здравый смысл. Уже находясь в дальнем заброшенном туалете, куда привел студента немец, Клаус решил сначала спросить, почему тот соврал, но Николай опередил его, начиная стремительно оправдываться. Когда же ему это надоело, он резко прижал того к кафельной стене, вынуждая заткнуться от удивления. — Когда это я просил тебя оправдываться? — чуть шипя, проговорил Ягер, сильно наклонившись к лицу студента, отчего Ивушкин мог почувствовать его дыхание на своих губах. — Николай, просто скажи мне одну вещь, если ты так хотел пойти в вуз, вопреки моим словам, то мог хотя бы поставить меня в известность? — он совсем немного злился, но из-за чуть сверкающих глаз, казалось, что очень. Дыхание парня перехватило, а сердцебиение в груди ускорилось, когда немец, с пылающими от злости глазами, прижал его к стене, почти полностью сократив расстояние до минимума так, что их губы чуть ли не соприкасались, отчего Ивушкин почувствовал себя крайне неуютно под таким острым взглядом и напором, будто перед большим зверем, готовым вот-вот съесть тебя. И ведь не сдвинуться — тело будто парализовало от страха, пускающего мурашки по пояснице. — Будто бы ты меня отпустил… — с обидой в голосе пробормотал Николай в ответ, сомкнув губы и отведя виноватый взгляд чуть в сторону. — Нет, Николай, я бы не отпустил, но ты бы смог избежать наказания, а теперь. — немец провел кончиками пальцев по шее Ивушкина, приподнимая его голову, — теперь ты будешь наказан. — из уст Клауса это прозвучало как-то совсем пошло, вкупе с чуть прищуренными глазами. Его настрой плавно и незаметно перетек из злости во что-то интимное, отчего губы растянулись в предвкушающей ухмылке. Он не был уверен на сто процентов, что Ивушкин согласится на это, ведь минимум начнет пытаться перевести тему во что-то другое или говорить, что скоро на пару, или же максимум на полном серьезе будет против этой затеи. Вот только Ягеру отчего-то казалось, что не настолько Николаю это не понравится. — Ита-а-к, — растягивая гласные, произнес он, хищно ухмыляясь. — готов? — но не став ждать ответа, подался вперед, впиваясь в губы русского настойчивым поцелуем. От резкой смены настроения немца с злого на достаточное игривое, Николай замер, с удивлением уставившись на мужчину с хищной ухмылкой на губах, от которой сердце бандита ушло в пятки. Его удивление быстро перешло в искреннее, даже детсткое непонимание того, что именно Ягер имеет ввиду под «наказанием». В светлой голове пробежала туча мыслей и идей на этот счёт, и каждая внушала страх и трепет. Не зная куда себя деть от непредсказуемости поведения мужчины и его дальнейших действий, Николай натянулся, как струна, чувствуя, как тараканы в голове забили тревогу, когда Клаус спросил «готов?», будто перед прыжком в бездну. Разумеется, не готов! Как к неизвестно чему можно быть вообще готовым?! Но последующий, неожиданный поцелуй заставил его расслабиться и впиться в ответ, размыкая зубы и пропуская Клауса глубже. Руки Ивушкин аккуратно положил тому на бедра и скользнул ими вверх, жалея, что не может прямо сейчас залезть ладонями под эту чертову рубашку, заправленную в брюки или может? Пылко, но в тоже время со всей страстью целуя юношу, немец скользнул языком глубже, начиная играться с языком возлюбленного. Ему это безумно нравилось, как и то, к чему все это может привести, даже скорее всего и приведет, но целью, к сожалению, сейчас было другое. Однако пробравшись под футболку русского, Клаус мягко положил одну руку ему на поясницу, слегка подцепляя пальцами край брюк, а второй повел выше, нежно гладя по спине и прижимая к собственному телу. Спустя совсем немного времени, немец, используя всю силу воли, отстранился от таких желанных губ, тихо прошептав: — Ты хочешь продолжения, так ведь? — сохранив хитрую улыбку, он учащенно дышал, предвкушая то, что сейчас будет. Ивушкин целовал жадно и взахлёб, кусая и ласкаясь, словно извинялся за свой поступок. Он никак не мог насладиться нежностью, утопая и плавясь рядом с Ягером и когда немец стал отстраняться, он даже жалобно простонал, но все же пришлось разорвать поцелуй. Учащенно дыша, Николай вожделенно смотрел на Клауса, желая касаться того везде и вся. Шумно сглотнув и облизав губы, Ивушкин закивал, заскользив в нетерпении руками от талии Клауса к ремню на поясе с серьезными намерениями. — Хах, нетерпеливый… — прошептав это, в ответ на быстрое кивание Ивушкина, немец положил ладонь поверх руки юноши, не позволяя расстегнуть ремень. Возможно потом он разрешит это сделать, но сейчас у него была конкретная цель, которая не подразумевала перед этим физическое удовлетворение, что у него, что у Николая, которому будет скорее всего очень хорошо все следующие часы. Медленно достав из кармана маленькую, не особо прозрачную коробочку, немец положил ее на край раковины, затем сразу возвращая свой взгляд на Ивушкина, глядя, как тот в недоумении переводит глаза с него на коробочку. Решая пояснить, что это, чтобы разрушить начавшееся молчание, немец произнес: — Это и есть твое наказание. — вот только даже такое пояснение не особо что-то дало, поэтому не став дальше объяснять, что сейчас будет, Клаус вновь подался вперед, вдруг целуя студента в шею и оставляя еле заметное розовое пятно, которое, впрочем, исчезнет через пару минут. Лаская губами кожу на шее и ключицах, а иногда несильно прикусывая, он старался отвлечь Николая от наверное пугающих мыслей, что в него будут что-то вставлять, ведь вряд ли у юноши до этого был хоть с кем-то опыт анального секса в принимающей позиции. Руками ненавязчиво расстегнув ремень на его брюках, Клаус положил ладони на ягодицы студента, не грубо сжимая и чувствуя, как тот вздрогнул. Надо быть мягче, все-таки первый раз. Но скажем так, Клаус тоже первый раз влюбился в кого-то своего пола, вот только к этому он еще и невероятное количество статей прочитал, рассказывающих, что и как, чего Николай уж точно не делал, поэтому хоть какого-то опыта, но у Ягера больше. — Не волнуйся, meine Liebe, — тихо прошептал тому на ухо немец, опаляя горячим дыханием, а сразу за этим кусая за мочку. Дыхание Николая стало неровным, сердце громко заколотилось сильнее про виде странной вещицы, в которой Ивушкин узнал вибратор — встречал нечто похожее, когда тусовался по различным клубам, только там игрушки были в разы больше этой. Однако тогда он был лишь в качестве наблюдателя, а тут придется испытать это на себе, что весьма беспокоило Николая из-за отсутствия сексуального опыта с мужчинами, но Ягер умело отвлекал его поцелуями в эрогенные зоны, заставляя покрываться волнами мурашек с головы до ног, которые то и дело подгибались от переизбытка чувств. Чтобы не съехать на пол, Ивушкин обняв, ухватился руками за плечи немца и пытался всячески давить удушающую его панику в голове по поводу первого проникновения. Когда мягкие ладони легли на его ягодицы и страстно сжали, юноша вздрогнул и не сдержался от сдавленного стона Клаусу на ухо. Покрывшись лёгким румянцем от своей несдержанности, он уткнулся носом тому в шею и смог ответить на прозвучавшие слова только каким-то мычанием, похожим на беззвучный стон. Он пока не предполагал, в чем именно наказание и как работает эта штука именно на нем, но предполагал, что это будет что-то впервые необычное в его сексуальной жизни и именно по этой причине Николай не стал отказываться или идти на попятную. Также, он почему-то не мог отказать в этом Клаусу. Просто не хотел, иначе бы просто ушел, закрыв дверь. Да и в конце концов, он уже не первый раз накосячил. Пора бы отвечать за это. Шире улыбаясь от сдерживаемых стонов возлюбленного, немец снова припал к его губам жадным поцелуем, будто бы стараясь отвлечь от предстоящего. Однако стянув руками его брюки, вместе с нижним бельем, Клаус провел всей ладонью по возбужденному органу, пачкая руку в естественной смазке, а с другой стороны, ненавязчиво коснулся пальцами сжатого колечка мышц, слегка надавливая, что было скорее напоминанием, а не отвлечением. Но не заостряя на этом внимание, немец немного отстранился, понимая, что нужен лубрикант, ведь по-другому будет наоборот неприятно. Поэтому быстро расправившись с упаковкой из-под вибратора, он выудил оттуда маленький пакетик, на котором большими буквами было выведено, что это смазка и, выдавив себе на пальцы часть прозрачной субстанции, вернулся обратно к юноше. Но как только он взглянул на него, на мгновение застыл, стараясь запечатлеть этот момент себе в памяти. Николай сейчас выглядел до безумия возбуждающе и сексуально, глядя на немца затуманившемся от желания взглядом из-под полуприкрытых век и тяжело дыша. Ягер уже хотел плюнуть на весь свой план и взять Ивушкина прямо здесь. Сам уже изнывал от желания и возбуждения, но точно также ужасно хотел посмотреть, как Николай будет выглядеть с вибратором внутри себя. Два невероятно сильных желания, что же ему выбрать? Однако выбор уже был сделан с самого начала, поэтому обняв Николая, снова начиная страстно целовать, он аккуратно скользнул влажными от смазки пальцами к анусу юноши, осторожно надавливая и вводя первый палец. Но до чего же было туго, здесь явно никогда ничего не было, а от этого происходящее казалось еще в несколько раз слаще и запретнее. Лаская второй рукой возбужденный член юноши, который из-за не особо приятных ощущений начал опадать, немец, со всей осторожностью и мягкостью, начал искать заветное место, или более научно — простату, чтобы Николай испытывал лишь наслаждение от его действий. И вскоре ему удалось это сделать, потому что студента будто током прошибло от ощущений, а Клаус начал давить точно на это место, довольно улыбаясь от не сдерживаемых стонов русского. — Чем же ты занимаешься с собственным преподавателем, Ивушкин, — ложно-осуждающе покачал головой немец, снова с силой надавливая на то место, отчего Николай чуть ли не захлебывался стонами, в попытке ответить. — А если кто-то услышит твой развратный голос? Он не был поклонником грязных разговоров во время близости, но сейчас это подходило как нельзя кстати, учитывая то, что они сейчас находятся в учебном заведении. Это также невероятно возбуждало, но Ягер готов был и потерпеть, ради возможного исхода этих действий. Ивушкин протяжно стонет в губы немцу, ощутив ладонь на возбуждённой плоти. Он невольно двигает бёдрами вперед, на встречу прикосновению, отчаянно желая большего, но лёгкое, предупреждающее прикосновение к своему анальному отверстию, вернуло Николая в реальность, вновь заставив почувствовать острый и ледяной укол страха внутри и замереть от напряжении в ожидании неизвестного. Когда Клаус отстранился, чтобы нанести на пальцы полужидкую консистенцию прозрачной смазки, Николай облегченно выдохнул, искренне радуясь, что процесс будет проходить не на сухую, что возможно в разы уменьшит первостепенный дискомфорт. Поймав на себе мимолётный, оценивающий взгляд, Ивушкин подметил про себя, что немец, с потемневшими от желания глазами, будто любуется им и одновременно метается меж двух огней, явно еле сдерживаясь от того, чтобы не переспать с ним прямо здесь и сейчас. Обкусанные губы Николая, в порывах страстных поцелуев, приподнялись в намеке на ухмылку, но кажется, Ягер тоже обладает достаточной силой воли, чтобы добиться своей цели. Николай, невольно прерывая поцелуй, судорожно вдохнул ртом воздух, когда почувствовал первое проникновение, которое не обошлось без лёгкой боли и дискомфорта, и инстинктивно сжался внутри первые несколько секунд, после чего с силой заставил себя расслабиться, зная, что если этого не сделает, то будет больнее и никакого удовольствия это не принесет. Чувствуя ещё некоторое время дискомфорт, удаляющийся всё глубже внутрь и пытаясь сосредоточить все свое внимание на нарастающем напряжении внизу живота, Николай вдруг непроизвольно вздрогнул, не сдержав громкий, сладострастный стон удовольствия от внезапно задетой Ягером точке где-то внутри. Определенно это заметив, немец продолжил свои действия в том же направлении и вот тогда парень уже не мог сдерживаться, захлебываясь в собственных стонах и жадно глотая воздух ртом. Утопая в мучительной, но такой сладкой пытке и своих ощущениях, Николай и забыл где они находятся и только после похотливых слов мужчины, вспомнил об этом, покрывшись алым румянцем пуще прежнего и немного вернувшись в сознание, но только для того, чтобы оставить на шее Ягера яркую отметину в месть на свое смущение. Убедившись, что на тонкой коже немца остался заметный след, который не сойдёт ещё точно день, Николай, удерживаясь за плечи мужчины, приблизился к его уху: — Интересно, что ты будешь отвечать, когда кто-то это заметит, — расплывшись в самодовольной ухмылке, тяжело дыша, Николай, не больно укусил то же место на соблазнительной шее у любовника. Продолжить свои действия студент не смог, ибо с его уст снова раздался не то всхлип, не то стон, а сил хватало лишь на то, чтобы удерживать свое внимание на приближающейся разрядке. Вздрогнув от неожиданного укуса в шею, немец, решая отомстить со своей стороны, ведь прекрасно понимал, что скрывать это будет довольно непросто, укусил того в ответ, жаль только, что он не мог сделать это также на видном месте, ведь появись они в аудитории одновременно с появившимися засосами, может возникнуть уйма вопросов от сокурсников Николая, да и слухи пойдут, чего им категорически не надо. Откинув последнюю мысль из головы, потому что та явно не подходила под общее настроение, Ягер вновь припал к желанным губам Ивушкина сладостным поцелуем, отвлекая от последующего проникновения вторым пальцем. — Мне больше интересно, как ты... — чуть отстранившись от русского, произнес Клаус и замолчал на пару секунд, чтобы вытащить свободной рукой из той же коробочки, откуда достал лубрикант, сам вибратор. — ...просидишь с этим в себе два часа. Вытащив пальцы, тем самым давая Николаю обдумать и понять, что только что сказал немец, а после и шокировано уставиться от осознания, Ягер выдавил на игрушку остатки смазки и, не дожидаясь ответа, осторожно вставил холодную вещь внутрь, внимательно следя за невероятными эмоциями возлюбленного. Вздрогнув от проникновения вторым пальцем, Николай, замычав в поцелуй от еле ощутимого дискомфорта, переместил одну ладонь на щеку немца, а другой плавно скользнул по груди к талии. Когда тот оторвался и сказал про вибратор, по лицу Николая пробежала тень страха и немого шока, что ему грозит просидеть с этой штукой внутри себя, по расписанию даже больше, чем сказал Ягер, среди людей, в попытке сохранять серьезный вид. Он судорожно сглотнул, дернув кадыком, и перевел на мужчину, уже с смазанным устройством в руке, немного удивленно-испуганный взгляд, будто провинившийся щенок и открыл рот, чтобы было возразить, но не успел что-либо сказать, как почувствовал холодное сооружение у себя внутри, которое продвигалось весьма глубоко, к той самой, чувствительной точке, и вместо слов с уст юноши раздался полустон-полувсхлип, а его взгляд стал рассеянным. Николай, переместив обе ладони на бедра Клауса, упёрся лбом об его плечо, чувствуя волну мурашек по всей нижней части тела, что ему приносило крайнее удовольствие. Прикоснувшись пальцами к своей возбуждённой плоти, требующей внимания — Ивушкину понадобилось всего пару лёгких движений, чтобы наконец кончить себе на руку и снять долгое напряжение. Ещё несколько секунд студент просто стоял, дрожа всем телом от яркого, сокрушительного оргазма, который не испытывал уже очень давно. Вскоре подняв затуманенный взгляд на немца, Ивушкин изогнул губы в полу ухмылке от чувства блаженства и вновь переместил одну руку тому на плечо, чтобы уж точно не съехать на пол от приятной усталости. Он чувствовал себя словно опьяненным. Почему-то вибратор внутри практически не ощущался, но это лишь возможно пока не ощущался. Впереди две долгих и, очевидно, интересных пары. — А как же ты? — промурлыкал бандит и свободной ладонью скользнул Клаусу по паховой зоне снизу вверх, чуть надавливая на орган через плотную ткань брюк. Ягеру доставляло безумное удовольствие от осознания, что Николаю настолько хорошо только из-за его действий, что он смог довести возлюбленного до настолько сильного оргазма, учитывая, что русский первый раз испытывает нечто подобное таким способом, всего лишь это доставляло небывалое удовольствие. Но за этими мыслями и чувствами сильнейшей любви к Николаю, немец даже забыл про собственное возбуждение, однако юноша не приминул напомнить ему об этом своеобразным способом. Прерывисто выдохнув от ощущения ладони Ивушкина около паховой зоны, Клаус поднял на юношу возбужденный, но в то же время немного задумчивый взгляд, не в состоянии решить, принять предложение Ивушкина или же отказать, все равно скоро придется выходить отсюда и идти на пару. Но так ничего и не придумав, он решил предоставить выбор Николаю, хотя был уверен больше, чем на пятьдесят процентов, что тот откажется делать это. — Если ты желаешь помочь мне, — на его губах появилась легкая усмешка. — то я не против, только сделай это не руками. Будто бы в пояснение, он приподнял голову юноши за подбородок и с легким нажимом провел большим пальцем по его губе. Наслаждаясь реакцией Клауса на свое невинное действие, Николай довольно ухмылялся с полуприкрытыми глазами, пока мужчина не ответил с предложением сделать нечто такое, на что парень никогда бы не согласился, даже будучи, если бы попал в тюрьму. И все это в округе знали. Убил бы, умер бы сам, но никогда не встал бы на колени перед кем-то и тем более, не согласился бы на оральный секс, но сейчас эта мысль в совокупности с ехидной ухмылкой немца, которая будто так и подначивала на слабо, вызвала у бандита сомнение в своих стойких принципах. Сердце ныне удивленного юноши застучало быстрее при одном только представлении этой картины со стороны. Ему очень захотелось увидеть стонущего от удовольствия немца, находящегося в его непосредственной власти, что даже от одной этой идеи уголок губ студента приподнялся в чудной улыбке, а глаза засверкали нездоровым, похотливом огоньком. — Как угодно, — промолвил Николай, с ухмылкой глянув на выражение лица Клауса, которое точно стоило этого решения и скользнув вниз, быстро опустился голыми коленками на кафель, чувствуя, как с его касанием к холодному полу, разбиваются и вдребезги все его устои, как-то зеркало, которое он разбил в этом же туалете. Благо, осколки уже кто-то убрал, как и разбитую раковину. Коснувшись пальцами ремня, Ивушкин торопливо стал его расстёгивать, помня, что времени для утех у них не так много. Лишь немного приспустив брюки с нижним бельем, Николай на мгновение забыл, как дышать, при виде возбуждённого органа и было засомневался в том, что делает, ибо не был знатоком в подобном деле, но, ориентируясь на свои предпочтения и некоторое понимание, где именно и как нужно стимулировать плоть, чтобы доставить кайф, студент всё-таки решился. Вцепившись руками в бедра Ягера, чтобы не позволить хоть на секунду отодвинуться, предварительно убрав зубы, вобрал ртом набухшую головку члена, с которой уже проступала естественная смазка и, прикрыв глаза, стал для начала, медленно обсасывать твердый член немца, пока не начал делать это быстрее, заглатывая уже больше, и когда понял, что не чувствует рвотного рефлекса, Николай стал потемневшим взглядом поглядывать на Клауса сверху. Было не очень удобно стоять худыми коленями на твердом, холодном кафеле, но в данный момент бандита это волновало меньше всего. Он с искреннем удовольствием наблюдал снизу за любым изменением на лице Ягера, чтобы знать, где и над какими чувствительными точками нужно работать лучше всего. Немец никак не ожидал, что Николай правда согласится делать нечто подобное для него, учитывая и характер, и какие никакие, но принципы связанные с этим, а также роль в криминальном мире, там, если кто прознает, то статус русского быстро упадёт, ведь скорее всего это довольно низко было бы, если смотреть с такой стороны, а Николай серьезно к этому относится, но сейчас. То, что он делает сейчас, было за пределом понимания... Однако дальше его раздумья не могли продолжаться, ведь как только немец почувствовал теплое дыхание на половом органе, а затем и влагу от губ, его мысли полностью покинули сознание, не давая думать ни о чем, кроме получаемого удовольствия. — ... ~ не в силах сдерживаться, Ягер тихо простонал, глядя на студента сверху вниз, затуманенными от возбуждения глазами. Он не думал, что Ивушкин настолько хорошо будет это делать, но сомнений в том, что это первый раз Николая, не было, поэтому Клаус был очень удивлен. — Ты меня с ума сведешь. Положив правую ладонь на голову юноши, немец не сильно сжал в пальцах его волосы, иногда направляя или заставляя ускорить темп, отчего с его уст срывались отрывистые стоны, сдерживать которые сил просто не было. И буквально через несколько минут непрерывной стимуляции, Клаус не мог больше терпеть, и, с силой надавив ладонью на затылок студента, излился в него с протяжным глухим стоном. Ему было до того хорошо, что думать о чем-либо еще он был не в состоянии, даже мысль о том, что Николаю скорее всего не особо понравился вкус его семени, не проскальзывала в его сознание, он просто наслаждался приятным покалыванием в теле. Проглотив всю вязкую субстанцию, Николай немного поморщился от горького вкуса семени, но в целом был доволен, тем что сделал и поднимаясь с колен, сразу натянул брюки на бедра. — Однако горько, — застегивая ремень на своем поясе, Николай поднял чуть смущённо-ухмыляющийся взгляд на Клауса и уловил момент, что когда поднимался, то почувствовал наличие вибратора у себя внутри достаточно глубоко. Ивушкин переживал, сможет ли потом вообще вытащить устройство, но спрашивать об этом постеснялся. Вскинув запястье, он глянул на часы. До конца перемены оставалось около пяти минут, после чего им обоим нужно возвращаться. Вновь вернув взгляд, Николай довольно уставился на оставленный, ярко-бардовый след на шее Ягера. Немного виновато отведя взгляд после слов о горьком вкусе семени, которое он вынудил Николая проглотить, Клаус на мгновение задался вопросом, есть ли способ улучшить этот вкус? Раньше его это не особо и волновало, ведь он относительно редко занимался оральным сексом, поэтому никаких вопросов не возникало, а теперь появилось желание сделать так, чтобы Николаю было удобней и приятней это делать, потому что такое явно еще будет, это не последний раз. — Извини, в следующий раз будет слаще, — усмехнувшись, он вернул взгляд к юноше, тоже начиная застегивать брюки. Однако все еще осталась одна не решенная проблема. Что делать с таким ярким засосом прямо в середине шеи? Никуда ведь и не спрячешь такое, а с собой у него нет привычки носить тональный крем или же пластырь, которым также можно было бы это закрыть. Еще и Ивушкин так довольно улыбается, явно гордится своей выходкой. — Давай, тоже думай, как мне спрятать пятно на шее, скажи, странно будет выглядеть для твоих сокурсников, если я приду с засосом, а ты с обкусанными от поцелуев губами, — к тому же если они зайдут одновременно, еще и слухи пойдут. Немного посмеявшись над ситуацией, которая и вправду могла вылиться в что-то не хорошее, Николай сначала пожал плечами, но после, задумчиво хмыкнув, скользнул рукой в карман, откуда вытащил пару пластырей, которые положил туда, на всякий случай, ещё пару дней назад от ссадин на лице. Оторвав один, Ивушкин протянул его Ягеру, но перед тем, как отдать, нежно поцеловал того в щеку и двинулся прочь из туалета в аудиторию. Решив не удивляться, откуда у Николая с собой пластыри, Клаус принял из его рук один, на миг замерев, когда тот нежно поцеловал его в щеку. Почему-то это короткое действие его смутило, заставив слегка порозоветь, немец даже сам не мог понять, отчего, в конце концов они сейчас занимались таким, что легкие поцелуи в щеку уже давно должны были перестать быть чем-то смущающим, однако видимо такие нежные и искренние проявления любви без капли пошлости никогда не начнут надоедать и всегда будут, как в первый раз. Слегка улыбнувшись, немец наклеил пластырь на яркий засос, в надежде, что никто не посчитает это странным, и в счастливом настроении вышел из помещения, направляясь к аудитории. Пока что он не опаздывает, поэтому, если поторопится, то придет даже чуть раньше. Но в любом случае в начале он запланировал дать небольшой тест по пройденному материалу, чтобы понять, насколько студенты все запомнили. Как и предполагал, пришел он вовремя, как раз к началу, а на шею с пластырем никто внимания в общем-то не обратил, что было конечно же очень хорошо. Известив всех о том, что сейчас они будут писать небольшой тест, чуть меньше часа, хотя многие студенты начали сомневаться в его определение «небольшого», Клаус на мгновение задержал свой взгляд на Ивушкине, вспоминая про пульт от вибратора, что был у него в кармане брюк, и уже зная момент, когда можно будет его включить. Попросив раздать всем листочки с заданиями, немец еще раз прошелся по студентам внимательным взглядом, а затем, глянув на время, сел за свой стол, решая посмотреть какие функции в принципе есть у его секс-игрушки, все равно стол закрывает другим обзор на то, что он делает. Но оказалось, что функций не так уж и много. Непрерывная вибрация и вибрация с промежутками, а также изменение ее силы и скорости. Хотя наверное для первого раза и таких функций прекрасно хватит для них, разбираться с чем-то более сложным они явно будут потом. Предвкушающе улыбнувшись Ягер поднял свои глаза на Ивушкина, цепляя его взгляд, а затем включил самый слабый режим вибрации, следя за реакцией Николая. И она не заставила себя ждать, хотя такой напор все еще можно было бы перетерпеть. Помня об интересном устройстве внутри себя, Николай, хоть и уповая на то, что немец об этом сам не вспомнит, на всякий случай сел позади всех на свободных местах, где обычно никто не бывает и никто ничего не видит, сказав Волчку, с которым обычно сидел, что хочет поспать, но как оказалось, «поспать» не удастся из-за устроенного теста. Взяв лист в руки, студент задумчиво обвел взором задания, над которыми придется поломать голову какое-то время, так как те, даже для него, были непростыми. Подняв голову, Ивушкин вдруг столкнулся взглядом с Ягером, хитрющее выражение лица которого не предвещало ничего хорошего и не ошибся: буквально через секунду внутри Николая заработал вибратор, задевая собой все имеющиеся нервные окончания и пуская волну дрожи по его позвонкам, а также приятные мурашки по всему телу. Широко распахнув веки, юноша шумно втянул воздух и приподнялся на стуле, теперь в полной мере сознавая, что за наказание его ждало. Хоть режим устройства наверняка и был самым слабым, но вот работал он в таком месте, что Ивушкин почувствовал себя по крайнем мере на среднем точно. Может быть он и был бы рад подобной затее, если бы ему не пришлось заниматься подобными вещами на парах, среди людей, где был риск не сдержаться и привлечь к себе ненужное любопытство. Мельком глянув в стороны с поджатыми губами от досады, на своих однокурсников, которые сидели на несколько рядов впереди и с задумчивыми, даже спокойными лицам решали тест, Николай, стиснув зубы и покраснев от собственной, предательской реакции тела, опустил взгляд и попытался сосредоточить всё свое внимание на заданиях перед глазами, что выходило весьма с превеликим трудом из-за вибрирующей штуки внутри, которая не давала о себе забыть. Довольно любуясь метаниями Ивушкина, как он глядел то на него, то на своих однокурсников, Клаус решился немного увеличить силу вибрации, режима так на два вперед, хотя прекрасно понимал, что им определенно нельзя быть кем-то замеченными, поэтому в любой момент был готов нажать кнопку остановки. Эта затея ему изначально ужасно нравилась, а теперь, видя реакцию Николая, Ягер хотел когда-нибудь повторить нечто подобное, но только уже не в общественном месте, потому что присутствовало безумное желание оказаться рядом с Николаем, чтобы он не сдерживался. Хотя по любому есть своя прелесть в его попытках никак себе не выдавать. Усмехнувшись, он взял в руки телефон, решая написать Ивушкину. "Как справляешься с тестом?" — став ждать ответ, он снова покрутил в руках пульт от вибратора, поигравшись с силой вибрации. Николай смог ответить только на первые два задания, после чего экран мобильника, что лежал на столе, загорелся белым экраном и высветилось сообщение от немца с явной издёвкой. Бросив испепеляющий взгляд на усмехающегося Ягера, который будто специально именно сегодня решил дать тест, зная, что под действием вибратора это сделать точно не получится, Николай одним движением разблокировал телефон и ткнув пальцем на овальное окошко стал энергично набирать из букв слова: «Пошел в ж…». Дописать до конца Ивушкин просто не смог, потому что в следующий момент сила вибрации по амплитуде то увеличивалась все выше, то снижалась, из-за чего у парня свело дыхание от точек внутри, на которые шло воздействие. Так как Ягер проводил манипуляции достаточно непредсказуемо, отчего нельзя было знать в какое время тот изменит силу или скорость, Николай сидел, как на иголках, периодически дергаясь и ежась. Вскоре в его штанах стало тесно от накатившего возбуждения к органу. Негодуя по этому поводу, что не может прямо сейчас прикоснуться к себе и снять напряжение, Ивушкин сматерился одними губами и в «перерыве», когда не так сильно зудело внутри, студент стер предыдущие слова и написав саркастчное «Просто прекрасно!», отправил, понимая, что за предыдущие Ягер может заставить его целый день ходить с этой аппаратурой внутри себя. Получив ответное сообщение, Клаус, чуть приподняв брови, решил еще сильнее увеличить силу воздействия, раз Николаю мало, судя по его саркастическим словам. Поэтому написав ему перед этим «Раз прекрасно, то я продолжу», выполнил задуманное, нажав на одну и ту же кнопку несколько раз подряд. Он не мог точно представить, что чувствует Николай, но понимал, что тому сейчас может быть очень хорошо и невыносимо одновременно из-за невозможности разрядки, удовлетворения себя. Клаус сейчас так хотел оказаться рядом с ним и сделать то, что они не успели сделать в том заброшенном туалете, что мозг упорно начинал вырисовывать в голове разные картинки и фантазии, которые он ужасно сильно хочет совершить с Николаем. Но ведь у него еще одна пара после этой. Интересно, а на каком расстояние связь вибратора с пультом прекратится и у меня уже не будет возможности управлять этой штукой внутри Ивушкина? Моментально дисплей телефонного аппарата вспыхнул снова, демонстрируя встречное, ответное сообщение, после которого Николай вовремя зажал рот ладонью, чтобы не застонать в голос, потому что вслед за синим окошком со словами, увеличилась и сила вибрации, снова отвлекая Ивушкина от задания. Похоже тест ему точно сегодня не сдать. Резкими движениями все-таки вырисовав ручкой поперек листа большими буквами «Пошел в жопу», студент, заслонив себя запястьем, приложился лбом об парту и не отнимая ладони от рта, постоянно вздрагивал и дергался в стороны, словно пытаясь избежать движений внутри себя. Сфокусировав всё свое внимание на нарастающей, сладкой тяге внизу живота от постоянной стимуляции чувствительных точек в заднем проходе, Николай, кажись, совсем забыл, где находится и сколько времени, занятый только тем, чтобы получить удовлетворение и наконец расслабиться, но, периодически снижающаяся амплитуда вибрации не давала это сделать, и Ивушкин чуть ли не тихо скулил от отчаяния в такие моменты. Конечно, он мог бы попросить Клауса прекратить мучать его, тем более, что телефон под рукой, но чувство упертости и собственного достоинства, которое в данном случае пересиливало всё остальное, не позволяло ему этого сделать. Он никогда и ни у кого ничего не просил, и вероятно никогда не станет. Наверно. Не получив ответ, Клаус поднял взгляд от экрана телефона на ряды парт, за пару секунд находя там Ивушкина, что положил голову на стол. Сперва это немного удивило и даже взволновало немца, но понимая, что это видимо из-за действия вибратора, он немного успокоился, однако все равно решил уточнить у Николая, задав по сообщениям вопрос «Все в порядке?». Однако вновь не получив ответ, уже порывался подойти, но ясно понимал, насколько странно это будет выглядеть в глазах окружающих, поэтому Ягеру оставалось только ждать, когда закончится этот час, чтобы пойти собрать у всех работы, а в том числе и спросить Ивушкина, что случилось. Уменьшив вибрацию, в конце концов, чтобы полностью ее выключать повода не было, ведь Николай ни о чем не просил, даже не смотрел на него жалобно или изможденно, Клаус, отложив телефон в сторону и убрав пульт от вибратора в карман, взял копию теста, решая еще раз просмотреть задания. Так примерно и прошел целый час работы, пока он, не зная, чем себя занять, то разглядывал тест, то возвращался к телефону, проверяя, написал ли Ивушкин что-нибудь, только вот тот ничего не писал, возможно, потому что Ягер снова поигрался с пультом, пару раз ставя режим на максимум. Но сейчас, когда Клаус шел к самой дальней парте, за которой сидел русский, он даже сначала предположил, что тот заснул, но как оказалось, его предположение было ложным. Только подойдя, он слегка коснулся ладонью плеча юноши, тихо спрашивая, как он себя чувствует, но в ответ получил лишь возбужденный, однако с легкой злостью от беспомощности, взгляд. — Ты чего? — едва слышным шепотом вопросил немец, беря в руку работу и удивленно рассматривая огромную надпись. Вдруг усмехнувшись, Клаус наклонился к самому уху Николая, и опаляя горячим дыханием, прошептал: — Это приглашение? — внезапно проведя рукой вдоль позвоночника русского, он зарылся пальцами в его волосы, слегка взлахмачивая. Вряд ли такое короткое действие кто-то увидит, тем более мало кто горит желанием поворачивать голову на 180°. Вздрогнув от опаляющего уха дыхания, Николай побоялся даже сдвинуться, чтобы вдруг случайно не привлечь чьё-нибудь внимание к их странным переговорам. Однако никто даже не смотрел в их сторону, большинство были заняты собой. Стиснув зубы, Николай покрылся мурашками от прикосновения к своим позвонкам, как к струнам, и от того, как нежно Клаус зарылся пальцами в его золотистые волосы, что а ж в сердце заныло, но вспомнив, где именно они находятся и что будет с его репутацией, заподозри кто-нибудь о них, Ивушкин, дернувшись и уходя от дурманящих касаний, недовольным тоном строптивого пацана, протестующе прошипел в ответ «Мечтай!». — Скорее ты будешь мечтать, умоляя меня трахнуть тебя, — глядя на якобы возмущенного его действиями Николая, немец самодовольно ухмыльнулся, произнося слова на немецком. Нельзя, чтобы хоть кто-то их ненароком услышал, а то еще слухи могут пойти, чего им категорически не надо, поэтому и был выбран этот язык, ну и к тому же едва слышимый шепот, различить который, находясь дальше тридцати сантиметров, не представлялось возможным. Затем, не обращая внимания на то, каким взглядом его окинул Ивушкин, после этой несвойственной немцу непристойной фразы, Клаус забрал его работу, напоследок все-таки сумев провести рукой по светлым волосам юноши. Настроение Ягера просто зашкаливало. Огромную роль этого сыграла возможность весь оставшийся час пары издеваться над возлюбленным, посредством интимной игрушки, которая прямо сейчас находилась внутри Николая, а еще его невероятно возбуждала сама идея, что студент в буквальном смысле испытает оргазм на его паре. Как бы это не было неправильно и развращенно, но что он испытывал в последнюю очередь, так это муки совести, в конце концов все по обоюдному согласию, а то, что они делают это в учебном заведении, его не волновало от слова совсем. Округлив глаза, Николай ошеломлённо уставился на мужчину, размышляя, не послышалось ли ему. Определенно не послышалось, если судить по самодовольной ухмылочке, не столь скромного, как оказалось, немца. Стушевавшись, что их могли слышать, да ещё и не дай бог, понять, Ивушкин спешно отвернулся, сев снова ровно и зыркнул по сторонам в поисках любопытных пар глаз, но все сокурсники по-прежнему либо тихо переговаривались, либо решали тест, совершенно не обращая внимания в сторону студента и преподавателя. Облегчённо выдохнув и даже не заметив, как листок с нецензурным выражением пропал со стола, юноша замер и прикрыл глаза от вновь ласкового касания Ягера по его голове. При одном только представлении, как эта же рука может иметь место быть в его волосах при совершенно других обстоятельствах, сердце Николая затрепетало, ладони вспотели так, что Ивушкин стал чувствовать себя девственником на первом свидании. В прочем, так оно и есть в каком-то смысле, потому что полового акта, тем более в нижней позиции с представителем своего пола у Николая никогда не было, и сама мысль, что это может произойти вызывала в нем некоторый страх, неуверенность и стеснение, что вообще когда-то сможет решиться на такое, будучи трезвым — раскрыть себя полностью, обнажить не только тело, но и душу. Словно перед приемом у врача, когда сидишь и не знаешь куда себя деть, тревожишься, зная, что все равно случится рано или поздно. Так Ивушкин чувствовал себя только перед самым первом свиданием с девушкой и зачастую на приемах у любого врача, только в этот раз страх почему-то был ещё сильнее. Страх открыться и страх захлебнуться от переизбытка эмоций. А с Ягером только так. По-другому невозможно рядом с тем, кто почти что и так видит тебя насквозь. Рядом с человеком более сильным по духу, способным на то, чтобы противостоять авторитетному бандиту и иметь над ним некоторую власть и контроль, которого Николаю по сути и не хватало, чтобы дать себе в итоге побыть обычным мальчишкой и чтобы окончательно не съехать с ума от контраста криминальной жизни. Рядом с человеком, запах которого, привычки, характер и поведение просто сносит крышу в конце концов. Невозможно по-другому. Вновь опустив лоб на парту, юноша вернул всё внимание к вибрации внутри себя и уже через около тридцати минут, к концу пары, когда Клаус уже просто ждал, пока остальные закончат тест, у Николая невольно вырвался протяжный стон на всю аудиторию, в которой до этого стояла могильная тишина под пристальным взглядом строгого Ягера. Бандит невероятно сильно держался пальцами за края парты, чувствуя долгожданный оргазм до разноцветных искр из глаз и приятную волну мурашек по коже и телу. Ему настолько было хорошо, что он даже не сразу поднял голову и обратил внимание на вдруг резко обернувшиеся взгляды студентов в свою сторону, а когда же это сделал, то неловко потер шею и произнес, пытаясь сохранять серьезную мину на лице: — Скучно мне, чё вылупились? — сведя одну бровь к переносице, Николай непонимающе глянул на смеющихся сокурсников, а после, посмотрев глазами, в которых проскользнуло еле заметное смущение, по Ягеру, на которого все вдруг уставились в ожидании реакции на подобное дерзкое заявление, прочистил горло и отвёл взгляд в сторону. Ему было крайне неловко от этой ситуации, но тем не менее Николай прятал улыбку от экстаза за ладонью, поставив локоть о парту и все ещё ощущая лёгкую вибрацию внутри себя. Иногда следя за Николаем, пока тот практически полностью лежал на парте, Клаус очень часто, потому что делать было нечего, а скука слишком тяжелая, менял режимы на вибраторе. Хотя в большинстве своем останавливался на самых высоких, определенно имея намерение довести Ивушкина до оргазма прямо в аудитории полной студентов — однокурсников Николая. Но даже так Клаус был практически процентов на сто с небольшим уверен, что юноша будет тихим и естественно сдержит стоны, ведь в ином случае это минимум вызовет вопросы у остальных, а максимум кто-то о чем-то догадается. Но даже в этом Ягер ошибся. Николай не смог сдержать один единственный сладкий стон, видимо вырвавшийся на пике удовольствия. Не зная, что с этим делать, немец просто оцепенел, старательно проигрывая в голове предположения о возможном исходе, но найти подходящее, где ничего не будет указывать на их со студентом любовную связь он не нашел. Это пугало, но только-только он подумал о неизбежности, как сам русский тотчас произнес что-то о том, что ему просто было скучно, отчего это помогло сосредоточиться на мыслях и наконец понять, что не все потеряно и это естественно простая обычная шутка, чем страдает большинство людей, когда им предельно скучно. Наконец взяв себя в руки и поставив вибрацию на минимальный режим, Клаус бегло оглядел всех студентов, а затем задержал долгий пронизывающий взгляд на Ивушкине, уже понимая, что скажет, хотя вопреки своим мыслям. — Я тут даже не знаю, что сказать, — произнес уже вслух Ягер, видя заинтересованные взгляды студентов на себе, ведь все явно хотели увидеть его реакцию на такое возмутительное нахальство со стороны Николая. — Вы, Ивушкин, либо настолько любите мои уроки, что даже не в состоянии сдерживать столь отчаянные звуки наслаждения, — насмешливо сощурив глаза, он продолжил озвучивать уже второй вариант того, что это было. — Ну либо же, вы являетесь нарушителем тишины в аудитории во время важного теста, отчего вам следует написать объяснительную по этому поводу. Что выберете? — хотя изначальной мыслью не было давать такой выбор, но так ведь интереснее? Не двигаясь с места, но переведя заинтересованный взгляд с большого окна на Ягера, который поставил весьма затруднительный выбор выхода из этой глупой ситуации. Что написать в объяснительной так, чтобы декан факультета не вызвал его на ковер с повинной, Ивушкин не знал, поэтому предпочел лучше сгореть от жгучего стыда, чем отчислиться из-за нарушения правил: —… Отчаянные звуки наслаждения, — пробормотал Николай в ответ, чем вызвал волну смеха своих сокурсников. Покрывшись багровым румянцем, он вновь отвёл стыдливый взгляд в окно, но улыбался, как дурак, вместе со всеми до конца пары.