L’amour est une sottise faite à deux

      Чужой взгляд буквально обжигал. Его можно было почувствовать всей спиной, будто кто-то пытался вырвать несчастный позвоночник. Казалось, ещё немного и костлявые пальцы залезут под плоть, ухватятся за несколько позвонков сразу да потянут наружу, пока не раздастся характерный хруст. В ответ на эти не самые приятные ассоциации возникали и не самые приятные эмоции. Неизвестно, стоило ли смущаться или же злиться. Поэтому Исаги выбрал оба варианта.       Этот самый взгляд вызывал раздражение, да такое сильное, что хотелось повернуться на сто восемьдесят градусов и наорать на того, кто заинтересовался скромной персоной Йоичи. Но вот личность этого «кого-то» как раз и останавливала Исаги от спонтанного порыва.       Прошло уже полчаса с тех пор, как на него смотрит Рин. Основательно так пялит, будто что-то разглядывает. У него не заправлена рубашка? Воротник торчит? Неизвестно, чего можно было ожидать от этого заядлого перфекциониста. В то, что спина Исаги Йоичи резко стала достоянием общественности и невероятным произведением искусства, верилось с трудом. Тогда не оставалось вариантов и причин, по которым Рин со взглядом придирчивого критика осматривал парня перед собой.       А вдруг он загородил собой доску? Тогда надо было всего лишь попросить, а не организовывать акт морального насилия над одногруппником. Исаги тяжело вздыхает и слегка пригибается, немного меняя угол и положение на стуле.       Теперь-то тебе видно, засранец?       Но либо Итоши Рин был наглухо отбитым, либо причина была не в этом. Потому что взгляд никуда не делся. Даже стал более настойчивым и как будто недовольным. Кажется, скоро у Исаги задёргается глаз. Или ещё что-нибудь, потому что это действительно невыносимо.       Будучи уже на грани, Йоичи всё-таки поворачивает голову, одним глазом подсматривая за Рином. Синий встречается с холодной бирюзой.       Да ну нахер.       Наверное, оборачиваться действительно не стоило. Итоши-младший — Рин обязательно прибил бы его за такое обращение — смотрел на него в упор с непроницаемым выражением лица. Честно, выглядел он плоховато. Будто кто-то затащил его на эту пару, заставил пялиться на Йоичи, а после этого раз десять произнёс имя Итоши Саэ и ещё какой-нибудь анекдот про семейные узы и крепкие братские отношения.       Исаги быстро отворачивается и утыкается лицом в парту. А Рин, кажется, теперь недоволен ещё больше. Привередливый придурок… Сам не знает, чего хочет, так ещё и издевается.        Йоичи практически уверен, что ничем ему не насолил. Что такого он мог сделать? Сел слишком близко? Слишком далеко? Дышал слишком громко? Слишком тихо? Исаги не считал себя назойливым или же неприятным человеком, но Итоши Рин заставлял усомниться даже в этом.        Оставалось лишь не высовываться и молча принимать чужую агрессию…       Исаги снова уткнулся в конспект и сжался. Это уже какое-то поведение жертвы перед носом у хищника. Нет, так дело не пойдёт…        Последующая часть занятия прошла удивительно быстро. Разве что ощущение дискомфорта и собственной ничтожности накрывало с головой. Теперь долгожданная свобода уже маячила прямо перед лицом. Быстро скинув всё со стола в сумку, Исаги закидывает её на плечо и буквально несётся к выходу.        Нет, он не сбегает. Это… тактическое отступление. Правильно. Назовём это так.        Выход из кабинета равноценен глотку свежего воздуха. И не так уж и важно, что в коридоре соотношение кислорода и непонятной вони примерно один к трём. Главное, что без всяких ненормальных одногруппников-садистов.        Секундная радость, сопровождаемая ослабленной бдительностью, резко прерывается настойчивым толчком в плечо. Через мгновение над ним нависает чужая фигура.        Итоши Рин прижимает его к стене, загораживая рукой путь к отступлению. Всю свою жизнь Исаги считал себя последним человеком, с которым когда-либо мог произойти кабэ-дон. Как оказалось, он ошибался.  — Ты… — раздался хриплый голос. Бледное лицо Рина было бы вплотную к Йоичи, если бы не разница в росте. Пожалуй, ещё никогда он так сильно не любил свои кровные метр семьдесят пять.        Итоши замолчал, и кровь ещё сильнее отлила от его лица. Теперь он был ещё больше похож не то на призрака, не то на самого дьявола. Лишь вздувшаяся на шее вена доказывала, что Рин всё ещё оставался пусть и очень страшным, но живым человеком. Исаги уже был готов наплевать на чувство собственного достоинства и убежать, но в последний момент сдержался.  — Э-э… Привет?.. — в этот момент Йоичи готов был молится любому божеству, лишь бы голос его не подвёл. Надо показать, что он не боится, что никакие уловки на него подействуют, да и вообще… — Ты… — снова повторил Итоши. Неужели его заело? Или это приём устрашения? — … пойдёшь со мной?       Исаги не знал, куда его приглашают, но уже был готов отказаться. В голове мелькали исключительно образы сомнительного содержания. И не было в них ничего хорошего.       Рин заметил его сомнения, поэтому сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а затем решительно спросил с внезапно покрасневшим лицом, скорее уж утверждая: — Ты пойдёшь со мной на свидание?       Рин буквально выплюнул эти слова. Лишь сейчас Исаги заметил несколько капелек пота, стекавших по его вискам, и слегка трясущуюся руку.       О господи, это было самое неудачное признание, которое только можно услышать. Итоши Рин оказался не ужасным агрессором, а фанатом сопливых сёдзё. И неизвестно, что из этого страшнее.